Из чего вовсе не следует, что мне время от времени не хочется разбить этот проклятый череп к чертовой матери.
Эликсир бегства приготовлялся на основе из восьми унций дешевой колы. Мы добавили туда каплю машинного масла (для обоняния) и покрошили птичье перо (для осязания). Далее последовали три унции размолотого в муку кофе с шоколадным ароматизатором. Следующими ингредиентами стали неиспользованный автобусный билет (для рассудка) и маленькая цепочка (для сердца), которую пришлось порвать и покидать в смесь, не растворяя. Наконец, я развернул чистый носовой платок, в котором хранил как раз для таких случаев клочок глубокой тени, размешал ее в кипящей жидкости и высыпал туда же из стеклянной банки с притертой крышкой немного мышиных шорохов.
— Ты уверен, Боб, что это подействует? — спросил я.
— Верняк. Этот рецепт — просто супер.
— Воняет кошмарно.
Глаза Боба весело мигнули.
— Так и положено.
— А как он действует? На принципах сверхскорости, или это разновидность телепортации?
Боб задумчиво кашлянул.
— И то, и другое понемногу. Выпьешь — и на несколько минут превратишься в ветер.
— В ветер? — подозрительно покосился я на него. — Что-то я раньше о таком не слыхал, Боб.
— Кто я, в конце концов, дух воздуха или нет? — возмутился Боб. — Сработает в наилучшем виде, уж поверь.
Я поворчал немного, но отставил эликсир в сторону настояться немного и занялся следующим. Впрочем, первый же названный Бобом ингредиент заставил меня поколебаться.
— Текила? — недоверчиво переспросил я. — Ты в этом уверен? Мне-то казалось, что основой приворотного зелья должно служить шампанское.
— Шампанское, текила — какая разница? Главное, чтобы это понижало уровень ее сопротивляемости, — возразил Боб.
— М-да. Боюсь, результат выйдет... э... жестче ожидаемого.
— Эй, — возмутился Боб, — кто тут у нас дух памяти? Ты или я?
— Ну...
— У кого из нас больше опыта с женщинами? У тебя или у меня?
— Боб...
— Гарри, — наставительным тоном произнес Боб. — Я соблазнял пастушек, когда твои пра-пра-прадеды пешком под стол ходили. Полагаю, я знаю, что делаю.
Я вздохнул. Действительно, я слишком устал, чтобы спорить с ним.
— Ладно, ладно. Заткнись. Текила так текила, — я достал бутылку, отмерил восемь унций и покосился на череп.
— Отлично. Теперь три унции черного шоколада.
— Шоколада? — переспросил я.
— Весь шик в шоколаде, Гарри.
Я поворчал, но мне уже не терпелось покончить со всем этим, так что я взвесил и добавил этот ингредиент. Потом проделал то же самое с каплей духов (недорогой имитацией моего любимого аромата), унцией мелко рубленых кружев и прощальным вздохом, хранившимся на дне стеклянного пузырька. Потом добавил в смесь немного свечного огня, после чего она приобрела нежно-розовый оттенок.
— Класс, — одобрительно сказал Боб. — Все как доктор прописал. Так, теперь нам не хватает пепла от страстной любовной записки.
Я в смятении уставился на череп.
— Э... Боб. У меня с этим хреново.
— И как это я не догадался? — фыркнул Боб. — Поройся на полке за мной.
Я послушался его совета и обнаружил там пару любовных романов с невероятно соблазнительными девицами на обложках.
— Эй! Откуда это у тебя?
— С последней вылазки в мир, — невозмутимо отозвался Боб. — Страница сто семьдесят четвертая, абзац, начинающийся словами: «Ее молочно-белые груди...» Нашел? Вырви страницу, сожги и добавь пепел в смесь.
Я поперхнулся.
— Думаешь, это сойдет?
— Эй, женщины заглатывают это на раз. Поверь.
— Хорошо, — покорно вздохнул я. — Какой у нас ингредиент для души?
— Так-так, — хохотнул Боб, возбужденно раскачиваясь взад-вперед на нижней челюсти. — А теперь чайную ложку толченого алмаза, и дело в шляпе.
Я устало потер глаза.
— Алмаза? У меня нет алмазов, Боб.
— Я догадывался. Ты дешевка, потому женщины тебя и не любят. Ладно уж, порви полтинник на мелкие кусочки и насыпь туда.
— Пятидесятидолларовую купюру? — переспросил я.
— Деньги, — пояснил Боб, — по природе своей очень сексуальны.
Я поворчал, достал из кармана оставшиеся полсотни баксов, старательно изорвал и бросил в смесь.
Следующий этап требовал некоторых усилий. Смешав все необходимые ингредиенты, вы должны сообщить им достаточно энергии, чтобы привести их в действие. Собственно, в эликсире важны не столько физические составляющие, сколько их смысл, значение для того, кто этот эликсир готовит. Ну, и для того, кто будет им пользоваться.
Магическая энергия имеет уйму источников. Она может проистекать из чего-то особенного (чаще всего из впечатляющего места вроде вулкана Сент-Хеленс или Старого Служаки — знаменитого гейзера в Йеллоустоуне), или из искусственного сооружения, масштабом сопоставимого со Стоунхенджем, или из людей. Самая лучшая магия всегда истекает из людей. Порой это всего лишь чисто мысленное усилие, голая воля. Порой это чувства или эмоции. Все это вполне подходит в качестве топлива, чтобы разжечь, так сказать, магический огонь.
Так вот, чтобы разжечь этот огонь у меня в достатке имелось тревоги, в достатке раздражения и черт-те знает сколько дурацкого упрямства. Я бормотал над эликсирами положенные фразы на квази-латыни, ощущая на грани физических чувств нарастающее сопротивление. Я собрал всю свою тревогу, всю свою злость и все свое упрямство в большой комок и швырнул его в эту стену сопротивления, подкрепив силой и интонацией слов. И тут магия разом ушла из меня, оставив чувство зияющей пустоты.
— Нравится мне это дело, — заметил Боб, когда оба эликсира окутались зеленым дымом и принялись плеваться горячими брызгами.
Я присел на стул, сняв эликсиры с огня, чтобы они остыли. Силы совершенно оставили меня, и я чувствовал себя так, будто меня нагрузили тонной кирпичей. Когда смеси остыли, я разлил их по фляжкам, подписав каждую несмываемым магическим фломастером — как можно разборчивее. В том, что касается эликсиров, я предпочитаю избегать любой путаницы — после того случая с эликсирами невидимости и для ращения волос, когда я пытался отпустить хоть мало-мальски приличную бороду.
— Ты не пожалеешь, Гарри, — заверил меня Боб. — Это лучший эликсир, какой я только делал.
— Не ты, а я, — Я вымотался до такой степени, что никакая ерунда вроде возможной казни не могла уже удержать меня от сна.
— Разумеется, — согласился Боб. — Как тебе больше нравится, Гарри.
Я обошел комнату, погасил свечи и керосиновый обогреватель, потом выбрался по стремянке из подвала, даже не попрощавшись. Боб довольно хихикал мне вслед.
Я доплелся до кровати и рухнул в нее. Обыкновенно Мистер забирается в нее следом за мной и устраивается спать поверх моих ног. Я подождал, и через несколько секунд он появился и завалился спать, урча как небольшой подвесной мотор.
Уже засыпая, я пытался выстроить в уме программу на следующие день-два. Поговорить с вампиршей. Выяснить местонахождение пропавшего мужа. Избежать кары Белого Совета. Найти убийцу.
Пока он не нашел меня первым.
Неприятная мысль — но я решил, что не буду беспокоиться из-за всякой ерунды, устроился поудобнее и уснул.
Глава 9
В пятницу вечером я отправился на встречу с Бьянкой. С вампиршей.
Само собой, я отправился к ней не просто так, с бухты-барахты. В львиное, так сказать, логово не идут, не подготовившись. Прежде стоит как минимум плотно позавтракать.
Мой завтрак имел место часа этак в три пополудни, когда я проснулся от настойчивого телефонного звонка. Мне пришлось вылезти из кровати и босиком шлепать в гостиную.
— Мммф... Э-э... алё? — спросил я.
— Дрезден, — сказала Мёрфи. — Что ты мне скажешь?
Голос у Мёрфи звучал напряженно. Судя по этому голосу, она находилась в предельно взвинченном для нее состоянии. На мои нервы он оказывал примерно такое же воздействие, как скрип когтей по костям. Похоже, следствие по делу об убийстве Томми Томма продвигалось не слишком успешно.
— Пока ничего, — признался я и тут же решил приврать немного на пользу дела. — Я тут работал почти всю ночь, но говорить о результатах пока рано.
Она чертыхнулась.
— Такой ответ меня не устраивает, Гарри. Мне нужны ответы, и нужны вчера.
— Я приступлю к этому как смогу быстро.
— Приступай быстрее, — рявкнула она. Она явно злилась. Нельзя сказать, чтобы это случалось с ней так уж редко, но из тона ее я понял, что происходит что-то еще. Некоторые, когда дела принимают скверный оборот, впадают в панику. Некоторые опускают руки. Мёрфи приходила в ярость.
— Что, начальство снова спустило на вас собак? — Говард Фейруэзер, шеф городской полиции, обыкновенно использовал Мёрфи и ее команду в качестве козлов отпущения, передавая им все не поддающиеся раскрытию преступления. Фейруэзер не упускал возможности выставить Мёрфи в невыгодном свете. Можно подумать, поступая так, он сам меньше подвергался критике.
— Как крылатая обезьяна из Страны Оз. Поневоле задумаешься, кто давит на него, продвигая это дело, — едкости в ее голосе хватило бы на десяток незрелых лимонов. Я услышал шипение — похоже, это она бросила в стакан таблетку «Алка-Зельцер». — Нет, Гарри, я серьезно. Дай мне ответы на мои вопросы, и дай мне их быстро. Мне необходимо знать, связано ли это с колдовством, и если связано, то как это сделали и кто мог это сделать. Имя, место — мне нужно знать все.
— Не так все просто, Мёр...
— Тогда сделай так, чтобы это было просто. Через сколько ты мне сможешь позвонить? Мне нужно доложиться боссам через пятнадцать минут, если я не хочу распрощаться со значком сегодня же.
Я поморщился. Если бы мне удалось узнать что-нибудь от Бьянки, я мог бы помочь Мёрфи — но в случае, если наша встреча окажется бесплодной, я не продвинусь за весь сегодняшний день ни на шаг, а ответы нужны Мёрфи сейчас. Черт, может, мне стоило приготовить эликсир бодрствования.
— Скажи, ваши боссы работают по выходным?
— Шутишь? — фыркнула Мёрфи.
— Я это к тому, что к понедельнику мы чего-нибудь нароем.
— Что, раскроешь дело за три дня? — недоверчиво спросила она.
— Не знаю, насколько это тебе поможет — даже если я распутаю эту историю. Надеюсь, ты сама обнаружишь больше.
Я услышал, как она вздохнула в трубку и выпила лекарство.
— Не топи меня, Гарри.
Пора было менять сюжет, пока она не раскусила меня и не заподозрила лжи. И потом, у меня не имелось ни малейшего желания заниматься запретными изысканиями, если у меня была возможность не делать этого.
— Как Бьянка? Удалось узнать что-нибудь?
Она снова чертыхнулась.
— Эта сука не желает с нами разговаривать. Только улыбается, и кивает, и пыхает табачным дымом в лицо, и закидывает ногу на ногу. Жаль, ты не видел, какие слюни пускал Кармайкл.
— Бедняга. Впрочем, его нельзя судить слишком строго. Говорят, она хороша. Слушай, Мёрф, а что если мне...
— Нет, Гарри. Категорически нет. Даже близко не подходи к «Бархатному Салону», не то, чтобы говорить с этой женщиной. Не лезь в эту историю.
— Лейтенант Мёрфи, — рявкнул я командным тоном. — Уж не ревнуем ли мы?
— Не заносись, Дрезден. Ты человек гражданский, пусть и с лицензией сыщика. Если ты в поисках приключений на свою задницу окажешься в больнице, а то и в морге, отвечать придется мне.
— Мёрф, я тронут твоей заботой.
— Я трону тебя кирпичом по башке, Гарри, если ты ослушаешься меня в этом, — резко отпарировала она.
— Эй, Мёрф, да не кипятись ты так. Не хочешь, чтобы я туда ходил — я и не пойду, — опа! Абсолютная ложь. Если она узнает правду, она налетит на меня аки лев на агнца.
— Ты грязный лжец, Гарри. Черт, надо укатать тебя в кутузку, чтобы ты не...
— Что? — нарочито громко рявкнул я в трубку. — Мёрф, ты куда-то пропадаешь. Я тебя не слышу. Алё? Алё? Чертов телефон! Перезвони, — и я повесил трубку.
Мистер подошел ко мне и потерся о ногу. Я восстановил равновесие и под пристальным взглядом его зеленых глаз нагнулся и выдернул телефон из розетки как раз тогда, когда он зазвонил опять.
— О'кей, Мистер. Проголодался?
Я приготовил нам завтрак: вчерашний сандвич с говядиной для него, порция спагетти, разогретых на дровяной плите для меня. Я открыл последнюю банку колы, которую Мистер, кстати, любит не меньше моего, и ко времени, когда мы покончили с едой и питьем, я проснулся и вновь созрел для умственной работы — и для наступающего вечера.
Поскольку часы еще не перевели на зимнее время, стемнело около шести. У меня оставалось еще около двух часов на подготовку.
Вы можете считать, что знаете кое-что о вампирах. Что ж, возможно, что-то из того, что вам про них наговорили, и соответствует истине. Хотя скорее нет. Так или иначе, я не питал излишних иллюзий насчет того, что получу всю информацию на блюдечке с голубой каемочкой. Я исходил из того, что дело примет скверный оборот прежде, чем все выскажут все, что имели. Так у меня было больше уверенности в том, что меня не застигнут врасплох.
Ремесло чародея и заключается в том, чтобы заглядывать вперед, опережая события. В том, чтобы встречать их во всеоружии. Так что никакие чародеи не сверхлюди. Мы просто стараемся видеть вещи яснее других людей, а также использовать доступные нам дополнительные источники информации в своих целях. Черт, да ведь чародеев раньше называли ведунами — от слова «ведать», то есть «знать». Мы понимаем вещи. Мы не сильнее и быстрее любого другого. Мы даже не обязательно умнее. Но мы пронырливы как черт-те-знает-что, и если у нас есть возможность подготовиться, мы способны делать достаточно впечатляющие штуки.
Так вот, если чародей может обозначить проблему, то — скорее всего — сможет и подобрать что-нибудь для того, чтобы с ней справиться. Поэтому я подобрал предметы, которые, на мой взгляд, могли бы мне пригодиться. В первую очередь я удостоверился в том, что моя трость отполирована и полностью годна к употреблению. Я сунул свой серебряный ножик в ножны под левую мышку. Я перелил эликсир бегства в небольшой пластиковый пузырек и спрятал его в карман ветровки. Я надел свой любимый талисман: серебряную пентаграмму на цепочке. Она принадлежала моей матери и досталась мне от отца. И, наконец, убрал в карман маленький, сложенный в несколько раз клочок белой ткани.
Я всегда держу при себе несколько заговоренных предметов — ну, точнее, наполовину заговоренных. Заговаривать по-настоящему накладно и требует уйму времени, так что я редко могу позволить себе таю роскошь. Нам, чародеям из синих воротничков, приходится довольствоваться парой-тройкой доступных нам чар и надеяться, что они не выветрятся со временем. Я ощущал бы себя куда как спокойнее, захвати я с собою свой разящий молниями жезл или посох, но это было бы все равно что подъехать к Бьянкиным дверям на танке, увешавшись всякими там пулеметами-огнеметами, а мне вовсе не хотелось напрашиваться на драку.
В общем, быть готовым к неприятностям вовсе не означает эти неприятности провоцировать.
И уверяю вас, я вовсе не боялся. Я сомневался, чтобы Бьянка жаждала проблем со смертным чародеем. Во всяком случае, злить Белый Совет из-за меня было не в ее духе.
С другой стороны, в любимчиках у Белого Совета я тоже не ходил. Так что в случае, если Бьянка без лишнего шума устранила бы меня со сцены, они могли и отвернуться.
Спокойнее, Гарри, сказал я себе. Не превращайся в совершеннейшего параноика. Если будешь продолжать в том же духе, ты вообще закроешься в четырех стенах.
— А ты что скажешь? — спросил я у Мистера, распихав по карманам все свои снасти.
Мистер подошел к двери и требовательно поскреб лапой.
— Всем бы только критиковать. Ладно, ладно, — вздохнул я. Потом выпустил его, вышел сам, сел в машину и погнал ее в престижный район у самого озера, в «Бархатный Салон».
Бьянка вела свои дела в большом особняке, выстроенном еще в Ревущие Двадцатые. Поговаривали, что сам недоброй памяти Аль Капоне отгрохал его для одной из своих любовниц.