Все события оказались взаимосвязанными, что Тася уловила не сразу.
Гудение стихло. Негромко хлопнула дверца. Мопс деловито пробежал вдоль длинной клумбы и остановился, насупившись на Тасю. А следом на площадку сквера вошёл высокий темноволосый мужчина и огляделся. Девушка, которую Тася вынужденно обнимала, чтобы она снова не завалилась в сторону, жалобно и даже плачуще позвала:
— Вла-ад…
Он не бросился к ним, как ожидала Тася после плачущего зова незнакомки, а зашагал крупно и спокойно. «Ого, какой дядечка! — хмыкнула Тася, приглядываясь к мужчине. — Ничего себе, какие люди тут ходят рядом со мной…»
Названный Владом, мужчина не был красив, но чувствовалось в нём нечто, что делало его лицо властным и закрытым. Коротко стриженный, худощавый, скуластость лица слегка смягчена суточной щетиной; с небольшими, въедливыми, несмотря на внешний покой, глазами под низкими из-за ощущаемой хмурости бровями, с небольшим ртом, высокомерно и устало кривящимся, — этот Влад двигался таким хищником, что Тасе стало немного не по себе — пусть и светило солнце, пусть где-то переговаривались и перекликались люди. Кажется, эта девушка и он — одного поля ягоды, несмотря на то, что одет он гораздо более… небрежно: запылённые ботинки, джинсы, а под распахнутой лёгкой курткой — тёмная, не пойми какого цвета тенниска. Он встал перед скамьёй. Вкручивающийся взгляд мгновенно оценил положение сидящих. Влад кивнул на мопса, который наблюдал сбоку за происходящим.
— Ваш? — Низкий голос пробрал до мурашек. Не давая ответить, он быстро подступил к самой скамье. — Это вы нашли её? Не буду мешать вам гулять далее.
Равнодушие в его голосе подсказало Тасе, что таким вежливым образом он отстраняет её от себя и незнакомки, что она, Тася, здесь и впрямь не нужна больше. Женщина встала, взяла сумочку и молча (на фиг вы мне все сдались?) пошла к выходу из сквера. На выходе она чуть не столкнулась с женщиной, в чьих руках был поводок, — кажется, с хозяйкой мопса. В узком входе в сквер становясь чуть боком (хозяйка от своего пса габаритами не отличалась: такой же бочоночек), Тася невольно оглянулась. Присевший перед скамейкой Влад недоумённо смотрел то на неё, то на женщину-собачницу, которая, едва войдя, начала сюсюкать с мопсом, окликая его ласковыми именами и прозвищами.
Но Тася ушла — и, не сбавляя шага, направилась к остановке. Так ничего и не выяснив, но успокоившись: не надо вызывать полицию, не надо объяснять никому, что она нашла эту незнакомую ей девушку, услышав во сне нужный адрес для поисков.
Утро вошло в силу: солнце припекало ощутимо, дорога жизнерадостно гудела, бибикала, взывала сиренами и визжала тормозами, заглушая говор людей. Тася быстро переключилась на насущное. У остановки вынула мобильник и нашла нужный номер.
— Ты чё, с ума сошла? — пробормотал сонный голос коллеги по цеху.
— Не, не сошла. Нина, тебе придётся сегодня меня подменить.
— Почему сегодня-а? — мгновенно проснулась коллега. — Вчера не могла сказать, да?
— Нина, я тебя подменяла — ни о чём не спрашивая и в любое время суток, пока ты со своими хахалями гуляла или ругалась, — сухо сказала Тася. — Если ты! Сейчас!..
— Всё-всё! Поняла! Побежала! — недовольно проворчала Нина. — Так и сказала бы, что у тебя аврал. А то ругается чего-то…
— Пока, Нина.
А Тася быстро зашла в подкативший троллейбус — и через одну пересадку, спустя полчаса, оказалась на автовокзале. Домой возвращаться не хочется. Значит — пятница. Значит — впереди три свободных дня, три выходных! Уже на вокзале Тася купила билет в деревню, сбегала в магазин накупить городских гостинцев для матери и для детей и со спокойной душой поехала в деревню.
Полтора часа сна в автобусе оказались очень крепкими — наверное, стали компенсацией за плохой сон ночью. А когда Тася вышла на сельской остановке и оглядела родные просторы… Засмеялась и быстро пошла по тропке, спускающей к полю, а там: час ходьбы — и до деревни рукой подать!
Она успела обнять детей, позавтракать вместе со всеми, сбегать с детьми на речку искупаться, прополоть всё, что не успели бабушка с Катюшкой, а потом ещё и подремать на ватниках, брошенных в детском шалаше, который бабушка разрешила внукам построить в саду… Артёмка прикорнул на её руке, а Катюшка, наоборот, прильнула к плечу, и было так спокойно и тепло…
— Тася… Тасенька… — Она открыла глаза. У треугольного входа в шалаш, откинув тряпку вместо занавески, стояла мать и встревоженно приглядывалась к сумраку уютного местечка. — Тут приехали к тебе… Выйдешь ли?
Катюшка проснулась от осторожного движения матери, но заползла повыше головой на примятую подушку, стащенную из дома, и снова задремала. Артёмка так даже и не шевельнулся. Тася пригладила волосы, снова скрутив их «резинкой» и, одёргивая домашние штаны и расслабленно размышляя, кой чёрт мог потревожить её здесь, в деревне, пересекла двор и вышла на улицу.
Джип блеснул чёрной лакированностью — нездешней добротностью и неплохим таким достатком. Дверца со стороны водителя была открыта. Свесив одну ногу на землю, там сидел Влад и курил, глядя вперёд недобро и недовольно. Приглядываясь и впервые чувствуя изумление: как он меня нашёл?! — Тася подошла ближе, машинально, но уже исподтишка оправляя на себе одежду. На движение он поднял тяжёлые глаза. Лицо так и осталось неподвижным, когда он сказал:
— Привет, что ли. Поговорим?
2
Тася терпеть такого не могла: предложил поговорить, а сам сидит, заставляя её стоять. Но, едва она только решилась повернуться и уйти, как Влад встал (полное впечатление мягко перевалившегося на лапы тигра) и, придавил ногой окурок.
— Меня зовут Владислав.
— Знаю, — довольно грубо ответила она. — Меня Татьяной. Где будет говорить?
— Если не возражаешь — прямо здесь. Садись. — И он кивнул на машину.
Ругая теперь уже себя — полной дурой, Тася вздохнула и пригласила его в дом. Мать всё равно ушла из избы, чтобы не мешать дочери и её важному на вид гостю. Он не сказал ни слова на приглашение — сразу пошёл. Чувствуя свои обвисшие на заду домашние штаны и злясь на себя из-за того, что при незнакомом мужике думает об этом, Тася шла впереди Влада в дом, даже не стараясь гадать, чего ему надо. Сам скажет…
Они сели у окна — глядя друг на друга через стол: она на привычном месте детей, на сундуке, он — на предложенном табурете. Вспомнив, что в отсутствие матери она должна себя держать хозяйкой, Тася хмуро спросила:
— Чаю будешь?
Спросила, злорадно обратившись на «ты», как он недавно. Вспыхнет? Нет?
Он вытянул руку по столу и положил тяжёлую ладонь на её кисть. От неожиданности она напряглась, но руки не отдёрнула.
— Не злись. Я немного одичал без человеческого общения. Могу иной раз сказать что-нибудь не то. — И убрал руку, а она впервые разглядела его глаза — тёмные, синевато-серые, а ещё разглядела проседь в тёмных же волосах. И определила — а ведь он ей ровесник. Ну, может, чуть старше. — Татьяна, ты работаешь? У тебя есть работа?
— Есть, — насторожённо сказала она. — А в чём дело?
— Мне нужна помощница. Тебя я взял бы. Оплата неплохая.
Она скептически посмотрела на него, снова отмечая, что он побрился и переоделся перед приездом в деревню. О, вот с чего надо начинать.
— А как ты нашёл меня?
— Я экстрасенс. Специализируюсь на поиске пропавших. А ты взяла с собой вещь, которая принадлежит мне.
— Что?
Она похлопала на него глазами, а потом встала взять сумочку. То самое странное оружие, похожее на пистолет! Оно лежало, завалившись в сторону от внутреннего отдела с бумажками, которые она всегда носила с собой. Наверное, сунула машинально в сумочку, когда помогала той девице… Интересно. Он правду говорит или издевательски подшучивает над ней, что нашёл её по этой вещи?.. Так ничего и не решив с последним вопросом, она снова села, осторожно положив на стол оружие.
— Это? Я нечаянно, — ворчливо сказала она.
— Татьяна, как ты нашла Инессу?
Тася замолчала намертво. Мало ли, что он экстрасенс… Кажется, он сообразил.
— Смеяться не буду. Ты видела так — или во сне?
— Ну… Во сне, — неохотно сказала она. И поспешно спросила: — А зачем тебе помощница, если уже есть эта… Инесса?
— Её уже нет, — спокойно сказал он, разглядывая оружие и не прикасаясь к нему. — Она оказалась идиоткой. Решила, что это игра такая. В супергероиню, блин. А тут всё серьёзно. Теперь она… вне игры. Я — уволил её.
Он сказал это так тяжеловесно, что она заглянула в его глаза. Жалеет, что такую красавицу пришлось уволить? И что за игра? То есть почему эта Инесса решила, что эта работа — игра? И почему она попала в кусты — без сознания? А насчёт супергероини — правда. Теперь Тася поняла, на кого похожа рыжеволосая красавица: её Катюшка любит, когда ей для школы покупают тетрадки с разными фигуристыми «красавишницами», как мать Таси, наглядевшись на них, называет этих вставших в героическую позу прекрасных полуголых девиц, обтянутых кожаной одёжкой и влитыми латами. Катюшка обижается: она-то от них балдеет и благоговеет перед ними… Хм. Значит, не только дети шалеют от этих красавиц. И у взрослых головы сносит…
В её собственной голове каша — это Тася признала честно. Надо было отказаться от предложения Влада сразу, а она от удивления начала расспрашивать его. Нельзя так. Не хочешь — без всяких объяснений отказываться надо. Да и какая это работа — помогать экстрасенсу? Ни стажа, ни пенсии нормальной…
Он смотрел, как будто чего-то ждал. Или изучал на досуге её саму. А потом взял и сказал:
— У меня лицензия частного детектива. И я зарегистрирован как частный предприниматель. Ты тоже будешь нанята на работу со всеми необходимыми документами. Ну что? Согласна?
— Ты так уверен в том, что думаешь обо мне? — не выдержала Тася. — Я всего лишь увидела во сне эту Инессу и пришла убедиться, что сон… что сон…
— Что сон — это подсказка, — закончил Влад. — Что ты чувствительна к некоторым тонким течениям в пространстве. Что ты ловишь волну тех, кто настроен примерно так же, как ты. Ты не бойся. Пока я не ошибался ни разу. Естественно, ты всегда будешь со мной. И без меня — никуда.
А Тася вдруг подумала, что та рыжеволосая Инесса наверняка что-то напортачила именно потому, что ослушалась его. А она, Тася, не любит делать что-то больше того, что требуется. Хлебозавод приучил. Больше нормы — это усталые, дрожащие, как с перепою, руки, когда пальцы натружены так, что уже никакой силы нет заставить их держать груз. Это когда перед глазами плывёт, а ничего не поделаешь — в ночную смену ещё и авралы бывают. Чёрт… Голова кругом. Надо бы отказаться… Так. Об этом она думала. Но почему не отказывается? Потому что любопытно?
— Я замужем, у меня двое детей, — зачем-то, будто защищаясь, сказала она.
— Ты разведена, — как-то рассеянно сказал он. — Ты живёшь в квартире с бывшим мужем, от которого я и узнал, куда ты могла уехать, потому что твой след из города исчез.
— А я думала…
— … что я тебя сразу по пистолету нашёл? — договорил он. — Нет, твой след привёл меня сначала к твоему дому. Ты жила там долго и оставила такое яркое пятно, что мне не пришлось долго его разыскивать. Я понимаю, что давить нельзя. Но, Татьяна (кстати, мне кажется, тебя зовут иначе), за год работы ты получишь столько, что сможешь выкупить долю мужа в квартире. Будешь жить так, как хочется тебе. Даже при том, что у тебя дети.
Она вдруг представила эту полную свободу от бывшего мужа. Представила детей, которые не видят каждый день эту пьянь. Квартиру, в которой не надо ютиться с уже чужим человеком и в которой не надо будет запирать свою комнату на замок, а ведь пока приходится, потому что этот чужой может выкрасть вещи её и детей, чтобы продать или обменять на спиртное.
— Мне нравится, — вдруг сказал Влад, внимательно присматриваясь к ней. — Вот это нравится — что ты практична. Ты не будешь геройствовать, не будешь изображать из себя невесть кого, а будешь делать то, что скажу. Поехали. У тебя впереди три дня выходных. В понедельник подашь заявление об уходе, будешь свободна, и я сразу беру тебя к себе.
— В понедельник? — не выдержала она снова. — А время отработки?
— У тебя по краю энергополя уже идут крупные изменения в жизни. И очень быстрые. Возможно, уже сейчас в отделе кадров кто-то появился с заявлением на твоё место. Собирайся. Я отвезу тебя домой. Потом — первые объяснения, что от тебя требуется, и инструкции. За эти три дня плачу отдельно. Как премиальные. Ну?
А Тася застряла на одной мысли: почему он сказал — не будешь «геройствовать»? Телепередачи про экстрасенсов она видела, примерно знает, как они находят пропавших. Где там вообще геройствовать? Что-то она вообще не может представить… И хлебозавод. Её аж в жар бросило, когда она вот теперь-то реально представила себе, что уходит с места, которое всегда гарантировало ей стабильность жизни — без страха перед потерей работы. Не слишком ли самоуверенно он решает за неё?.. Она вытерла пот, выступивший на скулах. Что делать… И хочется, и колется… Господи, подскажи — что делать?!
Только она подняла голову, чтобы отказать этому странному человеку, как он вдруг привстал, сунул руки в карманы джинсов и выложил на стол семь пачек денег.
— Ты слишком долго раздумываешь. Я понимаю. Но мне некогда. У меня два висяка, и проходят все сроки, по которым они могут выжить. Без подписи документов я предлагают тебе аванс, который не скажется на твоей зарплате. То есть это подкуп — взятка. — На последнем он усмехнулся.
По нему не скажешь, что торопится, — промелькнуло в мыслях. Растерянная Тася взглянула на деньги, потом на него, бесстрастно наблюдающего за нею. Приехал, даёт бешеные бабки. И знает, что они бешеные — для неё. Если он экстрасенс, ему лучше знать про человека? Так? Деньги отдать маме — пусть спрячет. И поехать с ним — с условием: пусть покажет, что надо делать, а потом она уже точно скажет, будет ли работать с ним. Тогда и с завода увольняться не надо будет.
А вдруг он врёт про экстрасенса?
Но ведь он её нашёл.
— Да что делать-то надо в качестве твоей помощницы?
— На месте расскажу. Если сейчас — покажется глупостью.
— Хорошо, — сказала она, решительно и обеими руками таща по столу к себе деньги. — Я сейчас соберусь — и поедем.
Всполошённая мама, узнав, что дочь уезжает, и глянув вслед ушедшему в машину Владу, принялась взволнованно бегать:
— Картошку возьми! У меня ещё прошлогодняя осталась! Луку надери и укропа!
— Мама, я ничего не беру с собой! — высунулась из-за занавески в запечье, где она переодевалась, Тася. — Это не та машина, чтобы в ней что-то перевозить!
— Как не та? — поразилась мама, заглядывая к ней за занавеску. — В каком смысле?
— Этот мужик — теперь мой начальник, — криво усмехнувшись, объяснила Тася. — Поэтому мне пока не с руки тащить тяжёлый груз.
— Картошку — ладно, но зелени я тебе всё равно быстренько надёргаю.
И мама умчалась в огород. А в избу примчались дети. В суматошном — с пятого на десятое — разговоре они узнали новость: мама, кажется, получила новую, выгодную работу. В начальника они поверили сразу, прилипнув к окнам, из которых открывался великолепный вид на машину.
— Джи-ип, — восторженно выдохнул Артёмка.
И, провожаемая восторженными взглядами детей и ужаснувшимися — матери, получившей на хранение деньги (она до сих пор растерянно держала нижний край фартука, в который Тася вывалила целую кучу пачек!), опечатанные банковскими лентами (одну распечатали — на прожиточный минимум детей и на покраску крыши избы), Тася неуверенно села в машину, рядом с Владом. Он велел ей пристегнуться, после чего сам пристегнул на ней ремень — она не умела, о чём сразу и сказала.
Изба матери находилась в самом низу деревни — местность здесь холмистая. Чуть не в самом конце — пятая от околицы. На машинах появлялись здесь сверху, проезжая всю деревню. Но Влад, прежде чем разворачиваться, посмотрел в ветровое окно и спросил: