Сталин не забыл поинтересоваться у Воронова состоянием здоровья. На это были серьезные причины. Завидным здоровьем Воронов не отличался. Во время плена дважды переболел тифом, ему должны были ампутировать ноги, но выкрутился, а в 1939 году, во время польского похода РККА, стальной карандаш, подаренный Воронову Долорес Ибаррури, отклонил от его сердца металлический осколок. Воронов скромно поблагодарил Сталина за заботу - пару дней назад ему было действительно плохо, и бригада скорой помощи еле сняла сердечный приступ.
- Товарищи, я взял на себя смэлость пригласить на наше небольшое совещание еще одного специалиста, я бы сказал, что это большой специалист в отставке, но это нэ помешает нам его выслушать. А пока у меня вопрос к товарищу Воронову, скажите, сколько у нас сэйчас есть мин заграждения?
- Запас сухопутных мин заграждения составляет 9,2 млн единиц, в том числе 500 тысяч противотанковых мин , - почти мгновенно отреагировал начальник артиллерии РККА.
- Как вы считаете, в будущем конфликте с Германией, при вероятной протяженности линии боевых действий от Балтийского до Черного моря, это количество будет достаточным?
- Я считаю это количество совершенно недостаточным. А учитывая возрастающую роль танков в боевых действиях, особый акцент необходимо сделать на производстве противотанковых мин.
Воронов отвечал спокойно и уверенно. Он знал позицию командарма Кулика, который не уделял минной войне особого внимания, уверенный в том, что при быстрых прорывах танков, главной останавливающей силой должна стать мобильная противотанковая артиллерия. Но Николай Николаевич имел свое мнение и не стеснялся его отстаивать на самом высоком уровне.
- 29-го февраля мы проведем большое совещание по этому вопросу, я прошу вас, товарищ Воронов, подготовиться к нему. Посмотрим, что скажут компетентные товарищи.
В кабинет неслышно вошел Поскребышев, который положил перед Сталиным папку с несколькими документами. К каждому из них прилагалась небольшая записка, составленная секретарем Сталина лично. Иосиф Виссарионович увидел вопрос во взгляде своего помощника и легонько кивнул головой.
Уже через минуту в кабинет Сталина вошел невысокий старичок с лицом дон Кихота, Евгений Захарович Барсуков. Сталин находился у своего стола, но сразу же пошел навстречу отставному военному.
Генерал вытянулся, насколько ему позволял возраст, начал рапортовать:
- Товарищ ... замялся, смутившись наличием военных, старших его по званию, но быстро одернул себя, вспомнив Поскребышева, - Товарищ Сталин! Комбриг в отставке Барсуков по вашему приказанию прибыл!
Сталин улыбнулся. Небольшое смущение царского генерала не ускользнуло от его внимания.
- Здравствуйте, Евгений Захарович! Как ваше здоровье?
- Спасибо, товарищ Сталин, здоровье мое старческое, но бодрости духа не теряю. - энергично ответил отставник.
- Ну что же, будем надеяться, что и ясность мысли вы нэ тэряете. Нам с товарищами, - он указал на собравшихся за его столом военных, - понадобилась ваша консультация. Не откажете в помощи? Хотелось бы разобраться с нэкоторыми вопросами.
- Я, собственно говоря, не готовился, но помочь готов.
- Вот и хорошо. Присаживайтесь и начнем.
Видимо, из чувства симметрии и порядка генерал выбрал место рядом с начальником артиллерии РККА, комкором Николаем Николаевичем Вороновым, оказавшись напротив другого артиллериста, Григория Ивановича Кулика. А вот с новоназначенным заместителем наркома обороны Семеном Константиновичем Тимошенко Барсуков лично знаком не был. Не довелось. Появление такого "динозавра от артиллерии", которым был Евгений Захарович Барсуков, командарма Кулика удивило, но не потревожило. Это был весьма самоуверенный человек, который, к тому же, был хорошо знаком со Сталиным еще со времен обороны Царицына. Судьба слишком высоко вознесла командарма, которому еще предстояло стать маршалом, во всяком случае, если проект слияния Артиллерийского управления и Управления начальника артиллерии будет одобрен, к чему сам Кулик никаких препятствий не видел и активно этого добивался.
Сталин медленно прошелся вдоль стола, почти что вернулся на свое место, вновь развернулся, после чего обратился к генералу Барсукову:
- Евгений Захарович, вы были знакомы с генералом Головиным?
- С Николаем Николаевичем Головиным я хорошо знаком, особенно по его работе в штабах 9-й и 7-й армии. Насколько я знаю, он после поражения белогвардейцев бежал за границу, находится, предположительно, в Париже.
Сталину по-военному четкий и честный ответ понравился.
- А вы знакомы с его двухтомным трудом "Военные усилия России в мировой войне"?
- Не имел такой возможности. Последнее, что мне удалось прочитать из его трудов - доклад генерала Головина "О социологическом изучении войны" в Брюсселе, считаю его очень дельным. В свое время присутствовал на защите его диссертации . Так же оцениваю ее очень высоко.
Генерал Барсуков отвечал, практически не задумываясь, это тоже понравилось хозяину кремлевского кабинета, он любил людей, которые в своих вопросах хорошо ориентируются.
- Я пришлю вам экземпляр для ознакомления. - Сталин указал на два невзрачных тома с закладками, которые находились на его столе.
- Генерал Головин часто ссылается на труд генерала Маниковского "Боевое снабжение русской армии в мировую войну". Насколько я знаю, именно вы заканчивали этот труд послэ безвременной гибели Алексея Алексеевича. Поэтому мы и обратились к вам за консультацией.
- Я имел честь отредактировать и немного дополнить капитальный труд Алексея Алексеевича, - четко отрапортовал Барсуков. Но в этом вопросе он немного кривил душой. На самом деле труд генерала Маниковского был значительно расширен и переделан именно Евгением Захаровичем, как минимум, половина текста принадлежала ему.
Сталин опять мягко, почти неслышно развернулся, подошел к окну, на несколько секунд задумался. Он в это время вспомнил первую встречу с генералом Алексеем Алексеевичем Маниковским, состоявшуюся 7 августа 1917 года. Все договоренности с Временным правительством были тогда уже невозможны. Страна катилась в пропасть, уверенно направляемая рукой главноуговаривающего Керенского. Они встретились в неприметном трактире недалеко от Васильевской заставы. Маниковский, с его военной выправкой, не стал рядится гражданским штафиркой, он пришел в потрепанной форме поручика-фронтовика. Они говорили под горькое пиво, которое Сталин терпеть не мог, но когда было надо... Тогда и возникла самая большая тайна большевиков, Сталин усмехнулся, вспоминая, как Троцкий приписывал своим пламенным речам главную роль в Октябрьском перевороте. Смешно. Антонов-Овсеенко? Да вы что? У Революции был штаб. Он располагался в редакции "Правды", как раз напротив нее и стала "Аврора", которая нужна была не для того, чтобы из пушек по Зимнему палить, а потому что обладала одной из лучших радиостанций во флоте. И переворот получился таким успешным потому, что им руководили профессиональные военные: военный и морской министры правительства Керенского, руководители разведки Российской империи. Это они сделали ставку на слабенькую тогда организацию большевиков, оценив ее внутреннюю дисциплину и властный потенциал. А Сталин? Сталин не произносил речей с поездов, броневиков трибун или телег. Он был тем связующим звеном, которое и соединило военный план вооруженного переворота с политической платформой своей партии. Сталин не руководил революцией, он был у непосредственного руководства переворотом и сделал для революции намного больше чем все Троцкие и Антоновы-Овсеенко вместе взятые. Даже немножко больше, чем великий теоретик революции Ильич. Сталин часто называл Ильича "чистюлей"! Уж очень тот любил делать все грязные политические дела чужими руками: с Парвусом Ганецкий, с Маниковским Сталин, с Ротшильдами Пешков, а сам чистенький, сам не у дел. В своих мыслях Сталин почти вплотную подошел к окну, пауза, как он почувствовал, затянулась, поэтому вождь сделал несколько движений, как будто собрался набить трубку, да передумал и продолжил:
- Вот у нас тут возник вопрос: вот, командарм Кулик считает, что новая война потребует более мощного полевого орудия для РККА, скажем так, 85 или даже 90 миллиметров. Я вэрно уловил вашу мысль, товарищ Кулик?
- Так точно, товарищ Сталин, я считаю...
Остановленный движением руки Сталина вскочивший с места Кулик грузно сел на место.
- Но в тоже время мы нэ можем перейти на этот калибр потому что на складах скопилось огромное количество боеприпасов под трехдюймовое орудие образца 1900 года, накопленных в годы Мировой и немного, Гражданской войны. Поэтому нашим основным дивизионным орудием останется трехдюймовка. Это так, Николай Николаевич?
Комкор Воронов поднялся с места, не так быстро и энергично, как Кулик, ровно на пару секунд задумался, подбирая более точную фразу и произнес:
- Так точно, товарищ Сталин. Мнение товарища Кулика имеет под собой серьезные обоснования: с тактической точки зрения массовое использование новых орудий повышенного калибра имеет положительный эффект. Переход на другой калибр мы посчитали нецелесообразным по экономическим причинам: у нас недостаточно мощностей по производству пороха, чтобы оперативно перейти даже на калибр 85 мм, при этом возникают вопросы хранения и утилизации запасов трехдюймовых патронов. Совместно с Артиллерийским управлением мы считаем возможность улучшения мощности патронов к трехдюймовым орудиям. Это будет более целесообразно.
Воронов считал командарма Кулика человеком бестолковым, зазнайкой, умевшим брать нахрапом и силой крика, но вот в деле своем путавшимся и не способным к серьезной организационной работе. Но в открытую конфронтацию с любимцем Сталина не вступал, относился к нему на людях подчеркнуто лояльно, и свое мнение высказывал только в очень-очень узком кругу людей, которым мог доверять.
- А тэперь скажите, Евгений Захарович, как так получилось, что в царской армии был страшный снарядный голод всю мировую войну, а на складах у нас сэйчас огромный запас выстрелов к трехдюймовым орудиям образца 1900 года?
- Самые главные ошибки, товарищ Сталин, были сделаны на этапе подготовки к войне. Мы не готовились к такой войне: масштабной, длительной, войне на истощение. Мы не учли опыт Японской войны, продолжая недооценивать значение пулеметов. В представлении некоторых руководителей страны воевать лучше было путем массовых штыковых атак, чтобы экономить патроны и снаряды, которых наша экономика давала крайне недостаточно. Не было накоплено достаточного количества мобилизационных запасов по основным видам вооружения. Парадокс со многими снарядами заключался еще и в бардаке, и в полном отсутствии правильного представления, что нужно делать. Так, для генштаба и военного министерства оказалось неожиданностью, что практически весь запас снарядов был израсходован в первые три месяца войны. А руководители ГАУ упрекали командиров за перерасход снарядов, которыми те старались уменьшить потери пехоты! Но истинная роль артиллерии как раз и состоит в том, чтобы уменьшить потери своей пехоты и увеличить потери врага.
Барсуков немного закашлялся, достал платок, вытер платком губы и пот с головы. Он сильно нервничал, стараясь говорить по существу, но максимально доходчиво, понимая, что главный его слушатель не профессиональный военный.
- Бардак проявлялся и в том, что при нашем традиционном способе хранения выстрелов - раздельном, патроны перед отправкой в части надо было собрать воедино: в гильзу засыпать порох, поместить капсюль и боевую часть. Но возможности сборочных мастерских были совершенно недостаточны! Нам пришлось в конце пятнадцатого года расширить их, а в шестнадцатом запустить 6 сборочных заводов, после чего снарядный голод немного уменьшился. Кроме того, наша промышленность должна была сразу перейти на военные рельсы, но это сделано не было. Пришлось срочно строить завод по производству трубок к запалам - еще одно узкое место снарядной проблемы. А производство порохов вообще было совершенно недостаточным всю войну. Надежды на то, что союзники нам выделят выстрелы к орудиям так же себя не оправдали. К началу семнадцатого года большая часть проблем со снарядами была худо-бедно решена, мы производили более полутора миллионов 76мм снарядов в месяц, в тоже время их использование на фронте стало резко падать - не более полумиллиона в месяц, иногда и меньше, но это уже не имело никакого значения. Кроме того, не было планирования поставок снарядов на фронт в соответствии с их реальными задачами и потребностями. Снаряды распределялись почти всю войну равномерно по фронтам. Вот и получалось, что в одном месте был их избыток, в другом - дефицит.
Пожилой генерал почувствовал, что в горле пересохло и потянулся к воде. Воронов опередил Барсукова и налил ему стакан воды. Сталин воспользовался этой паузой, что-то записал в своем блокноте. Когда генерал готов был продолжить, Сталин произнес:
- Мне понятны ваши мысли, товарищ Барсуков, самое главное по-вашему, что?
Ответ последовал мгновенно:
- Неправильная оценка будущей войны и ее потребностей в вооружениях и боеприпасах, отсутствие плановой продуманной системы снабжения, которая соответствовала потребностям армии, поздний перевод экономики на военные рельсы. И привычный русский бардак.
Глава четвертая
В приказном порядке
Старые Горки. 24 февраля 1940 года
Зима все еще хозяйничала в Старых Горках. Лютых морозов, за которые этот месяц славяне и прозвали "Лютым" не наблюдалось. Было холодно, но как-то в меру. Ветер, вчера еще терзавший одиноких прохожих, стих. Субботний день выдался солнечным, с температурой всего-то пару градусов ниже нуля. Снег, уже плотный, покрытый коркой и готовый вот-вот таять, все еще сверкал, но было ясно, что снег уже не тот! Это на солнце еще сверкает плотной сбившейся массой, а ткни под корку - он уже там рыхлый, с буроватым оттенком, еще чуть-чуть и начнет таять, хочет уже превратиться в талую воду и уйти в благословенную землю, напоив ее влагой, чтобы зерна дали всходы нового урожая. В такой день человека тянет на природу. Хотя бы для того, чтобы надышаться этим чуть морозным воздухом, в котором проскальзывают тонкие флюиды весны. Вроде и одеться можно не так плотно, заняться хозяйственными делами, прокопать дорожку к даче, отбросить лишний снег к деревьям, им водичка по весне не помешает. Этот выходной многие жители Старых Горок работали у себя на участке. Даже в двух домах, где жили военные, вчера праздновавшие день Красной армии, гулявшие допоздна, с выпивкой и музыкой с самого утра происходило шевеление "по хозяйству". Сонный защитник отечества в домашней одежде и шапке-ушанке, сбившейся набекрень уставшим взглядом проводил машину, которая тряслась по кривой улице, направляясь на северную окраину села и продолжил ладить покосившуюся изгородь.