Взметнувшееся пламя и столб черного дыма – были видны по всему Еревану…
Немыслимой силы ударная волна – моментально смела всех находящихся на поле, понеслась по полю, швыряя самолеты друг на друга. Невидимым молотом – она ударила по построенному в восьмидесятом году зданию аэровокзала. Одновременно лопнуло все остекление здания, как раз выходившее на летное поле – и осколки полетели по зданию, калеча и убивая людей как пули. За несколько секунд – волна раскаленного воздуха пронеслась по полю, разом лишив жизни больше тысячи человек и искалечив вдвое больше. В здании аэропорта – ждали люди, скопившиеся в ожидании пока уедет правительственная делегация и дадут отправление гражданским рейсам. Именно на них – рухнула крыла второго этажа аэропорта, не выдержавшая удара – при строительстве воровали цемент, строили кое как. Но большинство пострадавших – к этому времени были уже мертвы.
Выведенных в резерв солдат Специальных моторизованных частей милиции и внутренних войск, переброшенных сюда из Спитака – спасло только то, что они укрывались за своими машинами и бронетранспортерами, которые остановили летящие осколки. А самой по себе ударной волне на таком расстоянии – не хватило силы, чтобы перевернуть тяжелые машины или обеспечить людям смерть от баротравмы.
Командир отделения, ефрейтор Николай Пигузов из Иванова, солдат расквартированной под Пермью пятьдесят четвертой дивизии внутренних войск, части которой были переброшены в Армению для помощи пострадавшим от землетрясения – очнулся одним из первых, он даже не понял, что произошло. Первой мыслью было – еще одно землетрясение, только на сей раз под Ереваном. Их инструктировали на случай повторных толчков. Миллионный город – и если в нем произошло то же самое, что и в Спитаке…
Перед глазами была какая-то пелена, во рту – вкус крови. Он не сразу понял, что это дым…
Их бронетранспортер стоял рядом, он уцепился за колесо, потом за борт, поднялся. Его вырвало – прямо на броню.
Лязгнул люк, показалась голова их мехвода, Лехи с Перми, в танковом шлеме. Глаза со старый советский рубль.
– Это чё это, а? – спросил он и нецензурно выразился.
Держась за борт бронетранспортера, ефрейтор прошел несколько метров – и буквально остолбенел от увиденного.
Аэропорта – не было. Вместо него – клубы черного дыма, где-то – и пламени.
Делегация…
Он знал, что будет какая-то делегация, но до него не довели, какая. Предполагали, что приедет товарищ Соломенцев, Генеральный секретарь партии. Теперь – он похолодел от осознания того, что произошло. Взорвали генерального секретаря Партии – он видел садящийся самолет, по связи передавали – усилить бдительность.
Взорвали генерального секретаря Партии…
Скорее всего, все их командование уже погибло – они были или у самолета, или в здании аэропорта.
За спиной – поднимались солдаты, кашляли, их рвало. Это были советские солдаты. Его солдаты. И командовать – было некому.
– А ну! – закричал он – помогите товарищам! И по машинам! Быстро!
Несколько бронетранспортеров и грузовиков Урал – выдвинулись к зданию аэропорта. Командовать, кроме него было некому – старшие по званию до лейтенанта включительно не проявляли ни желания ни способностей, отвечавший за резерв капитан ушел к аэропорту – посоветоваться. Посоветовался…
Ефрейтор соскочил с брони.
– Вы, вы и вы – помогите людям в аэропорту. Остальные – за мной.
Решение было правильным – четыре бронетранспортера выдвигались на поле, где возможны были и повторные взрывы, моторизованные части милиции на Уралах – оставались, чтобы разбирать завалы в аэропорту. В Армении восемьдесят восьмого – разбирать завалы было уже привычным делом, и объяснять, как это делается, как помочь раненым – не приходилось.
На поле – бронетранспортеры пришлось остановить. Просто не видно было куда ехать, и можно было наехать на кого-то, лежащего на бетонке. Особо сильного пожара не было – но очаги были, они давали дым, из-за которого не было видно ничего на поле.
– Надеть противогазы! Цепью! Дистанция на прямую видимость! Не стрелять! Шагом марш! – командовал ефрейтор.
Все поспешно натянули противогазы – они были у каждого. В том же Спитаке – в некоторых местах на завалах без противогаза достаточно было подышать минут пятнадцать, чтобы свалиться без сознания.
Солдаты внутренних войск – выстроились, как смогли, цепью и пошли по искореженному летному полю…
Идти было сложно – они то и дело спотыкались.
Они набрели на воронку от взрыва и обошли ее по краям – один из солдат едва не упал в нее. Когда обходили – поняли, насколько она была огромной, какой была силы перекорежившегося все взрыва.
Попадались люди, точнее – фрагменты людей. Привычные к такому зрелище после разбора завалов солдаты только останавливались, если фрагмент был достаточно крупным, чтобы понять – может ли этот человек быть живым. Выживших – не попадалось…
Так получилось, что ефрейтор и еще несколько человек вышли на самолет. Странный самолет. Одно крыло оторвано полностью, другое – отсюда не видно. Следы пожара, фюзеляж относительно цел, только хвост оторван. Высокий хвост Боинга сыграл дурную шутку – удара взрывной волны он не выдержал, оторвав и хвостовую часть фюзеляжа. Самолет перевернулся на бок, каким-то чудом уцелела носовая стойка шасси, сейчас он частично опирался на нее и лежал на боку. В одном месте был виден пожар, горело где-то в районе носа.
Естественно, они взяли ручные огнетушители из бронетранспортеров, тут не знаешь, с чем столкнешься на поле и как бы не загореться самому. Люди они не видели, но хвост был оторван и получилось, что заходить лучше всего с кормы, с линии разлома фюзеляжа. Там тоже что-то горело – но один из солдат активировал огнетушитель и быстро потушил пожар.
У всех у них было оружие, но никто не держал его в руках – они не искали здесь врагов, они хотели помочь. Ефрейтор – привычно полез вперед, тем более что он – прихватил из бронетранспортера шанцевый инструмент – короткую, загнутую с одной стороны монтировку, которая была очень к месту если приходилось разбирать завалы.
Сам самолет обгорел, но салон пострадал несильно – за исключением того, что все было вверх дном, потому что самолет похоже, кувыркнулся. Пассажирский Боинг – скорее всего не выдержал бы удара, но это был переделанный военный заправщик – транспортник с повышенными требованиями по прочности фюзеляжа, да еще и дополнительно усиленный при переделке в самолет для транспортировки особо важных персон. Ударная волна, столкнувшись с плоской стеной здания аэропорта просто разнесла ее вдребезги и убила людей, но самолет – фюзеляж самолета был круглого сечения, специально предназначенный для того, чтобы оказывать минимальное сопротивление воздушным массам на высокой скорости. Поэтому – большая часть энергии ударной волны просто обтекла его, и ушла дальше и самолет был относительно цел. Повезло американцам и в том, что носовой и центральные отсеки были закрыты, а топлива в баках было немного – самолет рассчитывали дозаправить в Ереване, чтобы лететь до Москвы. Сами баки, как и на любом военном самолете – были дополнительно защищены и не взорвались – иначе бы на месте «Борта № 2» остался бы погребальный костер. Повезло американцам и в том, что американский агент безопасности заметил приближающуюся машину, а советский офицер вовремя принял решение стрелять. В отличие от пассажиров, скопившихся в аэропорту Звартноц – американцам повезло в этот день и не раз…
В хвостовом отсеке – ефрейтор наткнулся на трупы. Из-за противогаза было видно плохо, он постоянно протирал стекла и получилось так, что они были испачканы какими-то разводами. Ощущался жар – он был в обычной военной форме, не в пожарной брезентухе, которая лучше подходит для таких случаев – и он понимал, что сам может в любой момент вспыхнуть. Ефрейтор принял решение, что лучше всего пока никого не вытаскивать из самолета. Здесь и мертвые и живые – по крайней мере защищены от огня, частично и от удушливого дыма, а у них – недостаточно людей, чтобы организовать живую цепочку и передавать выживших и тела убитых туда, где их будут ждать машины скорой помощи. Лучше попытаться найти уцелевших, тех, кто может двигаться и попытаться вывести их из этого ада.
Продвинувшись дальше, он натолкнулся на дверь и не смог ее открыть. Попытался сделать это ломиком – и не смог, просто не за что было зацепиться. Он не входил в нештатную группу, которая отрабатывала возможное освобождение захваченных угонщиками самолетов – но подумал, что все равно таких крепких дверей в самолете быть не должно… если это не самолет генерального секретаря. Пытаясь дать понять, что он здесь и готов оказать помощь – он начал стучать ломиком по двери – три длинных, три коротких, международный сигнал чрезвычайной ситуации, который он знал, потому что в детстве занимался в мореходном кружке. После нескольких циклов – он услышал ответ…
Кто-то ударил по двери с той стороны, ефрейтор ударил в ответ. Дверь не открывалась, видимо перекосилась. Потом – они поняли, что надо делать, и тот кто был с той стороны, и сам ефрейтор – ефрейтор начал налегать на ломик с этой стороны, пытаясь открыть, тот кто был с той – начал бить в дверь, пытаясь сдвинуть ее с места…
Дверь какое-то время не поддавалась, потом – поддалась неожиданно легко, отворилась так, что ефрейтор едва удержался на ногах. И увидел, как человек в открывшемся проеме – поднимает укороченный автомат…
Никто не предполагал такого. Никто не был к этому готов.
Последнее, что успел передать один из сотрудников передовой группы – стрельба в районе хвоста. Последнее, что успели сделать сотрудники службы безопасности – закрыть обе двери, ведущие в центральный отсек. А начальник смены Секретной Службы Ник Горино, один из шести личных телохранителей, работающих с вице-президентом постоянно – бросился на Буша и прикрыл его своим телом, придавил к креслу.
В следующее мгновение перевернулся весь мир.
Самолет с чудовищной силой ударило слева, и все почувствовали, как он отрывается от бетонки и куда-то летит. С треском что-то сломалось, мигнуло и погасло освещение. Всех – вырвало со своих мест и куда-то швырнуло…
Старший агент Секретной службы Ник Горино пришел в себя от того, что понял – он на чем-то лежит. На чем-то горячем. Он на чем-то лежит и ему трудно дышать…
Он пошевелился и понял, что как-то двигаться он может. Еще он понял, что самолет, скорее всего, горит…
Русские сбросили атомную бомбу…
Происходящее напомнило ему один совершенно секретный тренинг – они проходили его совместно специалистами из Группы ядерной безопасности Департамента энергетики. Он посвящался тому, что нужно делать, если они с охраняемым лицом попадут под ядерный удар…
Кто-то потащил его за ноги, он закричал от боли…
– Сэр! Вы слышите меня, сэр!
В голове гудело.
– Спасайте… спасайте… первого…
Охранники в основном уцелели, хотя переломов при падении не получили только четверо из них. Сейчас – они пытались навести в салоне хоть какой-то порядок.
Один из них – оттащил начальника смены – тот закричал, значит, одна или обе ноги повреждены, но сам он жив. Второй – подобрался с другой стороны, неуклюже переваливаясь по креслам – самолет лежал на боку. И увидел вице-президента…
Вице-президент был белым, как мел, но его глаза моргали. Он не понимал, что происходит.
– Сэр, вы живы! Мы выведем вас отсюда! Дайте маску! Маску, черт возьми, маску…
Кто-то бросил маску с небольшим баллоном – модернизированный горноспасательный комплект…
– Дышите, сэр…
– Отойди! Я займусь им! Иди к дверям!
Агент Джек Пардю имевший образование военного санитара – начал осматривать вице-президента.
– Сэр, вы можете говорить? Сэр, ответьте!
У вице-президента был явно шок, он был в сознании, но говорить не мог.
– Дайте аптечку.
Прямо через одежду – агент вколол Бушу противошоковое из шприца – тюбика военного образца. Вице-президент был уже достаточно пожилым человеком, но крепким, должен был выдержать. Противошоковое немного привело его в себя, его взгляд стал более осмысленным, он сильно закашлялся.
– Сэр, вы знаете, кто я? Вы меня помните?
– Да… черт…
– Мы вытащим вас! Где больно? Где болит!?
– Спина… черт… и рука.
Агент похолодел от ужаса – это мог быть перелом позвоночника.
– Сэр, не двигайтесь! Лежите спокойно. Дайте мне шины! Нужно его зафиксировать!
В это же самое время – пока один из агентов занимался здоровьем вице-президента, остальные – решали что делать.
Нашли два чемоданчика, в каждом из них было по автомату Узи с укороченным стволом. У каждого было по пистолету. В носовом отсеке – был бронированный шкаф с более серьезным оружием, там были автоматы с подствольными гранатометами. Но их отсек – центральный – был блокирован с обеих сторон, и в носовой отсек было не пробраться.
Старшего агента вытащили в более удобное место. Обе ноги его оказались сломаны, один из агентов наложил на них жгуты…
Вот так…сэр. Давайте, посадим его.
Горино посадили у стены, Кресла теперь были как бы на стене и сидеть на них было невозможно…
– Что произошло? Какого хрена произошло?
– Похоже на ядерный взрыв…
– Или обычный, но очень сильный. Если рядом с самолетом русские сбросили мощную бомбу, было бы то же самое.
Один из агентов – приложил руку к стенке фюзеляжа. Она была теплой.
– Мы горим. Господи, мы горим!
– Заткнись, Дик. Не разводи панику. Нужно ждать помощи.
Вернулся один из агентов, посланный в носовой отсек. Он пробирался по рядам кресел, как акробат, чтобы не побеспокоить лежащего вице-президента.
– Сэр, дверь в носовой блокирована. Телефон не отвечает.
В каждом отсеке – был телефон для внутренней связи.
– Надо выбираться…
– Какого хрена? Если там был атомный взрыв, мы погибнем от радиации.
– А ты думаешь, это защитит нас? Ты и в самом деле так думаешь?!
– Заткнись!
– Сэр, это может быть землетрясение – сказал один из агентов – русские могут быть ни при чем. Здесь только что уже было землетрясение, очень сильное, погибло несколько городов. Вспомните нашу программу, мы должны были посетить гражданскую больницу, где лежат пострадавшие от землетрясения…
– А как же быть со стрельбой? Какое это нахрен землетрясение?!
– Хватит…
– Твою мать… И что нам теперь делать?
– Надо дожидаться помощи. Пойдем на прорыв, только если самолет загорится. Билл, пойди, узнай, что там с первым. Только тихо.
– Да, сэр.
– Люк, и ты, Дик – идите к двери в носовой отсек. Попробуйте пробиться туда, а если получится, то и в кабину пилотов. Нам нужно оружие посерьезнее этого. И нам нужно понимать, что происходит, нам нужно подать сигнал бедствия…
– Да, сэр…
– Остальные – занимаем позиции здесь. Не стрелять без моей команды, мы не знаем точно, что произошло и насколько русские в этом виноваты.
– Сэр… – сказал один из агентов, смотря в сторону носового отсека – если этот мелкий пакостник будет поднимать панику, я его просто пристрелю. И так хватает проблем.
– Заткнись. Мы должны быть единой командой, особенно сейчас. Понял?
– Да, сэр…
Вернулся агент, которого послали проведать о здоровье первого.
– Сэр, Джек говорит, что первый нетранспортабелен. Возможно – перелом позвоночника.
– Твою мать…
– Он попытается сделать все, что в его силах, у него есть большая аптечка. Но первого надо в настоящий госпиталь и как можно быстрее. Как можно быстрее…
– Окей. Нужно сделать какую-то баррикаду из кресел на случай, если войска КГБ начнут штурм самолета…
Надо было понимать чувства американца – когда дверь открылась, и он увидел такое. Потом, уже на своей земле – он признавался в приватных разговорах, что чуть не наделал в штаны…
Американцы, к тому времени – уже были сильно зомбированы разной рейгановской пропагандой, представлявших русских злобными орангутангами в ушанках с красными звездами. Иногда для того, чтобы было пострашнее – русские захватывали Америку не снимая противогазов – военные при этом начинали смеяться, они то понимали, что такое противогаз и как тяжело в нем находиться даже минутами, не говоря уж о том, чтобы часами. Американец был ранен, контужен, не соображал, что происходит и предполагал, что по аэропорту вполне мог быть нанесен ядерный удар – после ядерных взрывов в Пакистане в Америке начался очередной виток атомной истерии. По его мнению – русские были достаточно безумны, чтобы сделать это даже на своей территории.