– Не думаю, – сказала она, – что, увидев открытое окно, они начнут доискиваться другого выхода из комнаты.
Наконец они юркнули в потайную дверь за зеркальным щитом. Теперь их путь лежал во тьме. Лоиса посоветовала женщине держаться правой стены и спускаться поосторожнее. Пальцы их касались шершавых плит, и вскоре они почувствовали, что стена стала влажной. Пахнуло морем и затхлой гнилью. Вниз, вниз… Послышался приглушенный плеск волн. Лоиса считала ступени:
– Вот! Здесь проход к одному странному месту.
– Странному?
– Да. Я всегда старалась здесь не задерживаться, но сейчас, боюсь, придется. Нам нужно дождаться рассвета, иначе не видно дороги.
Сделав над собой усилие, Лоиса осторожно двинулась вперед. Она бывала в этом месте трижды и всякий раз испытывала необъяснимые страх и тревогу. Вот и вновь она ощутила нарастающую угрозу, сулящую, казалось, нечто худшее, чем просто смерть. Но девушка шла вперед не останавливаясь и увлекала за собой колдунью, чувствуя за спиной ее дыхание.
Вдруг колдунья еле слышно, будто боясь, что их могут подслушать, прошептала:
– Здесь Место Силы.
– Странное место, – пробормотала Лоиса. – Не нравится оно мне. Однако другого выхода из Верлена нет.
Они ничего не видели в темноте, но почувствовали, что узкий проход кончился. Лоиса уловила слабый луч света над головой и решила, что в трещину пробивается свет утренней звезды.
Неожиданно она обнаружила и другой источник света, который сначала слабо мерцал, но становился все ярче, постепенно освещая подземелье, словно кто-то поднимал тяжелый занавес. Потом девушка услышала какое-то певучее бормотание, но слов не поняла; голос гулко отзывался в таинственном подземелье. Мутное круглое пятнышко двигалось у самого пола, разгораясь все ярче, и Лоиса догадалась наконец, что это светится камень колдуньи.
По всему ее телу вдруг побежали мурашки. Казалось, сам воздух здесь насыщен энергией. Лоисе остро захотелось чего-то, но чего – она не понимала. Попадая в это место раньше, Лоиса испытывала невероятный ужас и все же нарочно задерживалась здесь, заставляя себя бороться с ним. Сейчас страха не было, но ее охватило совершенно неведомое чувство, которому она не могла дать названия.
В свете камня Лоиса увидела колдунью: та раскачивалась из стороны в сторону с напряженным лицом и отстраненным взглядом, ее губы непрерывно шевелились. Она словно просила о чем-то, спорила, заклинала. Кого? Лоиса поняла одно: они находятся во власти какой-то энергии, которая исходит буквально отовсюду – из-под скалы у них под ногами, от стен, словно нечто дремавшее здесь много столетий неожиданно пробудилось и набирало мощь.
Что же это? Лоиса тщетно всматривалась в окружающую мглу, слегка рассеиваемую слабым светом дымчатого камня. Что скрывается здесь?
– Пора уходить! – твердо сказала колдунья. Ее темные глаза были широко раскрыты, руки безвольно опустились. – Это сильнее меня! Я не могу справиться. Здесь властвует древняя Сила, людям ее не одолеть и не постичь. Здесь поклонялись богам, которым уже тысячи лет не воздвигают алтарей. Древние Силы пробудились и могут восстать! Где выход? Нужно уходить, пока не поздно.
– Свет твоего камня поможет! – Лоиса прикрыла глаза, вспоминая дорогу. – Сюда! – Она решительно указала рукой.
По широким, грубо вырубленным и источенным временем ступеням, шаг за шагом, колдунья медленно поднималась в указанном направлении. Свет ее камня в самом деле достаточно освещал их путь.
Наконец они добрались до пещеры, от которой начинался подъем, ведущий к выходу на поверхность. В неверном свете кристалла они рисковали свернуть себе шеи среди нагромождения камней, но о промедлении не могло быть и речи.
Опасения Лоисы оправдались – подъем оказался трудным. Она догадывалась, каких мучений стоило колдунье цепляться за камни едва действующими руками, хотя та не проронила ни звука. Лоиса, как могла, помогала ей, подталкивая и подпирая ее в спину. Камни катились у них из-под ног, и обе каждую минуту рисковали рухнуть вниз. Наконец они выбрались наружу и в изнеможении повалились на жесткую траву, вдыхая соленый морской ветер и глядя на серое предрассветное небо.
– Поищем на берегу лодку или отправимся пешком к холмам? – спросила колдунья.
Лоиса села.
– Ни то ни другое, – решительно сказала она. – Мы вышли к пастбищу, на котором в это время года пасут коней. Тут поблизости и лачуга, где хранится сбруя. Но ее обычно охраняют.
Колдунья улыбнулась:
– Если там один стражник, то вряд ли он сможет противостоять двум отчаянным женщинам. Покажи мне эту лачугу – и считай, что охраны там уже нет.
Они пересекли пастбище. Лоиса знала, что кони должны быть недалеко от лачуги, поскольку за два дня до шторма там разбросали каменную соль.
Над входом в лачугу горел фонарь. Неподалеку Лоиса увидела и боевых коней, специально выведенных для того, чтобы носить в битве тяжеловооруженного воина. Но где-то здесь должны были быть кони поменьше, с густой жесткой шерстью; они предназначались для охоты на холмах и были значительно выносливее тех, которым отдавал предпочтение Фальк.
Наконец Лоиса заметила как раз двух таких лошадок – словно они явились, повинуясь ее мысленному зову. Девушка сложила на землю седельные сумки и тихонько свистнула. К ее радости, лошадки послушно подошли. Они принюхивались друг к другу, длинные челки спадали им на глаза.
«Только бы они дали себя взнуздать!» – подумала она, обогнула лошадок и осторожно подошла к лачуге, которую, похоже, никто и не охранял. «Неужели караульный оставил свой пост и ушел пировать? – нахмурилась Лоиса. – Если Фальк узнает – охраннику несдобровать».
Она толкнула скрипучую дверь, и ей в нос ударил запах конского пота, кожаной сбруи, а также сильный дух деревенской медовухи. Три кружки крепкой медовухи валили с ног даже Фалька. Лоиса нечаянно опрокинула ногой кувшин, и из горлышка медленно потекла густая жидкость. Стражник сладко храпел на соломенном тюфяке. Взяв две уздечки и два седла, которыми пользуются охотники, она выскользнула из хижины и затворила за собой дверь.
Лошадки спокойно позволили взнуздать и оседлать себя – Лоисе оставалось только покрепче затянуть ремни. Когда, вскочив в седла, они двинулись по единственной тропе, что вела из Верлена, колдунья спросила ее:
– Так куда же ты собираешься, наемник?
– В горы. – До мельчайших подробностей девушка продумала план бегства из замка, но теперь, сидя в седле, она не представляла себе, что делать дальше. Вырваться из стен Верлена казалось ей столь несбыточной мечтой, столь недостижимой целью, что все свои усилия Лоиса направила на решение этой задачи, особенно не задумываясь ни о чем другом. – Ты говоришь, Эсткарп воюет?
Прежде ей никогда не приходило в голову отправиться в страну, рассказы о которой навевали страх. Но теперь, когда рядом с ней настоящая колдунья из тех краев, почему бы и нет?
– Да, наемник, Эсткарп воюет. Но что ты скажешь о Карсе, герцогиня? Не желаешь ли взглянуть на свое герцогство и собственными глазами увидеть, от какого будущего ты отказалась?
От неожиданности Лоиса пустила свою лошадку в галоп, что было здесь совсем небезопасно.
– Карс? – переспросила она и задумалась.
Конечно, герцогиней она быть не желает, но, с другой стороны, Карс – это центр южных земель, к тому же, если понадобится помощь, там всегда можно отыскать своих родственников. А затеряться в таком большом городе простому наемнику – пара пустяков, и это сейчас самое важное. Больше того, вздумай Фальк разыскивать ее, вряд ли ему придет в голову искать дочь в Карсе.
– Эсткарп немного подождет, – сказала колдунья. – Из Карстена исходит угроза, и я должна знать, что там замышляется.
Лоиса дала себя уговорить без всякого принуждения. Ей даже показалось, что она наконец нашла ту путеводную нить, следуя которой добьется всего, о чем только мечтала.
– В Карс так в Карс, – решила наследница Верлена.
Часть третья
Карстен
Пять человек лежали на прибрежном песке небольшой бухты – один из них, с разбитой о камни головой, был мертв. День стоял жаркий, и солнце нещадно жгло полуобнаженные тела. Душный воздух был насыщен запахом гниющих водорослей.
Приподнявшись на локте, Саймон закашлялся. Его мутило. Он отполз чуть в сторону и выблевал то, что еще оставалось в его желудке. Это привело его в чувство, и, справившись с головокружением, он сел и осмотрел себя – все его тело было в синяках.
Мысли путались. Из всего происшедшего память сохранила лишь скудные обрывки. Кошмар начался бегством из Сулькара… Потом Магнис Осберик взорвал силовую установку, и взрыв не только стер с лица земли весь город, но и вызвал шторм, который разбросал по морю спасательные шлюпки с остатками гвардейцев.
Он вспомнил, как, очнувшись первый раз, насчитал три шлюпки, вышедшие из Сулькара, но потом началось что-то ужасное. Волны крутили и вертели их, как скорлупки, и в конце концов выбросили на береговые скалы. Сколько все это продолжалось?..
Саймон растер ладонью лицо – оно было покрыто налетом соли, ресницы слипались, глаза открывались с трудом. Оглядевшись, он понял, что, кроме него, в живых осталось только трое.
До самого горизонта расстилалось спокойное море. Волны лениво катали по песку клочья спутанных водорослей. А позади, за их спинами, возвышалась отвесная скала. Присмотревшись, Саймон обнаружил много трещин и решил, что здесь можно будет подняться, но пока он не испытывал ни малейшего желания карабкаться куда бы то ни было. Ему не хотелось даже шевелиться. После ледяной воды было так хорошо сидеть и греться на солнышке.
– Са-а…
Один из лежащих шевельнулся, и длинная рука отбросила в сторону пучок водорослей. Человек закашлялся, и его вывернуло наизнанку. Затем он поднял голову и тупо осмотрелся. Увидев Саймона, капитан гвардейцев Эсткарпа криво улыбнулся.
Встав на четвереньки, Корис по-крабьи отполз подальше от прибойной полосы.
– На Горме говорят, – прохрипел он, – кому суждено кончить жизнь на плахе, тот ни за что не утонет. Похоже, мне уготована плаха. Древние знали, что говорили.
С трудом Корис подполз к лежащему рядом гвардейцу и перевернул безвольное тело на спину: лицо воина тоже было покрыто белым налетом соли, но грудь его ровно вздымалась и опускалась – значит, жив.
– Это Дживин, – сказал Корис. – Отличный всадник, – добавил он задумчиво.
Саймон истерически расхохотался, прижав кулаки к ноющему животу.
– Вот уж действительно, – выдавил он сквозь смех, – это сейчас самое ценное качество!
Но Корис осматривал уже другого гвардейца:
– Танстон!
Услышав это имя, Саймон обрадовался. За свою недолгую службу в гвардии Эсткарпа он проникся глубоким уважением к этому младшему офицеру. Заставляя себя двигаться, он помог Корису оттащить подальше от воды двух еще не пришедших в сознание гвардейцев. Затем, цепляясь руками за скалу, он поднялся на ноги:
– Воды бы…
Ощущение покоя, охватившее Саймона после того, как он очнулся, прошло. Страшно хотелось пить, каждая клеточка его тела жаждала влаги. Он мечтал не только напиться, но и смыть с тела жгучую соль.
Задрав голову, Корис мрачно осматривал скалу. Выбраться из этой бухты можно было лишь двумя путями: либо попытаться обогнуть скалы вплавь, либо лезть прямо на утес. Саймона мутило от одной мысли снова войти в воду – и так он спасся каким-то чудом.
– Здесь нетрудно подняться, – сказал Корис, но вдруг слегка нахмурился. – Похоже, углубления в стене вырублены специально. Правда, очень давно…
Прижавшись грудью к скале, он привстал на цыпочки, поднял над головой длинные руки и уцепился пальцами за небольшой выступ. Тело его напряглось: он подтянулся и начал карабкаться вверх.
Кинув последний взгляд на отмель и на двух гвардейцев, лежавших на песке, Саймон полез за ним. Похоже, капитан был прав. Силами природы или людьми сделаны эти углубления, как бы то ни было, но, цепляясь за них руками и ногами, взбираться оказалось значительно легче. Поднявшись метров на десять, они добрались до карниза.
Сомнений не оставалось – карниз дело рук человеческих: отчетливо виднелись следы инструментов каменотеса. Здесь отвесная стена кончалась, и далее шел крутой подъем до самой вершины утеса, но это было все-таки лучше, чем карабкаться по отвесной стене, когда кружится голова и подгибаются колени.
Корис снова заговорил:
– Сможешь дальше один? Я посмотрю, как там Дживин и Танстон.
Саймон закивал, но тут же пожалел об этом и ухватился за скалу, пережидая, пока мир вокруг него перестанет качаться. Стиснув зубы, он полез вверх по откосу, бо́льшую часть пути проделывая на карачках, и остановился, лишь когда скала внезапно расступилась перед ним. Потирая израненные пальцы, он вглядывался в темноту пещеры. Дальше наверх пути не было. Оставалось надеяться, что в пещере есть другой выход.
– Саймон! – раздался тревожный окрик снизу.
Он с трудом спустился обратно на карниз и посмотрел вниз. Там, задрав голову, стоял Корис, а рядом с ним – Танстон, поддерживающий Дживина. Саймон слабо помахал им рукой, и те с неимоверными усилиями поволокли Дживина вверх, на карниз.
Саймон ждал, он не хотел входить в пещеру один. Казалось, мужество оставило его и силы иссякли. Но едва над краем карниза показалась голова Кориса, Саймон снова воспрянул духом и помог ему затащить Дживина.
– Здесь какая-то тайна, – сказал капитан. – Я тебя снизу не видел, пока ты не помахал рукой. Кто-то хорошо потрудился, чтобы скрыть вход в пещеру.
– Ты думаешь? – Саймон недоверчиво помотал головой. – Да будь там хоть сокровища древних королей, они мне не нужны. Вот если бы вода…
– Вода! – эхом повторил Дживин. – Воды, капитан… – жадно попросил он, повернувшись к Корису.
– Воды пока нет, потерпи немного.
В пещеру можно было влезть только на четвереньках. Обдирая кожу на плечах и боках, первым протиснулся Корис.
Узкий проход кончился, но свет почти не проникал сюда, и приходилось держаться руками за стены.
– Тупик! – Рука Саймона уперлась в скалу. Но он поспешил с выводами: сбоку сочился слабый свет, и они увидели, что узкий проход сворачивает направо.
Они ускорили шаг, и все-таки в конце прохода их ждало разочарование. Свет не становился ярче, и, выйдя на открытое место, они оказались в сумерках подземелья, а не на солнце.
Источник света настолько поглотил внимание Саймона, что он на время забыл о головной боли. Вдоль стены шел ряд круглых отверстий, похожих на иллюминаторы, и сначала Саймон не мог понять, почему они не видели их с берега, ведь окошечки явно выходили на море. Но затем он решил, что это, возможно, эффект материала, которым были забраны отверстия, – он едва пропускал солнечный свет.
Впрочем, света было вполне достаточно, чтобы увидеть хозяина этой пещеры, который сидел неподвижно на каменном троне, вырубленном прямо из скалы. Руки его лежали на широких подлокотниках, голова склонилась на грудь, и казалось, что он спит.
Лишь когда Дживин шумно вздохнул, будто сдерживая рыдание, Саймон сообразил, что они попали в склеп, и душная тишина пещеры начала давить так, словно они находились в заколоченном гробу.
Преодолевая волнение и благоговейный страх, Саймон приблизился к подножию каменного трона, всмотрелся в сидящего и пришел к выводу, что этот человек – некогда вождь, жрец или король – не принадлежал к расе Эсткарпа или Горма.
Смуглая пергаментная кожа была гладкой, словно искусство бальзамировщика превратило ее в полированное дерево. Черты полускрытого лица говорили о могучей воле и душевной отваге, крупный орлиный нос преобладал над остальными чертами. Подбородок сидящего был заострен, глаза глубоко запали. Казалось, этот человек произошел от птицы.
Это впечатление усиливала одежда, напоминающая оперение. Тонкая талия сидящего была охвачена широким поясом, а на коленях лежал такой огромный боевой топор, что Саймон усомнился, мог ли этот человек при жизни поднять его.