Вечером, того же дня. Морг.
— Харис! Мне нужны все детали твоего исследования. Как она погибла? Что явилось причиной смерти? На меня с самого утра кричит мой босс, требуя отчёта, преследуют журналисты, и бог знает сколько начальства из управления. Я даже не знал, что их так много в нашем управлении. Звонили даже из мэрии. Все ждут результата расследования. Ты же знаешь, сейчас выборы. Им это совсем не надо.
— Вести для тебя не утешительны. Это преступление, и его совершил человек, а не дикое животное, как это пишут журналисты.
— Почему ты так решил? — спросил лейтенант Эдрин.
— Смотри сам, — он подошёл к столу и приоткрыл тело.
— Нет, Харис, спасибо. Я уже насмотрелся. У меня мурашки по телу ходят от этого. И, будь так добр, не снимай покрывало с тела. А просто расскажи в словах. Кстати, твой отчёт, не только я хочу, но и босс требует, — сказал Эдрин отворачиваясь от трупа.
— Ладно, Бэк, тогда слушай. Это преступление было совершено не животным, а человеком. Не было обнаружено ни следов спермы, ни следов насилия. По-видимому, девочку сначала усыпили, прежде чем произошло всё остальное. Об этом свидетельствует большое количество снотворного, найденного в её крови. Были обнаружены куски лицевой кожи. Такое ощущение, что кто-то или что-то пыталось добраться до центральной нервной системы, то есть мозга. При этом оно съедало всё на своём пути: лицевую кожу, глаза, черепную коробку. А когда добралось до цели, то далее оно сделало, возможно, скальпелем, операцию на мозге, точнее разрезало его на две части. Кстати, вторая часть не была обнаружена. О том, что была сделана операция, свидетельствует ровный разрез мозговой ткани, по-видимому, очень острым предметом, например: хирургическим скальпелем. Я сделал слепок зубных отпечатков, оставленных на теле жертвы. Вот полный отчёт, — Он протянул папку с бумагами.
— Спасибо тебе Харис. Теперь моя головная боль усилится еще больше, — сказал, тяжело вздохнув, Эдрин.
— Не за что, Бэк. Это моя работа. Кстати, таблетку от головной боли я могу тебе дать.
— Спасибо, ты мне уже помог. И надо это мне, перед самой пенсией. Сорок лет службы.
— Да, тебе не позавидуешь. Как бы там ни было, я желаю тебе удачи, — сказал добродушно улыбаясь Харис.
— Босс хочет замять это дело, какое бы оно ни было. На него давят сверху. Ты же знаешь, скоро выборы. И почему это произошло именно сейчас, в такой неудачный момент?
— Да, чувствам и порокам не прикажешь, первые помогают выжить, вторые — губят человеческую природу; первые легкодоступны, вторые — непонятны, посылаются из ада, а свершаются в раю.
Лион (Франция), 27 сентября 2004, 00:10.
Его переполняла ненависть к этому существу. Оно стояло склонившись над человеческим телом. Кто она он не знал, и не хотел знать. Её сердце ещё билось, когда оно достало её окровавленный мозг. Взяв в руки скальпель, оно начало спокойно делать разрез. Оно пыхтело и рычало. Кругом было всё в крови. Но это его не пугало. Оно считало, что это так и должно быть. Ведь при любой операции много крови. Но, что это? Капли. Одна, вторая… Нет, не может быть. Это слёзы. Оно плакало над уже мёртвым телом. Оно не желало плакать, и страшно удивилось этому. Слёзы всё капали и капали, и оно не было в силах остановить их. Кровавые руки утирали мокрые от слез глаза, но это не помогало, они градом катились вниз. Когда операция была завершена, оно выпрямилось, раскачиваясь, словно маятник развернулось и побежало прочь, по тёмному и безлюдному переулку вытирая выступающие слезы.
Лион (Франция), 27 сентября 2004, 14:30.
Лейтенант Эдрин сидел в своей машине, и нервно сжимал свежую газета. «Слёзы сатаны» — так была озаглавлена одна из статей. Это была загадка. Почему на очередной жертве маньяка были обнаружены слёзы? Неужели этот монстр оплакивал жертву или, может быть, он испытывал жалость к ней. Ясно одно — это был больной человек. И тут Бэк вспомнил о профессоре психологии, статью которого он недавно держал в руках и даже вырезал для своей коллекции. Профессора звали Эрнст Баленсуа. «Да, мне надо срочно повидать его. Возможно, он прольёт свет на все эти убийства», — сказав про себя эти слова, он завёл двигатель машины.
У профессора был двух этажный дом, в котором он жил и работал. После короткого разговора у двери, через микрофон, лейтенанта впустили. Профессор встретил лейтенанта в прихожей и пригласил подняться в кабинет на второй этаж.
— Я уже давно жду вас, лейтенант Эдрин. Я правильно назвал вас? — лейтенант, молча, кивнул. — Я читал сегодняшние газеты, где писали о вас и о сериях этих чудовищных преступлений, — сказал учтиво профессор.
— О вас я тоже читал из газеты. Я прочёл вашу статью, напечатанную 18 сентября в газете «Старый город». Признаюсь, меня заинтересовали те выводы и доводы, которые вы смело изложили в ней.
— Не хотите ли выпить коктейль, — профессор налил два стакана из графина.
— Спасибо, не откажусь. Я хотел бы поговорить с вами о ваших результатах…
— Все мои результаты — это логически обоснованные и математически рассчитанные выводы.
— Но, профессор, как можно рассчитывать и делать выводы, если преступление ещё не было осуществлено, если, конечно, вам не было известно о нём заранее.
— Я вас понимаю. В природе есть множество непонятных вещей. Те или иные одного рода события повторяются через определённый интервал времени. Процессы развития идут по спирали или по кругу.
— Я вас не совсем понимаю, профессор. Что значит одного рода? — спросил Эдрин.
— Хорошо. Я поясню это на простом и понятном примере. Видите на полу небольшую выемку, это старая прогнившая доска.
— Так, ну и что?
— А теперь представьте, что вы держите перед собой апельсин и закрытыми глазами бросаете его в направлении этой выемки. Что произойдёт? Апельсин может упасть в неё, а может оказаться рядом. Я беру сто таких апельсинов и закрытыми глазами бросаю их, один за другим, в выбранном направлении. В результате мы имеем, что 89 апельсинов раскатились по полу, а 11 попали в интересующую нас область. Разделив 11 на 100, я получу результат равный 0,11. То есть вероятность попадания последующего апельсина в выемку равна 0,11. Если бы все 100 апельсинов попали бы в выемку, то вероятность попадания равнялась бы 1 или 100 %. В нашем случаи — это 11 %.
— Хорошо профессор, я кажется, понял. Однако нельзя ли пояснить это на другом примере. Например, об этих серийных убийствах.
— Можно и об этом. В моих исследованиях я использовал данные, взятые с уже совершённых преступлений, которые были совершены психически нездоровыми людьми, то есть маньяками. Область происходящих убийств тоже была ограничена — это территория Европы. Опуская теоретические или математические подсчёты, я пришел к заключению, что возможный маньяк должен появиться на территории Франции. А вероятность его появления, как вы уже знаете, это писалось в газете, равна 0,666. То есть вероятность появления нового маньяка равна 66,6 %.
— Поразительно. Но, ведь три шестёрки — это число дьявола!
— О, да. К сожалению, это уже факт. Теперь вы понимаете, почему я не мог более скрывать результат своих исследований, — сказал профессор.
— Математика — вещь полезная, однако я хотел бы знать более весомые факты об этом серийном убийце.
— Да, математика это точная наука, и она не совершала преступления и ничего не знает о них, а лишь оперирует голыми числами. Однако у меня для вас кое-что есть. Это последние мои исследования, которые я сделал, используя уже совершённые этим маньяком убийства. Сейчас я их принесу.
Он взял стакан со стола и повернулся к сейфу, расположенному в стене. Пригубив немного, он положил стакан на стол. Слегка покачнувшись, он отвернулся от сейфа и сделал несколько шагов в направлении лейтенанта, словно молчаливо обращаясь за помощью. Раскрыв рот и протянув вперёд правую руку, он как будто хотел что-то сказать лейтенанту. Его, уже мёртвое тело рухнуло на пол. В глазах был виден чудовищный испуг, выражение лица приняло зловещую маску ужаса, будто он только что увидел дьявола.
Лион (Франция), 29 сентября 2004, 18:20.
— Жак! Надень свитер, — ей всегда приходилось следить за своим братом.
— Спасибо, милая Кетрин, но мне и так тепло, — сказал Жак.
— Но, даже здесь в гостинице прохладно, да и потом, уже не лето, а разгар осени.
— Вот именно, разгар. Мне не холодно, я разгорячен после дневной тренировки. Во мне столько адреналина перед завтрашними соревнованиями.
— Ну, пожалуйста, надень свитер. Ведь, если ты заболеешь, кто тогда будет бороться за первое место? — её мягкий детский голосок всегда воздействовал на брата. Его твердый мужской характер смягчался, юношеское упрямство таяло, и он более не упрямился. Жак обладал твёрдым и сильным характером, как истинный мастер восточных единоборств. Его металлический голос иногда таял и превращался в мягкую податливую воду, когда он слышал детский дискант любимой сестры.
— Ладно, уговорила. Давай пойдём в кафе, здесь, внизу гостиницы.
— Хорошо, только вот вещи сложу в шкафчик, наведу порядок в твоём. Ведь ты у меня такой неряха. Тогда и пойдём.
Он отправился в свой номер. Бросив сумку на тумбочку, он лёг на кровать. «Надо бы ей подарок подарить, ведь у неё сегодня день рождения», — подумал он. — «Нет, не сейчас. Пусть она расправится с вещами. Золотая брошка с зелёными камушками на ней будет очень хорошо смотреться. Её ярко зелённые глаза так великолепны, что даже эти сверкающие камушки меркнут в сравнении с её взглядом».
За ужином, в кафе, он сделал ей подарок.
— Ах, Жак. Это замечательная брошка. Посмотри, как переливаются эти камушки, — она восторженно улыбнулась. — Спасибо тебе, она наверно дорогая. Ты мне всегда такие оригинальные подарки даришь. Она подойдёт к моему вечернему платью.
— Спасибо не мне, а тебе, за то, что ты самый замечательный мой друг. Мне бы одному трудно было.
— Жак, а можно я надену новое платье и эту брошь? — девочка, прищурив глаза, посмотрела умоляюще на брата.
— Сейчас? Ты хочешь подняться к себе в номер?
— Да, ну пожалуйста, — её детский и ласковый голос не мог оставить равнодушным брата к просьбе сестры.
— Ну, ладно, иди. Я подожду тебя здесь. Только недолго.
— Хорошо, я быстро. Двадцать минут и я уже буду здесь, — она быстро встала и довольная умчалась, словно ветер наверх по ступенькам.
Она напомнила ему их мать, которая когда-то, также легко и проворно двигалась и ласково говорила с ними. Её нежный голосок напоминал ему материнский. «Ах, если бы мама была жива. И видела, какая замечательная у неё дочка выросла», — подумал он.
Прошло пятьдесят минут. Он уже выпил несколько стаканов сока и съел салат. «Что-то она не идёт. Ведь она уже должна была появиться. Она всегда быстро одевается», — подумал он. Какое-то тревожное чувство сквозняком пробежало по сердцу, оставив несколько беспокойных мыслей. Вот, по ступенькам зазвучали чьи-то легкие шаги. Он обернулся, но это была не она, а какая-то девочка, которая шла с мамой. Он не выдержал и решил подняться в номер. Однако в номере он никого не обнаружил. Странно, куда же она могла пойти. В этом чужом городе у них не было знакомых. Они были в нём первый раз. Он вихрем и с тревогой в сердце оббегал все этажи, поговорил со швейцаром у проходной и выбежал из гостиницы. Холодный осенний ветерок подул ему в лицо, остужая разгоряченную плоть, но сердце не унывало — оно било тревогу. Слегка моросило. На улице уже было темно, зловещие тени окутали улицы и весь город, погрузив его во мрак. Леденящий страх незаметно прокрался в его сердце. Где она? Что с ней? Он готов был сразиться с каждым, кто причинит ей хоть какой ни будь вред. Но в этой темноте никого не было и лишь черная мгла и легкий ветер наполняли просторы ночного города. Что делать? Он один стоял посредине пустынной улицы и смотрел в темноту, прислушиваясь к её зловещей тишине.
Лион (Франция), 1 октября 2004, 22:15.
Поиски сестры оказались безуспешными. Никто не видел её. Он ходил с её фотографией по разным местам города, и всех расспрашивал. Он уже не мог думать о соревнованиях, на которые он с сестрой приехал. Город, который поначалу казался светлым и радостным, вмиг сменил краски, окрашиваясь в серость. Для него этот город стал чужим и холодным. Он постоянно думал о ней, и эта мысль давала ему надежду к жизни. «Зачем нужна эта жизнь без неё?» — неустанно думал Жак. Он зашёл в какое-то кафе с названием «Для двоих». Подошёл к стойке бара и попросил выпить. Говорят, что спортсмены не пьют, но Жаку сейчас было всё равно. Уже несколько дней он ходил по городу, не обращая внимания на многие свои привычки и поступки. В жандармерии, куда он обратился за помощью сразу после исчезновения сестры, ему ответили, что необходимо ещё подождать 24 часа: город большой, и бывает так, что люди возвращаются, а у жандармов и так много нераскрытых дел, включая и серии убийств, чтобы проводить время в поисках пропавшего туриста. Жак не находил себе места. Он уже ненавидел этот город и проклинал эту поездку на соревнования. По телевизору, расположенному на стене, шли новости, где сообщалось о политических программах кандидатов в меры. Кандидаты расхваливали себя и много обещали выполнить, если их изберут. Они смеялись и улыбались, им аплодировала публика.
— Ваши виски, мсье, — услышал Жак сухой голос бармена.
Жак молча взял стакан и тут же опорожнил его. Затем он сделал ещё заказ, и ещё.
— Эй, парень, может, хватит пить, — сказала крашеная девица, которая уже полчаса наблюдала за ним. — Может, пойдём, развлечёмся? — лукаво предложила она.
— Отстань! — грубо произнёс он, твёрдым голосом.
— Фу, какой грубый! — возмущалась девица.
Она отошла к столику, где сидела компания здоровых мужиков. Тихо сказав им что-то, она начала хихикать противным голосом, презрительно поглядывая на Жака. Один из этих ребят, огромный увалень, подошёл к Жаку.
— Эй, ты! — произнёс верзила. — У нас здесь таких не любят. И вообще…
— Шёл бы ты своей дорогой, — холодным голосом произнес Жак, равнодушно уставившись на недопитый стакан недопитого виски.
Верзила схватил его своей громадной рукой за левое плечо, и сжал пальцы, что есть силы, пытаясь причинить боль. У Жака за многие годы тренировок мышцы стали стальными и потому этот эффект не произвёл на него впечатления. Увалень удивился и отпрянул назад, разжав пальцы рук. Тогда он решил ударить Жака, чтобы произвести больший эффект на незнакомца. Он сжал свои огромные кулаки и размахнулся… В этот момент Жак неожиданно наклонился, чтобы поправить свою потёртую одежду, а затем отошёл к свободному столику в зале и сел за ним. Верзила на этом не остановился, он подошёл к столику, за которым сидел Жак и решил продолжить начатый разговор.
— Я сказал — ты мне не нравишься! — заорал он во всё горло, даже бармен удивленно посмотрел в их сторону.
— Я не девушка, чтобы нравиться. Пошёл вон придурок, — все еще равнодушно сказал Жак.
— Что!? — протяжно заорал верзила во всё горло. — Ты здесь развлекаться не будешь, потому что здесь развлекаюсь я!
После этого он размахнулся и ударил, что есть силы по столику — в знак подтверждения свои слов. Стол не выдержал и разлетелся на две половины. Невзирая на выпитые Жаком рюмки виски, он был вне себя от ярости. Жак быстро поднялся со стула, и молниеносно нанёс удар ногой с разворота прямо в голову верзиле. Тот слегка покачнулся и, застыв, рухнул на пол, расстелившись. После этого он уже не двигался. Это произошло настолько быстро и неожиданно, что вся компания, пристально наблюдавшая за ними, сразу не сообразила, как это могло произойти. Опомнившись, они стали брать в руки всё, что попадётся, и ринулись все вместе в сторону Жака. Холодным взглядом Жак смотрел на лежащего врага, словно молодой тигр смотрит на поверженного бизона. Услышав многочисленные шумы позади себя, он резко повернул голову в направлении свирепой компании нападающих. Быстро выбрав очередную жертву, он, сделав несколько лёгких шагов в пробежке, стремительно оттолкнулся от стула, расположенного на его пути, и, подпрыгнув, выпрямил в воздухе левую ногу, а затем поджал правую. Его тело почти горизонтально перелетело через противника, затем он нанёс удар ногой в голову второму, находившемуся позади первого. После этого он низко присел и быстро сделал заднюю подсечку первому. Не вставая, он развернулся к нападавшему третьему противнику и нанёс ему удар кулаком в живот. После этого он медленно опустил голову, диким и свирепым взглядом он уставился в пустое пространство, словно не замечая никого. Все три удара произведённые им были настолько ловкими и быстрыми, что со стороны можно было увидеть следующую картину. После небольшой, но стремительной схватки, все неожиданно замерли, оставаясь на своих местах. Жак оказался в середине компании, состоявшей из десяти человек, и вдруг три из них, находящиеся ближе к нему, покачнулись и упали на пол. Остальные не сразу опомнились. Они теперь не лезли на рожон, а ходили кругами вокруг Жака, пытаясь подойти к нему со спины. А Жак всё сидел на колене, не шелохнувшись. Он дико уставился в одну точку и крепко сжал кулак правой руки.