Николай подхватил ребенка, побежал за широко шагающим «спецназовцем» и торопливо заговорил, срывающимся голосом:
— Он же собой пожертвовал ради нас! Я во всем виноват — надо было сразу вас вызывать…
— А ты знал, что ребенка похитил колдун? — Федор резко повернулся к Николаю и ожег его взглядом.
— Н-нет, — от неожиданности Николай даже начал заикаться.
— Ну, так в чем тогда вина-то? В том, что ребенка хотел спасти?
— Я его попросил помочь, и он… из-за меня!.. О, Боже! Федор Алексеевич, миленький, подумайте хорошенько!
— Сейчас выйдем и подумаю хорошенько. Только ты не пугайся, я это… в странном виде думаю, — предупредил Федор.
— Да похер мне, — пробормотал Николай себе под нос, — только бы Лисец выжил…
— Лисец? Имя тебе сказал? Ты смотри — если выживет, помни: никогда и никому говорить его нельзя. Имя лешего — тайна.
— Я запомню.
Когда они вышли на поверхность, Николай огляделся и не узнал лес: ели были частью повалены, вырваны прямо с корнями, изломаны, частью — сожжены; кое-где земля почернела, а деревья, растущие из нее, скрючились, ссохлись и треснули, будто измученные злой болезнью живые существа. Пока парень в ужасе осматривался, Федор положил свою ношу и перевоплотился в дракона, Николай даже не попятился, только немного побледнел.
Дракон обнюхал и осмотрел лешего со всех сторон, тот не подавал ни малейших признаков жизни. Николай наблюдал за этим своеобразным обследованием и грыз костяшки пальцев, не замечая показавшейся крови.
— Не знаю, что тут можно сделать. Он слабеет, так как лес практически уничтожен.
— Слабеет? Но… я вообще не нашел пульс, — возразил Николай.
— Это леший. Нечему там биться. Слушай, пара деревьев, кажется, уцелела…
— Значит — его можно еще спасти, верно?! — вскрикнул Николай, дракон грустно покачал головой:
— Очень маловероятно. Нужно найти уцелевшие деревья, стрясти с них шишки, высадить семечки в горшки, вырастить саженцы — хотя бы штук десять, и посадить их в землю.
— Шишки? Мне казалось, сейчас семечек еще нет, — растерянно произнес Николай.
— Это же не обычный лес. Семечки есть. Более того: сколько ни посадишь — все взойдут, если ухаживать за ними, поливать, да слова заветные пришептывать.
— Вроде, это все не так сложно сделать?
— Ну, да. Только никто за это не возьмется. Во-первых, для этого дела нужен чистокровный человек, я, к примеру, не гожусь. Во-вторых, человек этот намертво соединится и с лесом, и с его хозяином-лешим, его природа изменится, по сути он перестанет быть человеком.
— И кем же он станет?
— Зеленым человеком. Их еще называют Джек в зеленом. Это такой малоизвестный вид лешего. Они не обладают такими же силами, как лешие. Их мало, так как когда-то каждый из них был обычным человеком.
— От, блин! — тоскливо простонал Николай. — Не могли бы вы мне слова, которые для семечек, записать?
— Конечно, сейчас, — дракон, кажется, совершенно не удивился, — значит, будешь выхаживать?
— А чего еще делать? — риторически вопросил Николай, остервенело поскребывая затылок. — Что еще делать…
— Ладно. Я сейчас — отнесу девочку родителям и — сразу к тебе. Будем искать уцелевшие елки. Начальству, думаю, лучше сообщить обо всем постфактум, а то еще отговаривать начнут… для людей жизнь лешего — невеликая ценность.
***
— Надо же было случится такому совпадению! — удивлялась Матрена, — Черпаков-то еще и похитителем детей оказался!
— Да, если бы не Николай, мы бы этого гада в жизни на той даче не нашли. Записана на дальнюю родственницу, никому и в голову не пришло бы туда переться.
— А сильный засранец оказался!
Матрена поправила повязку на руке — ее чуть не зашибло деревом, она еле успела увернуться, но руку все-таки задело. Врачи констатировали трещину в кости, да еще сучком кожу пропороло.
— Федь, как там Николай?
— Зеленеет, — Федор вздохнул, вспомнив понурую фигуру, с грустью глядящую на коматозного лешего, — он ужасно переживает за лешего. Буквально не отходит от него. Почему-то уверен, что виновен в его состоянии, хотя кто мог предположить, что незарегистрированный колдун-самоучка устроит такой апокалипсис в отдельно взятом лесу? Я в основном за Николая переживал: убить простого человека легко даже слабенькому магу, а леший — союзник не надежный. Мог и бросить презренного смертного. А оно вон как вышло…
*** немного о жизни в наших лесах***
Николай аккуратно поставил лейку на стол, внимательно рассмотрел и измерил линейкой каждый саженец — деревца нового леса дружно взошли из семян и сейчас радовали быстрым ростом. Он каждый день тщательно осматривал каждое, подолгу застывал над горшками и старательно проговаривал заученные волшебные слова, а потом шел к зеркалу. Ему казалось, что после каждого такого «общения» с будущими деревьями его кожа становилась чуточку зеленее. Джек в зеленом оказался действительно зеленым. А еще Николай заметил, что почти перестал есть, зато стал больше пить и полюбил нежиться под солнечными лучами. Посидев на солнышке, он становился сонным и будто сытым.
— Я — истинный солнцеед! — смеялся сам над собой Николай и шел на веранду проведать спящего лешего.
Лисец, упав в темном коридоре, так и не пришел в себя. Дракон сказал, что он очнется, когда деревца подрастут, с тех пор Николай отмечал в особой тетрадочке рост каждой елочки. На белой странице синели строчки:
«Инна — 10 см;
Виктория — 9 см (!) — подкормить!
Диана — 11 см — МОЛОДЕЦ!»
Иногда на Николая накатывала черная меланхолия — он садился в темный угол, куда почти не проникал свет и мрачно размышлял о своей жизни и том крутом повороте, который она сделала. Еще чаще он брал какую-нибудь книжку, усаживался в продавленное старое кресло, набитое колючим конским волосом и часами разглядывал лежащего на диване лешего.
Лисец не дышал, не шевелился, в этом обморочном полусне ему не нужно было питание в обычном понимании этого слова — только солнечный свет и вода. Поил его Николай очень просто — пшикал на лицо из желтого пластмассового разбрызгивателя и наблюдал как медленно впитываются капельки воды. Кожа лица на вид и на ощупь казалась совершенно человеческой, однако ничего общего с оной не имела. Если Николай, увлекшись саженцами, забывал попшикать на лешего, тот начинал желтеть. Когда Николай в первый раз увидел большое желтое пятно на щеке, то страшно перепугался, вообразив, что так теперь и останется, но через несколько часов после «полива» изъян исчез, а Николай в очередной раз убедился — лешие сильно отличаются от людей.
Посмотрев на календарь, Николай отметил, что прошло уже два месяца с тех пор как он положил Лисца на диван своего дачного домика. Чудно — должна быть осень, а у него за окном — теплое июльское солнышко, трава на участке зеленеет, ни один листочек на деревьях не пожелтел. Заинтересовавшись этим феноменом, парень подошел к калитке и удивленно уставился на капающий прямо за забором дождик. Трава по ту сторону забора гнулась от ветра, кое-где лежали опавшие листья, земля раскисла от слякоти, но на участке Николая стоял теплый погожий денек. Потрясенный увиденным, он попятился и поспешил скрыться в доме. Проходя через веранду, Николай привычно поправил плед, укрывавший Лисца, поднял глаза на его лицо и вздрогнул от неожиданности, наткнувшись на мутный взгляд лешего.
— Ты очнулся!
— Ох! — простонал леший. — Плохо-то как… будто браги накануне перебрал…
— Тебе чего-нибудь надо? Что принести?
— Ничего. Отлежаться надоть, — проворчал леший и закрыл глаза.
Николай на цыпочках вышел из помещения, схватил несколько книг, большую кружку воды и уселся на любимое кресло — ждать, когда леший «отлежится».
— Николаюшка!
Парень вздрогнул, с досадой осознавая, что умудрился задремать.
— Как ты? — спросил он у лешего, моргая спросонья.
— Как я? Мальчик, что ты сотворил? Ты понимаешь, что сделанного уже не воротишь?
Леший зло щурил глаза, Николай вздохнул — он-то начал уже подзабывать, каким сварливым может быть Лисец.
— Все я понимаю.
— Не думаю. Кто вообще тебя, балбеса, надоумил на такое?
— Дракон.
— Вот ведь зловредная тварь!
Николай тяжело вздохнул. Не то чтобы он ожидал благодарности… хотя, пожалуй, на капельку-то рассчитывал! Ну, хоть улыбнулся бы, что ли.
— Сам ты… зловредный, — пробурчал парень и поплелся на улицу — заедать обиду вкусным солнечным светом.
Леший притащился минут через пять. Он кривился, как от боли, и ступал медленнее человека.
— Чего ты поднялся? — тут же переполошился Николай, укладывая Лисца на красное клетчатое покрывало и подкладывая ему под голову валик. — Тебе лежать надо! Деревца еще махонькие…
— Значит, новое сердце леса выращиваешь? И сколько посадил?
— Двадцать. Хотел больше, но Федор Алексеевич не дал…
— Да и это много! Эх, уши вам двоим драть некому! Балбесы! Надорвешься же!
— Не надорвусь. У меня ни одного признака и елочки растут шустро. Ты лучше скажи, как так получается: там — осень, дождь, а тут — солнышко, тепло?
— А ты, наверное, лето любишь? Вот лесочек наш и старается — теперь здесь все будет так, как ты хочешь.
Лисец привалился к бедру сидящего Николая и, сграбастав его ладонь, сжал пальцы. Парень подумал, что это можно счесть за проявление некоей приязни. Он сделал вид, что не замечает манипуляций лешего и произнес:
— Сегодня пятница, должен прийти Андрюха.
— Человек? И не боязно ему?
— Чего ему бояться. Настоящие пацаны ничего не боятся. Федор сказал, что пока ты лежишь, мне нельзя из дома выходить, но раз ты уже встаешь, тогда пойду завтра погулять.
— В уме ли ты, Николаюшка? — удивился леший. — Ты лик свой видел? Зеленый.
— Ну, и что? Намажусь бабскими мазюкалками, мне сестра завтра принесет, и пойду по магазинам. Зарплату нужно с карточки снять, еще хочу попробовать интернет сюда провести, вроде, от города недалеко… а то мобильный инет слишком медленный и жрет много.
— Николаюшка, — леший покачал головой, — ты теперь не человек. Все эти людские штуки придется оставить…
— Почему? — упрямо нахмурился парень. — Оттого, что я стал немного деревом, ничего не поменялось. Федор, вот, вообще — дракон! Огонь изрыгает, знаешь, как?
— Знаю, — кисло процедил Лисец, припомнив свою «беседу» с драконом.
— Вот! А в пещере у него — все как у людей! И инет пашет без перебоев, я специально узнавал. Слушай, я понимаю, отчего ты безвылазно сидел в своем лесу, но лично я не собираюсь жить отшельником.
— Николаюшка, когда твои друзья-человеки прознают о том, что ты нечисть, считай все — конец!
— Почему?
— Нехристь потому что. Нет души. И еще твой дракон видимо утаил от тебя о тех… противоестественных отношениях, что зачастую связывают хранителя леса и его хозяина.
— Ты слишком долго спал. Мир изменился, пока ты дрых, понимаешь это? — Николай с раздражением вырвал кисти, которые леший продолжал сжимать на протяжении всего их спора.
— Допустим, — леший отвел глаза. — Но человеки — нет. Они никогда не меняются.
— У меня половина друзей — атеисты. А другая половина верит вообще непонятно во что, даже один поклонник Макаронного Монстра есть! Это первое. Что касается отсутствия души — это сомнительно. Уверен, что и у тебя, и у меня она есть. А какие там отношения кого связывают — это вообще личная жизнь. В нее лезть неприлично. Если тебя это успокоит, сестра, к примеру, осведомлена о моих предпочтениях, так что тут ее ничто не удивит. Ладно, давай не будем собачиться?
Леший согласно кивнул. Николаю показалось, что все приведенные им аргументы успешно прошли мимо ушей Лисца. Вздохнув, он попытался развеять разочарование. В конце концов нельзя же ожидать, что существо, много десятков лет придерживающееся определенного мнения, вот так, мгновенно, его переменит, пораженное в самое сердце силой его, Николая, красноречия? Нет. Тут явно потребуется много времени. И терпения.
— Давай я тебе почитаю? Заодно начнешь немного осваиваться в современном мире.
— Мне не надобно осваиваться! — сварливо проговорил Лисец.
— Надобно, — твердо произнес Николай, леший зло сверкнул глазами, и парень, хитро улыбнувшись, продолжил, — а то я пойду в клуб без тебя и найду там какого-нибудь симпатичного парня, чтобы заниматься «противоестественным».
Леший приподнялся на локте, его черты затвердели:
— Николаюшка, не шути со мной так. Ты все еще должен мне, по уговору!
— А вот и нет! Ты договаривался с человеком-Николаем. Но его больше нет. И уговора нет.
Леший поморщился, но кивнул:
— Твоя правда. Но все равно не шути со мной так.
— А я не шучу. Я люблю концерты, музыку, кино, а ты, наверное, даже не знаешь, что это такое. Я не буду жить в землянке!
— Нет? А как же? — удивился леший.
— Деревья высажу на участке, около дома. Сердце будет прямо здесь. В общем, хочешь ты или нет, но все будет иначе. Будут прогулки по городу, будут гости и еще много чего.
Леший помрачнел и откинулся на покрывало:
— Сгубишь ты меня, Николаюшка! — предрек он. — Измотаешь своими глупостями… на беду я тебя встретил.
— Не ворчи, — Николай прилег рядом и осторожно дотронулся до плеча хмурого лешего, — Лисец, скажи честно — сколько ты спал? Я имею в виду — вместе со своим лесом?
— Не знаю я. К чему спрашиваешь?
— Ну, ты не единственный леший в мире, пока ты изображал из себя бревно, мне было скучно, я расспросил дракона, порыскал в инете и нашел нескольких леших. Они живут совсем не так, как ты. Вполне современные мужики. Ездят на машине, один даже на лайнере прокатился — взял с собой деревце в горшке и нормально отдохнул. У них приличные дома, а не жуткая темная землянка, больше похожая на склеп.
Лисец долго молчал, о чем-то размышляя, потом пробурчал:
— Нормальная землянка. И ничего не темная она была — там мох светил. Эх, какая лепота пропала…
***
Николай высадил последнее деревце, полил, пошептал заветные слова, затем полюбовался на ровную шеренгу и повернулся к Лисцу:
— Ну, как? Сил прибавилось?
— Погодь. Это позжее придет.
— Ладно, тогда ты приляг, а я побежал — меня Андрюха с Ольгой ждут.
— Николаюшка! — леший окликнул его уже у самой калитки, парень досадливо скривился, но все же вернулся к стоящему у крыльца Лисцу.
— Что? Купить тебе чего-нибудь?
— Нет. Ты опять идешь к человекам, а на меня и взгляда лишнего не кинешь. Задел я тебя чем? У меня язык-то злой, но ты уж не серчай…
Николай вернулся с полдороги и зло прищурился: