— Давайте я буду называть вас Аней, а вы меня Петей, к чему церемонии, — конечно же не сказал, мысленно прикололся.
— Анна Евгеньевна, давайте я вас буду по-русски называть, — Штелле пригласил певицу сесть, сам походил у неё за спиной, для выведения собеседницы из зоны комфорта, потом уселся напротив.
— Пожалуйста, как вам удобно будет. В письме написано, что у вас, что-то срочное ко мне. Какое-то предложение. У меня там контракт заключён. С превеликой неохотой отпустили. Грозили штрафами, если в пять дней не уложусь.
— Наивные чукотские юноши. Кто же вас отпустит. Вы нам здесь нужны. Живая и здоровая. Сколько там неустойка по контракту?
— Пять миллионов лир, это очень большие деньги, — лицо испуганной крестьянки.
— Это вообще не деньги. Это шесть тысяч рублей. Долларов примерно столько же. Я вам их дам. Просто подарю. Разрывайте контракт и приезжайте в Москву. С мужем. Куплю вам хорошую квартиру и обоих устрою на работу в филармонию. Он будет вашим помощником. Устраивает такой поворот сюжета?
— Но ведь так не бывает. Это огромные деньги. Зачем вам, Пётр Миронович, это.
А зачем? А затем, что хорошая певица и хороший сильный человек, и муж ей под стать. Такая корова нужна самому. Польша враг, лишим её одного из символов. Нам лучше — им хуже. А два десятка тысяч рублей тьфу. Те же итальянцы за книги его больше заплатили. Будем считать ничья.
— Езжайте в гостиницу и думайте. Звоните домой мужу. Всё больше не задерживаю. До свидания.
Так, что там первым списке? «Добрый человек из Сезуана» по пьесе Бертольта Брехта «Добрый человек из Сычуани», у Любимова в «Театре драмы и комедии на Таганке». Хочется две вещи у Юрия Петровича спросить: «Чем Сезуан лучше Сычуани?» и «Как ему без Высоцкого?». Травить и палки в колёса вставлять Пётр не собирался. Наоборот, поддержать. Это в той реальности он с властью на ножах. Зря. Пусть творит. Ездит по миру с гастролями, копеечку малую для страны зарабатыват. Потом нужно будет уговорить его вскладчину детский дом построить.
Уговорится?
Интермеццо 7
Сел в автобус. Стою…
Автобус резко затормозил, и пожилой пассажир невольно ухватился за плечо рядом стоящей дамы.
— Послушайте, — сердится она, — а вы не могли бы ухватиться за что-нибудь другое?
— Мадам, не стоит меня искушать в таком возрасте!
Хайме Рамон Меркаде́р дель Рио также известный как Рамон Иванович Лопес — сотрудник Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС долетел до Симферополя и потолкавшись в очереди за билетами сел на рейсовый автобус до Ялты. К сожалению это был не конечный пункт его маршрута. В Ялте, выпив на автовокзале в буфете стакан томатного сока и съев коржик (не потому, что был сладкоежкой, а потому, что ничего другого не наблюдалось), Рамон дождался автобуса в посёлок Ливадию и выбрал место у окна. Хотел полюбоваться видами за окном. И проснулся от тычка в плечо.
— Товарищ, просыпайтесь. Конечная. Так весь отпуск проспите, — загорелая девушка, его соседка, снимала с сетчатой полочки над головой какие-то сумки. При этом встала на носки и вытянулась вверх.
Ах, какие ножки. Замечательная сейчас мода. Зачем скрывать красоту? «Красота спасёт мир», — сказал болеющий чахоткой Ипполит в романе Достоевского «Идиот». Сто лет назад написал его автор, а и сейчас прав. По крайней мере, эти красивые ножки спасли Рамона от поселившейся в нём с начала весны хандры.
Серое здание Центрального партийного архива на улице Большая Дмитровка, в котором он работал. Серое небо над Москвой. Серый асфальт. Москва вообще вся серая. Особенно весной, пока не проклюнулись листья на деревьях. Да и летом не многим лучше. Серые дома, серые улицы, серые лица усталых москвичей, плетущихся с работы домой. И жизнь серая в Москве. Нет, обижаться на власти СССР Меркадер не мог. С ним после освобождения из тюрьмы в Мексике обошлись очень достойно. 6 мая 1960 года он после освобождения был доставлен на Кубу, а затем тайно переправлен пароходом в СССР. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1960 года Рамон Меркадер — Лопес Рамон Иванович удостоен звания Героя Советского Союза, с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»; награду Рамон получал лично из рук главы КГБ Александра Шелепина. Единицы сотрудников знали тайну Меркадера, остальные считали его просто ветераном войны — Героем Советского Союза. Ему была предоставлена государственная дача в Кратове в Раменском Районе Московской области, затем торжественно вручили ключи от четырёхкомнатной квартиры недалеко от метро «Сокол». Огромная пустая квартира. Вот семь лет пронеслось. А так пустая и стоит. Не обзавёлся толком мебелью, ну и бог бы с ней. Семьёй вот тоже не обзавёлся. В феврале исполнилось пятьдесят четыре. Прошла жизнь, как шутят русские: «по тюрьмам да по каторгам».
В середине лета, когда Солнце решило наказать безумных русских, построивших город на болоте, Рамон простыл. Хлебнул на улице пару стаканов газировки ледяной из автомата. И готово. Даже в больницу угодил. А как выздоровел, то получил из рук начальства путёвку в санаторий. В Крым. В Ливадию, в санатории КГБ «Пограничник». Вот и добрался.
— Соседка, ты местная? — спросил Рамон девушку, помогая вынести сумки из автобуса.
— Работаю тут, — ах, какая улыбка, даже лучше ножек. Ну, не хуже.
— Как мне добраться до санатория «Пограничник», — свой небольшой чемоданчик Меркадер поставил на потрескавшийся асфальт и, сняв очки, стал протирать Влажно. Сразу запотели.
— Вообще-то это военная тайна, но вам повезло, дорогой товарищ. Я там работаю. Медсестрой в стоматологическом кабинете. У вас как с зубами? Кариеса нет? — ох, молодость. Как бы сбросить лет тридцать?
— У меня и зубов-то нет, какой уж тут кариес, — и Рамон улыбнулся белоснежной улыбкой. Зубов и, правда, не было. Но только двух, выбили ещё в сороковом на допросе в Мексике. Но были они коренными, и этого не было видно. Ему предлагали вставить золотые коронки, но для этого нужно было подпиливать нормальные зубы, и Меркадер отказался.
— Пойдёмте, провожу вас до места, — протянула соседка Рамону одну из своих сумок и уверенно зашагала по направлению к зелени парка.
Цц! Нет, ну какие ножки. (Мне б такие.)
Глава 30
Интересно, почему мы никогда не видим газетных заголовков:
— Ясновидящий выиграл в лотерею?
— Это правда, что вы машину в лотерею выиграли?
— Правда. Только не машину, а квартиру. И не в лотерею, а в покер. И не выиграл, а проиграл.
Свершилось. Гарбузов молодец. Сегодня в воскресенье 10 сентября показывают по телевизору розыгрыш первого Культлото. Пять из тридцати шести. Не стали они с Василием Фёдоровичем ни какие шесть из сорока девяти придумывать. Одного этого формата вполне хватит. Первого сентября билеты поступили в продажу. До этого все газеты дали анонс лотереи и объяснили правила. На почте были вывешены плакаты. На предприятия отправлены листовки. Одним словом — потрачены огромные деньги. Министр финансов ругался на каждую следующую трату, но давать задний ход было поздно. Билеты напечатаны. И вот первый розыгрыш в прямом эфире. Он тоже был прорекламирован несколько раз в конце показа новостей.
Пётр решил обыграть это, как небольшую театральную сценку. В ней принимали участия любимые киногерои советских граждан. Наталья Варлей в роли Нины, естественно, Александр Демьяненко в роли Шурика и, понятно, троица из Бывалого, Балбеса и Труса. В костюмах из фильма. Нехорошие герои гонялись по сцене за Ниной, а Шурик пытался её защищать. И в это время Варлей должна была подбежать к барабану и выхватить оттуда шарик с номером. Троица регулярно сметала с дороги Шурика и несколько раз почти догоняла Нину, но что-нибудь им всё время мешало, то Трус споткнётся и всех завалит, то Балбес вместо Нины схватит ведущую. В общем — чехарда. Режиссёром тайным голосованием назначили Гайдая.
В конце представления, когда все пять шаров всё же оказываются у ведущей. Её исполняет, угадайте с трёх раз. Правильно — Тамара Филипповна. Оказалась у неё даже фамилия есть — Непейводу. Так вот когда все пять шаров оказываются у Филипповны, она одним молодецким ударом сбивает троицу с ног. Останавливает грудью мечущуюся Варлей и хватает за шкирку Шурика.
— Всем стоять! Объявляю номера! — И объявляет, конечно.
Все довольны. Занавес. Потом из-за занавеса появляется хитренькая мордочка Нины, и она говорит.
— Товарищи, говорю вам по секрету, ни кому не говорите. 7 ноября в честь пятидесятилетия Октябрьской Социалистической Революции будет проведён праздничный розыгрыш, в котором первый приз будет не пять тысяч, а двадцать пять. Только ещё раз прошу, никому не говорите, а то билетов на всех не хватит, — и подмигивает.
Гарбузов посмотрел и одобрил.
— Ты, Пётр Миронович, определённо не там работаешь. Эх, мне бы такой заместитель пригодился. Ладно, нет, так нет. Рассказывай, что там с Болгарией. Для них готов такой фильм.
А что с Болгарией. Даже было четырёхстороннее коммюнике. Два министра Финансов и два министра Культуры снялись в небольшом ролике и его показали по телевидению в Болгарии. Однако, как и в СССР, в стране братушек телевизоров ещё мало. Тогда Пётр придумал ход. В Болгарии повторно прошёл показ Операции «Ы» и Кавказской пленницы в кинотеатрах, а вместо журнала и показали эту ленту с речами министров. Газеты и листовки взяла на себя Болгарская сторона. Билеты печатает СССР. Прибыль распределяется следующим образом. 30 % на призовой фонд. 30 % СССР. Остальные 40 процентов делят поровну министерства Культуры и Финансов Болгарии. Советская сторона предоставляет в качестве одного из призов недельный тур по СССР с посещением Москвы и Ленинграда для двадцати пяти человек.
Все остались довольны. Вот ровно через неделю и пройдёт первый розыгрыш. Сейчас сценку с «пленниками» дублировали болгарские актёры.
Уже пожали руки и почти разошлись, когда Пётр задал Гарбузову вопрос.
— Василий Фёдорович, деньги для Болгарии ведь печатаем мы?
— Понятно, — хмыкнул финансист.
— А почему бы не предложить перейти им на рубли?
— Ты про присоединение. В 1963 году Тодор Живков настойчиво просился в СССР. Но тогда только закончился Карибский кризис, да и ещё две проблемы существовало. Во-первых, даже мирное присоединение иностранного государства должно было создать большую оппозицию среди его граждан. С Венгрией-то намаялись. Во-вторых, присоединение Болгарии сильно бы осложнило отношения со странами НАТО, включая Грецию и Турцию.
— Ну, наверное, хотя, что бы они могли нам сделать, пару лишних пушек к границе подтянуть. Но ведь деньги это не присоединение.
— А зачем? — сдвинул брови Гарбузов.
— Американцы создают долларовую зону, а мы будем рублёвую.
— Вопрос сложный. Приведение цен к одному стандарту, зарплаты. Даже и не знаю. Не мой вопрос. Это в Политбюро должны решать. Существует переводной рубль.
— А и ты подумай Василий Фёдорович.
Глава 31
А что если Ленин лежит в мавзолее потому, что его заколдовала злая фея, и если его поцеловать, то заклятие спадёт и СССР вернётся?
Советский Союз. На завод пришло оборудование из Армении.
Установка не собрана до конца, на дне коробки — пакет с болтами, бутылка армянского коньяка, и записка: "Извини, дарагой, не успел! "
Петрос Мкртчян дозрел. На встречу заговорщиков у него на рынке он притащил троих товарищей. Художником был армянин. Кузнецом дагестанец. Стеклодувом русский. Правильно, самая тяжёлая работа как всегда старшему брату. Что ж, на то он и старший. В селе Захарьинские Дворики на юге Москвы нашлась буквально в прошлом году закрытая кузня. По этой причине разрушить и растащить по кирпичику ещё не успели. Попытки-то были, но их с ружьём пресекал бывший кузнец. Он тоже согласился войти в артель в качестве сторожа и электрика.
Оставалось чуть. Нужны были матрицы для литья висюлек и плафонов всяких. Их Пётр хотел взять на себя, но Петрос его остановил.
— Пётр Миронович, тут есть одын мой знакомый, который хотэл бы поучаствовать в этой авантюре. Он директор завода. Матрицы будут. Нужны или чертежи или эскизы.
Штелле открыл свой волшебный портфель и вынул папку.
— Здесь эскизы на пятнадцать люстр с прорисовкой всех деталей.
— Хорошо. Значит, половину работы сделали. Художник настоящий, член Союза художников. Ваган Алварян. На русский переводится как «Божественный избранник». Пётр Миронович, на тебе договор с председателем колхоза. Он что-то воду мутит. И денег не берёт, и разрешения тоже не даёт. Чего хочет, нэ говорит. Боится, может.
— Договорились, пообщаюсь. А оборудование какое-то нужно.
— Нэ переживай. Тот дирэктор всё достанет. Хотя. Он что-то про цветное стекло говорил, мол, искать надо, — директор рынка сделал неопределённое вращательное движение кистью.
— Ладно, поищу.
— Тогда почти всё. Осталось паи разделить.
— Паи?
— Ну, кто, сколько вложит, и кто, сколько получать будет от прибыли. Что она будет, нэ сомневаюсь.
— Нет. Я же говорил, Петрос Мушегович. Мне не надо денег. Мне нужно будет несколько люстр для себя и потом если будут нужны, то я их буду покупать.
— Я так директору и сказал. Он волноваться стал. Почему дэнег не надо? — изобразил удивление на лице и развёл руки Мкртчян.
— Мне хватает тех, что за песни и книги платят. С лихвой хватает. А вот если надо вложиться, то в разумных приделах вложусь.
— Пятнадцать тысяч рублей.
— Завтра.
— Хороший ты человек министр, ловкач плохой. Тогда всё. Будем делать нашу жизнь светлей! Это тост. Надо чуть обмыть дело, а то не сделается.
До председателя колхоза добрался на следующий день к вечеру, то одно, то другое, то снова одно за другим.
— Марсель Тимурович? — в светёлке (иначе и не назовёшь) сидело трое: мужичок в пиджаке не по росту и две женщины, одна стучала на машинке, вторая вязала.
— А ты кто, уважаемый?
— Ну, здравствуй, труженик. К тебе я. Зовут меня Пётром. Прошу не бить колом.
— Шёл бы ты лесом, Петя, — насупился Тимурович и красные глазки в кучку собрал. Злится.
— Твоя взяла, Марсель Тимурович. Я министр культуры СССР. Вот удостоверение. Я хочу у вас в старой кузне открыть художественную мастерскую. Всё строго по закону. Мне доложили, что вы палки в колёса нашей экономике вставляете! — подскочили обе бабёнки, что-то прорычали и ломанулись изь «кибинета».
— Тёмные личности приходили, неруси, — совершенно не испугался грозного начальства председатель.
— У нас многонациональная страна, да и ты не из великодержавной нации.
— А какая мне с того выгода. В смысле не мне, а колхозу. И так в долгах, как в шелках. А тут ети, — ну, торг это хорошо. Это мы умеем.
— А что надо?
— Свинарник надо починить. Коровник надо починить. Трансформатор нужен новый. Пару тракторов, молотилку. И сто человек работящих мужиков, — весело. И это в двадцати километрах от Красной площади. Ну, может, в тридцати.
— А есть, кому чинить?
— Нетути.
— А трактористы?
— Пропойцы.
— Трансформатор будет. Трактора французские будут. Пару тысяч наличкой на ремонт коровника дам.
— А пошли ко мне в бухгалтера.
— А пойдём!
Глава 32
Песня — это когда слова положили на музыку. Современная песня — это когда положили и на музыку, и на слова.
Два мужика на концерте: — Ах, какая музыкальная палитра! Только глиссандо на восьмушку запаздывает…
— Из всего, что ты сказал, я только про пол-литра понял.
— Вот, Пётр Миронович, как заказывали.
— Посмотрим, посмотрим. Да вы присаживайтесь, товарищ Кондаков.
Директор ГБЛ Кондаков Иван Петрович торжественно сунул Петру под нос небольшую пачку листов и гордо прошествовал в другой конец кабинета, сел за самый крайний стул.