Прошло несколько дней до того, как Гарри перестал холодеть каждый раз, когда вспоминал о той шальной мысли, невесть откуда взявшейся и так крепко засевшей в его сознании. Он никогда прежде не задумывался о том, что ему в сексуальном плане могут нравиться парни – подобные отношения были не слишком распространенными среди студентов Хогвартса, но и невидалью не являлись. Однако, поразмышляв, Поттер пришел к выводу, что его и девушки не привлекали в этом аспекте. Попытки сблизиться с симпатичной рейвенкловкой Чжоу Чанг оставили после себя исключительно неприятные воспоминания о поцелуе, не принесшем никакого удовольствия. Джинни хотелось защищать как сестру – не более. Зато любая встреча с Северусом порождала бурю эмоций, и они позволяли чувствовать себя живым. Если раньше едкие комментарии Снейпа вызывали только стремление возмущаться, то теперь, когда Гарри отчасти разобрался в его сложном характере, он все чаще восхищался талантом вкладывать так много смысла в крайне язвительные замечания.
– Я люблю его, – сидя на очередном дежурстве у палатки, подтянув колени к груди и уткнувшись в них лбом, прошептал Гарри, не представляя, стоит ли это открытие радости. – Люблю и хочу быть с ним. Мерлин! Я – педик? Тетку хватил бы удар, если бы она узнала, – Гарри нервно хихикнул и тут же, подняв голову, оглянулся по сторонам, испугавшись, что кто-то мог его услышать – везде шныряли егеря, отлавливая магглорожденных, объявленных вне закона, и разыскивая его – Поттера.
Признаться себе – это лишь полдела, необходимо было еще и разумом принять открывшуюся истину. На это у Гарри ушло не меньше месяца. Он пробовал вообразить рядом с собой разных девушек и парней, однако никто из них не вызывал у него такой щемящей жажды увидеть, обнять и оградить от всех бед или, наоборот, укрыться в его объятиях от всех невзгод. Непростая внутренняя борьба была проиграна, и Гарри решил не мучить себя сомнениями и не пытаться исправить собственную натуру. Сны о Северусе и раньше изредка тревожили его ночной покой, но теперь они воспринимались совсем иначе и наведывались чаще, заставляя сердце замирать от страха за дорогого человека.
Отбросив колебания и прекратив изводить себя мыслями о неправильности своих чувств, Гарри заметил, насколько легче ему сразу стало жить. И пусть его счастье было эфемерным и, скорее всего, невозможным, он перестал гнать от себя мысли, в которых они с Северусом любили друг друга и проживали вместе. Он впервые мечтал о будущей семье, и это казалось странным, к тому же довольно несвоевременным, ведь шла война, в которой они оба – и Гарри, и Северус – могли погибнуть. Тем острее хотелось, чтобы желания сбылись, чтобы счастье все же не оказалось недостижимым миражом.
***
Вернуться в Хогвартс было и здорово, и страшно. Увидеть Северуса удалось лишь мельком. МакГонагалл отчего-то решила, что Поттеру угрожает опасность от встречи с ним, и вступила в магическую схватку со Снейпом. Гарри, находившийся на тот момент рядом, уже начал скидывать с себя мантию-невидимку, намереваясь показаться тому, кто был ему дорог, когда одно из заклятий попало в стоявшие в коридоре рыцарские доспехи, и те, падая, рассыпались и просто-таки погребли его под собой. Пока Гарри выбрался из свалки железок, МакГонагалл и примчавшиеся ей на подмогу Флитвик, Слагхорн и Спраут уже оттеснили Северуса в один из ближайших классов. «Вчетвером против одного – как по-гриффиндорски», – словно подслушанная где-то мысль всплыла в сознании, пока Гарри мчался следом за преподавателями. Его сердце ухнуло вниз, заставляя задохнуться от ужаса после язвительных слов декана, что Снейп выпрыгнул в окно, взяв бессрочный отпуск. Хотелось ударить МакГонагалл за ее тупость и нежелание что-то видеть дальше своего задранного носа. Поттер смог снова дышать, только когда понял, что Северус сбежал, используя невероятное умение летать с помощью колдовства. Правда, спокойствие длилось недолго – боль полоснула лоб в том месте, где располагался шрам, сигнализируя, что Волдеморт совсем близко. А затем разверзся настоящий ад – Пожиратели Смерти напали на Хогвартс.
***
Если бы Рон и Гермиона не вцепились в плечи, не давая забыть о своем присутствии, Гарри не дожидался бы, пока Волдеморт оставит Визжащую хижину, а схлестнулся бы с ним там же, рядом с умирающим любимым человеком. Это неимоверно ужасно, когда приходится решать, кем пожертвовать – двумя друзьями или тем, без кого уже и не мыслишь своей жизни. Поттеру пришлось пройти через это, и он нашел в себе силы подумать, прежде чем действовать – судя по всему, выходило, что Северуса ему спасти вряд ли удастся после того, что с ним сотворила змея, а вот из-за своей порывистости потерять еще и Рона с Гермионой – этого нельзя было допустить.
Стоя на коленях в луже крови и зажимая рукой рану на горле Северуса, Гарри физически ощущал, как жизнь покидает его самого, по капле вытекая вместе с последними хриплыми вдохами любимого, даже не догадывавшегося, как сильно он необходим живым и невредимым. Наличие свидетелей не позволяло Гарри признаться в своем неправильном, но таком настоящем чувстве. Хотелось лечь возле него и следом уйти за грань, но Северус, умирая, напомнил о том, что есть долг, который еще предстояло исполнить – убить Волдеморта и отомстить за смерть единственного на свете желанного человека.
После пережитого в Визжащей хижине положение жертвенного агнца не страшило. И даже жестокость Дамблдора, исподволь готовившего Гарри к такой роли, не особо возмутила. Все это стало неважным, ведь Северус, казавшийся всем, самим воздухом, был мертв. Найти того, кто может стать твоим счастьем, осознать, что именно он для тебя значит, и потерять его, так и не успев выяснить, имелся ли шанс на взаимность, было безумно больно. Гарри раньше и вообразить себе не мог, что он окажется таким зависимым от своих иллюзий и мечтаний. Так что смиренно принять смерть, пусть и от рук врага, зная, что этим спасешь весь магический мир – представлялось не таким уж и плохим раскладом. К тому же это, возможно, давало маленькую надежду встретиться за чертой жизни с Северусом, если, конечно же, там что-то существовало, помимо кромешной тьмы.
***
Поттер, бездумно поглаживая страницы своих Хроник, прикрыл глаза, пытаясь сдержать слезы – не удалось, и две соленые горошины скользнули по щекам, оставляя мокрые следы. О событиях последней битвы всегда было безумно трудно вспоминать. А уж о том, что произошло в Визжащей хижине – и подавно. Гарри казалось, что он снова ощущал металлический запах крови, разлившейся по грязным доскам пола, и слышал булькающее рваное дыхание Северуса и его просьбу «Посмотри на меня!» В тот миг эти слова были приняты как ответ на безмолвное признание в любви. А часом позже Поттер узнал о том, что счел свидетельством любви Северуса к Лили Эванс. Но и разочарование не сделало боль от утраты легче. Гарри сглотнул комок в горле – даже зная, что было дальше в этой истории, он никогда не мог без содрогания воскрешать в памяти те ужасные часы своей жизни.
========== Страница 5. Неправильная любовь ==========
Когда с Волдемортом было покончено, Поттер, не дожидаясь похвал и благодарностей, что имелось сил рванул туда, где лежало бездыханное тело его несостоявшегося партнера. Он хотел попрощаться со Снейпом по-человечески без свидетелей, а потом и похоронить как героя. Однако жестокая судьба отказала ему и в этом – от Визжащей хижины остались лишь обгоревшие головешки. Чье-то огненное проклятие устроило Северусу погребальный костер без прощальных слов – будто реальность спешила избавиться от него. Очередное потрясение стало последней каплей: сердце затрепыхалось в груди, ударилось о ребра, боль прошила ледяной спицей, и благословенная темнота приняла Гарри в свои радушные объятия.
Очнулся Поттер в больнице Святого Мунго через три дня, пропустив все траурные мероприятия. После того как колдомедики позволили покинуть лечебное учреждение, Гарри первым делом отправился в Хогвартс, на территории которого, как рассказала ему Гермиона, воздвигли мемориальный комплекс, где покоились погибшие в финальной битве защитники школы. Сколько Гарри ни вчитывался в строки с перечнем имен на мраморной стеле, он так и не смог отыскать упоминания о Северусе Снейпе.
Первой под гневную раздачу разъяренного «мальчика, который убил того, кого теперь можно было как угодно называть», попала Минерва МакГонагалл, опешившая от злобного напора и бесцеремонности в выборе слов, вторым – Кингсли Шеклболт, временно занявший кресло министра магии. После недели обивания Поттером министерских порогов и дюжины его угроз сравнять «этот долбанный волшебный мир» с землей имя шпиона и члена Ордена Феникса Северуса Снейпа вписали на каменной плите мемориала, а в прессе появилась огромная статья о его беззаветном служении делу Света с сообщением о награждении Орденом Мерлина первой степени наравне с Поттером и его друзьями.
Грейнджер и Уизли недоумевали, почему для Гарри стало так важно обелить имя того, кто столько лет портил ему жизнь. Нет, они, конечно, прониклись ситуацией после объяснений и были благодарны Снейпу за помощь, но чуть ли не одержимое поведение Поттера все же казалось им как минимум странным. А когда Гарри резковато заявил Джинни, намекавшей на близкие отношения, что у них ничего не получится, Рон больше месяца с ним даже не разговаривал из-за обиды. Гермиона схитрила и, чтобы не принимать сторону ни одного из друзей, отправилась в Австралию разыскивать родителей, планируя вернуться к началу учебного года.
В Хогвартс, отстроенный специалистами к сентябрю, Гарри решил не возвращаться – он не представлял себе, как сможет там находиться, зная, что Северус никогда отныне не войдет под своды этого храма магических наук. Он воспользовался предложением Кингсли и без экзаменов поступил на курсы авроров. Поттер прекрасно осознавал, что ему (как, к слову, и Рону Уизли, тоже воспользовавшемуся аналогичным предложением) сделали огромную уступку, потому что на самом деле солидно недотягивал в уровне образования до требований к поступающим. Поэтому остаток лета он провел за учебниками, запершись в доме Сириуса на Гриммо, а в августе пару раз выбирался в школу, чтобы проконсультироваться с Флитвиком по чарам. Слава Мерлину, его знаний по трансфигурации должно было хватить для успешной учебы на аврора, потому что помочь с этим было некому – Минерва МакГонагалл даже после его извинений за свою грубость отказывалась с ним общаться. Гербология никогда не вызывала у Гарри проблем, а зельеварение на шестом курсе он сумел значительно подтянуть, чтобы теперь сносно ориентироваться в нем, к тому же с подготовкой по этим дисциплинам ему вполне посодействовал Кричер.
Днем Поттер усердно занимался, штудируя не только учебники, но и дополнительную литературу, подобранную для него домовым эльфом, смирившимся, что ему в хозяева достался полукровка, убивший Темного Лорда. Гарри казалось, что Северус оценил бы его старания. Вечерами становилось тоскливо, хотелось забыться, чтобы не вспоминать, что тот, о ком болело сердце, уже не принадлежал этому миру. Однако, проведя почти неделю в алкогольном дурмане, Гарри зарекся пить огневиски, по крайней мере – без причины. Он, стойко перенося одиночество, больше не стремился заливать спиртным свои душевные раны. Как ни странно, магический мир не баловал его своим пристальным вниманием – все объятия, похлопывания по плечам, улыбки и слова благодарности остались в первом месяце после победы – сейчас же все волшебники снова вернулись к личным делам и заботам, и Избранному не было места в их жизни. Правда, на день рождения совы принесли пару дюжин открыток и несколько посылок от друзей.
Встретившись на аврорских курсах с Роном, сменившим гнев на милость, Гарри сделал вид, что они и не ругались. Это было привычно по прошлым годам их дружбы – Рон возмущался чем-нибудь, не пытаясь даже разобраться, ссорился, а потом спустя какое-то время возвращался, и Гарри его прощал. Гермиона отправилась в школу на седьмой курс, на будущий год они с Роном планировали пожениться. Постоянные разговоры о Джинни и ее успехах в учебе, о том, как было бы здорово устроить две свадьбы сразу, Гарри игнорировал, притворяясь, что не понимает намеков, а друзья не решались давить, догадываясь, что ни к чему хорошему это не приведет. Так они и сохраняли хрупкое равновесие в их отношениях.
***
Постепенно жизнь вошла в нормальную колею, ее размеренный ритм, ежедневные занятия и вечера в обществе знакомых позволяли не так остро переживать свое одиночество. Однако избавиться от мыслей о Северусе и о странной и неправильной любви к нему Гарри так и не смог ни во время двухгодичной учебы на курсах авроров, ни позже, когда уже приступил к работе. Даже спустя пять лет, ложась спать, он вспоминал своего любимого, а проснувшись – мысленно ему улыбался. Это походило на какое-то сумасшествие, на первый взгляд безобидное, но в итоге влиявшее не только на образ жизни, но и на характер. Гарри стал по большей части угрюмым и резким, нетерпимым к расхлябанности и безответственности, скорым и на принятие грамотных решений, и на язвительные замечания. Уже через два года работы по специальности ему доверили отряд из пяти человек – не за героическое убийство Волдеморта, а вполне заслуженно.
Несколько раз за время, прошедшее после заключительной битвы, Поттер пытался завести близкие отношения с девушками и парнями, но дальше посиделок в кафе и пары поцелуев дело ни разу не двинулось. Они не были его Северусом. Редкие походы в бордели и клубы приносили лишь раздражение и злость на себя самого – сладкие улыбки проституток и хастлеров никак не вязались в воображении Гарри с тем, каким должен быть его сексуальный партнер, поэтому в основном такие попытки заканчивались сокрушительным фиаско. Однажды в маггловском супермаркете ему даже показалось, что он увидел Снейпа, однако, когда он вслед за незнакомцем выскочил на улицу, тот успел исчезнуть, растаяв в реальности как мираж. Конечно же, Гарри тогда решил, что ему померещилось, но это в очередной раз доказывало, насколько сильно он нуждался в Северусе.
***
Как бы там ни было – на работе Поттера ценили за профессионализм и полную отдачу делу. Он не торопился домой, не требовал отпуска, охотно подменял коллег на дежурствах – одним словом, для Гарри Аврорат стал родным домом, и обзаводиться семьей он не спешил.
Как-то на третьем году службы Поттера, ранней весной, когда в воздухе лишь начинали витать намеки на скорое устойчивое тепло, в Аврорат поступило сообщение от маггловских коллег-полицейских о загадочном случае смерти в пригороде Лондона. Гарри поручили проверить информацию на предмет магического вмешательства. Взяв с собой напарника из отряда, он, не мешкая, отправился на задание.
Местом происшествия оказался небольшой уютный домик в тихом районе. Авроров, представившихся сотрудниками жутко засекреченного отдела, полицейский встретил прохладно, но в суть дела ввел четко и без проволочек прямо на пороге коттеджа. Выходило, что хозяин домовладения, мистер Браун, пришел с работы и застал там странную и жуткую картину. Его жена, вернувшаяся чуть раньше, похоже, умерла от внезапной остановки сердца в прихожей, не успев пройти в жилые комнаты. А почти рядом с ней был найден труп неизвестного мужчины со сломанной шеей, к тому же кровь которого, по предварительному заключению эксперта, словно враз свернулась буквально в венах. Свидетельница-соседка утверждала, что хозяин пробыл в доме не более минуты до того, как она вошла следом за ним, чтобы сообщить, что увидела постороннего, который грубо вталкивал в дверь его жену, и поэтому вызвала полицию. Мистера Брауна в данный момент опрашивали, поэтому, не желая тратить время попусту, Гарри, разобравшись с основными обстоятельствами инцидента, направился осмотреть трупы. Интуиция подсказывала, что это дело Аврората, поэтому он попросил полицейского остаться на улице.
Женщина лет тридцати – тридцати пяти лежала на спине, раскинув руки – так, будто она оступилась и упала навзничь, ее открытые глаза стеклянно уставились в потолок. Гарри уже успел на своем веку насмотреться на жертвы Авады Кедавры. У него не имелось ни малейшего сомнения, что здесь не обошлось без непростительного проклятия. Труп мужчины обнаружился у стены, его голова была повернута вбок. Гарри присел на корточки перед ним, чтобы рассмотреть лицо, и удовлетворенно хмыкнул, поднимаясь на ноги.