— Вы не имеете права! Да отпустите же меня! — кричала девушка, но ее никто не слушал
Стражники бросили Соню в темный сырой подвал и закрыли за ней тяжелую дверь. Соня оказалась в полной темноте. Она обошла помещение, ощупывая стены — никакой возможности выбраться наружу. Девушка села в угол, прислонившись к влажной стене, и обхватила руками колени.
«Думай, Соня, думай», — шептала себе под нос девушка Больше всего она переживала, что втравила в это дело Эарена. Художник-то ни в чем не виноват. Хотя, как посмотреть…
Эарену разрешили взять все необходимое и провели в комнату Дали, дочери Иолка.
— Я должен остаться с девочкой наедине, — сказал художник, постаравшись вложить в голос всю твердость, на которую был способен.
— Хорошо, я и мои люди будем за дверью, — ответил Иолк.
Когда Эарен увидел девочку, все чувства, клокочущие в его душе, — гнев, страх, злость, негодование, — сменились одним: всепоглощающей жалостью. К горлу подступил комок, а в глазах застыли слезы. В огромной кровати, среди взбитых перин и подушек лежало худенькое, почти прозрачное существо. Этот ребенок совсем не был похож на ту жизнерадостную пухленькую девочку, портрет которой Анхело-Эарен написал совсем недавно. Художник присел на краешек кровати и взял холодную худенькую ручку в свои ладони. «Неужели это все из-за меня?! — пульсировало в его сознании. — Я никогда, никогда больше не буду писать! Если мне удастся выйти отсюда, клянусь, я выброшу все краски и сожгу холсты…»
Девочка открыла глаза.
— Ты кто? — прошептали ее губы. Эарен скорее догадался, чем услышал вопрос. Сил у девочки уже не было. — Ты мне поможешь?
Эарену захотелось убежать, только бы не видеть этой боли в детских глазах. Но бежать было некуда. Ему так хотелось помочь этой девочке!.. Если бы он только мог поделиться с ней своим здоровьем, он бы сделал это, не задумываясь.
— Подожди, я сейчас тебе кое-что покажу.
— Не уходи, — пролепетали ее губы.
— Не бойся, я не уйду. Сейчас. Вот… — Эарен развернул картину. (Соне удалось вырезать холст из рамы, так, что Марика ничего не заметила.)
— Какая хорошенькая! — улыбнулась девочка.
— Это ты.
— Зачем ты так шутишь? — Девочка потянулась и стала водить тоненькими пальчиками по картине.
Ничего не происходило. Эарен надеялся, что он догадается, какие слова нужно произнести или какие пассы сделать руками, но его интуиция молчала.
Время шло. Девочка, как завороженная, продолжала смотреть на портрет, а Эарен нервничал все больше и больше. В его руках была не только жизнь этого ребенка, не только его собственная жизнь, но и жизнь Сони.
Эарен не знал, сколько прошло времени, но когда дверь открылась и на пороге появился Иолк, он уже был готов кинуться к нему и во всем признаться. Сказать, что он и есть тот самый художник, который погубил его ребенка. Пусть они сделают с ним все, что посчитают нужным, если им от этого станет легче. Он заслуживает любого наказания. Но только пусть отпустят Соню, ведь девушка ни в чем не виновата!..
Но Эарен не успел ничего сказать Иолк подскочил к дочери и подхватил ее на руки.
— Получилось! Получилось! — выкрикивал он.
За Иолком в комнату ввалилась целая толпа.
— мать девочки, какие-то женщины, няньки, слуги. Эарен вначале испугался. На всякий случай, пока никто не видел, он набросил на картину одеяло и приготовился принять любое наказание.
— Я вижу, ты действительно хороший лекарь! — воскликнул Иолк.
И тут Эарен заметил, что щеки у девочки и впрямь слегка порозовели, а дыхание стало более ровным,
— Принесите целителю лучшей еды и вина,
— скомандовал Иолк — Проси все, что тебе нужно, чтобы лечение шло успешно.
— Чтобы мне не мешали, — ответил Эарен.
— Хорошо. Ты останешься здесь, пока Дали полностью не поправиться. Этим колокольчиком можешь вызывать слуг. Они будут убирать и приносить еду. Я подготовил тебе комнату рядом со спальней Дали, и ты сможешь жить здесь столько, сколько понадобится.
— А Соня?
— Соня пока посидит в подвале. Мне спокойнее, когда твою подругу охраняет стража.
Больше Эарен не боялся, теперь он знал, что делать. Когда люди Иолка ушли, он опять достал картину, и девочка инстинктивно всем телом потянулась к портрету. Эарен заметил, что на картине слегка поблекли краски. Он поставил портрет поближе к Лали и постарался вспомнить все то, чему учил его Анхело. Эарен начал медитировать, и действительно, вскоре он увидел тоненькую ниточку, соединяющую портрет и ребенка.
Но нет, только не это!.. Картина опять забирала энергию у девочки. Эарен напрягся изо всех сил. Страшным усилием воли ему удалось повернуть жизненный поток в другую сторону. Теперь картина отдавала энергию. Вначале это требовало от Эарена огромного напряжения, пот тек по его спине, по лбу и подбородку… Но потом картина перестала сопротивляться — и сила потекла рекой.
Соне казалось, что про нее забыли. Уже несколько дней ей не приносили ни еды ни питья. Девушка сломала ногти и разбила пальцы в кровь, пытаясь выцарапать камни из кладки стен. Она сорвала голос, крича и призывая на помощь, но безрезультатно. Силы медленно покидали девушку. Она лежала на полу, и ее тело сотрясал кашель. Пребывание в сырой холодной темнице не могло пройти бесследно.
Когда дверь отворилась. Соня с трудом смогла поднять голову.
— О, Соня, извини! Я про тебя совсем забыл… — в камеру в сопровождении стражи вошел Иолк — Я был так занят здоровьем своей девочки, что больше ни о чем не мог думать!
Соня бросила на хранителя Талисмана взгляд, полный ненависти
— Ладно, не злись. Твои страдания будут вознаграждены, я решил отдать тебе Талисман. Иолк помог Соне встать. — Пойдем, мой дом в твоем распоряжении. Ты можешь жить здесь, сколько хочешь. Поправляйся, набирайся сил. Я приказал подготовить для тебя комнату с окнами, выходящими на юг. На, выпей вина…
— Мне некогда здесь прохлаждаться. В войске Эйдана гибнут люди. Я должна доставить ему Талисман как можно скорее, — гневно прохрипела воительница
— Вот видишь, ты даже голос потеряла от сидения в сыром подвале, — сказал Иолк, как-будто это не он сам распорядился поместить туда девушку. — Ты не получишь Талисман, пока полностью не поправишься. Твой друг, кстати, тоже выглядит не лучшим образом. Ему бы тоже не помешало немного отдохнуть.
Соню проводили в зал. Ей навстречу бросился Эарен. Он заключил девушку в объятия
— Соня, я так рад тебя видеть! Я так боялся за тебя! У нас все получилось! Лали будет жить, она поправится!
— Ты молодец! — Соня похлопала художника по плечу, а потом, повинуясь какому-то порыву, поцеловала в щеку.
Прошло несколько дней. Соня поправлялась на глазах. Девушка вновь была полна сил. Маленькая Дали тоже больше не лежала в кровати. Она бегала по коридорам, и дом наполнял веселый детский смех. Иолк был готов одарить спасителей дочери всем, чем угодно, но Соне был нужен только Талисман…
И вот настал день, когда Иолк провел Соню и Эарена, которого разбирало любопытство, в храм Бога Победы. Это было маленькое святилище, находящееся прямо в особняке Иолка. Хранитель зажег свечи, сказал несколько слов на непонятном Соне языке, и Талисман засверкал, как будто был сделан из огня.
— Соня, ты уверена, что хочешь отдать талисман Эйдану? — обратился Иолк к девушке.
— Да.
— Подумай, я могу сделать так, что Талисман будет защищать тебя. Тогда тебе всегда будет сопутствовать удача в бою.
— Нет. Он нужнее Эйдану. А Эйдан нужнее Хайбории!
— Подумай еще раз. Если Талисман будет защищать Эйдана, он не сможет помочь тебе.
— Я все решила. Я обещала брату достать для него Талисман, и я сдержу слово.
— Хорошо. Как хочешь. — Иолк вытянул руку над Талисманом, повернув ее ладонью вниз, и начал произносить какие-то мелодичные, но совершенно непонятные слова.
Талисман был похож на золотое солнце. Чем больше говорил Иолк, тем сильнее становился свет его лучей, И вдруг поверхность солнца как будто закипела. Она стала менять форму, и из пузырьков начал складываться какой-то причудливый узор. Потом все пузырьки ушли вниз, а на поверхности появился мужской профиль. Вначале он был почти плоским, еле заметным на поверхности Талисмана, но потом рельеф стал делаться все четче и четче,
— Это Эйдан! — прошептала Соня.
Иолк закончил обряд.
— Возьми и будь осторожна, — хранитель протянул золотое солнце Соне — Ты должна передать Талисман в руки Эйдану, иначе он не сможет защитить твоего брата.
— Я сделаю это, хранитель, — Соня опустилась на одно колено и поцеловала Иолку руку.
— Береги себя и Талисман, Удачи тебе!
Соня и Эарен вышли из замка. Слуги привели им накормленных, вычищенных и оседланных лошадей.
— Ну что, художник, в путь?! — Соня вскочила в седло.
— Подожди Я больше не художник! Я не хочу, чтобы кто-нибудь страдал по моей вине. — Эарен взял краски и бросил их в канаву. — Теперь я готов. Куда ты сейчас?
— В сторону Пограничного Королевства. Мне нужно встретиться с братом как можно скорее.
— Соня, поехали сперва ко мне! Мой дом совсем не далеко от Ианты. Погости немного у меня, тебе надо набраться сил перед дальней дорогой…
— Сил у меня достаточно. А время не ждет! Если Эйдана убьют, то Талисман ему не понадобится. Я должна спешить!
— Но… Соня! — Эарен схватил девушку за руку. — Ты не можешь так со мной поступить!
Соня не успела ответить. На площадь выбежала какая-то женщина. Она огляделась Увидела Эарена и с душераздирающими стенаниями упала на колени, обхватив его за ноги,
— Что тебе нужно? Отпусти меня! Стража!.. — попытался освободиться он.
— Не надо стражи! Мне сказали, что ты лекарь, и творишь чудеса! Мой сын умирает Помоги ему! — женщина опять зарыдала.
— Но мне надо спешить!
— Пожалуйста, помоги! — женщина принялась целовать его сапоги.
— Что ты делаешь? Не надо! Встань, пожалуйста!
Но женщина вцепилась в него мертвой хваткой и зарыдала с новой силой.
— Помоги! Пожалуйста, помоги!
— Ну, хорошо, я попробую…
Слуги женщины подхватили Эарена и посадили в карету, туда же они пригласили и Соню.
— Не волнуйтесь, ваших лошадей пригонят следом, накормят и разместят в нашей конюшне.
— Зачем ты согласился? — зашептала Соня, закрывая за собой дверцу кареты
— Она так рыдала… Я не мог ей отказать.
— А дальше? Что ты будешь делать дальше? Ты писал когда-нибудь портрет ее сына?!
— Нет.
— Тогда как ты собираешься ему помочь?
— Я не знаю. Может быть, сбежим?
— Сбежишь, как же! Видел, за каретой следуют всадники. Теперь тебя никуда не отпустят. А меня ждет Эйдан!
— Ну, и ехала бы к своему Эйдану! Я тебя, кажется, не держу. Я помог тебе достать Талисман, и сразу стал тебе не нужен. Ну, и пожалуйста. Тебя никогда не трогали страдания людей. Тебе плевать и на эту женщину, и на ее умирающего сына….
— Человек должен выбирать главное. Что этой женщине от моей жалости, если я все равно не могу ей помочь?!
Вдруг лошади резко остановились. Дверцы кареты распахнулись, и Соню с Эареном провели в дом.
— Вот мой мальчик. Он умирает! — женщина опустилась перед кроватью на колени и опять зарыдала.
В кровати лежал мальчик лет двенадцати. Он боролся со своей болезнью, но чувствовалось, что силы не равны. Ребенок задыхался. Каждый вдох давался ему с неимоверным трудом. Он пытался хватать воздух широко открытым ртом, но словно кто-то невидимый душил ребенка и мешал ему сделать это. Лицо его было багрово-красным, а из легких доносился хрип.
— Месьор, помогите нашему брату! — Эарена обступили две худенькие глазастые девочки. — Не дайте ему умереть, месьор! Мы его так любим… — они принялись целовать художнику руки.
Даже Соню переполнило чувство жалости. Самое ужасное — это забрать у человека последнюю надежду… а им придется сделать именно это.
Эарен подошел к мальчику и положил руку на его лоб. В комнате воцарилась полная тишина.
Соня подумала, что эта безумная женщина не выпустит их, пока не будет уверена, что Эарен сделал все, что мог, для спасения ее сына. Девушка начала медленно крутить головой, ища пути к отступлению.
— Краски! Мне нужны мои краски! — пронзил тишину голос Эарена.
«Совсем свихнулся!» — подумала Соня.
— Скорее, иначе будет поздно!
— Так ты же их сам выбросил возле дома Иолка…
— Надо поехать туда.
— Нет, только не уходи! Не оставляй моего мальчика! — Мать умирающего ребенка повисла на Эарене, не давая ему уйти.
— Хорошо, я съезжу за красками, — предложила Соня, не очень понимая, зачем они понадобились ее другу.
— С тобой поедут мои люди, — сказала женщина.
«Вот так из одной ловушки мы и попали в другую…» — подумала девушка.
Два всадника, приставленные охранять Соню, не представляли для девушки никакой опасности. При желании, она могла бы справиться с ними голыми руками, но Соня не могла бросить Эарена, следовательно, ей нужно было побороть гордость и как можно скорее добраться до Ианты. Когда они подъехали к нужному месту, уже стемнело, и город освещала только бледная луна с выводком маленьких звезд. Недавно прошел дождь, и земля под ногами противно чавкала, а в канаве стояла вода, и Соня даже обрадовалась, что она не одна, и можно самой не лезть в грязь, а поручить поиски сопровождающим ее людям. Девушка объяснила мужчинам, что им нужно найти, а сама сверху наблюдала за происходящим. Слуги выпачкались в грязи и красках с ног до головы, но в конце концов нашли все, что требовалось.
— Скорее в обратный путь, — скомандовала Соня, и три всадника поскакали обратно, нарушая тишину ночи дробным стуком копыт.
— Скорее же, скорее! Где вас носит! — закричал Эарен, увидев Соню. Хотя, «закричал» — неправильное слово. Сил, чтобы кричать, у Эарена не было. Он был бледен, и по его лицу стекали струйки пота. Казалось, он держит что-то видимое только ему, и чтобы удержать это нечто, требуются неимоверные силы.
— Скорее дайте краски и холст!
— Но мы привезли только краски, ты ничего не говорил про холст.
— Ладно, давайте краски!
За неимением холста, Эарен стал наносить мазки прямо на стену. Черная, коричневая, красная и опять черная краска накладывались друг на друга Каждый раз, когда Эарен прикасался кистью к стене, мальчик стонал, как будто испытывал боль. Мать мальчика хотела броситься к Эарену и отнять у него кисть, но Соня ее удержала. А Эарен тем временем наносил на стену спираль черной краской. Он вел рукой так осторожно, как будто боялся, что кто-то невидимый сорвется с привязи и примется опять душить мальчика Из-под кисти у Эарена выходила замысловатая картина. Она притягивала взоры и вселяла в окружающих ужас.
Соня заставила себя зажмуриться. Через какое-то время стало совсем тихо. Девушка открыла глаза. Мальчик спал. Его дыхание было абсолютно спокойным. Мазки красок сложились в нечто похожее на змея, да такого жуткого, что при взгляде на него мороз пробегал по коже. Совершенно обессиленный, Эарен стоял, прислонившись к стене, с удивлением глядя на свое произведение. Тишина продлилась всего пару мгновений, а потом все разом загалдели. Мать бросилась к Эарену и принялась его целовать. Художнику еле удалось вырваться.
— Я думаю, что это надо сжечь, — сказал он, указывая на картину.
— Ты волшебник, ты спас моего мальчика! Проси чего хочешь! Денег, золота …
— Мне ничего не надо. Я рад, что сумел помочь. Я не думал, что у меня получится… — Эарену хотелось выйти из дома и глотнуть свежего воздуха.
— Вот, возьми хоть это! — Хозяйка сняла с шеи массивную золотую цепь и протянула Эарену.
— Нет, что ты, не надо! — отстранил он ее руки.
— От даров, врученных от чистого сердца нельзя отказываться, — возразила Соня, взяла у женщины украшение и вручила Эарену.