СЕРДЦЕ ВЕЛИКАНА
ГЛАВА ПЕРВАЯ: ИСТРЕБИТЕЛИ ВЕЛИКАНОВ (СОВЕТСКИЙ ЮМОР)
Transcend life and death. When you eliminate all thoughts about life and death, you will be able to totally disregard your earthly life.
(Преодолей предел жизни и смерти. Когда ты уничтожишь все свои мысли о жизни и смерти, ты будешь способен полностью отринуть свою земную жизнь.)
(Из инструкции для пилотов–камикадзе)
Уничтожь свои мысли о земной жизни!
Этот совет из инструкции для японских пилотов–камикадзе второй мировой, вертелся у меня в голове и никак не желал уйти из сознания.
Уничтожь свои мысли о земной жизни!
Проклятье! Замогильный голос давно мертвого, читавшего эту инструкцию, командира так и продирается через этот текст. Прилипчивые слова! Словно слова песенки–прилипалы, которая упорно не забывается. Правда песенка–прилипала рифмуется. А тут? Вроде бы тупо и прямо сказанные слова, но поди же! Что–то есть в них. Страшное и безнадежное. Как наше положение. Приказ выбросить из головы все: детство, родителей, друзей, зеленые луга и дома родного города, запахи жизни. Все! Отринь, чувак! Ты – мертвец, который через пять минут врежется на скорости шестьсот километров в час в американский авианосец!
Уничтожь свои мысли о земной жизни!
— Внимание группа, начинаем раскрутку гироскопов и маховиков. Подсоедините приводы, пожалуйста!
Я послушно подключил клапанный разъем в щель соединителя. Наконец–то слова–прилипалы перестали звучать в голове. Раздался едва слышимый свист воздуха под большим давлением начавшего раскручивать маховики в моем наспинном снаряжении.
Три минуты энергии. Это все что мне должен был выдать маховик после выброса. Более чем достаточно! Большинство из нас умрет уже на первой минуте. Если вообще кто–то выживет на этот раз. И такое бывало нередко.
— Пожалуйста, проверьте ваши камеры!
Я послушно потянулся за спину и вытянул из зажима камеру. Механическую, с четырнадцатимиллиметровой пленкой и на всякий случай довернул ручку взвода до самого конца. Туго. На десять минут съемки – хватит с лихвой. Вполне достаточно чтобы снять собственную смерть. Чтобы эксперты центра противодествия до дыр рассматривали, пытаясь узнать что-то полезное об инопланетянах.
Наш переделанный «безэлектронный» «Оспрей» в этот момент заметно тряхнуло. Я чуть не выронил камеру, успев перехватить ее в последний момент в воздухе. В отличии от меня, сидящий напротив Шахрани, оказался менее ловок, и взаправду уронил сделанную по старинной – еще немецкой технологии – камеру. Камера покатилась между скамейками десанта, дребезжа и подпрыгивая от вибрации фюзеляжа самолета.
Наш, стоящий между тут же инструктор, рыжий австралиец Гарвис, подхватил камеру и дотошно ее осмотрел.
— На. Не сломалась. Держи!
Шахрани – перс из Тегерана, города которого давно уже не было на свете – принял камеру. Дико смущенный. Покрасневший как рак. Шахрани был очень стеснителен. Глядя на него, я вспомнил слова Антона: «Что он среди нас вообще делает», — спрашивал он меня давеча с большим недоумением. — «Он же жутко боится смерти?!»
Вспомнив эти слова, я посмотрел в сторону Антона.
Тоха хмуро буравил глазами перса. Увидев, что я на него смотрю, ухмыльнулся.
— Чем, ты, недоволен, Тоха, — спросил я. — Они же союзники ваши были. Заодно против проклятых империалистов. Как там их? Пиндосов.
— Иранцы не были друзьями России, — ответил он. — Просто все по старому принципу сложилось. Враг моего врага — мой союзник. И сколько раз тебе говорить: я – белорусс, а не русский.
— А как же старшие братья? — поддел я.
— В гробу видел!
Шахрани подозрительно уставился на нас. Переводя взгляд с Тохи, на меня и обратно. Русского языка он не понимал, поэтому наши замечания остались для него полной белибердой. В отличии от Гарвиса и Сергея. Гарвис знал с десяток языков, в том числе и персидский. А Сергей был родом с Находки. Вместе с семьей они удрали на катере сразу после первой волны пришельцев. Но Сергея я знал плохо. Где–то месяц совместных тренировок. Никаких отношений больше. Он был совсем свежей «феей» а наша колония русскоязычных беженцев под Токио было достаточно большой, чтобы не встречаться годами с человеком, которого видел всего один раз. А вот Антона или Тоху – я знал хорошо. Это был второй выживший в команде после предыдущей атаки. Маленькая сенсация. Потому что обычно выживал только я. Почему я не знаю. И никто не знает. Но я уже почему-то семь раз выживал. Какое-то странное Космическое Равновесие не хотело чтобы я умер от рук пришельцев. Вернее, от рук их биомеханических монструозных роботов. Я не всегда наносил смертельный удар великану, предыдущий раз его поразил Тоха, но я всегда выживал. Все семь раз, когда погибали остальные.
Седьмой отдел Мураты изучал меня не хуже пришельцев. До дыр рассматривали пленки с видео, стиль пилотирования. Даже изучая мои бытовые привычки, но ни черта не находил. Все было просто удачей. Странной случайной удачей. Выигранной лотереей. Или все же нет?
«Так не бывает! Почему ты выжил? Они не трогают тебя? Ты – особенный? ...»
Я устал от этих вопросов уже после третьего случая. Даже переехал из своей квартиры в небольшой «русской» колонии в пригороде Токио, чтобы не мозолить глаза. Поселился у подземного центра противодействия. Под Фудзи. Японская пресса охотилась за мной, а я бегал от нее как мог. Мало мне было седьмого отдела и их идиотских вопросов. Так еще и эти! Если меня убьют на этот раз – то точно уже отстанут. Мертвецу вопросов не задашь.
Мои размышления прервал вой сирены. Не такой уж громкой чтобы заглушить шум моторов «Оспрея», но достаточной чтобы сердце заколотилось быстрее. Нервы! Гарвис по–военному выпрямился и окинул нас взглядом.
— Ребята, хоть и не нахожу правильным давать вам советы, повторяю план атаки. Выброс с шести тысяч метров. Построение «Звезда» Охватите его в кольцо. Ищите сердце. В общем сами знаете. Не лезьте на рожон.»
Антон махнул на него рукой и обратился ко мне:
— Прям батя комбат, просто. Лингвист хренов!
Гарвис вопросительно глянул на нас. Ни про батю, ни про хрен он ничего не понял, в его словаре этого видимо не было, хотя он довольно сносно говорил на русском – книжном литературном русском Чехова и Достоевского. Коих он нет–нет цитировал, чтобы произвести впечатление на русскоязычных. Но мата не знал, на бытовом уровне в России это было бы равносильно незнанию русского вообще.
Я успокоительно воздел ладонь, мол, не обращай внимание.
Гарвис продолжил отдавать команды:
— Отсоединить маховики! Всем встать и приготовится «товарисшчи».
Антон прыснул, шутка была предназначена для русскоязычных:
— Как в «красной жаре», хуликаны, товарисшчи...
Я улыбнулся. Юморной у нас нынче инструктор оказался. Хотя его жизнь, наверное, была сплошным стрессом. Каждый раз провожать живых мертвецов!
Люк уникального американского самолета вертикального взлета и посадки начал открываться.
Гидравлические цилиндры медленно раскрывали створки. Все поспешно опустили на глаза очки консервы. В салон ворвался атмосферный воздух. Уши заложило, и я привычно сглотнул, преодолевая резкий перепад давления.
Тоха внезапно наклонился ко мне и закричал, едва перекрикивая гул пропеллеров и свист воздуха за бортом:
— Жил был один злой великан. И однажды напала на него добрая фея–шахидка с реактивным ранцем и двадцатимиллиметровой ручной пушкой. И выбила из него все дерьмо...
Я не смог удержаться от повторной улыбки.
— Ты сначала выбей из него это дерьмо, хвастун, — ответил я на его инсинуации и подняв большой палец, сделал знак Гарвису.
Он кивнул – можно!
— Встретимся на земле!
Нестройный гул голосов ответил мне той же фразой, но из–за шума большуших пропеллеров «Оспрея» я увидел только шевеление губ. Губ «мертвецов». Я отвернулся и прыгнул вниз. Туда где нас ждал великан. Или объект типа Тор, как классифицировали биомеханического робота пришельцев в седьмом отделе...
Мурата как всегда читал нам лекцию о пришельцах. Свою гениальную лекцию для новичков. Которую я уже раз десять слышал в разных вариациях. Суть лекции была одна – мы знаем о пришельцах, что ничего о них не знаем. И все это на два часа болтовни.
Я зевнул и отвернулся к окну. За окном происходили гораздо более интересные вещи. Взвод морской пехоты США играл в баскетбол за сеткой забора, отделявшего наш центр от их базы.
Полуголые бронзовые тела с блестевшими на Солнце каплями пота взлетали в прыжках, вкладывая в них все свое отчаяние, словно этой игрой они могли вернуть к жизни США, уничтоженный перильцами еще при первой волне.
Несмотря на наше непонимание остальных действий инопланетян, это мы поняли прекрасно — самого сильного надо было выбить первым. И США выбили. От пляжа Флориды и до скалистого берега Южной Калифорнии там ничего не было. Вернее, что–то было, но точно не Америка, к которой мы привыкли. Разведчики, посылаемые Японией, рассказывали какие–то абсурдные ужастики. И те немногие кому удавалось вернуться становились национальными героями.
Япония была одной из нескольких выживших стран. Почти нетронутая. Еще была Австралия. Австралия хорошо держалась. Это была даже своего рода мантра — «Австралия хорошо держится». Почему пришельцы не добили нас?
Без понятия, спросите что–то полегче. Их действия полностью за гранью понимания человека. Как и способы войны. Странной войны словно списанные из какого–то комикса или глупой и нелогичной анимешки. У Мураты было несколько версий этой «глупости» стратегии пришельцев.
— А почему он выживает?
Я отвернулся от окна. Опять этот вопрос. Весь сидевший в зале класс повернулся ко мне. Я сделал вид, что речь идет не обо мне. Внимание мне всегда было неприятно. Неприятно до нельзя. Может мне тоже умереть со всеми, чтобы они наконец отстали?
Мурата, к которому был обращен вопрос новичка, прежде чем ответить снял и протер свои очки. Жест, который он использовал чтобы потянуть время и собраться с мыслями для ответа.
— Я могу предложить только версию, — ответил он, наконец. Не поднимая глаз и чуть ли не до дырки платком вытирая стекла очков.
Класс затих, затаив дыхание, ожидая ответа. Всем была интересна новая версия Мураты о моем выживании. Наверняка что–то оригинальное. Ум Мураты был остер как катана после двухнедельной полировки его дедом, который, говорят был известным мастером по полировке и заточке японских мечей на Кюсю.
Но Мурата всех «кинул» как выражались когда–то в Москве. В бытность ее существования, конечно:
— Думаю, он просто сильнее. Имеет талант к этому.
Класс разочарованно выдохнул.
— А почему он на тренажерах многим проигрывает? Причем иногда в десятые процента! — спросил лысый тип, имя которого я так и не запомнил.
— Ну да, — поддержал его еще один. — Вон Антоха, каждый раз обходит его на подвеске. И реакция на три процента быстрее!
Мурата поправил галстук. И раздражительно дернул плечами:
— Тренажеры не показывают всего. Антон–сан конечно великолепен, и демонстрирует выдающиеся результаты, но здесь нужно еще что–то.
Антон повернулся к классу с шутливой гордостью оглядел его, и сказал:
— Господин назначил меня первой женой!
Класс немедленно прыснул. Шутка была понятна только бывшим жителям СССР и России.
Мурата нахмурился. Опять сдернул очки и спросил негромко, обращаясь почему–то ко мне:
— Я сказал, что–то смешное?
— Это фраза из одного старого фильма, — пояснил я. — Не старайтесь понять.
Мурата грустно кивнул снова, надевая очки. Антон однажды ему посоветовал сделать их на моторчике, настолько часто он повторял это: нажал кнопку– очки идут вверх, нажал снова вниз. И дергать не надо!
Мурата юмора не понял. Смутился и ушел. Японцы не очень догоняют наш юмор. Вот и здесь. Что в этом смешного? “Назвал первой женой!” “Гульчатай, открой личико!” — тоже не поймет ведь.
Лекция закончилась. Наконец–то!
Воздух снаружи был свеж и по–весеннему приятен. Только цветущей сакуры не хватало, для полного романтизма. Что делать? Куда пойти? Морпехи по–прежнему играли. Может присоединиться к ним? Как там по английский: вуд ю лайк ту джойн ме ту плей? Черт! Неправильно. Не они же ко мне присоединяются, а я! Весь школьный английский из головы вылетел. Зато японский твердо сидит. Ва кари мас, Мурата–сан. Наника табемасень–ка? В смысле, не пора ли чего–нибудь пожевать.
— Наника табемасень–ка, Адам–сан?
Я повернулся. Тоха подходил, скалясь во весь рот? Видимо мысли о еде возникли у нас одновременно. Или телепатия все же существует.
И–е, мордвин–сан, — ответил я.
— Сам ты, мордвин–сан, — обиженно протянул он. Я — чуваш по матери. Завидки берут, что я тебя на тренаже обставил?
— Ага, берут, — подтвердил я, слегка издеваясь. — Знаешь сколько их, обходивших меня на “тренажах” лежат на просторах Дальнего Востока и побережья Аляски?
— Да–да, ты у нас великий и неповторимый. Идем в суши бар, о великий победитель великанов.
— Инопланетных великанов, — поправил я его. Не забывай добавлять, инопланетных...
“Груботронный” телевизор во стену в суши баре демонстрировал какой–то старый фильм. Груботроника — это такая здоровая мощная электроника с лампами и транзисторами размерами с два кулака и больше. Любую другую электронику пришельцы жгут. Каким образом не знаю. Но они могут нанести ЭУ — электромагнитный удар с орбиты подобный силе излучения нейтронный звезды! Причем узконаправленный. Опровергая все наши максвелловские уравнения по электродинамике. Наши физики только репы чесали. Поэтому представьте, что случилось. На Земле наступил ад. Ни ракеты, ни самолеты, никакое вооружение кроме банального стрелкового или старых арт систем не действовало. Все эти примочки с лазерным или джи–пи–эс наведением, апачи–хренопачи — все сдохло! Вместо со всеми компами, машинами, роботами и много, много, много с чем.
Потом подкрался этот самый, что тихо подкрадывается и обитает в Арктике. С ценным мехом. Я имею в виду первую волну. А вы что подумали?
— Что тебе взять, Адам?
Я вышел из задумчивости. Тоха что–то спрашивал.
— Торияки, — сказал я спохватившись.
— А я возьму осьминогов.
— Фу! Неужели тебе не противно есть их? — спросил я.
— Они похожи на инопланетян, — не задумываясь ответил Тоха. — Как то, приятно осознавать, что ешь врагов, которые тебя вконец задолбили.
— С чего это? Инопланетян же никто не видел, — спросил я подозрительно разглядывая его лицо, может саке перед лекцией выпил поганец?
— Ну в фильмах они все с щупальцами. И зеленые. Разве не так.
Я пожал плечами. У Тохи были свои заскоки. Он был поклонник аниме и старых фантастических фильмов. Ну и шутник. Хохмач. Такой в компании обычно веселит всех.
Нам принесли заказ. Официант японец с улыбкой приветствовал нас и спросив хотим мы еще чего ушел.
Я принялся за еду, наблюдая за телевизором. Иногда даже он — сгорал, когда пришельцы с орбиты начинали баловаться своим страшным ЭМ супер–оружием. Поговаривали что столь сильное излучение влияет на размножение. В смысле вызывает бесплодие у женщин. И что мол, таким макаром, нас за полсотни лет уничтожат окончательно. Вообще, это было удивительное зрелище. Ни инета, ни компов, ни телефонов. Стим–панк двадцать первого века. По всей Японии! Газеты, пневматическая почта, поезда, авто, автоматы — все приходилось конструировать заново или вспоминать как оно было в до электрической эпохи. Без электричества. Механики и микромеханики были на вес золота. Самая востребованная сейчас профессия. Даже компы были простенькие на механике. Иногда невероятно сложные для такого простого задания, как калькулятор скажем. Один японский механик–любитель, даже построил полноценный калькулятор на механических микрореле, размером со спичечный коробок! Самолеты переделывались, как и все остальное. На гидравлику, на пневматику. На все механическое. На здоровенные реле, где нельзя было обойтись совсем, которые не могли сгореть и все равно сгорали, когда попадали под ЭМ удар. И никакие клетки Фарадея от него не спасали. Если человечество только использовало электричество во многом не понимая его, то инопланетяне знали его суть. Это был свой в доску “парень” для них. И над нашей электродинамикой они, наверное, просто посмеялись бы.