— Но мы не можем никак не ответить на это гнусное преступление, на убийство наших товарищей. Голодных бунтов ещё надо дождаться, а призывы к отмщению уже звучат на улицах, а после сообщения о взрыве ситуация вообще станет неуправляемой.
— Так может тебе, Генрих, стоит форсировать начало операции «Хрусталь», тем более повод более веский, чем ранение третьего секретаря посольства? Ты же, наверняка готовил к ней какую-нибудь «сакральную жертву». Уверен, что сможешь быстро подготовить неопровержимые улики. Одним выстрелом убиваем двух вальдшнепов: народ удовлетворяет своё чувство мести, круша витрины еврейских лавок, а мы тихо реквизируем активы «жирных котов» по некоторым оценкам на миллиард рейхсмарок.
— Тихо реквизировать не удастся, Герман. Международное еврейство поднимет такой вой.
— Мы заткнём им глотки, публикуя в газетах горы трупов из «Бюргерсброя». Они покушались на фюрера нации! Мы лишь защищаемся!..
«Жирный ублюдок: картины, золото, дворцы… аж трясётся от возбуждения, от нетерпения запустить свои волосатые руки в национальное достояние. Фюрер, нация, расовая чистота для него это пустой звук… ничего сейчас я буду давать ему любые обещания, тем более что на их стороне сила, а вешать их мы будем потом».
— Нам надо быстрее составить обращение к нации, Герман. Пришлите своего представителя к Гейдриху, надо согласовать текст.
— Хорошо, но нам необходимо поскорее встретиться лично, чтобы обсудить детали разделения власти. Если хочешь, я дам распоряжение Бауру, он домчит тебя до Берлина за три часа.
— К сожалению неотложные дела пока требуют моего присутствия в Мюнхене… Первые шаги мы согласовали: освобождение генералов, арест Канариса, возвращение армии в казармы, согласование текста обращения к нации. По результатам их выполнения решим что делать дальше.
— В казармы должна вернуться и дивизия СС, Генрих.
— Да, конечно… — не прощаясь, Гиммлер бросает трубку.
— Где Чаганов, товарищ Игнатьев? — спрашивает Киров, не дожидаясь пока новый посетитель кабинета займёт своё место за столом.
— С ним всё в порядке, он уже на борту нашего корабля в нейтральных водах. Я только что говорил с ним по «Бебо».
— Докладывайте по порядку, начиная с вечера седьмого ноября…. — сухо замечает Сталин, — сидите, не надо вставать.
— В ночь на восьмого ноября, группа Мальцевой, в её составе находился Чаганов, согласно плана операции прибыла в Арнхайм и проникла в дом, в котором проживал резидент политической разведки СИС при британском министерстве Иностранных дел майор Стивенс. Майор и его подчинённый капитан Бэст в это время находились в Амстердаме. При этом произошла сшибка с охраной дома с применением огнестрельного оружия, в результате которой были убиты два англичанина и наш сотрудник…
— Зачем вас туда понесло? — Молотов с силой тушит папиросу.
— Идею этой операции предложил товарищ Чаганов. На тот момент мы понятия не имели об английской засекреченной связи: какие шифры использует, на каких волнах ведётся передача и так далее. При наблюдении за домом, в саду была обнаружена большая стационарная антенна и у Алексея возникла мысль, что резиденция служит центром связи, а это значит в нём может находиться радиостанция, шифроблокнот и радиожурнал. Я дал санкцию на проведение операции, так как другого столь удобного случая можно было и не дождаться: в городе должен был проходить очередной тур шахматного турнира, ожидалось множество иностранных гостей…
— Вы считаете, товарищ Игнатьев, — язвительно улыбается Молотов, — что иностранным разведкам неизвестно чем занимается Чаганов и что они после похищения шифров не свяжут одно с другим?
— Мы планировали захватить англичан врасплох, вытрясти из них сведения о связи, скопировать шифроблокнот, а после взрыва в Мюнхене ликвидировать охранников, инсценировав нападение на них германской разведки, которая тоже вела слежку за резиденцией…
— «Было гладко на бумаге, но забыли про овраги»…
— Продолжайте, Алексей Алексеевич, — из-за спины Игнатьева Сталин бросает укоризненный взгляд на Молотова.
— В создавшейся обстановке, в связи с нашей потерей, Мальцева приняла единственно верное решение, ждать было больше нельзя и она разыграла вариант с ограблением дома польскими эмигрантами, в результате которого один из нападавших был убит.
— Она оставила там труп нашего сотрудника?
— Да, товарищ Киров, оставила, — хмурится Игнатьев, — другого выхода у неё не было. Группе удалось захватить несколько радиограмм из Лондона, а Чаганову, пользуясь найденным в доме шифроблокнотом, дешифровать её. У него же возникла идея, подкрепить версию об участии английской разведки в покушении на Гитлера и на секретаря посольства Германии в Париже радиограммами. Он составил и зашифровал их настоящим английским шифром из шифроблокнота.
— Товарищ Сталин, — в кабинете без стука появляется Поскрёбышев, — сообщение из Радиокомитета.
Вождь быстро пробегает принесённый секретарём лист бумаги и протягивает её поднявшимся с места соратникам.
— «Обращение к немецкому народу»…. — Молотов и Киров склоняются над документом, — «взрыв в Мюхене, чудовищное злодеяние»…. «фюрер находится на грани между жизнью и смертью»…. «погибли Гесс, Геббельс, Розенберг, Шахт, всего около двухсот старейших членов партии, ранено более тысячи»…. «сотни тысяч евреев сейчас радуются в своих синагогах»…, «национал-социалистическая партия не унизится до организации преступлений против евреев, но если на врагов Рейха обрушится волна народного негодования, то ни полиция, ни армия не будут вмешиваться»… «Геринг, Гиммлер».
— Где же ваш «английский след»? — потрясает бумагой Молотов, — Вы понимаете, что натворили?
— Спасибо, Алексей Алексеевич, вы свободны, — хмурится Сталин, — докладывайте мне о ситуации каждые два часа…
Игнатьев поспешно выходит из кабинета.
— … После, не значит, что в следствии, товарищ Молотов, — вождь, обнаружив пустую папиросную коробку, лезет в ящик стола, — а решение об активных мероприятиях в Европе, и в частности в Германии, мы принимали на Политбюро совместно…
— Но не об у-у-убийствах же… — начал заикаться покрасневший Предсовнаркома.
— Всё, не время искать виноватых. Товарищ Молотов, как Нарком Иностранных дел по совместительству, немедленно свяжитесь с полпредами в Германии, Великобритании и Франции для прояснения обстановки. Встречаемся здесь через три часа. Думаю товарищей Ворошилова и Будённого тоже следует пригласить.
— Господин рейхсфюрер, господин рейхсфюрер — адъютант осторожно касается плеча шефа, продолжающего в задумчивости глядеть в окно, где отделение солдат в форме СС оборудует блок-пост на Бриенерштрассе, — вас к телефону.
«Через час будет смеркаться, — бросает Гиммлер взгляд на часы».
— Что у вас, Гейдрих? — в комнате засекреченной связи довольно тесно и он отрицательно машет рукой оператору, пытавшемуся уступить свой стул.
— Господин рейхсфюрер, я только что разговаривал с Герингом. Он требует немедленного освобождения генералов, иначе расположенные у тюрьмы Моабит части пойдут на штурм.
— Вы спрашивали его о Канарисе? — костяшки пальцев Гиммлера, сжимающие трубку, побелели.
— Отвечает, что тот отбыл в неизвестном направлении, но мои люди сообщают что Канарис с группой соратников находится в «городе Геринга» (целый квартал в Берлине, где находится его личный дворец Херренхаус, Дом авиаторов и огромное здание министерства авиации). Кроме того, я только что получил сообщение, что приказ о возвращении войск в казармы так и не отдан.
— Какими силами располагают армейцы в Берлине на данный момент?
— В самом городе, да и вообще в центре страны, войск немного, господин Рейхсфюрер, примерно два пехотных полка, один из которых осадил Моабит. Ещё в сорока километрах в Цоссене около Потсдама расквартирован один полк той же пехотной дивизии, там штаб Верховного командования… Основные силы вермахта находятся в Судетах, Южной Силезии и всё ещё в Австрии. Имеются сведения, что военные начинают брать под контроль железнодорожные станции, ведущие на юг, очевидно начинают готовить переброску войск, в частности снимают с позиций третью пехотную дивизию…
— Скажи, Рейнхард, у тебя батальон Клюге под рукой? — перебивает его Гиммлер.
— Да, всегда со мной… и группа Науйокса тоже, отозвана по вашему приказу.
— Отлично. Настал их звёздный час. Не удалось отличиться в «ночь длинных ножей», надеюсь удастся сейчас. Немедленно перебрось их к «городу Геринга», как только сегодня начнутся беспорядки в городе пусть начинают штурм. Всех оказавших сопротивление уничтожать, скажи, что в их руках находится судьба нации.
— И…
— Я сказал всех. Снимай полк СС, на машины его и в Цоссен. Необходимо окружить штаб ОКВ.
— Здравствуйте, господа, — в дверях гостиного зала появляется пожилой, но подтянутый господин в старомодном смокинге, окидывает значительным взглядом собравшихся, — прошу прощения за опоздание, такое впечатление что Берлин отдан варварам на разграбление.
— Здравствуй, Густав, — навстречу фон Круппу движется хозяин дома, тайный советник Карл Бош председатель Административного Совета крупнейшего химического концерна «ИГ Фарбениндустри», — очень рад, что ты откликнулся на мой зов…
Хозяин подводит вновь прибывшего к гостям, окруживших высокий длинный стол, уставленный тарелками с разнообразными закусками и бутылками со спиртным. Встреча ведущих промышленников Германии проходит без слуг.
— Да простит меня господь за такие слова, — собравшиеся окружили высокого широкоплечего седого господина, крупнейшего в стране промышленника Фридриха Флика, — но судьба покарала не тех. Главный мздоимец вышел сухим из воды…
— Вы, конечно, имеете ввиду Геринга, Фридрих, — язвительно улыбается Крупп, — это понятно, ведь вы возглавляете «круг друзей Рейхсфюрера». Десятки миллионов марок государственных средств идут на всякую чертовщину: поиски по всему свету каких-то костей, дурацкие ритуалы, строительство замков… Ваш протеже также не пострадал, как выяснилось.
— Он хотя бы не берёт взяток, как ваш…
— Вот кого мне действительно искренне жаль, — между спорщиками вырастает невысокая плотная фигура Фрица Тиссена, сталелитейного магната, — так это беднягу доктора Шахта… Все собравшиеся согласно закивали головами.
— … его увольнение с поста председателя совета Рейхсбанка было тяжёлым ударом, но оставалась некоторая надежда, что он сможет удержать ситуацию на посту министра экономики… Тяжёлая утрата, теперь всё понесётся в тартарары…
— Геринг погубит экономику, — кивает Флик.
— Он хотя бы что-то смыслит в экономике, имеет опыт контроля за исполнением четырёхлетнего плана… — возражает кто-то.
— Это не план, — резко возражает Тиссен, — это набор пожеланий и не связанных друг с другом мероприятий.
— Господа, господа, прошу вас, — поднимает руку советник Бош, — мы не за этим здесь собрались. Мы просто обязаны сформировать общую платформу. Противостояние, которое наметилось в течении последних суток, грозит перерасти в настоящую гражданскую войну. Это погубит государство значительно быстрее, чем всё, о чем вы тут говорили. Согласно моим источникам, ситуация на данный момент такова: военные во главе с Герингом стремятся взять власть в стране, но поскольку вся армия находятся в Судетах, Южной Силезии и Австрии, они пытаются выиграть время для переброски верных частей в центр страны, попутно ведя переговоры с Гиммлером о разделе власти…
— Что ещё раз подтверждает, что Геринг и генералы не причастны к покушению на фюрера, — фон Крупп выразительно смотрит на Флика, — так как в решающий момент они оказались не готовы к схватке с СС. А вот Гиммлер и полиция подозрительно…
— Густав, — перебивает его хозяин, делая страдальческое лицо, — позвольте мне продолжить. Итак, за исключением нескольких разрозненных частей и штабов в Берлине и окрестностях войск нет. Полиция и СС здесь обладает значительным преимуществом. Гиммлер и Гейдрих понимают, что ситуация может быстро поменяться и это может вынудить их к решительным действиям. Считаю, что мы должны как можно быстрее направить к Герингу и Гиммлеру наших представителей пока не произошло кровопролитие.
— С чем их направить? — Флик с силой опускает на стол хрустальный бокал, его ножка ломается, острый край царапает руку.
— А вот и первая кровь, — смеётся фон Крупп.
— Я считаю, — советник Бош с каменным лицом рубит слова, — что до выздоровления Гитлера нам выгоднее ситуация с двоевластием. Было бы опрометчивым отдавать всю власть в руки одной из вышеупомянутых персон.
— А вы уверены, Карл, что фюрер поправится? — подаёт голос Тиссен.
— Или до того момента, как мы подберём более подходящую кандидатуру, — исправляется хозяин.
— Я не против, — усмехается фон Крупп, собравшиеся поворачивают головы к Флику.
— Только с тем условием, что распределение судетских предприятий будет происходить на справедливой основе, — поджимает губы тот.
— Что это значит нет грузовиков, Гейдрих? — голос Гиммлера срывается на крик.
— Мне только что доложили, что наличного автотранспорта хватит лишь для перевозки одной роты и это при условии, что мы найдём топливо. Вы же знаете, что всё топливо сейчас идёт в армию.
— Конфискуйте, купите у гражданских!
— Уже распорядился, но это дело не быстрое. В любом случае, господин рейхсфюрер, выступать в Цоссен ротой против полнокровного охранного полка весьма опрометчиво.
— Как дела у Клюге? — с трудом подавляет раздражение Гиммлер.
— Час назад его батальон в пешем порядке выдвинулся на место. Господин рейхсфюрер, что делать с арестованными генералами?
— Передайте начальнику тюрьмы: никаких действий не предпринимать. В случае штурма сопротивления не оказывать. Его задача — спровоцировать армию на противозаконные действия. Какова ситуация в городе?
— Начались погромы, наши люди направляют народный гнев в правильное русло.
— Хорошо. Всё, при малейшем изменении обстановки докладывать мне немедленно, — Гиммлер тяжело опускается на предложенный связистом стул, — соедините меня с Кейтелем.
— Хайль Гитлер, господин генерал-полковник! — начинает он бодрым голосом, — очень рад, что могу одним из первым поздравить вас с очередным званием.
— Благодарю, господин рейхсфюрер, — настороженно отвечает тот, — есть какие-то новости о состоянии фюрера?
— Есть, и вам первому, как начальнику штаба Верховного Командования, я о них сообщаю. Мои помощники сообщают, что час назад он пришёл в себя после операции… врачи уверены, что это хороший знак.
— Это замечательно… — в голосе генерала слышится некоторая растерянность.
— Я подумал, что может быть это известие поможет вам избежать ошибок, — вкрадчивый тон Гиммлера резко меняется на жёсткий, — мне стало известно, господин генерал, что вы приказали начать переброску войск в Берлин. Такие действия могут рассматриваться как подготовка военного переворота.
— Мне ничего не известно о каких-либо внеплановых передислокациях, — медленно отвечает Кейтель, — и вообще это сфера ответственности Командования сухопутных войск.
— Не думаю, что такое объяснение можно счесть удовлетворительным. Учтите, генерал, деятельность всех должностных лиц во время болезни фюрера будет вскоре рассматриваться по микроскопом. Хайль Гитлер!
Довольный собой Гиммлер быстро поворачивается к двери и успевает заметить изумление на лице у группенфюрера СС Карла Вольфа, начальника личного штаба рейхсфюрера СС, заглянувшего в комнату связи.
— Юнкера из Бад-Тёльце построены во внутреннем дворике, — быстро справляется со своими эмоциями он.
Ежегодно девятого ноября в день «Пивного путча» восемнадцатилетние кандидаты в члены СС надевали свои первые мундиры. Тридцать три неофита в коричневых рубашках с чёрными пуговицами, чёрным галстуком, в чёрных бриджах, заправленных в высокие чёрные сапоги, застыли в строю. Чёрный кожаный ремень, фуражка с серебрянной эмблемой в виде «мёртвой головы» завершали картину.
«Какие прекрасные молодые лица, образцовая выправка, мужественные голоса, — слеза скользнула по щеке Гиммлера, — неповторимое зрелище, особенно в свете факелов».