Львович и Федотович искренне обнялись.
— Я все еще жду объяснений… — резко напомнил я.
— Разрешите представить, — Стерлигов едва удерживался от смеха. — Капитан интендантской службы Свиньин Алексей Федотович. Во всех смыслах достойнейший и честнейший офицер, его храбрости и честности, я сам неоднократный свидетель. А вот почему он в таком виде, увы, не знаю, уж пусть сам объясняется…
— Я был приписан к Александровскому батальону под командованием полковника Тарасенко, — начал Свиньин. — Во время отступления отбился от основного отряда, долго блуждал по тайге. Вышел к речке, решил помыться, залез в воду, а тут медведь… — капитан выругался. — Эта сволочь не успокоилась пока не разодрала мою форму на клочки. К счастью, это случилось рядом с Тымово, но здесь уже были японцы. Хотел с горя в атаку на них пойти нагишом, но потом передумал, прокрался и стянул в избе первую попавшуюся одежду. Вот и вся история. Ну не сдаваться же мне. Японцы бы очень обрадовались. Так и бродил в окрестностях, а как услышал стрельбу, сразу в поселок.
— Это почему вам обрадовались?
— Это я занимался устройством резервных складов на Северном Сахалине… — объяснил Свиньин. — Думаю, японцы об этом знают, с таким-то количеством предателей среди нашего командования.
Стерлигов кивнул подтверждая.
— И помните где склады?
— Конечно, — спокойно ответил интендант. — Вплоть до количества тулупов, валенок и бочек с солониной в каждом. Я же интендант, как-никак.
— В таком случае… — я сделал паузу. — Приступайте к службе по профилю. Собрать все трофеи под опись и с докладом ко мне. И да, наверное, вам надо сначала переодеться. Борис Львович, поспособствуйте своему товарищу.
А сам подумал, Собакин есть, теперь и Свиньин не появился. Ну а что, пусть службу служит. А склады нам еще пригодятся.
Отдал еще несколько организационных распоряжений и пошел в трактир, разбираться с пленными. Сука… теперь и на кол не посадишь. Может им в жопу раскаленную кочергу засунуть? И следов почти никаких…
Первым делом велел притащить к себе трактирщика.
— Для начала, быстро родил бутылку коньяка.
— Да откуда он у меня, все выжрали косоглазые… — жалобно протянул мужик.
— Я так понял, ты Карлюков?
— Он самый, — недовольно пробурчал купец.
— Может тебе напомнить о складе, с которого ты приторговывал контрабандой?
— Нет никакого склада… — Карлюков злобно зыркнул на меня глазами.
— А если по морде?
— Я ломаный-переломанный… — сквозь зубы процедил мужик. — Хоть стреляй…
— Тебя еще толком не ломали, петюнчик… — я дернул его к себе за жилетку и саданул мордой об стол. — Серьга, тащи угли и кочергу, да свяжите покрепче этого кувыркалу[9]. Во-от… а теперь сымай с него портки. Да не верти ты тузиком…
Угли и кочерга не понадобились. Под трактиром нашелся здоровенный капитальный подвал, битком забитый продовольствием и товарами. Чего только здесь не было, от сапог до муки и японского шелка. Кликнув Свиньина составлять опись, я углядел в углу ветхий картонный ящик, вытащил из него запыленную бутылку и удивленно ахнул.
— Да ну нахрен…
В ящике оказалось десяток бутылок настоящего арманьяка «Tenarez» десятилетней выдержки.
Янтарный напиток с приятным бульканьем пролился в стакан. Зажмурившись от удовольствия, я втянул в себя божественный аромат, а потом сделал осторожный глоток.
В голове сразу приятно зашумело, а потом, вдруг, я потерял на мгновение сознание. А когда очнулся — вспомнил все. Абсолютно все.
Как не свихнулся, сам не знаю. Мысли скакали словно рысаки на ипподроме. Но хаос в голове постепенно угомонился, и я ошарашенно прошептал.
— Твою же мать! Значит будем дальше жить. Там я начинал в гораздо худших обстоятельствах и как-то выкарабкался. Сахалин, говоришь? Ну что же, князем Двинским был, так почему бы не стать князем Сахалинским?
Глава 14
Обожаю, верней обожал раньше, хорошую фантастику. Такую, чтобы захватила, заставила забыть все и унесла по волнам повествования. Но, черт побери, я давал книге только на время заставить меня поверить перипетиям сюжета и никогда не смешивал фантастические допущения с реальностью.
Я до сих пор не верю в то, что со мной случилось.
Но оно все-таки случилось. И не только со мной.
И вот опять…
Как? Даже не хочу задумываться — все равно до истины докопаться не сумею. Меня более интересует другой вопросы — почему, и как долго все это будет продолжаться? Неужели мне суждено вечно скитаться из эпохи в эпоху?
Но не суть.
Возвращение памяти принесло не только облегчение, вдобавок пришла грусть, разочарование, тоска… да много чего. В том числе страх…
Тоска — по эпохе, откуда меня сюда занесло. Красивой, благородной, рыцарственной, в прямом и переносном смысле и одновременно подлой, свирепой и страшной. Эпохе, которая пришлась ко мне, как пошитый у отличного портного пиджак. Эпохе, которую я безоговорочно принял и стал ее плотью от плоти.
Разочарование — от нынешнего времени, более приземленного и практичного, лишенного галантности Средневековья.
Страх… а страх перед тем, что все опять придется начинать сначала. А еще перед тем, что после очередной смерти, опять могу опять оказаться в чужом теле. Вечная жизнь только с первого взгляда привлекательна, на самом деле… даже жизнь может осточертеть до чертиков. Как это уже случилось в моей прошлой реинкарнации. Я добился всего чего только мог, но потерял всех, кто мне был дорог и к концу отведенного мне времени уже просил о смерти. Чтобы забыться…
Но не получилось…
Перед глазами медленно потянулась череда образов.
Радостно скалился верный шотландец Уильям Логан, загадочно улыбалась родная сестра французского короля Мадлен Французская, баронесса Кармен де Прейоль приседала в реверансе, сурово смотрел кардинал де Бургонь, одобрительно гудела орава звероподобных мужиков в белых коттах с маленьким алым крестиком на правой стороне груди. Иоганн ван Гуутен улыбался одним уголками рта, вдовая герцогиня Мергерит Английская посылала воздушный поцелуй, ее покойный муж герцог Карл Смелый Бургундский по-дружески кивал…
Кавалеры в колетах и в доспехах, дамы в платьях-роб и остроконечных энненах, священники, простые люди, солдаты и короли. Все, кого меня свела судьба в прошлой жизни.
Последним появился король Франции Людовик ХI, сухо кивнул и скрылся в облаках серого тумана.
Парад завершил абсолютно незнакомый мне здоровенный мужик в римских доспехах, шлеме с алым плюмажем, накинутой на плечи шкуре волка, со щитом и копьем в руках.
— Привет, Жан Жаныч… — римлянин радостно ощерился и хлопнул меня по плечу. — Эх, наворотили мы дел, поставили старушку Европу в положение, которое ляхи куртуазно называют «козочкой». И еще наворотим… — он вдруг тяжело вздохнул. — Но уже порознь. Судьба у нас такая… странствовать…
Я неожиданно понял, что римлянин говорит голосом короля Наварры Франциска, прозванного Фебусом за свою красоту. Голосом моего соратника и друга, такого же попаданца, как и я, с которым меня свела судьба в Средневековье.
— Феб Гастоныч? Получается и тебя опять? Да подожди ты…
Но римлянин прощально махнул рукой и тоже исчез.
— Черт!!! — я потряс головой, приходя в себя, покосился на бутылку арманьяка, даже протянул к ней руку, но тут же убрал ее. Не время, позже надерусь до чертиков. Знаю, что не поможет, но надерусь.
Что дальше? Как вариант, можно пустить себе пулю в лоб и проверить, что случится. А вдруг получу долгожданный покой, а не следующее воплощение?
Надо сказать, очень привлекательный вариант, правда довольно рисковый. Провидение, или кто там футболит мной, легких задач не подкидывает. Прошлая и нынешняя ипостаси сие прямо подтверждают. Как-то не хочется, к примеру, оказаться в тушке какого-нибудь гладиатора во времена Калигулы или еще чего страшней.
Но не суть. Не смогу, это против всей моих сущностей, как истинной, так и приобретенных. Ни Сашка Лемешев, ни граф божьей милостью Арманьяк, ни смогли бы покончить с собой, вот так, только просто от отчаяния. И Александр Христианович Любич тоже не станет. Дали жизнь — живи.
А посему, будем как-то обживаться, помереть всегда успею. Что в моих условиях как раз довольно легко. Для начала надо найти свою цель. Это главное, в теле бастарда я выжил, потому что сразу нашел смысл в своем дальнейшем существовании.
Цель… цель… Нахлобучить япошек? Но надо исходить из реалий — выгнать косоглазых с острова мы не сможем, как не старайся. Тогда что? Для начала, можно побарахтаться, как можно дольше, чтобы аннексия не считалась завершенной и косоглазые не смогли воспользоваться этим козырем на Портсмутских переговорах. Это минимум. А дальше посмотрим, уже в башке мелькают определенные наметки. Про князя Сахалинского, я ляпнул улыбки ради, но сами знаете: сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок. Опять же, в средневековых епенях, я надрывался в основном себя ради, а тут выпала возможность порадеть о Отчизне. Что может сделать бывший каторжанин? Ну а что мог сделать бастард без земель, титула и вообще, имеющий в личных врагах самого могущественного государя того времени? И чем закончилось? Тем что этот самый бастард сам сел на трон того мудака, по чьему приказу его гоняли как зайца по всей Европе. А поначалу тоже казалось чем-то фантастическим и даже неумным. Вот то-то. Все начинается с малого.
Итак, что мы имеем на данный момент? У японцев примерно пару дивизий на Сахалине, а у меня меньше сотни бойцов, вдобавок куча нонкомбатантов на загривке. Веселенькое соотношение получается. Это пока мы себя вольготно чувствуем, а когда косоглазые опомнятся возьмутся за дело всерьез — мало не покажется.
Но… но пока не все так плохо. Основные силы японцев на юге, на севере только в Александровске сильный гарнизон, а в остальных населенных пунктах раскидано по роте, не больше. Так что, перед тем как затеряться в северных дебрях, мы можем наделать большого шухера. А еще, надо как можно быстрее озаботится тем, чтобы в России-матушке, узнали о том, что на Сахалине активно действует сопротивление гребаным агрессорам. А еще тем, чтобы доказательства зверств попали в прессу. Но как это сделать?
Я встал и прошелся по комнате.
Дверь в комнату тихонько приотворилась, на пороге показалась громадная туша Луки.
— Християныч, ты бы прилег, покемарил чутка… — сочувственно пробасил великан. — Тут всего пару часиков до зорьки осталось.
— Да, отец, спати нада… — на уровне подмышки Луки возникла голова Тайто. — Спати нет — сила нет, как япона ковырять?
Я улыбнулся про себя. Лука и айн поверили, что их судьба прочно связана со мной, добровольно взяли на себя обязанности моих опекунов и окружили неустанной заботой.
Да уж… причудливо сплетаются нити провидения. Точно так же выбрал меня своим талисманом монах-саморасстрига Ульям Логан в самом начале моей средневековой эпопеи. И не прогадал шотландец, ни разу не прогадал. Может и эта странная парочка не прогадает, кто знает?
— Хорошо, лягу, но чуть позже…
Лука скорбно вздохнул и пробасил:
— Ну тадыть к тебе, Християныч, еще одна благородь… э-э-э, капитан Сви… Свиньин.
Я вернулся за стол.
— Проси.
В комнатe вошел интендант. Но уже в мужском обличье, чем-то смахивая собой на стандартный образ красного комиссара из советских фильмов. Добротная кожанка, поверх вышитой петухами по вороту косоворотки, кожаная фуражка с облезлым лаковым козырьком без кокарды, надраенные до блеска хромовые сапоги, японская офицерская портупея и даже маузер в деревянной кобуре. Интересно, где он его раздобыл? Видать действительно хороший интендант. Вот только трофейная сабля на поясе немного выбивается из образа. Нахрена она ему?
— Разрешите, господин… — Свиньин вдруг запнулся и виновато пожаловался. — Уж простите, даже не знаю, как к вам обращаться. По званию — вроде неправильно, а по имени отчеству — будет слишком фамильярно.
— По имени отчеству, Алексей Федотович, проходите, присаживайтесь, — я показал капитану на массивный резной стул из мореного дуба.
Под свою ставку, я определил личные апартаменты местного олигарха, оборудованные с максимально возможным комфортом и даже ванной с дровяным титаном. Майя и Мадиной поместились в жилых комнатах, ну а я занял личный кабинет Карлюкова.
Свиньин поставил на ковер увесистый мешок из дерюги и аккуратно примостился в кресле.
— Я, собственно, с докладом, Александр Христианович… — интендант зачем-то снял кобуру с маузером, положил ее на стол, а потом извлек из-за пазухи тетрадь.
— Успеем о делах, Алексей Федотович, — я подвинул к интенданту пачку японских сигарет. — Закуривайте. Конечно, табак дрянь, но ему альтернатива только уж вовсе ядовитый самосад из местных огородов, которым в пору тараканов травить.
Свиньин вежливо кивнул, неспешно достал из мешка и подал мне кожаную коробку, украшенную красивым золотым тиснением.
Я взял ее в руки и к своему дикому удивлению обнаружил, что это манильские сигары — черуто, марки «San-Isabell», которые я покуривал, будучи еще Александром Лемешевым. Чертовски дорогие, но просто шикарные, как по мне, превосходящие даже знаменитые кубинские.
— Собственно, один из трофеев… — невозмутимо сообщил интендант. — Обнаружены в числе прочего в закромах купца. Там целый ящик, так что хватит надолго. Остальной командный состав я снабдил папиросами «Галант», а для рядовых нашлась махорка. А эти решил презентовать вам
Дико захотелось сразу же раскурить сигару, но вместо этого, я посмотрел интенданту в глаза и нейтрально поинтересовался:
— Благодарю вас, Алексей Федотович, но почему именно мне?
— Исходя из норм довольствия для высшего командного состава, — спокойно ответил интендант, не отводя взгляда. — Так как именно вы являетесь командиром нашего отряда. А также, хотя это глубоко вторично, я поступил подобным образом из благодарности к вам.
— То есть, моя персона, в качестве командира отряда, у вас не вызывает никакого отторжения? Ведь я не более чем каторжник, хотя и амнистированный. К тому же лишенный воинского звания.
— Абсолютно, — так же спокойно заметил Свиньин, потом вздохнул и добавил. — Хорошо, я могу ответить развернуто.
— Буду вам благодарен.
— Как человек абсолютно практичный, — начал интендант, — я считаю, что исправно работающий механизм не нуждается в починке. Ни один из командиров подразделений, пытающихся противостоять японской оккупации, не смог добиться таких результатов как вы. Почему ваша персона должна вызывать у меня отторжение? А что касается вашего каторжного опыта, в свое время, я мог повторить ваш путь… — Свиньин вздохнул и добавил. — Но не повторил, опять же, из-за моей практичности, которая успешно подавила эмоции. Так что, повторюсь, никаких отрицательных чувств я не испытываю и готов приложить все свои скромные силы к службе под вашим руководством.
— Благодарю вас, Алексей Федотович, — я искренне поблагодарил интенданта.
— Не стоит благодарностей, Александр Христианович, — Свиньин покачал головой. — Порой, я сам себе бываю скучен, но, увы, с этим уже ничего не поделаешь.
— А как вы оказались на Сахалине? Проходили здесь службу?
— Нет, Александр Христианович, я являюсь экстраординарным чиновником по особым поручениям, присланным на Сахалин из главного интендантского управления наместника Алексеева для проведения ревизии соответствующей службы. А после окончания проверки, ввиду ее совершенно печальных результатов, а также угрозы неизбежного нападения на остров, прикомандирован к генерал-губернатору Ляпунову для организации снабжения местных воинских подразделений. Вот, кстати, перечень имущества на складах и места их расположения, я отобразил их на схемах. Позже укажу на карте.
Свиньин подвинул ко мне несколько листов бумаги сплошь исписанных мелким каллиграфическим почерком.