– И как же Добрыня справился? – Нахмурился Ярослав.
– Терзал противника. Выскочат гусары. Начнут стрелы пускать. И как супротивник преследовать начнет – отходят. А если кто вырывается малой группой, то уланы или даже кирасиры атакуют да стаптывают. А как эти племена на приступ Новой Трои пошли, то атаковали все вместе. Наскочат и отходят. Вынуждая прекратить натиск. И так три раза. Пока, наконец, племена не догадались выставить заслон. Но и тут у них ничего не выло. Как много людей скопилось во рве под валом и стенами города, к ним стали кидать зажигательные снаряды от онагров. И пожгли их великое множество. Вот тут-то Добрыня и отличился. Заслон-то побежал вместе со всеми. И коннице более помехой не было. А ему только того и нужно было. Так что рубил он там бегущих нещадно.
– Славно, – кивнул Ярослав. – Жаль только крепости малые.
– Поверь, они отомщены сторицей, – ответил Бьёрн и расплылся в кровожадной улыбке. – Под Новой Троей и ее окрестностях мы насчитали свыше пяти тысяч убитых. Пленных никто не брал и раненых не лечил. Просто всех под нож. Если быть точным, то пять тысяч триста с чем-то. Да осмотрев окрестности малых крепостей, мы еще свыше тысячи погибших насчитали. Да по дороге трупов брошенных, видать раненых, свыше семисот нашли.
– Добре, – поразился Ярослав.
– На этом дело не встало. Супруга твоя отправила в Альдейгьюборг, верным твои вассалам, письмишко одно. Очень, надо сказать, интересное. Что она заплатит за каждый скальп[40], взятый с этих восставших племен по серебряному дирхему. Так что с Альдейгьюборга в поход выехали все, кто мог выехать. Плюс спешно собранные дружины от соседних племен вышли. Когда я проходил Каттегат, то слышал, что и гёты, и гуты, и свеи, и даны, и даже… как их… арнорцы в поход побежали. А поговаривают, что и саксонцы собирались.
– П…ц котенку, – только и выдавил из себя Ярослав, услышав эту новость.
– Ну да, – согласился Бьёрн. – Им не позавидуешь. И их соседям тоже. Ведь когда эти закончатся, ребята начнут соседей резать. Похожи же и живут рядом. А плата хорошая, да и поди там разбери, чей скальп на самом деле.
– Супруга не боится, что этих головорезов потом не остановить?
– Ну… она объявила, что скупает скальпы только этот год. Так что, ежели на следующий новую охоту объявлять не станет – все и притихнут.
– Да на следующий год и охотится станет не на кого. Пушной зверей будет выведен под корень.
– Пушной? – Хохотнул Бьёрн. – Пожалуй.
– На этом все?
– Не, – покачал он головой и многообещающе улыбнулся. – Там ведь хазары и кое-кто из покоренных ими степных родов, что были недовольны новым малолетним каганом и твоим владычеством в поход вышли. И вновь привели под стены Нового Рима войско. Хуже того, какие-то мерзавцы из ромеев, им осадные машины по реке привезли. Как торговцы шли. А потом выше города проскочили и на соединение с хазарами пошли.
– Очень интересно, – помрачнел Ярослав. – Там ведь столько всего полезного возле города.
– Поломали. Но и сами безнаказанными не ушли. Легион-то в городе ждать не стал, как узнали, что враг к Новому Риму идет. Ожидая шпионов, Пелагея велела второму легиону уходить по дороге на Новую Трою. Дескать, против тех балтов. А потом, отвернуть на проселок и идти вдоль полей, скрываясь за лесом. И выходить к Днепру выше по течению. С тем расчетом, чтобы хазар окружить. В Новом Риме ведь имеется ополчение. И оно, своевременно вооружившись из арсенала, встало на стены.
– Большие потери?
– Осадные машины ромеев оказались бесполезны против земляных стен. Пометали камни с три дня. Да и плюнули. Опасаясь возвращения легиона, хазары решились на общий штурм. Их ведь много пришло. Не дурнее чем в прошлый раз толпа оказалась. Вот они, наделав штурмовых лестниц, и пошли на приступ. А как откатились, умывшись кровью, из-за леса второй легион показался.
– Много их ушло?
– Ну так, – покачал головой Бьёрн. – Увидев обстановку они сдались. Но лучше бы дрались.
– Пелагея опять что-то учудила?
– Она их всех под нож приказала пустить. Без разбора. Чей, кто и зачем. Из войска, что эти взбунтовавшиеся хазары привели, ушло едва несколько сотен. То есть, те, что в речку прыгали и пытались уплыть, да в лес бежали. Из города то тогда, увидев подошедший легион, ополчение стало выходить и строиться. А это без малого тысяча мужиков…
– Сурова она у меня… – покачал головой Государь.
– Я спрашивал ее, чего она так поступила. Али рабочие руки не нужны или выкуп? Но… – покачал он головой.
– Не ответила?
– Ответила. Да только всякий вздор. Испугалась, мню, она за своих детей. Что предатель найдется и ворота откроет. Если не в этот раз, то в следующий. Вот и решила устрашить всех вокруг.
– А ты, я полагаю, сбежал от нее куда подальше, просто чтобы ей под руку не попасться?
– Да нет, что ты? Моя душа рвалась в море. А тут и повод для этого подходящий оказался.
– Надеюсь, это все?
– На момент, что уезжал – да. Ромеев тех, правда, по лесам ловили. Может уже и словили. Очень ей хотелось с ними пообщаться.
– Понимаю.
– И да… – чуть помедлив произнес Бьёрн он. – Из Константинополя письмо было.
– И там что-то неладное приключилось?
– Фотия, Патриарха бывшего, казнили, и многих людей его. Вардан пишет, что он признался в больших злодеяниях. Дескать, это он на тебя покушения заказывал. И через священников, и через хазар, и последнее, силами берберов. Хотел жену твою с детьми, украсть, а потом «спасти».
– Решились значит…
– Ты знал?
– Догадывался. Я ведь им намекал, что пока они не накажут всех, на ком попытки покушений на меня или супругу – я буду продолжать давить церковь. А так как Фотий стоял во главе этой всей мерзости, то себя покарать он не мог. Он – нет. А остальные иерархи посчитали сдачу его, видимо, разумным разменом за мир.
– Значит теперь ты правильный христианин?
– Осторожный христианин. Очень осторожный. Кстати, а от кого письмо? От Василевса?
– От нового Патриарха – Игнатия. Ну… он вроде бы уже был Патриархом и Василевс вернул его обратно. Они там Вселенский собор учинили ради суда над Фотием.
– Только ради суда? – Напрягся Ярослав.
– Почем мне знать? Я тебе пересказал на словах то, что супруга твоя просила передать. Письмо у нее.
– Оно пришло ДО нападения?
– После.
– И все равно она была удивительно жестока… – задумчиво произнес Ярослав.
– Нет опаснее матери, что защищает своего ребенка.
Государь скосился на своего старшего сына, что внимательно слушал их разговор, понимая через слово. Возраст у него было еще слишком малый, а датский язык, на котором Ярослав беседовал с Бьёрном, он едва знал.
А вот остальные слушатели понимали их переговоры прекрасно. И Бургред, и Эдмунд, и Ивар, и Регнвальд, и прочие. Даже Альфред, что числился почетным пленником, имея при себе даже пару телохранителей, имевших приказ убить его при первой же попытке бегства.
И они все были удивлены куда больше Ярослава тем, как его супруга жестоко и решительно расправлялась со своими врагами. Отчего поглядывали на Государя с некоторым трепетом. Это ведь всего-лишь его женщина… И ведь не в припадке ярости действовала, а очень холодно, жестко и расчетливо. Например, после сдачи в плен хазар с союзниками, разоружила их, развела по разным сторонам пригорода, чтобы не видели друг друга и, связанных велела зарезать. Они как-то так даже и не мыслили… Но ужас она на них наводила знатный. Какие же мысли посещали окрестных жителей, столкнувшихся с ТАКОЙ женщиной, оставалось лишь гадать. Ярослав же, выслушав Бьёрна, понял только одно – пора домой. Чего-то он слишком уж задержался в этих краях. А то его супруга войдет во вкус и кровь польется рекой…
Глава 10
868 год, 25 июля, Люденвик
Не успело все успокоиться после прибытия Бьёрна, как поступило новое известие. Вполне ожидаемое, впрочем.
Родри ап Мервин был провозглашен верховным ригом Уэльса и с его объединенной армией вторгся в Мерсию. Пикты и скоты ударили по Нордхамбрии. А бритты Корнуола, принесшие в свое время вассальную клятву Уэссексу, подняли восстание, заявив, что «царь не настоящий».
Все это было ожидаемо по той причине, что именно Ярослав подготавливал подобные выступления. Он в полной мере пользовался тем временным лагом между объявлением похода и выступлением в него. Поэтому корабли с его людьми посещали и Уэльс, и Корнуол, и пиктов со скотами. Само собой, не официально и не прикрываясь его именем. Это были торговцы, которые просто «кое-что болтали». То есть, сеяли слухи. А много ли нужно было местной бочке с порохом?
Изначально план Ярослава был куда менее кровожадным. Он на полном серьезе рассчитывал завоевать всю Британию. И рассадить по ней дурных викингов гарнизонами. Через что и охладить их пыл. Ведь гарнизонов в условиях враждебного окружения требовалось бы много. Поэтому он хотел, чтобы кельтские племена и пикты атакуют англов и саксов раньше его войск. Что привело бы к растаскиванию англо-саксонских союзников в разные стороны по кускам. И само завоевание стало бы простой и легкой прогулкой, прославившей его имя очередной «помощью Богов».
Но не вышло.
Ничего не вышло.
Рагнар погиб. А оставшихся лояльных вождей оказалось недостаточно для жесткого контроля всей этой полубезумной братии викингов. И пришлось на ходу менять план по «примирению севера». Да и пикты с бриттами не сильно рвались выступать в качестве «жертвы» в этой войне. Никаких договоренностей ведь не было между ними и Ярославом. Просто правильно пущенные слухи. И они, услышав их, сделали свои выводы. А потому готовились и ждали того момента, когда на ослабленные державы англов и саксом можно будет напасть. И вот – напали.
И это нападение, надо сказать, изрядно напугало и Бургреда, и Эдмунда, и Альфреда. Особенно Альфреда, который увидел в нем хорошо организованную попытку выбить англов и саксов с некогда завоеванных ими земель.
Поэтому «Мирная конференция» прошла по удивительно быстрой и сокращенной программе. За обещание Ярослава помочь с этой бедой, разумеется.
Альфред добровольно принимал монашеский постриг, лишаясь прав на наследование Уэссекса за себя и свое возможное потомство. После чего должен был поселиться на Кентерберийском подворье у архиепископа, который обязался готовить из него своего преемника. И в том он слово дал, твердо записанное на бумаге. А риг Мерсии Бургред, женатый на сестре Альфреда, отрекся от всех прав на престол Уэссекса за себя и своих детей. Через что удалось укрепить позиции Ивара.
Сам же Ярослав также не оставался без маржи. Он решил оставить за собой Люденвик с окрестностями, включая ближайшие земли по Темзе, образуя таким образом провинцию Британика. Это был самый психологически сложный момент для нашего героя. Он-то думал, что все начнут противится если не самому факту занятия территории, то как минимум ее названию. Но обошлось.
Зачем он вообще себе что-то в Британии решил оставить? Так все просто. У него имелись обширные планы по развитию мировой торговли и без удобного порта в Северном море, недалеко от Ла-Манша было бы тяжело. А тут и пресная вода, и порт. Очень удобно. Хотя, конечно, та еще банка с пауками получается.
Эдмунд, пленный риг Восточной Англии, принес вассальную клятву Ярославу. После чего ему была возвращена власть над его страной и переданы земли, оставшиеся от Эссекса, после выделения Британики. Получившееся государство было названо просто Исланд[41]. Потому как там жили больше не англы преимущество, и не саксы, а вперемежку.
За Иваром все признали право на правления в Уэссексе, переименовав его в Весланд. Ведь и он сам, и его люди не саксы. Можно было бы, конечно все оставить как есть. Но Ярослав пожелал переименования, и никто не возразил. Сафсекс, кстати, также передали Ивару, ибо он и так находился в составе старого Уэссекса.
Кент получил нового рига – Регнвальд Эйстейнссон, который до того был ярлом Оркнейских островов. И также был переименован, став Сафландом[42], то есть, «Южными землями» и независимым, надо сказать, государством. Через что Ярослав хотел усилить присутствие данов на территории Британии.
А дальше новые союзники заключили «Вечный мир» и поспешили по своим делам. Бургред отправился к себе домой – в Мерсию – с остатками войска. Ему требовалось как можно скорее собрать новое племенное ополчение против Уэльса. И в этом деле его должен был поддержать Эдмунд из Исланда.
Ивар отправлялся в Корнуол наводить порядок. А Ярослав сел на корабли, оставив в Люденвике небольшой гарнизон, преимущественно из раненых, и отправился в Уэльс. На переговоры. Воевать особенно не хотелось, и он рассчитывать решить дело быстро и устно, благо, что он имел в кармане небольшой козырь для подобного рода ситуаций. А именно младшую сестру Пелагеи – Мирославу, которая по возрасту как раз вошла в подходящий для брака возраст и была без шуток красива…
– Ты думаешь, на этом все закончится? – Спросил Альфред архиепископа, глядя на то, как вдали скрываются корабли Ярослава.
– О нет, – печально улыбнулся тот. – Все только начинается…
Эпилог
869, весна, Рим
Патриарх Игнатий с огромным облегчением расположился на мягких подушках и прикрыл глаза, наслаждаясь комфортом, отменным вином и прекрасной погодой.
– Приятно встретить ценителя хорошей кухни, – с вполне искренней улыбкой произнес Папа Николай.
– Интересно, Фотию ты говорил тоже самое?
– А… – отмахнулся Николай. – Не стоит поминать былое.
– Не все былое проходит бесследно, – помрачнев произнес Игнатий.
Его судьба была действительно полна всякого разного. Родившись в семье Василевса Михаила I, он имел самые светлые и радостные перспективы. Но отца свергли, а его кастрировали и постригли в монахи. Однако он выкарабкался. И даже достиг положения Патриарха. Потом, с приход к власти дяди Михаила III, его отстранили от власти и снова обрекли на жизнь чуть ли не впроголодь. Теперь вот опять он оказался на коне. Поэтому слова Николая, в совокупности, вызвали у Игнатия довольно неприятные эмоции, прозвучав едва ли ни как насмешка.
– Друг мой, – словно почувствовав это, произнес Николай. – Не думай о дурном.
– Ты ведь на Вселенском соборе, – сменил тему Игнатий, – хотел пересмотреть утвержденные под давлением Ярослава вопросы. Почему ты передумал?
– Новости дошли о том, что творила его супруга со своими недругами. Ты слышал? Она стала скупать скальпы враждебных ей племен. Не только воинов, но и женщин с детьми.
– Опасаешься за свою тонзуру?
– Есть немного. Хотя я не думаю, что попаду в ее руки. Василий же, или как он сам предпочитает именоваться, Ярослав, обычно такими вещами не балуется. Слышал уже как он завершил свою Британскую кампанию?
– Неоднозначно.
– Я бы так не стал говорить, – покачал головой Николай. – У него очень мало людей. В отличие от Рима времен Гая Юлия Цезаря – считай их и нет. Даже одного полного легиона нет. А он все одно – дерзает и у него все получается.
– Странно слышать такие слова от тебя. Я думал, что ты, как и многие в Константинополе, разочарованы кампанией Василия в Британии.
– Глупость… это просто глупость… – покачал головой Николай. – Я буду молится за прибавление им ума.
– Поясни.
– Провинцию Британика он воссоздал?
– Да. Но она лишь крошечный лоскут земли, по сравнению с былым величием.
– А он может удерживать всю старую провинцию? Нет. Он поступил хитрее и умнее. Лишив сил норманн и англов с саксами, Василий принудил их к выгодному лишь ему миру. При этом рассадив правителей по престолам так, чтобы они бы еще долго не договорились. Уже сейчас из Весланда и Сафланда саксы и юты уходят на север в Мерсию и Исланд. А их место занимают даны. И мира с теплом это не добавляет на острове. Но рядом находится крепость Лондиниум, которую начал восстанавливать Василий. И над ними висит угроза прихода легиона, который гарантирует мир на юге острова. Кроме того, Василий усилил и организовал третью силу – державу Кимвров, наследник которой женился на младшей сестре его супруги. Плюс он выделил Думвонию в независимую державу, так как Ивар слишком поглощен проблемами в старых землях западных саксов. Он разделил их всех, противопоставив друг другу, и выступил как гегемон, по факту властвующий над ними.