– Сумасшедшая! – слышу рядом и кидаю взгляд на говорящего. Это молодой человек, проходящий мимо.
Сглатываю, озираясь по сторонам. Я на другой стороне тротуара. Пытаюсь всмотреться и найти источник страха, но около фонаря никого нет. Растерянно осматриваю все вокруг – пусто.
Вроде бы нужно успокоиться, но руки трясутся, а колени подкашиваются, словно я работала на плантации от зари до заката. Хочу сделать шаг, а не получается. Ноги словно вросли в асфальт.
Так, успокойся! Все нормально! Тебе показалось!
Как же?! Странное мне стало казаться. То вода, то тени. Раньше же такого не было, а тут за несколько дней столько совпадений.
Выдыхаю, закрываю глаза и пытаюсь отвлечься. Я устала, у меня стресс, поэтому мерещится все, что ни попадя. Нужно покушать хорошо, отдохнуть, и все пройдет.
Повернувшись к супермаркету, иду к двери. Список покупок из головы испарился, пытаюсь вспомнить, что хотела купить.
– Макароны? Яйца? – взяла корзинку и направилась к полкам. Прошла мимо хлеба, взяла булку. – Хлеб есть. Что еще?
Я старалась идти уверенно, но чувствовала, как сильней сжимала пальцы на ручках корзинки, когда подходила к полкам. Казалось, из-за угла появится тень, или на полке с продуктами увижу безликую преследовательницу. Забыв, что у меня не так много денег, начала набирать продукты машинально. Я подходила к полке, озиралась по сторонам, хватала продукт и убегала к следующему стеллажу.
Оказавшись на кассе, я удивленно осмотрела продукты и поняла, что превысила бюджет минимум вдвое. Посмотрела на рядом стоящую женщину, она стала выкладывать продукты на ленту. За мной уже заняли.
– Я сейчас, – улыбнулась и быстро пошла раскидывать продукты по местам. А вдруг кто-то из очереди заметил мои покупки, а тут я приду с полупустой корзиной. Что они подумают – украла? Я остановилась, поставила корзинку на морозильные камеры и стала перебирать покупки. Осталась не так много, но все равно денег может не хватить. Убрав из покупок горошек и консервированные персики, направилась на другую кассу. Выложила продукты на ленту и, сорвав маленький пакет, стала перекладывать нужное вперед. – Можно, пока вот это посчитайте, а если хватит, и остальное, – сказала я кассиру и пододвинула продукты ближе к ней. Девушка с дивным именем Элеонора недовольно взглянула на меня и стала пробивать товар. А я следила за прибавляющейся суммой. На всякий случай открыла кошелек и пересчитала деньги.
Закончив с основным товаром, Элеонора посмотрела на меня. Я подвинула еще сгущенное молоко и печенье:
– Вот это еще, будьте добры.
– Все? – поинтересовалась кассир. Я кивнула, и она назвала сумму покупки.
Рассчиталась и вышла из магазина. Переходить на другую сторону не стала. Все время оглядывалась на тот фонарь, возле которого увидела девушку, и ускоряла шаг. Я нервничала, потому что мне все равно придется переходить дорогу, мой дом на другой стороне. Еще раз оглянулась. Несчастный фонарь давно скрылся за деревьями.
– Осторожней, – с кем-то столкнулась. И чудом не упустила пакет с покупками на асфальт.
– Извините, – отошла в сторону, пропуская пожилую женщину.
– Прут, как танки, – начала бурчать дама. – Никакого уважения к старшим...
Чтобы не выслушивать всю тираду, перебежала через дорогу и направилась к калитке.
Дом, родной дом. Вот и пришли. Я выдохнула и тут же замерла. Возле дома скользнула длинная тень.
Что делать? Кричать? Меня снова отправят в психушку. Снова? Я на мгновение забыла о тени и прищурилась, ища ответ в подсознании. Глубоко внутри я знала все ответы. Только они как будто убегали, и я не могла найти нужной информации.
– А, это ты... – буркнул отец.
Я вздрогнула от его слов и посмотрела на уже хорошо поддатого родителя.
– Папа?
– А ты кого ожидала увидеть? Маму? – он открыл калитку, пропуская меня во двор. – А я ищу тут ее, а она... – Он показал рукой на меня.
Да, мои страхи начинают перерастать в фобии. Нужно меньше сосредотачиваться на этой девушке.
– Я тоже тебя искала, – проговорила я, направляясь к дому. – Нужно поговорить. – Оглянулась. Отец скривился.
– О чем?
– Зачем вы положили меня в психушку? – потянулась к ручке.
– Это не психушка была, а психоне-еврологический диспансе-ер, – протянул родитель и проскользнул первым в дверь.
Замечательно.
– И зачем? – закрыла дверь и направилась на кухню.
– Ну, так... – он поднял рисунки, что еще лежали на столе. – Вот это.
Объяснил так объяснил!
Поставила пакеты на стол.
– Еще вопросы, доченька? – доставая из внутреннего кармана бутылку водки, поинтересовался отец.
Я разинула рот, указывая пальцем на спиртное.
– Есть повод, – поднял руку родитель и стал открывать бутылку. – Хорошо, что приехала, может, что-нибудь из закуски состряпаешь. – Он кивнул на пакеты.
– Я приехала узнать правду, – процедила.
– Да, зачем же отцом интересоваться, – дернул плечом родитель.
– Да ты хоть раз сам позвонил мне?! – повысила голос. – Всего один раз! – Стукнула кулаком по столу. – Нет! Ты даже на похороны матери не приехал. Ты... – Я чувствовала, как гнев подкатывает изнутри, еще слово, и я вспыхну.
– Ну, да! Конечно, я плохой, – закивал отец. – Вся в мать... – Он поднял глаза, усмехнулся и, засунув назад бутылку водки, стал ковыряться в пакетах. Я сжала кулаки, чтобы не наговорить гадостей. А отец достал зелень и плавленый сырок и вышел из кухни.
Да, разговор опять не удался.
Я долго не могла уснуть. Мои догадки оказались верными, хотя до последнего надеялась, что все это выдумки моего воображения. Все происходило по-настоящему. Больница, врачи. Это не сон, а воспоминания. Но почему же они не появлялись раньше? Может, не было толчка? Я приехала в родной дом, где все произошло, и тут началось интересное. Предметы и обстановка подсознательно возвращают меня в те дни, а я отвергаю, ссылаясь на бред. А все это действительно было.
Перевернулась на другой бок, открыла глаза. Моя комната изменилась. Цвета стали тусклыми, как перед рассветом. Еще недостаточно света, чтобы изображения стали четкими, но и тьмы уже не хватает, что окутать все вокруг чернотой. Окно снова пропало, вместо него появилась мамина фотография. Большой портрет с черной ленточкой сбоку. Комната начала вытягиваться, стены уходили все дальше и потом пропали, словно их никогда и не было. Поле. Ветер, холодный и пронзительный. Обнимаю себя за плечи. Смотрю по сторонам. Нет, это не поле. Это кладбище, только крестов нет. Небольшие могилки-бугорки говорят об этом месте. Над некоторыми могилами светятся странные символы. Я не могу понять их значение. Присматриваюсь. Веревка? Нет, петля.
Холодный пот покрывает спину. Тело становится липким. Ноги дрожат. Я кидаю взгляд в другую сторону – нож. Над другой могилой – младенец. Что это? Что это значит?!
– М-м-м, – от этого протяжного звука каждая клеточка тела приходит в ужас. Я боюсь повернуться и увидеть, кто это произносит. – М-м-м... по-мо-о-ги-и...
Хочется кричать, но челюсть словно онемела. Я не могу двинуть ею. Хочется бежать, но куда?.. Куда ни кинь взгляд – могилы, им нет конца.
– Ма-ма! – вырывается изнутри.
– По-мо-ги... – слышится за спиной.
Открыв глаза, тяжело дышу. Кажется, я кричала. Во рту пересохло. Сердце стучит с бешеной скоростью. Кладу ладонь на мокрый лоб.
– Что происходит? – задерживаю дыхание. Нужно успокоиться. Это сон... а сон ли? Сажусь.
Вздрагиваю от стука и медленно поворачиваю голову. С полочки около кровати упала фотография. Как она могла упасть? Поднимаю, смотрю – не разбилась. Уже второй раз за короткое время эта рамка падает. Что в ней не так? Осматриваю, переворачиваю и кручу предмет. Ничего особенного. Решаю открыть. Отодвигаю зажимы и убираю покрытие.
Странно: не помню, чтобы я что-то клала сюда, кроме своей фотографии. Это листок бумаги, свернутый вчетверо. Разворачиваю...
Руки дрожат, ожидание затягивается, словно липкая паутина. Еще мгновение, и на меня смотрит девушка. Теперь у нее есть лицо, только оно изуродовано. Губ практически нет, одни рваные огрызки от былой красоты. Глаза черные, нет белка, нет цвета. Это темные омуты, затягивающие в бездну. Один взгляд, и тебя окутает ночь, и ты пропадешь, сойдешь с ума.
Бросаю листок и смотрю на дверной проем. Передо мной стоит девушка. Лицо закрыто ладонями, но теперь я знаю, что за ними.
Страшно и безумно хочется кричать. Звать на помощь. Пячусь и сталкиваюсь с тумбочкой. Пальцы машинально начинают искать что-нибудь, что можно кинуть в это существо.
Безликая девушка начинает медленно убирать ладони. Пальцы сползают вниз, показывая лоб – еще немного, и я увижу глаза. Черные, полные безумства.
– Помоги!
– А-а-а! – заорала я и открыла глаза.
Вскакиваю с кровати и подбегаю к включателю. Свет бьет в глаза. Осматриваю комнату – пусто.
– Господи! – сползаю по стенке.
Дрожащей рукой провожу по лицу. Не может быть, что это со мной происходит. Как такое возможно?
Пытаюсь успокоить дыхание, бросаю взгляд на фото, что стоит на тумбочке. Оно падало в реальности и во сне. Прищуриваюсь.
Когда-то смотрела фильм, не помню, как называется. Там умершая подсказывала живым, где найти ее тело. Сейчас происходящее напоминает этот фильм. Хочется выяснить, как это связано со мной? Чего хочет эта девушка?
Поднимаюсь и продвигаюсь к тумбочке, надеясь, что все это выдумки, и воображение просто играет со мной. Внутри ничего не окажется, и я спокойно усну дальше, ссылаясь на богатое воображение. Подойдя к фото, дрожащей рукой беру снимок и отодвигаю скрепки. Медленно убираю крышку и замираю. Рамка падает из рук.
Слышу бой стекла. Руки дрожат, а глаза не верят увиденному. Внутри лежит свернутый вчетверо листок.
– Боже! – отхожу к стене. Не может быть!
Хочется убежать, но нет сил. Я выжата, как лимон. Сползаю по стене и усаживаюсь около разбитой рамки, смотря на свернутый листок.
Его нужно взять, иначе так и не узнаю, что там.
Протягиваю дрожащую руку к листку и не решаюсь его взять. Пальцы не могут соединиться, чтобы схватить бумажку.
Ну же, давай! Ты сможешь!
Тяжело дышу, каждый вдох, как поднятие на вершину горы. Трудно и невозможно, но это происходит. Грудь поднимается, сердце бьется, а кровь несет кислород.
Хватаю листок и дергаю руку. Прижимаю бумажку к себе и закрываю глаза. Теперь нужно открыть. Да, это не так трудно, нужно только развернуть. Руки по-прежнему дрожат. С первого раза не получается схватить за другой край. Вот, получилось! Дергаю. Замираю, уставившись на рисунок. Ничего страшного на нем нет. Очередная девушка без лица. Присматриваюсь, приближаю изображение к себе. Нет, раньше тут было лицо, оно стерто. Ластик постарался на славу. Чуть ли не до дырки очищена бумага, чтобы и следа не осталась.
Но зачем? Кого я могла нарисовать?
Перевожу взгляд на рамку, беру фото. На нем темноглазая девушка с короткой стрижкой. Да, раньше я не любила длинные волосы.
Зачем спрятала этот рисунок в рамку?
Провожу рукой по лицу. Столько вопросов. Где же найти ответы?
До утра я так и не уснула. Ворочаясь в постели, думала над увиденным. Та девушка явно что-то хочет показать или рассказать. Узнать, что именно, хочется, но страшно. Увидев тот рисунок во сне, я испугалась не на шутку. Жуткое изображение до сих пор стояло перед глазами.
Что же случилось с той девушкой? И почему именно я должна все это теперь видеть, что других людей нет? Почему она ко мне привязалась?
Перевернулась на другой бок. Закрыла глаза.
Желудок выдавал печальную песнь.
Встала, посмотрела на часы – полпятого. За окном уже стало сереть. Решила пойти и что-нибудь приготовить. Накинула халат и вышла из комнаты. Вошла в кухню. На столе ничего не было. Заглянула в холодильник – пусто.
Я точно помню, что портящиеся продукты положила в холодильник, а остальное лежало на столе не разобранное. Куда все могло деться? Заглянула по полкам – пусто! Странно!
Присела на стул. Может, отец забрал? Скорее всего. Взяла стакан, налила воды и выпила.
Что же теперь делать? Есть-то хочется. Идти опять в магазин? Денег не осталось. Нужно найти выход. Прошлась по кухне. Пойду искать работу.
Вернулась в комнату, села на кровать. С деньгами вопрос можно решить, а что делать с безликой девушкой.
– Ну, вот что ей надо? – посмотрела на рисунок. Может, в рисунках есть подсказка.
Натянула джинсы и кофту. Решила сходить в сарай, посмотреть еще в других коробках. Вышла из дома. Проходя мимо подвала, остановилась. Мне показалось, что дверь приоткрыта. Подошла, заглянула. Темно. Закрыла подвал и отошла. Но дверь сама приоткрылась, издавая протяжный скрип, словно зовя на помощь.
Я дернулась и отошла. Что за шутки? Я стояла и смотрела, не зная, что делать. Стоит ли туда идти. Сколько помню, в нем все время стояла вода, только летом подвал был сухой. Мы им никогда не пользовались. Отвернулась и заметила легкую тень, что проскочила внутрь. Оглянулась и замерла. Что там может быть? Сглотнула. Сделала несколько маленьких шагов ко входу и заглянула в темноту. Ничего не видно. Покрутилась около двери, не решаясь войти.
Развернувшись, направилась в дом. Нервно начала искать фонарик. Отодвигала и рылась на полках, чтобы найти источник света. Но фонарика не нашлось, я схватила спички и выбежала из дома.
Подойдя к двери, сделала неуверенный шаг и достала первую спичку. Зажгла и бросила в пустоту. Маленький огонек осветил пару ступенек и потух. Я шагнула на первую и зажгла следующую спичку. Идти с огнем было безопасней. Ступеньки уже разрушились со временем. Сюда никто не заходил долгое время. Цемент кусками отваливался со стен, а ступеньки дрожали под ногами. Я осторожно ступала и присматривалась к пустоте.
Почему-то чувствовала не страх, а скорее настороженность и ожидание чего-то.
И вот я увидела пол. Он сырой. Сыростью отдавало все. Даже воздух казался влажным. Сразу затхлого запаха не почувствовала, но чем дальше опускалась, тем тяжелее было вздохнуть. На грудь давила слабость и уязвимость.
Не нужно бояться, где-то возникало в подсознании. Что может случиться?
Я сделала шаг и остановилась. Цемент потрескался и неприятно скрипел под ногами. Помню, как заливали пол. Раствора не хватило, и часть подвала просто засыпали гравием.
Спичка потухла, зажигаю другую. Иду к углу, где до сих пор нет пола.
– Здесь... – слышу сзади и оборачиваюсь.
Галина.
Галина сегодня была не в духе. Начальник ни с того ни с чего накричал, едва она успела зайти на работу.
– Ну и что он ко мне привязался? А, Свет? Ну, опоздала на пять минут, что теперь, казнить? – буркнула Галина, обращаясь к коллеге. – Я дочь отвозила в школу.
– Дети – это главное, – проговорила коллега и, отрываясь от монитора, поинтересовалась. – Как Наташа?
– Будущая медалистка, – улыбнулась Галина. – Умница. Вся в меня. – Она любила говорить о дочери. Это единственная отрада.
– А как сверстники? Ты говорила, что дочь не может найти общий язык... – сняв очки, спросила Света.
– С этим проблема, – выдохнула обеспокоенная мать и села. Она вытащила пачку сигарет и кивнула коллеге.
– Я уже выходила, – пожала плечами Света. – И вообще, с тобой не бросишь.
– Хотела бы бросить, – посмотрев на часы, сказала Галина. – Бросила бы. – Женщина встала и направилась в курилку.
Галина сама не замечала, как выкуривала по пачке в день. Это было как наркотик. Сладостный и манящий. Муж запрещал курить. Единственными местами, где она могла предаться блаженству, оставались работа и машина.
Покурив, Галина вернулась на рабочее место и углубилась в документы. Нужно было срочно доделать отчеты, иначе начальник точно взбесится. Он уже дважды подходил за ними.