— Э, нет. Куда? — Остановил командир. По перекладинам вниз. — Он стоял, ожидая. — Что, слабо?
Командир явно не шутил. Какие шутки. Добряк Вася, как звали его курсанты, прошёл три войны и немыслимое число командировок, где, понятное дело, не мёд собирал. Поэтому, когда он говорил, его слушали.
Деваться некуда. Алексей посмотрел на Вовку. — Спокойно, он прибавил металла в голос. — Ты пристегнут, — почему‑то добавил он.
Вовка странно глянул на него и внезапно успокоился.
Он развернулся и, поискав перекладину ногой, повис на вытянутых руках. Нащупав, закрепился и, балансируя, перехватил трубу, присел, зацепился и проделал операцию снова. Удивлённый Алексей последовал за ним.
— Земля, не смотреть на землю. — Убеждал он себя. — Командир знает, что делает, мы сможем.
Пятнадцать метров они преодолели за пять минут. Мокрые от пережитого страха, соскочили с последней перекладины, но возле вышки уже никого не было.
— Алёха! — Вдруг заорал Вовка. — Я смог, тудыть его, смог!
Он упал в траву, глядя на вышку. — Я смог, совсем не боялся, мне казалось, на поясе страховка. Он сел, удивлённо глядя на друга. — А ведь это ты мне сказал — страховка.
— Ладно, Алексей вытер со лба пот, и тоже присел в траву, колени дрожали от пережитого страха, но в душе была радость. Он это сделал. — Главное, мы слезли.
Часовой развернулся и неторопливо двинулся в обратном направлении. До угла ему оставалось ещё три метра.
Алексей выждал и двинулся в такт шагам противника. Раз, два, три, разворот. Он опустился на корточки, сжавшись в комок,
Маскировочный комбинезон с нашитыми кусками ткани, ветками, листьями, скрывая контуры тела, превратил его в неприметный на фоне кустов бугорок. Пять шагов, разворот. Часовой вдруг остановился и резко обернулся назад.
«Чтоб тебе». — Алексей едва успел прервать движение и замер в неестественной, полусогнутой позе. Ноги мгновенно занемели.
Часовой внимательно осмотрел прилегающую территорию, поправил автомат за спиной и нехотя отвернулся.
«Раз, два, три». — Алексей, увеличивая шаги, пошёл в разбег и на счёт четыре, в прыжке, сбил часового с ног и, падая, рубанул ножом по шее, другой рукой успевая зажать рот.
— Готов — он поднялся и протянул руку. — Вставай, Вова, ты помер.
— Совсем сдурел? — Вовка растирал шею. Хорошо, резиновый. А если б настоящий? И вообще, я тебя, кажется, слышал.
— Если слышал, чего не стрелял? — Алексей понимал, что приятель, если и слышал, уверен не был, а открыть огонь по кустам, без противника — это незачет.
— Надо было стрелять — хлопнул он друга по плечу — был я там.
— Ладно, погоди, сейчас я тебя сделаю. — Вовка натянул маскировочный комбинезон, а его напарник двинулся к складу. Занятие по снятию часовых продолжалось.
Среди множества инструкторов и преподавателей в роте был свой человек–легенда. Бойцы, на перекурах, пересказывали о нём слухи и домыслы. Ему подражали и побаивались. Хотя, на первый взгляд, невзрачный, худощавый, а в камуфляже и вовсе щуплый, он совсем не походил на супермена.
Однако, как уже успел понять Алексей, в разведке такие здоровяки как он, конечно, тоже имеются, но хватает и солдат обычного телосложения.
Вёл он предмет, который, как, оказалось, считался в спецназе вторым по важности после бега. Предмет назывался — Работа с ножом.
— Нож, это главное оружие разведчика. — Сказал на первом занятии Влад. В полном варианте его прозвище было — Влад Дракула.
— Почему? — Задал он вопрос и сам ответил. — Скрытность и тишина, вот что спасёт вас в тылу противника. Оружие, будь оно трижды совершённое, не даёт гарантии бесшумности.
— Объяснять почему, думаю, не надо. — Он прошёлся по залу. —
Нож должен быть продолжением руки. Сейчас модны стали эти боевые искусства. Он косо глянул на сидящего в общей массе Леху, так вот, нож гораздо эффективней всех ваших прыжков и криков. А сталь, всяко, твёрже руки.
— Во–первых, — он совершенно незаметно вынул нож.
— Доставать его нужно мгновенно — это восемьдесят процентов успеха. В неожиданной схватке побеждает тот, кто первый достанет оружие, — это понятно? Второе, никаких понтов, вы не в балете. Финты, уклоны оставьте для уличной шпаны. Удар по блокирующей или бьющей руке и добивание. В горло, в лицо или в сердце.
— Первое правило. — Начал инструктор. — Рукоять ножа расположена по диагонали ладони, причём сила захвата в кольце из безымянного пальца и мизинца. Указательный, средний и большой пальцы лишь слегка придерживают оружие и направляют его в цель…
Они учились выхватывать нож в любом положении, лёжа, стоя, в прыжке, с разворота. Сотни, а то и тысячи раз, до полного автоматизма.
Следом пошла отработка удара. — На манекене, в спарринге, с резиновыми лезвиями, с настоящими ножами. Влад преподавал и метание ножей, как оказалось, тоже необходимую науку разведчика.
В работе ножом прекрасно зарекомендовал себя Вовка, он неожиданно быстро достиг очень приличных результатов. Техника простая и надёжная, а особенно скоростная работа позволяла ему справляться с партнёрами за две, три секунды.
А вот метание пришлось по душе Алексею. Он интуитивно выбирал нужный замах, и процент попаданий у него был лучшим в группе.
Нож для метания — особый, тяжёлая ручка, отверстие для тросика. Но, брошенный мастером, имеет силу, в два раза большую, чем удар рукой, а если учесть, что расстояние для прицельного броска около пяти метров, то преимущества очевидны.
Конечно, тренировки важны, но играют роль и природные способности.
Кому‑то дано, и тогда тренировки помогут добиться выдающихся результатов. Алексею было дано. Он метал в прыжке и стоя. Спиной и с переворота, а нож, как заколдованный, вонзался именно в место, куда был предназначен.
Даже Влад, глянув на Лехины достижения, покачал головой, заметив. — В цирке большие деньги можешь заработать.
Вроде похвалил?
Дни шли. Рукопашка, стрельбы, ножевой бой, работа сапёрной лопаткой, психологическая подготовка.
Ох, как трудно далось это упражнение, далеко не каждый смог запросто возиться в кровавом месиве. Возили их и в морги, на вскрытия.
После этих занятий отношение к службе у Алексея изменилось. То, что раньше считал просто тренировкой, приобрело зловещий и суровый смысл. Что делать с заметившим разведчиков мирным жителем? Отпустить, но это гарантированный провал и смерть всей группы. Ответ один, но как даже самому себе признаться в том, что это придётся сделать?
И Алексей нашёл выход. Он определил для себя: Всё, что должно делать — это работа, без эмоций. Просто служба, на которую ты попал по незнанию, по недомыслию, из глупой романтики, но это то, что ты должен делать, и делать хорошо. Или уходить, или делать. Решить один раз.
Он прошёл через этот порог. Теперь тренировался серьёзно, в полный контакт, не жалея себя. Ему казалось, если он терпит боль и готов к смерти, то и сам, при вынужденном убийстве, морально имеет право на это.
Полгода они провели в классах, а с началом лета перебрались в поле. Ориентирование на местности, подготовка следопыта, выживание, топография.
Снайперская подготовка вообще‑то относится к специализированной и идёт после окончания курса общей, но их учили одновременно и этому.
«Вы, ребята, особый случай». — Обмолвился командир роты. Чем особый, не досказал.
Причину узнали позднее. События в Афганистане выходили из‑под контроля, требовалось огромное количество снайперов.
Начали с маскировки. Костюмов было только два. Для демонстрации. Поэтому шили сами.
На комбинезон пришивались куски распоротой ткани, бахрома, делались петли для веток и листьев, полог, он же «намордник–накомарник», кусок ткани, закрывающий лицо. Костюмы получились что надо. Каждый, проявляя смекалку, придумывал что‑то своё.
Алексей, нашив несколько кусков ткани, вставил внутрь тонкую медную проволоку и при её сгибании куски меняли фигуру до неузнаваемости, причём их можно было изогнуть по месту, приспособив к форме конкретного фонового участка.
Дальше, прятки. Один прячется, другой высматривает. Наконец, пришёл черёд стрельбы, но сначала сборка разборка. Легендарная «Драгунка» снилась по ночам. СВД осваивали всерьёз. Леха уловил, как выбрать курок и плавно провести его по всем шероховатостям и зацепам спуска. Придумал, а потом отработал способ, ярко представляя, что какая‑то сила давит на указательный палец, и незаметно для себя производил выстрел.
Наступил новый, 1981 год. Свободные от вахты солдаты сидели в Ленинской комнате. По телевизору шёл «Голубой огонёк».
— Леха, — негромко произнёс, отвлекая приятеля, Вовка, — а я себе «позывной» придумал.
— Ну? — Алексей, следя за прыгающим на эстраде Валерием Леонтьевым, поинтересовался. — Какой?
— «Лютый». — Гордо выдохнул приятель, и в ожидании глянул на товарища.
Понимая, что обидеть можно не только словом, но и интонацией, Алексей серьёзно помолчал и, наконец, произнёс. — А что, солидно. Одобряю.
С тех пор Вовка перестал отзываться на имя, признавая только новое прозвище.
Разбудил его стук в стекло.
— Эй, в джипе, меня заперла. — Разорялся мужичок в коротком плаще.
Леха передвинул машину и попытался задремать, но сон улетучился.
— Надо же, как наяву? А ведь, сто лет прошло. — Алексей потянулся и задумался. Вчерашние события казались далёкими, словно были и не с ним.
«И что дальше? Выяснять, кто из моих командиров сволочь? — Внезапно почувствовал совершённое безразличие. — Да хрен с ними. Чего добился? Убрал одного бандюгана, так сегодня на его месте трое новых появятся. Найду я подонка в родном полку? Его тоже валить? Тогда и Гену Тверского надо убирать, чем он лучше?»
Новое состояние переполняло душу. Жизнь прожил, а кроме роты покойников за спиной вспомнить и нечего.
Решение созрело мгновенно. Он подхватил сумку, бросил в салон оба ствола и захлопнул дверцу.
«Пропади оно все». — Махнул рукой и, не оборачиваясь, двинулся прочь. Сделал пару шагов и внезапно сообразил, что его сознание не одиноко. В голове отчётливо звучали чужие мысли…
Глава 5
А в актрисы слабо?
Ольга улыбнулась. На душе необычайная лёгкость. Захотелось петь. Она оглянулась. Раннее утро, кругом ни души.
Потихоньку затянула старинный романс. Откуда вспомнились эти слова и мелодия?
Миновав парк, вышла к остановке. Автобус со вздохом распахнул забрызганные дорожной грязью двери. Забралась внутрь и устроилась возле окна. Не имея представления куда едет, Оля точно знала, всё будет хорошо.
Неожиданно заметила площадь «трёх вокзалов». Не раздумывая, выскочила из салона и двинулась в кассы. А уже через час, сидя в купе, провожала взглядом неласковый Московский пейзаж.
В Питер, так в Питер. Ближайший поезд решил всё.
Попутчиков, к счастью, не оказалось, пустое купе.
Разглядывая мелькающий за окнами ужастик промзоны, неожиданно сообразила, что скучает по дому.
«Как там они, даже не позвонила. Странно, будто провал в памяти, так бывает, когда дни заполнены рутиной, учёбой, например. При желании не вспомнить, что делала вчера, а уж тем более три дня назад. Но тут? Я же вроде экзамены сдавать приехала?»
— Ничего не понимаю. — Голосом «колобков» из мультика пробормотала она.
Поезд заскочил в небольшой тоннель и, глянув на отразившееся в темноте провала лицо, девчонка обалдела: «Бли–ин! Причёску сменила? Когда? Ох, провалы в памяти, это склероз. И всё равно, настроение полёта не пропадало. — Мы живы, мы веселы, впереди слава. Разберёмся». Ей до ужаса захотелось сладкого. Глядеть в окно быстро наскучило, и остаток пути она с удовольствием проспала, несмотря на музыку, гремящую в поездной трансляции.
Разбудила проводница. — Вставайте, девушка. Белье сдаём.
Наскоро умылась и, оглядев дикой расцветки и фасона топик, решила: «Эту страсть в утиль немедленно».
В Питере она была всего раз и то в детстве, поэтому город казался совсем незнакомым. Запомнились только кони на Аничковом мосту, сугробы, голуби у Казанского собора и Дом книги напротив.
С вокзала, поймав такси, махнула в гостиницу.
«Номера дико дорогие, почти сто долларов в сутки. Но, искать жильё, в таком виде, просто бессмысленно. Кто пустит немытую, бомжеватого вида, девчонку в дом?» — Первым делом залезла в ванну. Отмокала час. «Господи, так вывозиться? — недоумевала она, отчаянно царапая пятна на джинсах и подтёки на кожаной курточке. — Симпотная, кстати, курточка. Где купила? Ума не приложу. И колечко новое? Странно, что с памятью? Забыть такое? А камешек вообще, прикольный. Фианит?» — Полюбовалась колечком, и наскоро высушив волосы, кое‑как расчесалась.
«Здорово, а мне идёт, — крутанулась у зеркала, — диковато, но мордашка высветилась. Ещё бы накраситься и барахло поменять. Отстирать это, мне кажется, невозможно. Въелось, как не знаю… Кетчуп что ли?»
«Слушай, Олька, — озадачилась девчонка, — а чего ты в Питер попёрлась? Вроде в Москву собиралась? Да, ладно, Питер, так Питер, театральные вузы и тут есть. Распахнув сумку, обалдела. — «Ой, а денег‑то сколько?»
Леха, впервые, тихонько вклинился в ворох чужих мыслей, якобы припоминая: «Фишки, шампанское. Воспоминания оживил мелкими эпизодами покупок и похода в Салон красоты».
«Казино? Странно, не помню, совсем. Шампанского, что ли, на радостях перепила? А, ладно, не банк ведь ограбила. Здорово как. Можно что хочешь накупить, а ещё и домой послать». — Защебетала про себя фантазёрка.
Наконец, уже спокойно, вынула деньги и пересчитала. «Надо в банк положить. — Твёрдо решила хозяйственная девочка. — И карточку завести.
Гостиницу оплатила, на шмотки тысяч пять возьму, и на жизнь столько же. Хватит, наверное?»
Её рука ткнулась в упрятанные на самое дно сумки ножи.
«Ничего себе, кинжалы настоящие?»
— Пусть лежат. — Неслышно попросил Алексей.
«Да ладно, пусть валяются». — Ответила она себе и положила «Осу» назад. С отвращением натянув «стоячие» от грязи джинсы, спустилась в холл. К её радости всё, что нужно, оказалось в том же здании. И филиал банка и бутики.
Скоренько оформила счёт, расписалась за карточку и кинулась за покупками. В последний момент не удержалась и захватила с собой ещё десять тысяч. На всякий случай.
Набрав гору тряпок и умотав Леху беготнёй по примерочным, девчонка отправилась в парикмахерскую.
«Косметику потом выберу, а сегодня хоть так, голову подправлю и ногти сделаю». — Размышляла довольная, как стадо диких слонов, провинциалка.
Леха с тоской представил, что предстоят два часа муки, и смирился. Дама в парикмахерской заинтересовано прочесала волосы и одобрительно кивнула.
— Хороший мастер. У нас делали стрижку?
— Нет, в Москве, — подсказал Оле внутренний голос. — На Арбате в «Волшебнице»
— Знаю, как же. — Кивнула собеседница. — Салон известный.
Второе посещение храма причёсок он перенёс значительно легче. — «Привыкаю, что ли?»
Хотя, справедливости ради, уложились в каких‑то сорок минут. А вот с ногтями, которые резали, клеили, сушили, пилили буквально по живому, скис
«Ну что тут поделать, выше сил, не могу».
Высидев положенное и рассчитавшись, Ольга выскочила наружу. Однако качество ногтей стоило потерянного времени. Позвонив в справку, узнала номера театральных ВУЗов.
«Слава богу, приём ещё идёт и оплата божеская». Вспомнив о доме, набрала код и услышала родной голос. — Оленька, слава богу, где ты?
— Отец! Оля звонит. — Мама казалась не на шутку взволнованной. — Где ты?
— Я в Питере. Живу в Прибалтийской, завтра несу документы в институт.
— Почему в Ленинграде? — заполошилась мать. — Оля, у нас такие страхи были… Ты не представляешь, мы чуть с ума не сошли. Почему не звонила? Неделю, как уехала, и ни разу… Что это такое?
— Да погоди, ты! — Рявкнула мать на вырывающего трубку отца.
Оля кое‑как наврала, что в Москве нет приёма на нужный профиль, и вообще…, сейчас вся жизнь в северной столице. Успокоив родных, задумалась сама: «А и, правда, что‑то совсем. За неделю ни разу не звонила. Коза. И «сотовый» куда дела? Совсем плохая?»