— Вам что-нибудь известно об этих людях? — спросил я.
— Ничего, — с усмешкой признался Уильямс. — Если не считать того, что я чертовски рад тому, что они здесь.
По опыту я ожидал их через год, что дало бы нам пару месяцев на то, чтобы подготовиться к их встрече.
— Угу, — согласился я. — Я тоже представлял это себе примерно так.
— Ну, не знаю уж, что такого вы сотворили там, на Авалоне, но это здорово ускорило события, — заметил Уильямс. — Сначала ко мне принесся, высунув язык, один из парней с КА'ППА-связи, размахивая депешей от этого полковника Андерсона — вы упоминали это имя на совещании, а потом — бац! — две эскадрильи из… как там ее… пятьдесят шестой истребительной группы, да еще транспорт, под завязку набитый запчастями, и то, и другое в полудне пути от нас. — Он рассмеялся. — Ну, должен признаться, нам пришлось пошевелиться немного. Подготовили тридцать три причальных места — всего шестнадцать пирсов. Похоже, их корабли не маленькие, если к одному пирсу становится не больше двух, а уж их «малый транспорт» так и вообще влезает только один.
— А мне интересно, с чего это они назвали истребители «Василисками», — сказал я, нахмурившись. — И еще одно: кто такой этот полковник Андерсон? Какое вообще отношение имеет тип из сухопутных войск к звездолетам?
— Я наводил справки, — пояснил Уильямс. — Насколько я понял, у карескрийцев вообще нет флота — во всей Империи имеется только один, наш Флот, а они сохраняют какое-то подобие независимости. Поэтому организационно они относятся к Экспедиционному Корпусу. — Он усмехнулся. — Выходит, они формально подчиняются старине Хагбуту с Авалона, но поскольку тот ходового кристалла от штурвала не отличит, они фактически предоставлены самим себе.
Я закатил глаза. С первых моих лет на Флоте судьба не раз сталкивала меня с генералом (засл.) Гастуджоном Хагбутом, Хтм. И.В.А., К.О.Ж., Имперский Экспедиционный Корпус. Я надеялся, что наша с ним прошлая встреча окажется и последней, но… Что ж, может, на этот раз мне еще повезло. Тут в небе раздался жуткий грохот.
— Пресвятая матерь Вута! — вскричал Уильямс. Я и этого не успел сказать. Пара за парой с неба посыпались самые устрашающие корабли, которых мне только приходилось видеть: шумные, каплеобразные, с плоским дном. Они совершенно не походили на элегантные стремительные «Звездные Огни» или на угловатые боевые суда облачников и торондцев. Похоже, это и были обещанные «Василиски». Широкие массивные мостики напоминали угрожающе сдвинутые брови; по бортам и на днище громоздились массивные орудийные башни. Больше всего они напомнили мне тяжелые грузовики, да и маневрировать они, похоже, могли примерно с тем же изяществом. Даже если этой цели служили у них по несколько маневровых двигателей (не может же нечто, столь массивное, обходиться всего одним!), сомнительно, чтобы виражи и горки давались им легко. Впрочем, несмотря на внешность, большие серебристые машины выполнили последний разворот и устремились к посадочной прямой с неожиданной для таких туш — а также для предполагаемой неопытности экипажей — легкостью. Что ж, по крайней мере искусством группового пилотажа эти карескрийцы явно овладели!
Последним посадку совершил транспортный корабль с запасными частями — еще одна машина, создатели которой безжалостно пожертвовали всем, включая красоту, ради эффективности. Когда она вырулила с полосы и замерла, вдавив в водную гладь отпечаток своей гравитационной подушки, я повернулся к Уильямсу.
— Ну и что скажете? Уильямс пожал плечами.
— Я, конечно, не рулевой, — сказал он, — но эти их «Василиски» достаточно велики. Как-то это скажется в бою?
— Не знаю, — признался я, оглянувшись на акваторию порта — карескрийцы уже перестроились по четыре в ряд и устремились в нашу сторону. — Черт, им потребуется отменная маневренность, если они надеются тягаться с облачниками… и выжить, чтобы рассказать об этом.
Первая четверка свернула к открытым воротам ангара; швартовые команды уже выбрались из люков на скользкие от морской пены палубы и хлопотали у оптических клюзов в своих тяжелых защитных рукавицах и магнитных башмаках. Движения их были профессионально-уверенными. Уильямс сказал что-то в срой коммуникатор, и по гавани, прокатился оглушительный грохот салюта из пятнадцати орудий, соответствующего рангу капитана. Мгновение спустя разлагатели верхних башен головной четверки «Василисков» развернулись вертикально вверх, и берег содрогнулся от залпа двадцати стволов — приветствия контр-адмиралу, то есть мне.
— Признаюсь, по крайней мере вид у них впечатляющий, — заметил Уильямс.
— Будем надеяться, что и в бою он останется таким же, — добавил я.
Спустя считанные мгновения первая четверка поравнялась с нами. На борту каждого «Василиска», сразу за бортовой башней-спонсоном красовалась карескрийская эмблема: Имперская Комета на фоне красно-белого полосатого знамени. Зажав уши от нестерпимого грохота, я поднял взгляд на мостик ближнего ко мне корабля — черт, да там сидела целая толпа народа! Один из них помахал нам рукой-. Того, что располагалось ниже гиперэкранов, я, конечно, не видел, но и так похоже было, что команда размещалась на мостике прямо-таки в царских условиях по сравнению с нашими «Звездными Огнями». Конечно, в условиях боя комфорт — понятие относительное. На мой взгляд, наиболее комфортно себя чувствуешь, когда всыпал противнику по первое число, а сам возвращаешься на базу по возможности невредимым.
Наполовину оглохнув, мы стояли на смотровой площадке до тех пор, пока все тридцать два боевых корабля, а за ними с иголочки новый транспорт не миновали ворота ангара. Только после этого мы нехотя вернулись в то, что осталось от штаба, к миллиону ожидавших нас там вопросов. Черт, теперь их сделалось уже миллион тридцать два…
Глава 10. ГОНТОР
Тем же вечером я познакомился с полковником Андерсоном, карескрийским командиром. Коттшелл проводил его и Уильямса в мой новый, чертовски тесный и заваленный бумагами кабинет.
— Добро пожаловать на свалку нашей базы, — пригласил я, махнув рукой в сторону притащенных сюда ради такой оказии кресел.
Андерсон следом за Уильямсом сел, огляделся по сторонам и ухмыльнулся.
— Судя по кабинету, у его хозяина хлопот полон рот, — заметил он. — Что ж, надеюсь, мы хоть часть их снимем с ваших плеч.
Он был невысок ростом, жилист, начинал лысеть и седеть одновременно. Взгляд голубых глаз его гипнотизировал настолько, что нетрудно было понять, почему именно ему доверили возглавить первую боевую эскадрилью с Карескрии. Если только я не разучился разбираться в людях по внешности, он обладал и необходимой твердостью, и изрядным терпением.
— Как насчет сопровождения конвоев? — предложил я.
— Затем и прилетели, — улыбнулся Андерсон.
— Когда, по вашему мнению, вы сможете приступить? Андерсон расплылся в ухмылке.
— Капитан Уильямс уже предупреждал меня, что вы не постесняетесь задать этот вопрос.
— Я объяснил ему, что мы тут в самом пекле, — с усмешкой пояснил Уильямс. — Он ответил, что заметил некоторые признаки этого.
— Джим не совсем верно выразился, — сказал я. — Мы в этом пекле по самые уши, так что у нас почти нет времени на боевую подготовку ваших экипажей.
— Примерно то же говорил мне генерал Драммонд, когда присылал нам приказ лететь сюда немедленно.
— И что же?
— Адмирал. — Драммонд как-то сразу посерьезнел. — Я могу ответить вам только то же, что ответил тогда Драммонду: мы готовы к бою настолько, насколько это возможно, покуда по нам никто не стрелял боевыми. Это отвечает на ваш вопрос?
— Во всем, за исключением одной детали, — сказал я.
— Какой именно, сэр?
— Как лично вы относитесь к возможности того, что по вам будут стрелять?
Андерсон посмотрел на меня в упор.
— Чем скорее, тем лучше, адмирал. Чем скорее, тем лучше.
Я кивнул.
— В таком случае начнем вводить вас в курс, начиная с завтрашнего дня, — объявил я. — Как только ваши экипажи немного отоспятся после перелета. Встретимся в ангаре в полтретьего — Гадор будет стоять уже высоко, а облачники закончат утренний налет. Я направлю к вам рулевых и канониров поопытнее для инструктажа при вывозных полетах. Потом слетаем и обсудим результат. Идет?
— Полтретьего, — кивнул Андерсон. — Сколько моих судов вы хотите поднять в воздух?
— Все, — сказал я. — Человек десять рулевых я как-нибудь найду… и еще мы выделим несколько «Звездных Огней» в сопровождение на случай, если облачники тоже захотят поучаствовать в этом мероприятии.
— Что ж, нет возражений, — кивнул Андерсон. — Полагаю, наши все будут благодарны за сопровождение, хотя навряд ли кто в этом признается.
— Это я могу понять, — улыбнулся я. — Только будь я на их месте, я бы все-таки признался.
Когда на следующий день я спустился в ангар, там уже собрались все, кто накануне приземлился с эскадрильями пятьдесят шестой истребительной группы — все до единого рулевые, все корабельные псы, даже такелажники с транспортного корабля. Никто из, них и впрямь не бывал еще в настоящем бою, поскольку все до одного в неподдельном восторге таращились на все, что их окружало — особенно на наши «Звездные Огни». Похоже, это оказалось для них настоящим потрясением. Контраст между нашими изящными маленькими перехватчиками и массивными «Василисками» был прямо-таки разительным. «Огни» отличались меньшими размерами, изяществом и даже на вид казались легче — какими бы грозными и смертоносными ни оборачивались в бою. Однако различия заключались не только в конструкции. Наши «Огни» прошли горнило сражений. Их разлагатели потемнели и покрылись пятнами обгоревшей краски от долгой стрельбы, так же как некогда зеркально-гладкие корпуса покрылись вмятинами, шрамами от попаданий вражеских разлагателей и отметинами мела в тех местах, что подлежали ремонту. В противоположность им «Василиски» сияли чистотой и новизной. И правда, все, что им довелось пережить до сих пор, — это перелет с Карескрии да еще учебные бои в родном космосе. Они не нюхали пороха в той же степени, в которой наши «Огни» его перебрали.
Я захватил с собой шестнадцать рулевых из 71-й группы и столько же канониров. Каждому из них не терпелось полетать на этих тяжелых шумных машинах. Как я и ожидал, полковник Андерсон махнул мне рукой из открытого гиперэкрана своего корабля, Е-73, «Подружка Шефа».
— Заходите, адмирал, — крикнул он мне, откинув забрало своего боевого скафандра — не обычного для Флота синего, но серо-зеленого цвета. — Кф'кесс еще горячий. Как и положено на родине.
— Приготовьте мне две кружки, — отвечал я и поспешил вверх по трапу. Какой бы нищей и захудалой провинцией Империи ни была Карескрия, но кф'кесс даже императоры предпочитают именно карескрийский (не говоря уже о том, что летают они на кораблях, корпуса которых изготовлены из металла, добытого на рудниках карескрийских астероидов). Внутри (как ни странно, входной вестибюль оказался неожиданно маленьким для такого гиганта) меня встретила пара вахтенных, отсалютовавших мне и проводивших меня в коридор с движущимся полом. И уж совсем неподготовленным оказался я к простору на мостике, хоть накануне и разглядывал корабль снаружи. Обычно мы, набившись на мостик «Звездного Огня» вчетвером — рулевой, канонир, бортмеханик и штурман, — ощущаем себя то ли сельдями в бочке, то ли неотъемлемыми деталями звездолета. Напротив, мостик «Василиска» размерами почти не уступал мостику «Желтой птицы» Делакруа. В первом ряду сидели оба пилота и один из трех бортмехаников. За их спиной размещались в два ряда остальные механики, двое канониров и штурман! Прямо-таки линкор, тытьподери! От одной возможности оказаться в бою на такой дикой машине меня почему-то бросило в дрожь: нам и на наших изящных «Звездных Огнях» приходилось нелегко в бою с «Горн-Хоффами» облачников, а уж это чудище пятисот иралов в длину не шло с ним ни в какое сравнение. Натуральный летающий храм! Улыбающийся Андерсон протягивал мне дымящуюся кружку кф'кесса и знакомил меня с командой на мостике, а я прилагал все свои усилия к тому, чтобы обуревавшие меня эмоции не отразились на моем лице. Ничего себе, «команда» — толпа, да и только, мрачно заметил я про себя. Второй пилот почтительно уступил мне место. Я взгромоздился в кресло, показавшееся мне троном Онрада, и подключил свой боевой скафандр к его разъемам. Слева — чуть не в кленете от меня — развалился в своем кресле Андерсон; сам-то он, похоже, ощущал себя в этой дворцовой роскоши как дома.
— Устроились, адмирал? — спросил он. Какого черта — что я, на линкорах не бывал, что ли?
— Готов, полковник, — отозвался я с широкой улыбкой… во всяком случае, я очень на это надеялся. Благодарение Вуту, у меня хватило благоразумия выслать вперед эскадрилью «Звездных Огней». Очень уж мне не хотелось в случае налета облачников оказаться пойманным как в ловушке в этой бронированной дылде — прежде чем меня спишут в расход, я еще рассчитывал на пару вечеров с Клавдией!
Пока Андерсон хлопотал с предстартовой проверкой, я сделал попытку подогнать свое кресло. Впрочем, как я ни старался, все равно ощущал себя в нем неуютно — очень уж много свободного места. В конце концов я туго-натуго затянул привязные ремни — пусть они резали мне плечи и промежность, зато это хоть немного успокаивало. Потом закрыл и загерметизировал забрало шлема, приготовившись к худшему. По крайней мере летать эти штуковины все-таки могли: я сам видел это накануне.
Краем глаза я заметил, как Андерсон щелкнул тумблером. Где-то глубоко в недрах «Подружки» послышалось завывание — довольно-таки громкое, словно там раскручивался огромный стартер. На моем пульте вспыхнул и запульсировал красный огонек. Вой нарастал и становился гуще, пока не сменился жутким гортанным рыком, от которого содрогнулся даже огромный корпус звездолета. Впрочем, рык быстро снизил тональность, превратившись в басовитый рокот, проникавший мне под скафандр и сотрясавший мелкой вибрацией палубу под ногами. Больше всего это походило на чуть приглушенный грохот содескийского боевого краулера, на полном газу несущегося по заснеженному полю… или на шум трамвая-экспресса, минующего без остановки подземную станцию. Я с опаской покосился на Андерсона, а тот тем временем проделал эту же операцию еще раз. Снова вой сменился костедробительным рыком, понизившимся затем до рокота, слившегося с шумом первого ходового генератора, — только теперь шум этот сделался вдвое громче. А потом все это повторилось еще четыре раза! Когда грохот шестого исполинского генератора влился в общую какофонию, я уже радовался хотя бы тому, что боевой скафандр помимо всего прочего служит и целям шумозащиты. Как бы то ни было, если судить по шуму и грохоту, этот «Василиск» был готов к взлету. Я глянул на показания приборов: если не считать размеров, грохота и вибраций, все казалось в норме. По крайней мере по показаниям приборов «Подружка» ничем не отличалась от нормального звездолета.
Я повернулся к Андерсону — тот выжидающе смотрел на меня.
— С вашего позволения, адмирал? Черт, а я-то думал, я всего лишь пассажир…
— Будьте добры, — с улыбкой отозвался я.
— Всем постам приготовиться к взлету! — рявкнул Андерсон в микрофон внутренней связи. — Всем постам приготовиться к взлету. Переключаюсь на искусственную гравитацию.
Проклятие! За всеми своими переживаниями я как-то совсем забыл про это. Завтрак, который я съел с Уильямсом меньше метацикла назад, чуть не вылетел обратно, оставшись там, где ему и положено было оставаться, лишь чудом. Прямо по курсу отворились массивные ворота ангара, открывая нам выход в порт. Пока я прислушивался к переговорам Андерсона с другими судами, силовые швартовые лучи мигнули и погасли, и мы плавно отошли от стенки. Мгновения спустя мы уже двигались по одному из главных каналов навстречу дневному свету.