Таковы были доводы, изложенные начальником Председателя, руководителя отделения — но Председатель знал, что существует, по крайней мере, ещё один. Его начальник был человеком состоятельным и алчным. Он признался, что больше, чем просто «играл» с акциями и облигациями; всё, чем он владел, участвовало в этой игре. И намекнул, что мог бы легко удвоить свой пакет акций в некоторых предприятиях, но ему мешают двое крупных акционеров, а именно Гаррисон и Кениг. Таким образом, смерть Гаррисона принесёт ему большую личную выгоду.
Пока эти мысли мелькали в голове Председателя, гвалт, поднятый собравшимися за большим столом, стал вдвое громче. Представитель Прав на разработку месторождений и добычу полезных ископаемых тоже кричал на маленького китайца:
— Да кто такой, чёрт бы его побрал, ваш хозяин? Он что, думает, что представители власти в этой стране являются хладнокровными убийцами? Господин Председатель, я требую, чтобы он дал объяснения… — до тех пор, пока его голос тоже не потонул в шуме негодования.
Но в глубине разума он тоже успел прикинуть перспективу превращения Великобритании в страну, имеющую главное решающее значение в ОПЕК, а также выгоду от получения больших кусков таких пирогов, как разработка южно-африканских и австралийских месторождений.
То же самое было с большинством из них — за исключением самого китайца, руководителя МИ-6 и его заместителя, а также Наблюдателя. Первый из них лишь выполнял инструкции Харона Губвы, и его не особенно занимало, какой фурор произвели его предостерегающие слова. Глава МИ-6 просто сидел на месте и что-то обдумывал; его прищуренные глаза смотрели на Председателя, а разум переполняли мрачные сомнения. Он всегда верил в Службу в целом, но не доверял её зловещему, независимому отделению, которым руководил Председатель. Честность среди воров, в самом деле! Что касается Наблюдателя: он сидел неподвижно, с невыразительным лицом, и наблюдал.
Через некоторое время гвалт немного утих. Всё это время китаец продолжал стоять, по-прежнему улыбаясь. Теперь он воспользовался возможностью, чтобы направиться к двери, которая в этот момент открылась, чтобы впустить одетого в униформу слугу Председателя. Тот пошёл прямо к своему работодателю и передал ему записку, затем повернулся на каблуках и вышел. Он закрыл бы двери за собой, но китаец стоял там, улыбаясь.
Без всякой видимой причины, внезапно всеобщее внимание словно было приковано к Председателю. Он, казалось, испытывал некоторые трудности с чтением записки, наконец, прочистил горло и поднял голову, уголки его рта слегка подёргивались.
— Господа, — сказал он, наконец, — похоже, что любые наши действия, которые мы, э-э, возможно, рассматривали — проведение дальнейшего расследования, то есть — уже опередили, — его голос стал слегка неуверенным. — Я имею в виду, — поспешно продолжил он, — что, по всей видимости, кто-то другой или другие сочли э-э, таланты мистера Гаррисона столь же тревожными — и даже более того.
Он снова откашлялся. Это не было сделано по его указанию. Иначе было бы сделано как следует. Ситуация складывалась неловкая, но с другой стороны, этот прецедент может послужить прикрытием в случае будущего, более успешного покушения.
— Самолёт мистера Гаррисона, — продолжал он, взглянув на записку, — недавно приземлился в Гатвике. Приземление было, как здесь написано, «чудесным спасением»! Самолет был повреждён. Бомба. Никто не пострадал, но мистер Гаррисон был помещён в частную клинику. Сильный удар, видимо…
Его дальнейшие слова потонули в поднявшемся шуме. Одна за другой головы собравшихся повернулись в сторону маленького китайца.
Тот стоял у двери, улыбаясь в ответ на их хмурые взгляды. Затем он поклонился, и его негромкий мягкий голос, казалось, заполнил комнату:
— Господа, я уверен, теперь у вас есть другие вопросы для обсуждения. Надеюсь, что один из них будет о принятии мер по защите мистера Гаррисона. Моё время, однако, ограничено. Желаю вам всего доброго.
Никто не возразил, когда он молча вышел из комнаты…
Глава 12
Заседание было закрыто вскоре после получения известия о попытке устроить крушение самолёта Гаррисона.
Руководитель МИ-6 и его друг приехали на поезде, отходящем с вокзала Ватерлоо, Наблюдатель от Правительства на своей машине. Теперь, проходя вместе с ними по подъездной дорожке Председателя, Наблюдатель пригласил двух других:
— Могу я подвезти вас обратно в город? Таким образом, я сэкономлю вам обоим некоторое время, и, возможно, мы могли бы немного поболтать?..
— Спасибо, — сразу же согласился глава МИ-6. Все трое сели в старый «Ровер» Наблюдателя и некоторое время дожидались, пока остальные отъезжающие делегаты заведут свои автомобили. Когда проезд освободился, Наблюдатель выехал из парка при особняке по подъездной дорожке и вырулил на шоссе, ведущее в центр города. Председатель смотрел им вслед из окна верхнего этажа дома.
Председатель был не в восторге. Более того, он был сердит. Сердит на руководителя МИ-6 (хотя тот, конечно, лишь выполнял свою работу); на тех, кто заминировал самолёт Гаррисона, за неудачу; но, в основном, на Харона Губву, который временами пытался откусить слишком большой кусок.
Председатель много лет использовал Губву в качестве источника разведывательной информации, прежде чем начал беспокоиться и думать, что Губва, в свою очередь, использовал его. Как и Гаррисон, Губва занимался бизнесом, кое-какими «финансовыми операциями» и так далее. Председателя «и так далее» не слишком заботило, но это сделало Губву богатым. Очень богатым, как подозревал Председатель, хотя и не по меркам Гаррисона. Но опять же, кто был богачом по меркам Гаррисона?
Ну, Губва был «с приветом», совершенно определённо, но он был также первоклассным стукачом. Председатель когда-то создал себе репутацию за счёт наводок Харона Губвы. То, чего он не мог понять, так это внезапную заинтересованность Губвы в Гаррисоне — а точнее в том, чтобы тот оставался в добром здравии.
Может быть, конечно, что Губва работал и на Гаррисона, но Председатель в этом сомневался. Губва на самом деле не работал ни на кого, кроме самого себя. Имея с ним дело — конечно, на протяжении последних лет — он всегда подозревал, что Губва получал от обмена разведывательной информацией гораздо больше пользы, чем он сам когда-либо! Ему пришло в голову, что, возможно, Губва был двойным агентом, работающим не только на Председателя и его отделение, но и на ряд зарубежных агентств. И к сожалению, вероятность этого была высокой.
Но… организация Губвы имела серьёзный недостаток: Председатель знал местонахождение его штаб-квартиры. И он уже давно сформулировал надёжный план действий. Он не позволял своим мыслям задерживаться на этом плане слишком часто: Губва обладал сверхъестественной способностью «предвидеть» или «предчувствовать» события, прежде чем они происходили. Председатель не хотел бы, чтобы Губва обнаружил топор, который он держал над ним. Во всяком случае, не раньше, чем он будет готов позволить топору упасть.
Что касается штаб-квартиры Губвы: в начале 1944 года, когда пошли слухи, что Адольф Гитлер может первым заполучить атомную бомбу, в Лондоне и в его окрестностях было построено несколько подземных командных пунктов — подземных убежищ, из которых военными действиями можно было руководить до последнего. Эти командные пункты поддерживались в рабочем состоянии до конца 60-х годов, когда затраты на их содержание стали слишком высоки. Наименее пригодное из этих убежищ, в центре Лондона, подлежало выводу из эксплуатации: неиспользуемое, пыльное, тёмное помещение глубоко под землёй, построенное в естественной пещере на полпути между поверхностью и огромным разломом в скале. Харон Губва выкупил помещение и превратил его в свой дом и штаб-квартиру. Местонахождение убежища всегда было засекреченным, и Губва эту секретность продолжал поддерживать; но Председатель знал о его существовании и даже был там однажды.
Это было десять лет назад, но Председатель хорошо помнил свой визит. Он вздрогнул, несмотря на то, что в особняке было довольно тепло. Мысль об огромном стальном гробе в недрах земли, о Замке Губвы, всегда заставляла его вздрагивать. Он не видел все помещения, но увидел достаточно. Достаточно, чтобы понять, что он мог бы устранить Губву там и тогда, и что ему следовало это сделать. Причина, по которой он этого не сделал, была простой: у этого человека было больше связей, чем у телефонной станции! Если Председателю хотелось узнать что-либо о ком-нибудь или чём-нибудь — буквально о ком угодно или чём угодно — Губва обычно мог добыть для него информацию. Все, что Председателю оставалось сделать в ответ, это держать своих людей подальше от Губвы, по крайней мере, до тех пор, пока тот будет полезен.
Ну, возможно, он сделал немного больше, чем это. Председатель поморщился при этой мысли. Нет, он сделал гораздо больше. Когда наступила эпоха компьютеров, он помог Губве расширить возможности его электронных глаз и ушей. То есть, он позаботился, чтобы персональный компьютер Губвы имел доступ к внешним источникам и системам. Он знал, конечно (хотя пытался оправдать свою ошибку), что имел право разорвать сделку с Губвой в любой раз, когда пожелает, как только тот станет бесполезен.
Но чего он не предвидел, так это быстрого развития компьютерных технологий, широкого использования проклятой машины почти в каждом аспекте жизни и во всех слоях общества. В результате благодаря его помощи Губва стал обладателем не имеющей аналогов информационной системы и окружил свой и без того огромный Тайный Замок напичканной разной аппаратурой защитной стеной. И эти устройства были оружием, которое в конечном итоге может обернуться как против самого Председателя, так и против его отделения. Оно пока не будет использоваться — пока он продолжает эту игру с Губвой; но в последнее время ему порой уже не хотелось играть в эту игру. Как и в этот самый момент…
И, конечно, в случае, если начальник Председателя когда-нибудь обнаружит его старые ошибки — те старые, давние ошибки, со всеми их возможными последствиями, включая тот факт, что они оставались не включёнными в официальные доклады и неисправленными все эти долгие годы — карьера Председателя будет закончена. А затем его голова окончательно (и в буквальном смысле) полетит с плеч! Но кто может на него донести? Ведь кроме Председателя об этом знал лишь сам Харон Губва.
Разумеется, сейчас для него единственным способом избавиться от Губвы было пойти туда с небольшим отрядом заслуживающих доверия хорошо вооружённых боевиков и в прямом смысле разнести Замок на куски — и заодно уничтожить любые доказательства своей сделки с Губвой. Да, именно так и придётся поступить, если окажется, что тот припас в рукаве ещё каких-нибудь тузов.
Председатель знал, конечно, что Губва отправит на собрание своего представителя. Он сам согласился на это. Но он никак не мог предположить, что этот идиот потребует, чтобы Гаррисона не убивали! Не там и не тогда, практически открытым текстом! То, как это было сделано, только подчеркнуло тот факт, что руководимое Председателем отделение действительно рассматривало физическое устранение Гаррисона как серьёзное предложение. И только своевременное прибытие записки, сообщающей, что кто-то уже пытался убить Гаррисона, предотвратило крайне неловкую ситуацию.
Председатель начал кипеть от негодования. Он заставил себя отойти от окна, налил себе выпить, пытаясь унять гнев, бурлящий внутри. Последние гости разошлись, день уже клонился к вечеру. Наверняка скоро начальник Председателя позвонит и станет требовать объяснений. Или, по крайней мере, задавать щекотливые вопросы.
Председатель отнёс стакан с выпивкой к себе в кабинет, запер дверь и поднял телефонную трубку…
Губва, можно сказать, ожидал звонка. Он почти чувствовал, что телефон скоро зазвонит. Если бы он принял участие в собрании — через разум Джонни Фонга — тогда он бы знал это точно. Но он не сделал этого. Слишком частое или длительное использование телепатических способностей неизменно утомляло Губву, так что везде, где возможно, он применял их экономно. В любом случае, ему и без того было чем заняться.
Поэтому, когда телефон в его кабинете зажужжал, экстрасенсорное покалывание подсказало Губве, что на линии был Председатель. Он улыбнулся и поднял телефонную трубку.
— Как поживаете, сэр Гарри? — спросил он елейным голосом.
— Слушай, Харон, ты чертовски хорошо знаешь, что я злюсь! — последовал ответ. — Ты хоть представляешь себе, в какое неловкое положение ты мог меня сегодня поставить?
Слово «мог» озадачило Губву; он был уверен, что собеседник оказался в неловком положении. Дело в том, что он ещё не знал о происшествии с Гаррисоном. Он решил изобразить искренность, но без лишней любознательности.
— Но именно этого я и добивался! — он засмеялся. — Я знал, что вы считаете, что Гаррисона следует… устранить — «ради блага страны», и всё такое, но меня его устранение не устраивает. Пока. Я просто сообщил об этом в открытую, вот и всё: показал, что его ликвидация может вызвать разные последствия. Это мой способ гарантировать, что с ним ничего не случится. Ибо если с ним что-нибудь произойдёт, то — вот поэтому — все они будут считать вас виновным. И тогда будет действительно неловкая ситуация!
Сэр Гарри слушал всё это с растущей тревогой и гневом. Губва слишком много о себе возомнил. Возможно, он строит какие-то свои далеко идущие планы.
— Теперь послушай, Харон, я…
— Нет, это вы послушайте! Гаррисон не должен пострадать! Сначала мне многое нужно узнать о нём. Вещи, которые могли бы быть очень полезны для нас обоих. После этого… — Он не закончил фразу, и та словно повисла в воздухе.
Губва почти слышал, как сэр Гарри стиснул зубы:
— Губва, ты… работаешь на кого-то ещё?
— О, что вы, сэр Гарри, — голос Губвы был угрожающе мягким. — Вы это прекрасно знаете. Никто ни на кого не работает, в самом деле! Ведь мы же партнеры, вы и я! И я только что объяснил, что для нашего общего блага нужно, чтобы Гаррисон был жив — какое-то время, во всяком случае.
— Харон, ты искушаешь судьбу. У меня есть приказы. Ты не можешь этому помешать. И в любом случае, если я не уберу его, то, вполне вероятно, это сделают другие. В следующий раз они сработают лучше, можешь не сомневаться.
Пульс Губвы участился. Другие? Какие ещё другие? И в какой следующий раз? Он не хотел спрашивать Председателя, о чем тот говорил, не прямо, поэтому…
— Подождите! — сказал он.
Он знал, где сейчас находится сэр Гарри. Он закрыл глаза, заставил свой разум воспарить, и вошёл в мысли собеседника. Они охранялись, как обычно, но Губва мог в них проникнуть. Он зондировал, изучал, извлекал информацию. Сэр Гарри даже не подозревал, что Губва роется в его мозгах, никогда не поверил бы в это, даже если бы тот сам ему рассказал.
— Следующего раза не будет, — заявил Губва, лихорадочно размышляя. Чёрт побери, кто пытался убить Гаррисона? И почему? Похоже, теперь он должен отложить всё остальное в сторону и сосредоточить все свои силы на одном проекте, на Ричарде Гаррисоне. — Пока я этого не захочу. Что касается искушения судьбы: если это угроза, сэр Гарри, забудьте об этом. Я останусь на плаву. А вот вам может и не повезти.
— Пытаешься угрожать, Харон?
Губве не понравился внезапный холод в голосе собеседника. Это был человек, на которого нельзя слишком сильно давить.
— Послушайте, — сказал он, — почему мы ссоримся?
— Чёрт побери, ты знаешь, почему! Это была подлость, Харон. Я бы никогда не впустил в свой дом твоего китаёзу, если бы знал, что ты затеял. Его присутствие на заседании и так было трудно объяснить, а теперь? Люди обязательно начнут спрашивать, кто, почему и для чего. Неужели ты не понимаешь? Мне приказали разобраться с Гаррисоном. Теперь я этого сделать не могу — не без проблем, в любом случае — потому что ты всё испортил!
— Тогда позвольте мне сделать всю работу за вас — но в своё время, когда я узнаю то, что хочу.