– Все получится. – Мужчина коснулся моей руки и осторожно сжал. – Просто доверьтесь мне.
Я кивнула, понимая, что краснею. Справимся с эпидемией – изобрету себе средство от пунцовых ушей и щек. Ну невозможно же!
Пошла к первому тубусу – его наполнили кровью. Вставила его в центрифугу, задала нажатием кнопок параметры. Машина загудела. Я прижалась к ней и стала отдавать крови целительскую энергию.
В какой-то момент уже ожидаемо закружилась голова, а потом вдруг стало легко-легко, словно я оказалась в нежно обнимающем меня потоке воды.
Отошла от первой центрифуги не опустошенная, как обычно, а странно ликующая и возбужденная.
Второй заход мне дался практически легко. Третий – чуть тяжелее, но терпимо.
Когда же я взяла четвертый тубус, меня за руку остановил милорд Швангау. Я посмотрела на него – он был абсолютно белый. Даже синие глаза поблекли.
– Мне надо полчаса. Потом сладкий чай – мне и вам. И продолжим.
Он добрел до кушетки, тяжело на нее опустился. И я поняла, чья энергия во мне бурлила.
Вызвала из коридора студентов. Двое уже знакомых водников кинулись к ректору.
– И принесите сладкий чай, – распорядилась я.
К следующей центрифуге мы приступили минут через сорок. С десяток водников страховали милорда Швангау.
Потом десять минут отдыха – работаем дальше.
Еще десять – и последняя.
Около часа мы с ректором лежали на соседних кушетках, не в силах пошевелиться.
– Никогда не предполагал, что на целительскую магию тратится такая прорва энергии! – проворчал милорд Швангау наконец. – Да я мог полстолицы затопить, если бы использовал такое количество при атаке.
– Простите, у меня резерв маленький, – огорченно ответила я.
– У вас маленький? Я тогда боюсь предположить, какой он у милорда Ирвина.
– Правильный, – улыбнулась я. Потом подумала и спросила: – А как вам это удалось?
– Напитать вас энергией?
– Да. Просто раньше ни у кого не получалось.
– А вы не рассердитесь? – хитро посмотрел он на меня.
– Постараюсь.
– Через помолвочный перстень. Все-таки родовой артефакт, очень сильный. Я сливал энергию в него – а он уже нашел возможность передать ее вам. Видимо, почувствовал угрозу при перенапряжении.
В течение часа стали поступать дети. Сразу взвешенные – спасибо тем, кто организовал работу.
Наш комендант распределял их по учебным корпусам – мебели в аудиториях уже не было, зато стояли кровати. Солдаты быстро, но осторожно сновали с носилками.
Мы заходили в аудиторию – я смотрела на вес, сама набирала дозу вакцины. И так аудитория за аудиторией, кровать за кроватью. Дети, кстати говоря, были в достаточно приличном состоянии – видно, что энергии целители на них потратили очень и очень много.
Тяжелых – человек пятьдесят. Их поместили отдельно, чтобы колоть препарат сразу в спинной мозг. Хорошо, что у меня обезболивающие совершенно исключительные – хорошая такая смесь из вытяжек трав пополам с целебной магией. На тряпочку две капли, вдохнуть – и все. Делай с человеком что хочешь. Минут тридцать он ничего чувствовать не будет.
И – сразу капать.
– Очнулись! – заорал кто-то еще в коридоре. Студентка чуть дрогнула от вопля. Иголка выскочила из вены.
– Простите, – расстроилась она.
Господин Ливанов отобрал нескольких целительниц со старших курсов и обучил делать инъекции. Тех, у кого особенно хорошо получалось, разрешил ассистировать во время ввода вакцины в спинной мозг. Но эту процедуру Герман Матвеевич делал сам. Я его так и не видела – надо бы спросить, как он устроился. Поблагодарить.
– Ничего. Переколите, – очнулась я от своих мыслей под внимательным взглядом расстроенной из-за своей оплошности студентки. – Сейчас я крики прекращу, и все будет хорошо!
– Что происходит? Что за крики? – тихо, но строго спросила я у целителей с пятого курса, которые мне помогали.
– Простите, – ликующе сказал староста, – наши безнадежные очнулись! Все семеро. Судя по анализам, состояние стабилизировалось.
Выдохнула:
– Слава Стихиям.
– Капельницы очень помогли, – добавил молодой человек, краснея от удовольствия.
Я кивнула и пошла к милорду Швангау.
– Можно переводить безнадежных к нам, – сообщила ему. – Но лучше начать через пару часов, как только мы с детьми закончим.
– Договорились.
– Вам людей хватает? – поинтересовался у меня принц Брэндон.
Ответить я не успела – в лаборатории раздалось несколько оглушительных хлопков, кто-то открывал срочный портал.
К нам под ноги вывалилась прозрачная защитная сфера, в которой был клубок тел, сплошь облепленных изумрудными клещами.
– Ричард, – выдохнул наследник. И закричал: – Внимание! Пострадал сын императора!
Он каким-то образом определил, что среди пострадавших есть его брат.
– Сколько человек? – спросил кто-то.
– Семеро. Всех по разным коконам, – скомандовал милорд Швангау.
Я вызвала семерых самых сильных целителей из госпиталей – приказ о приоритете жизни члена императорской семьи был незыблем.
Милорд Ирвин, миледи Бартон, Феликс Рэ, двое моих бывших однокурсников и двое неизвестных прибыли мгновенно.
– Держите сердце, – приказала я.
И целители стали удерживать пострадавших здесь, с нами.
Между тем маги пытались сообразить, что делать.
– Как до них добраться? – растерялся Брэндон.
– Сжечь клещей прямо на теле? – предложил наш ректор.
– Не возьмусь, – прошептал наследник.
Милорд Швангау замер, глаза запылали синевой, с рук стихийника заструилась вода. Прохладная, она проникала в сферу, вымывая из тела присосавшихся паразитов.
Я бросилась к своим шкафам, достала самую большую емкость. Хоть бы места хватило!
Милорд Швангау словно бы услышал мои мысли: воды стало меньше – ровно настолько, чтобы влезть в контейнер.
Еще двое водных магов тут же стали повторять этот маневр за милордом Швангау. Тот, кто прибыл из уголовной полиции и представился графом Троубриджем, и милорд Милфорд.
Тела уже раскладывали на полу, и я бросилась на поиски господина Ливанова – только бы успеть!
– На стол пострадавшего, – распорядился доктор Ливанов, как только мы с ним влетели обратно. – Лицом вниз.
Маги мгновенно выполнили приказ. Приглашать целительниц времени не было, да и свободных среди них все равно нет. Уже третьи сутки все заняты. На сон отводилось каждому два с половиной часа по графику.
– Одежду разрезать. По лопатки. Какой занятный шрам, – сказал доктор, рассматривая грубый рубец на шее принца Тигверда. – Как жив остался…
Еще мгновение – и Ливанов ловко попал между позвонками. Игла вошла, и я почувствовала, как вакцина устремилась к пораженному токсином человеку. Одновременно поняла, что поздно – ничего не подействует. И меня взяло такое зло… Да что ж такое! Человек буквально накануне узнал, что станет отцом, а его ребенок… Никогда не увидит… Будет тосковать. Как я по маме и папе. Нет. Нет! Не отдам… Не допущу. Ни за что!
Мало что понимая от злости и боли, щедро выплеснула целительскую магию, используя жидкость вакцины как проводник. Почти так же, как несколько часов назад, когда мы готовили вакцину. Только теперь добавила еще и свое ярое желание, чтобы этот человек выжил. Несмотря ни на что.
Потом повторили процедуру. Уже с другим пострадавшим. И я снова вливала магию целительства.
– У меня заканчиваются силы! – крикнула, понимая, что теряю зрение.
– Два артефакта энергии нам! – услышала я приказ милорда Швангау. – Эдвард, всю силу на перстень, который у Рене.
– На какой? – раздался удивленный голос милорда Милфорда.
– На родовой. Помолвочный. Да не стой столбом!
Я справилась. Мне помогли. Осталось самое страшное – ждать результатов. А стимулирующую настойку у меня отобрали. Но я честно пыталась ее отвоевать. Не дали…
Глава шестая
– Пап, ты не можешь уйти от нас. Мама будет плакать. И мы все – и я, и Пашка, и Рэм, – мы все тебя очень любим. Пап, пожалуйста. Ты – сильный. Ты сможешь… – раздавался в палате принца Тигверда голос Феликса Ре. Снова и снова.
Я по очереди обходила пострадавших.
С тех пор, как появились последние пострадавшие, прошло уже пять часов. Меня все-таки отправили спать. Принц Брэндон распорядился лично:
– Рене, вы – отдыхать! Вам через несколько часов готовить новую партию вакцины!
Кстати, такой же приказ поступил и нашему ректору, и милорду Милфорду, его брату.
Прошло пять часов. Я уже говорила? Так вот. Целых пять часов, а лучше принцу Тигверду и его людям не становилось. Но они все еще были живы. Целители, приставленные к каждому из них, разговаривали с ними, звали. Это называлось – удерживать больного. Если была возможность – вызывали родственников. Их зов эффективнее в несколько раз. Даже не так. Результат пропорционален силе любви.
Я заглянула к принцу Тигверду. Капельница стоит. Еще только половина.
Феликс, не прекращая говорить, посмотрел на меня. Мальчик был бледен. Сколько часов он не спал? Он вообще ел? Надо будет найти кого-нибудь, кто его контролировал, и спросить. Феликс – лучший из молодых целителей. Представляю, какой объем пришелся на его долю в сложившейся ситуации, и в каком состоянии он был к моменту, когда привезли его отца…
– Сердце? – одними губами спросила я.
Скривился. Значит – так себе.
– А мозг?
Кивнул. Вздохнула с облегчением – функционирует. Уже хлеб.
– Почки? – Столько жидкости вливаем.
Радостно улыбнулся.
Уф… Можно пока выдохнуть с облегчением.
Пошла дальше.
У остальных была приблизительно та же самая картина. На мгновение задержалась у учителя Ирвина. Посмотрела вопросительно – может, у него какие-то идеи есть.
– Зовите кого-то из родных, – выдохнул он. – Уходит.
Значит, все совсем плохо.
Кивнула. Присмотрелась к его пациенту – и с удивлением опознала… барона Гилмора. Того самого, что обвинил меня в совращении его сына. Да… Стихии шутят…
Вышла. В коридоре поймала одного из водников и отдала распоряжение прислать баронета Гилмора:
– Найдите и проводите его в палату.
– Слушаюсь.
Пришло время отправляться к моим центрифугам.
Там уже бытовики ждали емкости с сывороткой, чтобы ее продублировать. А принц Брэндон собственной персоной прибыл, чтобы повторить свой подвиг по очистке и дезинфекции центрифуги.
Хорошо, что кушеток, на которые мы все дружно рухнули после того, как со всем справились, поставили уже три.
– Тяжело так работать, – вздохнул Милфорд.
– И не говори, Эдвард, – насмешливо протянул наш ректор.
– Как Ричард? – спросили у меня.
– Без изменений, – ответила я незнакомому милорду, который называл сына императора по имени.
Он выдохнул. Покачал головой. И продолжил беседу уже спокойно. Даже шутливо.
– Вам в столичном университете очень… сложно. В военной академии все проще, на мой взгляд. Все ходят стройными рядами. От заката до забора.
Я улыбнулась. Вспомнила наши с Чуфи закаты. Вздохнула.
– Так говорит у нас один из кадетов, мастер Пауль Рэ. Он вообще выражается… своеобразно. Но смешно.
– Пауль Рэ Тигверд? Это брат Феликса?
– Совершенно верно, – просветил меня милорд, – есть еще третий сын – Рэм Рэ. Хорошие ребята. Входят в одну из сильнейших боевых пятерок курса.
– Это прекрасно! Но все же хорошо, что они учатся не у меня, – потер ладонями лицо милорд Швангау. – Хоть этой головной боли нет.
– У тебя своей хватает, Раймон. То девиц обучать велели, то преподавательница четырнадцатилетнего мальчишку соблазнила. Что ни неделя, ты со своим филиалом дома терпимости в газетах.
– Эдвард! – зарычал ректор университета.
Дальше я уже не слушала. Поднялась и пошла. У всех на виду я плакать не буду. Ни за что. Вот вышла – и хорошо. И ничего, что слезы уже текут. Значит, соблазнила. Значит, дом терпимости. Падшая женщина. Что там говорил барон Гилмор – к проституткам меня? Там мне самое место…
– Рене, – перехватил меня милорд Швангау и обнял за плечи. – Не надо. Брат же не знал, что речь идет о вас. Хотите, я его на дуэль вызову? Не плачьте. Пожалуйста.
Я закрыла глаза и прижалась к сильному мужскому телу. Милорд Швангау гладил меня по голове, шептал что-то успокаивающее.
– Добрый вечер, – раздался возле нас рокочущий мужской голос. – Проводите меня к сыну.
Я вздрогнула, резко развернулась.
– Ваше величество, – поклонился ректор, не выпуская, впрочем, меня.
Я отстранилась – стыдно-то как! Попыталась поклониться. Идея была не сильно хорошая – ловили меня мужчины уже вдвоем.
– Простите, – пробормотала я. – Мы только что с вакциной закончили.
– Миледи Агриппа, – проскрежетал император.
– Да, ваше величество, – склонила я голову.
– Ричард. Мой сын. Где он?
– Пойдемте, ваше величество.
Мы поднимались по лестнице, когда император заговорил снова:
– Целитель Ирвин говорил о новой порции вакцины. Вы будете ее вводить?
– Сначала посмотрим, как печень справляется, – машинально возразила я. – И почки.
– Вы переживаете, что не получится?
– Переживаю. Так, как сейчас, лекарства не употребляются. Без особых исследований, без апробации. Не знаю, будут ли побочные эффекты. – Я остановилась и посмотрела на императора. – Это же моя вакцина. И моя ответственность…
– Если не применять вашу вакцину, то побочный эффект для большинства пострадавших – смерть, – отозвался император. – Зараза оказалась неподвластна магии целителей. Они за эти сутки исчерпали весь ресурс – даже с учетом того, что университет организовал поставку энергетических артефактов. Видимого эффекта достигнуто не было. Так что считайте, что у вас мой личный приказ – спасти всех, кого можно спасти. А потом уже, во время восстановительного периода, когда люди будут размещены на курортах, а целители придут в себя, будете изучать побочные эффекты и учиться их преодолевать.
Я попыталась поклониться.
Император опять перехватил меня, не давая встретиться с полом.
– Оставьте это, – проворчал он. – Я чувствую, как вы слабы.
«Император чувствует… – подумала я. – Значит, он может понять, что я говорю правду о том, что никогда не домогалась мальчишки. И если попросить…»
Тут мне стало стыдно. У человека сын при смерти. А я со своими горестями… Нехорошо.
Я распахнула перед повелителем дверь и отступила назад.
Император вошел внутрь.
Капельницу уже убрали. Феликс сидел рядом с кроватью и держал отца за руку.
– Как он? – спросил император.
– Боюсь, услышат не только Стихии, – ответил парень.
Я облегченно вздохнула – так всегда отвечали, когда появлялась хоть какая-то надежда, и целители очень боялись ее спугнуть. Я подошла к постели больного и стала проводить обследование.
Сердце бьется. Глуховато, но сильно. Отека головного мозга нет. Токсина в крови много. Да, завтра надо подкалывать еще вакцины – учитель Ирвин прав.
Между тем Феликс проговорил задумчиво:
– Ночь покажет.
– Я с тобой посижу, – сказал император, пододвигая к кровати сына еще один стул.
– Как мама?
– Пока ей врем, – был ответ императора.
В палате барона Гилмора появился его сын. Мальчишка был зареванный, но уже успевший взять себя в руки.
– Я запретил ему говорить вслух, – устало заметил Ирвин. – Отвлекает. И очень громко.
Юный баронет гневно сверкнул глазами, но промолчал.
– Как вы? – спросил учитель.
– Устала.
– Завтра повторим процедуру?
– Через сутки. Только уже миллиграмм на килограмм веса, а не так ударно.
– Согласен.
– Надо бы всех семерых как-то взвесить. И определиться с дозировкой. На втором этапе это уже важно – почки могут не справиться.
– Вы… лечите отца? – тихо спросил меня мальчишка.
Сухо кивнула. Говорить с гаденышем не хотелось.
– Рене, завтра с утра замените меня, – обратился ко мне Ирвин. – Я отправлюсь навестить миледи Веронику.
– Император сказал, что правды ей не сообщили.