— Объясните, что это! — потребовала я.
— Вернись сейчас же! — рявкнул в ответ Хоуди.
Я вскинула руку, схватилась за край экрана молитвенного аппарата и наклонила его к себе. Херувимы шумно забили крылышками, пытаясь выровнять свой полет и взмыть вверх.
Я вновь начала читать, медленно, по слогам произнося слова.
Читая, я видела, как с каждым слогом зеленоватое пятно становится все больше. Я резко остановилась, потом продолжила — и увидела, что рост пятна полностью соответствует скорости моего чтения.
Я прекратила читать. Поднялась. Потом пошла обратно к Хоуди; молитвенный аппарат, низко жужжа, неторопливо последовал за мной. Все экклезиархи, не отрываясь, глядели на меня.
— Что вы заставляете меня делать? — спросила я. — Что здесь происходит?
— Просто делай что тебе говорят, — ответил исповедник.
— Что это за слова? — не унималась я, показав на молитвенный аппарат, — Откуда вы их взяли?
— Это наши слова, — произнесла одна из теней за решетчатыми дверцами.
— Это слова, которые написал наш господин, — подхватила вторая.
— Кто это — ваш господин? — спросила я.
— Ты не должна произносить его имя, — заметила третья тень.
— Тогда — что написано в его книге? — задала я новый вопрос.
— Это одна книга, — произнесла первая тень.
— Но во многих томах, — подхватила вторая.
— Он начал ее, но так и не закончил, — заметила третья.
— Немедленно встань сюда! — раздраженно скомандовал Хоуди, показывая на место у пюпитра.
Я неохотно поплелась назад. Он подвел молитвенный аппарат ближе и заставил его зависнуть передо мной.
— Мы продолжим и используем одно из слов, — произнес он.
— Согласны, — ответила первая тень. — Несмотря на ее отношение, мы заинтересованы в действиях этой самки.
Хоуди посмотрел на меня. Взгляд сквозь прорези маски показался мне крайне напряженным.
— Одно слово, — произнес он. — Сосредоточься и произнеси его как можно отчетливее.
Он прикоснулся к парящему в воздухе экрану, и на нем возникло слово. Экран шипел и мигал, словно было крайне тяжело поддерживать необходимую четкость изображения.
Я посмотрела на экран.
И произнесла слово.
Глава 26.
О слове и том, что произошло потом
Я не знала, что это за слово и понятия не имела, что оно означает. Я произнесла его, словно подчиняясь некой таинственной силе, и в то же мгновение оно исчезло из моей памяти.
А потом произошло нечто необъяснимое. Древний алтарь, стоявший у дальней стены медной комнаты, взмыл в воздух. Он взмыл в воздух, странно коробясь и теряя форму, а потом разлетелся вдребезги, взорвался — словно на него обрушилось что-то огромное и тяжелое, разбившее его на части и разбросавшее куски металла в разные стороны, или словно взорвалась спрятанная в нем граната. Медные и латунные осколки отскакивали от стен, потолка и решетчатых шкафчиков, дождем сыпались вокруг нас, подпрыгивая на полу, словно горсть брошенных монет.
Я обнаружила, что лежу на полу, и медленно поднялась, опираясь на руки и колени. В ушах звенело. Пюпитр опрокинулся. В нескольких метрах от меня я увидела молитвенный аппарат — он валялся на полу, разбитый и искореженный; по обломкам пробегали искры; экран затрещал и погас.
Я повернулась, чтобы осмотреться. Потом провела рукой по рту и увидела на пальцах кровь. Похоже, я насквозь прокусила нижнюю губу.
Экклезиархи тоже выглядели не лучшим образом. Некоторые лежали на полу, как я — за компанию как минимум с тремя щитами. Многие стояли на ногах — но шатались, словно контуженые. Инструменты, которые они держали в руках, вырубились от короткого замыкания.
— А теперь я снова требую объяснений, — обратилась я к Хоуди.
— Мы поместим тебя в место временного содержания, — произнес он, стараясь сохранять самообладание.
— Нет, — ответила я. — Вы объясните мне все это. Сейчас же.
— Ты не смеешь… — начал он.
— Не заставляйте меня произносить это слово еще раз. — оборвала я.
На самом деле, я не помнила слово, и не могла повторить его — но он-то этого не знал.
— Держите ее в рамках! — потребовала одна из теней.
— Эта самка выполнила испытание энунции, и ее жизненные показатели лучше, чем у всех образцов, которые были до нее, — произнесла вторая. — Она — первая в очереди на исследование и развитие ее навыков нашим хозяином.
— Она — наша собственность, — огрызнулся Хоуди. — А вы не командуете нами и не смеете отдавать приказы! Вы — наши партнеры в этом деле, но мы не можем просто так отдать то, за что так дорого заплатили!
— Утихомирьте ее, или это сделаем мы, — произнесла тень. — И мы возьмем все, что пожелаем, если решим, что это необходимо.
Хоуди взглянул на меня и снял капироту. Его лицо влажно блестело, волосы слиплись от пота.
— Троном Святым тебя прошу, делай что я говорю, — попросил он. — Иначе они тебя заберут, а тебе этого точно не надо!
Внезапно Понтифик Урба издал пронзительный вопль. Мы резко обернулись в его сторону и увидели, как он бьется в судорогах на своем троне, раскинув руки и ноги и прогнув тело назад. С ним случился припадок. Он смотрел в потолок и запрокидывал голову, пока золотая митра не свалилась, зацепившись за спинку трона — не помогла даже проволока, удерживавшая головной убор на месте. Изо рта Понтифика хлынула кровь.
— Что это? — резко спросил Хоуди.
— Возможно, пост-фраза? — предположил один из экклезиархов. — Последствия энунциации?
— Пошлите за медиками! — рявкнул Хоуди. — Срочно пришлите сюда доктора или еще кого-нибудь из лекарей! И выставьте охрану.
Несчастный Понтифик тем временем продолжал орать, корчиться и истекать кровью. Из приемной уже спешил отряд охранников. Как и те, которых мы видели в базилике, они были облачены в длинные одеяния и маски, которым было придано сходство с ликами святых — но их одеяния были синими, а поверх них красовались кольчуги из керамитовых пластин и латунных колец. Они были вооружены длинными силовыми шестами, и у каждого на боку висел кутро в медных ножнах.
Я удивилась — с каких это пор служители Экклезиархии мужского пола получили право носить оружие?
— Охраняйте ее, — приказал им Хоуди, указав на меня. Тем временем в библиотеку рысью вбежало трое врачей из Оффицио Медикае в красных стихарях; они окружили Понтифика, чтобы позаботиться о нем.
Одна из теней за решетчатыми дверями потребовала, чтобы Хоуди составил полный отчет о произошедшем. Голос звучал, словно скрип камня по кресалу.
Хоуди повернулся и впился взглядом в темные фигуры.
— Оставьте нас! — бросил он. — Немедленно! Идите в нижние покои и будьте готовы покинуть это место при необходимости.
— Выражаем неудовольствие, — произнесла первая тень. — Вы ищете возможность исключить нас из состава совета и оставить эту самку для вашего личного распоряжения….
— Варп тебя побери, Скарпак! — заорал Хоуди. — Работай с нами, как обещал! Мы пока даже не знаем, что это такое. Убирайтесь, пока мы не усилили охрану!
Огромные тени на секунду резко обрисовались на фоне освещенных дверей, а потом пропали, отступив назад, в помещения, расположенные за деревянной перегородкой.
Понтифику, похоже, не стало лучше. Кровь и слюна по-прежнему потоком лились у него изо рта сквозь стиснутые зубы.
А потом я увидела ключ. Это был маленький латунный ключик, один из тех, что запирали решетчатые дверцы, защищавшие полки с древними томами. Экклезиарх оставил его в замке, когда брал с полки или заменял один из бревиариев, пассажи из которых я читала вслух.
Я увидела, как ключик задергался в замке. Дергаясь и вертясь, словно по своей собственной воле, он выскочил из замка и упал на пол. В следующую секунду решетчатые дверцы полки резко распахнулись — тоже сами по себе.
— Исповедник? — позвала я. Вооруженные стражники стояли вокруг, и никто не видел этого. Их внимание было всецело поглощено шумом и суетой, которую устроили экклезиархи и врачи, сгрудившиеся вокруг страдающего Понтифика.
Я почувствовала, что пол у меня под ногами задрожал.
— Исповедник? — снова позвала я. — Хоуди!
Он повернулся ко мне, его лицо было рассерженным и озабоченным.
— Ну, что еще? — бросил он.
— Смотрите, — сказала я.
Пол снова вздрогнул. Пожалуй, больше всего это напоминало шаги приближающегося гиганта, от которых сотрясалась вся комната. Я молча ткнула пальцем в сторону полок. С резким металлическим скрежетом сломалось несколько замков, решетчатые дверцы распахнулись под собственной тяжестью.
— Свет божий… — ошеломленно пробормотал Хоуди, широко раскрыв глаза.
Один за другим, экклезиархи умолкли и повернулись, чтобы посмотреть, что происходит. В помещении становилось все тише и тише — пока наконец единственным звуком не осталось хныканье несчастного Понтифика.
Пол содрогнулся в третий раз. Со звуком пистолетного выстрела сломался еще один замок. Две книги сорвались с высокой полки и шлепнулись на медный пол.
Внезапно наше дыхание превратилось в пар, поднимавшийся от губ и ноздрей. Температура в комнате резко упала. Изморозь покрыла металлические поверхности.
Хоуди наклонился и провел пальцем по тонкой пленке инея.
— Эвдемонический лед, — негромко заметил он, — Нам надо покинуть это место. Сейчас же.
Он выпрямился.
— Охрана, отведите ее в ближайший заглушающий бункер, — скомандовал он. — Медики, немедленно перенесите Его Святейшество в…
Больше он ничего не успел сказать. В помещении с запертыми дверями неизвестно откуда засвистал пронизывающий ветер. Он был горячим, словно из раскаленной плавильной печи, он обжигал нашу кожу — но не растопил иней и не рассеял пар от нашего дыхания.
Дверцы полок продолжали рывками распахиваться, из-за них вылетали книги. Они выпрыгивали с полок, словно невидимые руки сгребали их с места, каскадом подбрасывали в воздух — так, что они взлетали, распахивая обложки, теряя страницы, под треск ломающихся корешков. Искалеченные книги и выпавшие из них страницы усеивали пол, обрывки бумаги кружились в воздухе, как снежные хлопья. Некоторые из этих обрывков начали тлеть, потом загорелись.
А потом в комнату вошел свет. Он прошел сквозь пол, словно кованая медь была золотым озером, а свет — подводной тварью, поднявшейся из глубины, пробившей гладкую поверхность вод и взметнувшейся в воздух. Это был жуткий, кроваво-красный свет, злобная мысль, принявшая материальную форму, воплощенное зло. Его форма отдаленно напоминала человеческую фигуру, окрашенную в мрачный багровый цвет закатного солнца; оно мерцало и негромко потрескивало, словно составленное из электрических насекомых или раскаленных зерен радиоактивного вещества.
Это была та самая овеществленная мысль, что овеяла жаром Зону Дня.
Это было существо, называвшее себя Граэль Маджент.
Глава 27.
В которой воплощается пандемониум
Двое стражей, чьи лица были скрыты за ликами святых, подхватили меня под локти, собираясь вести к двери. Другие стражи повернулись, чтобы встретить сотканное из света существо, и окружили нас плотным кольцом. Горячий, обжигающий ветер ударил нам в лицо, он развевал волосы, трепал длинные одеяния. Некоторые экклезиархи тоже шагнули вперед, навстречу кроваво-алому свету. Один из них поднял медную икону, которую держал в руках — на ней были изображения примархов, с иконы спускалось несколько кадил. Я услышала, как он завопил:
— Изгоняю тебя, нечистый дух! Я поражу тебя и брошу обратно в имматериум, откуда ты явился!
Пси-проекция потрескивала. Непокорный экклезиарх оторвался от земли. Его ряса колыхалась вокруг лодыжек. Он заорал. С его ноги свалилась туфля. Он судорожно задергал конечностями.
Он поднимался вверх — медленно, словно помещение библиотеки заполнялось водой, струи которой уносили его все выше, под самый потолок. Он уронил икону, которая грохнулась на пол и раскололась от удара, — и стал цепляться за воздух вокруг, словно стараясь разжать или отбросить от себя телекинетическую хватку, удерживавшую его.
Никакого результата. Он продолжал набирать высоту, пока не достиг изукрашенного медного потолка. Он пытался откинуть голову, отклониться назад — но его позвоночник не желал сгибаться. Он снова закричал и замолотил кулаками по неотвратимо приближающемуся потолку. Потом — уперся обеими руками в металлическую поверхность, стараясь хоть как-то помешать подъему.
И снова его усилия оказались безрезультатными. Он продолжал подниматься вверх, так же медленно и неуклонно, словно стоял на лифтовой платформе. Его голова ударилась о потолок, и он был вынужден склонить ее к плечу — потому что продолжал подниматься. Его руки, которыми он упирался в потолок, неестественно выгнулись, предплечья начали выходить из суставов. Сейчас он выглядел, словно тяжелоатлет, пытающийся поднять весь потолок — и только его ноги молотили по воздуху, словно у пловца, пытающегося не утонуть. Потолок уже давил на его плечи. Он был вынужден наклонить голову — так, что подбородок уперся в грудь. Его руки скользили, скребя по металлу. На мой взгляд (искаженный и затуманенный страхом), он походил на древнего полубога Атланта, державшего на плечах весь мир.
А потом послышался треск, целая серия трещащих звуков — резких, словно пистолетные выстрелы, которые перекрывали шум ветра. Руки экклезиарха сломались и бессильно обвисли по сторонам тела. Несколько мгновений его ноги конвульсивно дергались, словно ноги человека, сброшенного с железной висельной платформы в Ропберне. Он продолжал подниматься, медленно и неуклонно. Плечи, притиснутые к потолку, сломались, кости прорвали рясу, голова мужчины еще дальше склонилась на грудь, шея выгнулась под неестественным углом. Кровь дождем закапала из-под подола его одеяния.
Но остальные экклезиархи проявили похвальное благочестие и отвагу. Невзирая на эту жуткую демонстрацию, еще несколько из них, включая Хоуди, выступили вперед, чтобы противостоять этой странной, отдаленно-человеческой фигуре, сотканной из света, вразнобой твердя все известные им молитвы изгнания зла и разрешения от грехов, угрожающе размахивая иконами и амулетами.
Материализованная мысль, существо по имени Граэль Маджент, дрогнуло и отпрянуло назад под их натиском — но тотчас же перешло в наступление. Двоих экклезиархов отбросило направо; их руки и ноги были раскинуты в стороны, одеяния хлопали на ветру. Они ударились о потолок, рухнули на пол, а потом какая-то невидимая сила протащила их почти до обломков разбитого алтаря. Они были похожи на людей, смытых могучим водным потоком.
Трое других, одним из которых оказался Хоуди, отлетели налево. Один из них приземлился на медный пюпитр с такой силой, что, похоже, сломал позвоночник. Сгусток алого света продолжал двигаться вперед, кипя, словно раскаленная сердцевина ядерного реактора.
Церковь не смогла защитить меня. У меня не было ни малейшего желания стоять на месте и ждать, когда существо выберет меня в качестве следующей цели. К тому же, суматоха вокруг создавала благоприятные условия, в которых я могла попытаться сбежать.
Я вытянула из кармана изогнутую серебристую иглу и всадила ее в большой палец одного из державших меня стражей. Внимание его собратьев, кольцом окружавших нас, было всецело поглощено схваткой, в которую они ввязались, когда пси-проекция добралась до них.
Страж взвыл от боли и ослабил хватку. Когда он на секунду потерял равновесие, я схватилась за его боевой шест, резким скручивающим движением выдернула оружие из его рук, и нанесла боковой удар, от которого он растянулся на полу. Но второй продолжал тащить меня к выходу. Я прокрутила шест, удобнее перехватывая его одной рукой, нажала на кнопку, включавшую электропитание и ткнула его в лицо заряженным концом оружия.
Его голова запрокинулась назад, лик святого — раскрашенная маска, закрывавшая его лицо — раскололся напополам и отлетел в сторону. Пока он падал на пол, я развернулась и побежала к двери.
Я понятия не имела, куда бегу, зная только одно — мне надо покинуть это помещение, и, возможно, подняться вверх, по освещенной свечами лестнице. Я не знала, как далеко смогу уйти — но надеялась, что скоро не только комната, но и все помещения вокруг превратятся в сущий пандемониум, и, благодаря этому, мне удастся убежать достаточно далеко.