Скрипнув зубами, приказал Тайто.
— Пошли Само за остальными. Только пусть скажет Майе, чтобы Мадина на берег не сходила. А сам ищи лопату. Я видел ее у креста…
К тому времени, как подогнали лодки, мы с айном уже выкопали до половины братскую могилу.
Увидев мертвых, Майя закаменела лицом и прошептала.
— Тетя Стася и ее муж хотели, чтобы японцы победили.
Я воткнул лопату в землю и вытер пот рукавом нательной рубашки.
— Зачем?
— Они оба были поляками, думали, что это ускорит крах царизма и освобождение Польши.
— Угу, ускорили. Как Мадина?
— Она все поняла. Уже взрослая девочка, справится, — Майя немного помолчала и вдруг сухо отчеканила:
— Их убили не позднее пары часов назад, я проверила, трупы только начали коченеть. Значит, японцы не могли далеко уйти. Скорее всего, они остановились в соседней деревеньке, Усть-Лужье, до нее около версты. Айны проведут нас туда по суше даже ночью.
— Нас?
— Да, нас, — коротко ответила Майя. — Я хорошо стреляю и не буду обузой.
— А Мадина?
— Мади останется с Като. Он о ней позаботится.
— Зачем вам это?
— Они теперь мои кровники, — спокойно заявила девушка. — Я хочу их крови. Тетя Стася и дядя Яцек были для меня родными людьми.
— Нет.
— Александр Христианович, со мной лучше не спорить, — Майя нахмурилась. — Потому что…
— Это вам лучше со мной не спорить. Будьте разумными, Майя Александровна! — я ее резко и бесцеремонно оборвал. — Мы даже не знаем точно, сколько там японцев. Были бы вы одни, ради Бога, но Мадина совсем еще ребенок. Хотите оставить ее сиротой? Без вас девочке будет очень трудно. Я не хочу рисковать ей. И вами тоже.
Ожидал возражений, девушка строптиво закусила губу, но вдруг согласно кивнула.
Вот и ладушки, нехрен бабе геройствовать. Теперь осталось…
— Майя Александровна, я видел в ваших вещах фотографический аппарат. Он в рабочем состоянии? Вы умеете им пользоваться?
— Да, умею. Он остался от отца, пластины тоже есть, а зачем вы спрашиваете?
— Прежде чем хоронить несчастных, надо здесь все сфотографировать. Так как есть, не убирая трупы.
— Это зачем? — Майя нахмурилась. — Что за извращение, фотографировать изувеченные мертвые тела? Вы вообще понимаете, о чем просите?
Я невольно поморщился. Ну почему я должен объяснять, когда все и так ясно?
— Для документальных доказательств зверств японцев. Не исключаю, что они со временем понадобятся.
— Хорошо, я сделаю… — быстро пообещала Майя. — Извините, я не подумала…
Я одобрительно кивнул, нашел взглядом Тайто и подозвал его к себе.
— Собирай своих, есть дело.
И не особо удивился тому, что ни один из айнов, уже бывших со мной в деле, не отказался от участия в карательной экспедиции.
Ничего странного, все в порядке вещей. Первая победа всегда туманит голову, а кровь — она как наркотик, даже единожды успешно пролив ее, уже очень трудно остановиться.
Закончив с айнами, вернулся к Майе.
— Если мы не вернемся…
— Вы вернетесь, — спокойно перебила меня девушка. — Но у меня будет просьба, если получится, пусть хотя бы один из японцев останется живым. Для меня…
— Зачем он вам?
— Кровь, вы забыли? — на лице Майи проступила неожиданно жутковатая гримаса.
— Посмотрим… — я не стал ничего обещать и ушел к айнам.
Сборы заняли недолго времени, я экипировался точно так же, как на последнее дело. Арисака, Маузер, нож, томагавк и сотня патронов.
А Тайто и еще один парень, зачем-то прихватили с собой еще большие луки.
— Зачем они вам. Винтовок мало?
Айн широко ухмыльнулся.
— Отец, а если тихо надо будет делать? Пиу — и все. Я хорошо уметь, Куси — тоже. Но я лучше.
— Ну да… — я слегка смутился, но виду не подал. — Хвалю. Ну что… идем?
— Идем, отец, — радостно согласились айны.
Н-да, на войну как на праздник. Нет, все-таки странные люди. Ну да ладно…
К деревне добрались быстро, уже к трем часам ночи, но не скажу, что переход дался легко. Всю рожу расцарапал об ветви и пару раз чуть ноги не поломал, черт бы побрал эти сахалинские джунгли. Даже айны выглядели усталыми.
Подле поселка я сразу залез на высокую скалу, торчавшую из земли на краю засеянного гречихой поля.
К счастью, ночь выдалась безоблачной, в небе ярко светила полная луна и вся деревушка прекрасно просматривалась.
Усть-Лужье стояло прямо на берегу Пиленги и оказалось совсем крохотным — всего на шесть дворов, правда основательных, со скотниками и прочими хозпостройками.
Возле реки чернели вытащенные на берег лодки, в том числе две больших, но сама деревня выглядела совершенно мертвой, даже собак не было слышно.
— Ну и где вы, мать вашу за ногу?.. — я повертел головой, сместился правее и неожиданно заметил в одном из окошек крайнего дома, едва теплившийся огонек. В том же дворе, возле большого сарая, уныло топталась неясная фигура, за плечом которой угадывался ствол винтовки.
Так… ясно, что косоглазые в этой избе. Но все там не поместятся, значит… значит часть ночует в другом доме. И в каком? Вот же уроды, могли и караульного выставить. Ну не соваться же нам в каждую избу наугад. Ладно, начнем с этой…
Тайто тоже увидел японца и показал мне лук.
Я в ответ покачал головой.
— Нет, я сам. Вы тихо обойдите остальные дворы. Ищите второй дом, где они ночуют…
Глава 7
Шаг, еще один, третий…
Я пробрался вдоль стены и…
И наткнулся взглядом на два святящихся адским желтым пламенем глаза.
Руки сами вскинули маузер, я едва не пальнул со страха, но вовремя понял, что это…
— М-мя-у-у!.. — с пронзительным мявканьем громадный кот спрыгнул с крыши сарая и исчез в темноте.
«Твою мать… — в сердцах ругнулся я. — Так и в штаны наделать можно…»
Но развивать тему не стал и обратно спрятался за сараем — до часового оставалось всего пару десятков шагов, и японец мог встревожиться из-за шума.
Пару минут тянулись как целый час, к счастью, никто тревогу не поднял, и я потопал дальше.
Пробрался вдоль плетня, обогнул еще один сарайчик и пригнувшись перебежал улочку.
Высунулся из кустов, пошарил взглядом, но никого так и не увидел. Не понял? Вроде направление правильно выдержал. Вот же это подворье…
Уже собрался перебежать на новое место, как послышались глухие шаги, из-за угла появился солдат, застегивающий ширинку на штанах и направился прямо ко мне.
Я быстро присел и затаил дыхание.
— Лала-ла… — солдат негромко мурлыкал какую-то песенку, напоминающую своей мелодией собачий вальс.
Ладонь крепко сжала рукоятку томагавка. Ну!
Но японец, не доходя пары шагов до меня, вдруг совершил четкий поворот кругом и потопал в противоположную сторону.
«Да чтоб тебя…» — ругнувшись, я выскользнул из кустов и перебежал к стене.
— Лаа-ла-ла… — мурлыканье опять стало приближаться.
Дождавшись, когда часовой подойдет, резко выскочил из-за угла и наотмашь, резким ударом всадил граненый шип на обухе томагавка в висок часовому.
Хрустнула кость, соскользнула с плеча винтовка, с оглушительным грохотом шлепнувшись на землю и только потом стало оседать само тело.
«Черт!» — я тут же ухватил японца за шиворот, быстро отволок его за угол и взял на прицел крыльцо.
Твою же мать! Из меня ниндзя как из козьего гузна валторна…
Но счастье сегодня было на моей стороне — в доме все еще царила тишина.
«Ну и что дальше?» — озадачился я, переводя дух.
Неожиданно из коровника послышался тихий разговор.
— Рой, Ваньша, тутой под венцом рыхло… — хрипел старческий голос.
— Ить я рою, деда… — отвечал приглушенный фальцет
— Тише, вы, ироды, косоглазый услышит… — плаксиво всхлипнула женщина.
— Закрой хайло, Маланья… — грозно пробухтел старик. — Ишь ты…
«Понятно… — весело подумал я. — Назревает коллективный побег…»
И чуть повысив голос, приказал:
— А ну заткнулись!
— Ой, — перепугано пискнул мальчишка.
— Сколько вас там?
— Дык, все что есть, мил человек… — проскрипел в ответ старик. — Двунадесять душ. Остальных, того… порешили…
— А косоглазых в деревне сколько?
— Дык, на пять душ меньше. И охфицер с унтером. Да есчо ферт у цивильному, но тот наш, из Александровска, вроде. Тьфу, иуда… Эти в моем дому, тутой. Настену с Машкой себе забрали. Девки выли, видать сильничали оных, а теперича замолчали. А солдаты у Михеича квартируют, рядом изба, через плетень. Тока забили его, вместе с женкой, сволота косоглазая. Меня-то последним засунули в коровник, я все подметить успел. У Маланьи бидон с самогоном сконфисковали. Ядреный…
— Ироды… — эхом всхлипнул женский голос. — Христа на них нет…
Я покосился на приоткрытую дверь избы.
— Понял. А теперь сидите, как мыши.
Подождал еще пару минут, переложил пистолет в левую руку, в правую взял томагавк и шагнул к крыльцу.
Три души, говоришь?
Легонько скрипнула дверь. В лицо ударил ядреный смрад перегара, рвоты и мочи.
Я стиснул зубы, чтобы не выругаться и прислушался.
Тихие женские всхлипы разбавлял могучий мужской храп.
Шаг…
По центру комнаты стоит большой длинный стол, заваленный посудой и объедками. На лавке, уперев голову в столешницу, сидит японец с нашивками сержанта, а гражданский, в облеванном полосатом пинджаке, валяется рядом прямо на полу.
Храп доносился из-за занавески, а в углу, сжавшись в комочек, жалобно всхлипывала полная молодая девушка, в разорванной и окровавленной рубашке.
«Идиллия, мать вашу…»
Сержант вдруг резко вскинулся и уставился на меня ошалелым перепуганным взглядом.
И опять уткнулся мордой на стол, но уже с разваленным черепом.
Из загородки кто-то заполошно рванулся, но тут же рухнул на пол, запутавшись в занавеске.
— Сука… — я изо всей силы саданул ногой по барахтавшейся фигуре, а потом, поймав момент, еще раз приложил плашмя томагавком по высунувшейся коротко стриженной башке.
Стриженный глухо хрюкнул и замер, раскинув руки словно на пляже.
Гражданский замычал, перевернулся на другой бок, но так и остался лежать на полу.
— У-у-у-уо… — тоненько завыла девушка, зажимая рот обеими руками.
— Тихо!.. — я приложил палец к губам и от души угостил цивильного носком сапога в висок. Оглянулся, забрал стоявшую в углу винтовку, снял со стула портупею с кобурой и вышел из дома.
Так, что там у нас на очереди?
Над забором появилась патлатая башка Тайто.
— Она тама… — зашипел айн, тыкая пальцем в соседнюю избу. — Наши тоже тама, сторожат они. Одина гулять пописать пошла, уже не писает… — айн довольно ощерился.
— Жди… — я подбежал к коровнику и убрал запорный брус с двери. — Выходим, но детей пока оставьте здесь. В доме пара живых, вяжите их и сторожите. И тихо! Не дай бог, кто пискнет, языки сам повырываю.
— Нешто мы дурные? — пробухтели в ответ из темноты. — Рази что Маланья, хе-хе…
— Чтоб тебе попрыщило, старый дурак… — едва слышно прокомментировала женщина и замолчала.
— Держи… — я сунул винтовку тощему, но еще крепкому старику в поддевке. — Будешь за стар…
Но недоговорил, потому что совсем рядом стеганул звонкий выстрел.
— Кровь Господня… — метнулся к забору, нашел взглядом Тайто и рявкнул. — Что за нахрен?
— Япона проснулась… — коротко ответил айн.
На крыльце распростерлось тело японского солдата, а из самого дома доносился возбужденный галдеж на японском языке.
— Держите окна и дверь…
С последним словом из избы на улицу попыталась выскочить несколько солдат. Впрочем, без особого успеха.
Защелкали винтовки айнов, пара японцев попадали, остальные живо заскочили назад в дом.
Следующий час прошел в очень увлекательном, но совершено бесполезном занятии. Японцы палили наугад из окон, айны палили по ним, но тоже без особого успеха — солдаты очень предусмотрительно не высовывались. Попытки прорваться на улицу они больше не совершали.
— Япона язык знаешь? — поинтересовался я у Тайто.
— Мала-мала знать! — гордо ответил айн.
— Так скажи, чтобы сдавались. Сдадутся — буду жить, нет — умрут.
— Ага, отец… — айн что-то проорал в сторону избы.
Ответ последовал незамедлительно.
— Ну что?
Айн обиженно скривился:
— Она много плохое слово говорить…
— Черт…
Ситуация складывалась не очень хорошая, совсем не в нашу пользу. В доме оставалось как минимум двенадцать японцев. Со своим запасом патронов, они могли отстреливаться еще очень долго. А лезть в избу с айнами — не очень умное решение. Ну не штурмовики они ни разу. Блядь, а тут скоро рассветет уже.
— А если…
Неожиданно появившаяся в голове мысль вызвала на лице зловещую улыбку.
— Жди… — я быстро вернулся в первый дом, взял там со стола керосиновую лампу и здоровенную бутыль, наполовину заполненную мутной жидкостью. Взвесил в руках и довольно хмыкнул. — Ну что, товарищи самураи, вы там часом не замерзли?
— Дык, куда ж ты хороший продукт, ирод?!! — дед заполошно догнал меня и протянул жестяной бидончик. — Вона карасину чутка наличествует. А так, пали, нахрен, наших тама нет, а хозяина-то, Михеича, посекли вчера со старухой. Ветра нет, другие избы не займутся. Один хрен нам тутай теперича не жить. И-эх, сволота косоглазая, ястри вас в сраку…
Я кивнул старику, пробрался вдоль забора и коротко замахнувшись, шваркнул бидон под окна. Стрельба сразу прекратилась, в доме поднялся отчаянный галдеж — японцы сразу поняли, что дело пахнет керосином. И в прямом и переносном смысле.
Я хмыкнул и приказал Тайто.
— Передай им: если не сдадутся, сожжем вместе с домом.
Айн снова разразился длинной тирадой, а потом обернулся ко мне:
— Спрашивают, жить будут, если сдаваться?
Скрепя сердце, я буркнул:
— Скажи, убивать не будем.
Тайто немедля приступил к исполнению, подтверждая свою речь активной пантомимой, видимо словарного запаса айну все-таки не хватало.
Но, как бы там ни было, самураи, мать их за ногу, согласились сдаться.
Процесс сдачи проходил образцово-показательно. Японцы выходили по одному, аккуратно ставили винтовки к плетню, представлялись, кланялись, а потом ложились мордой в землю, после чего айны им вязали руки.
На лица моих бородачей надо было еще посмотреть — личный состав прямо сиял. Еще бы — за три дня, две эпических бескровных победы. Да и трофеи просто гигантские, это как по местным меркам. Тайто проболтался, что парни, за последние дни, за счет добычи, стали едва ли не самыми состоятельными в племени.
Я пересчитал японцев и не досчитался одного.
— Четырнадцать… Где пятнадцатый? Тайто…
Айн переговорил с одним из пленных и доложил.
— Один бабка здесь колоть, утром помирать, уже закопать его…
— Бабка Неонила одного вилами запорола, — мрачно подсказал старик. — Уж прости, запамятовал я сразу сообщить. Как Пеструшку ее стали выводить из скотника, так и кинулась старая. И так была стервоза еще та, а тут вообще осатанела. А баба… ее японы спалили в овиннике, так и лежит, черненька-черненька, как арапка. Епт, совсем башкой слаб стал! Хорошо, что не запалили. Есчо, тутой где-то Машка была, ее солдатам отдали. Така ладна, пышна и белява девка. Тока слегка не в себе, да хроменька на левую ноженьку. Чего-то не видать оную.
— Идем, поищем. Держи лампу… — я ступил на крыльцо избы. — Как тебя зовут дед?
Старик хлюпнул носом.
— Нил Фомич, значитца. Афанасьевы мы. А ты, мил человек, кем будешь?
— Каторжником…
— Да кто ж без греха! — умудренно высказался Фомич. — И среди каторжников, значитца, разные люди встречаются.
— Это точно, — я усмехнулся и вдруг увидел на скобленых досках пола в сенях черные размазанные потеки. — А ну, Фомич, подними-ка лампу повыше…
Следы вели в чулан.
Скрипнул дверца.
— Ебать… — ахнул старик. — Да чтоб им пусто стало, паскудам!!! Ну сильничали, да и ладно, бабская доля такая, но зачем жизни лишать?..