Пирнс просто не мог не использовать момент. Он поднялся в атаку, держа наготове ракетницу. Глядя на него, рявкая команды поднялись сержанты и капралы. Поднялась вся рота. Каждый взвод рванулся вперёд перебежками. А Пирнс после трёх рывков залёг и попытался охватить тактическую обстановку целиком, осматриваясь по всем направлениям. Одному из миномётчиков, беспечно рассматривавшему в бинокль поле боя, меткая пуля попала в голову и отбросила в траву. Снайпер? Или шальная? Чуть погодя капитан заметил, как нырнули в кустарник флотские – лейтенант-корректировщик и три матроса с рацией и дальномерами. Похоже, в игру скоро вступит "Бомбардир" и тогда можно считать, что дело сделано.
Пирнс перенёс внимание на фронт атаки и наметил большой валун, вершину которого едва скрывала трава. Пригнувшись, он бросился к валуну и залёг. Осмотрелся. И понял, что задор роты иссяк. Морпехи теперь всё реже рисковали делать перебежки, предпочитая передвигаться ползком.
Справа ушла вверх жёлтая ракета. Четвёртый взвод разом вскочил и бегом сократил дистанцию метров на пятьдесят, потеряв двоих. Ракету выстрелил сержант Кантберс, этот способ отдачи приказов и сигналов практиковался морской пехотой исключительно в Пустошах. Когда на тебе гермошлем и всюду стреляют, орать можно хоть глотку порви, но услышат только те, кто в пределах десяти-пятнадцати метров. Пирнс, как и взводники, располагал собственной ракетницей с запасом зарядов в подсумке. Однако синие ракеты, положенные ему как командиру роты на случай его смерти или ранения, имелись и у терц-лейтенанта Кариала, и у ворента Рингеса.
Безрезультатная перестрелка продолжалась около десяти минут. Безрезультатная для морпехов. Огонь "гробокопателей" нельзя было назвать плотным, но он вёлся более метко. Меткости врага способствовали занятые им небольшие возвышенности и заранее пристрелянная местность. Не давал покоя пулемёт, вражеский расчёт часто менял позиции и все попытки накрыть его минами пока что не увенчались успехом. Пирнс уже начинал проклинать миномётчиков, ведь огонь этого проклятого пулемёта подавил ручники во втором и пятом взводах. А во втором даже дважды, когда кто-то из солдат решил заменить убитого взводного пулемётчика. В первом взводе ручник тоже молчал, его выключили из боя в самом начале и все попытки добраться до него пресекались чуть ли ни кинжальным огнём из винтовок.
Пирнс начинал закипать от бессилия. Роту прижали к земле, почему-то молчат станковые М49, да ещё голосом команды не подать. В Пустошах это всегдашняя проблема, нельзя даже рассчитывать, что приказ по цепочке разойдётся по всей роте. От досады капитан долбанул по валуну ракетницей. Толку от этих ракет! Ими можно передать только общие сигналы. В эти секунды самыми приличными словами, что он со злостью выплёвывал, были: "проклятые Пустоши" и "вонючие могильщики".
Наконец "проснулись" ротные станкачи, принявшись поливать длинными очередями возвышенности. Благодаря им огонь противника снизил плотность. Пирнс не мешкал. Он выстрелил в зенит давно заряженную синюю ракету и тут же зарядил красную, обозначавшую сигнал общей атаки. Отправив её следом за синей, он откатился подальше от валуна. По камню и по сторонам от него ударили несколько пуль.
Капитан вскочил и, низко пригнувшись, бросился вперёд. Кроме первого взвода, рота поднялась практически одновременно. Бежал Пирнс зигзагами, часто залегал и вновь бросал себя в атаку. Солдаты действовали вторя ему, залегая и перекатываясь, и для острастки стреляя на бегу. Смерть выхватывала лишь отдельных морпехов, станкачи не давали "гробокопателям" усилить огонь. Вносили свою лепту и миномётчики.
Рота почти добралась до залёгшего первого взвода, в котором к этому времени боеспособной осталась лишь треть. Предстоял последний рывок – и морпехи ворвутся на позиции, сминая врага. Унимая дыхалку, Пирнс лихорадочно заряжал синюю ракету. Но так и не выстрелил.
Неожиданно где-то справа загрохотал пулемёт. Звук был настолько громким и мощным, что казалось огневая точка где-то поблизости. Но этого просто быть не могло! Практически сразу замолк один из ротных станкачей. Будь сейчас рядом с Пирнсом ворент Рингес, он доложил бы, что в бой включился велгонский крупнокалиберный 2LMT, его работу ворент определил по звуку. А ещё он мог бы рассказать, что этот крупняк велгонцы называют "Серьёзным Франсом", а русские "Жнецом". И что убойности его 12,7-мм пуль хватит на пару километров, а в некоторых модификациях 2LMT выпускаются с трёхкратной оптикой вместо коллиматора. Но всего это ворент рассказать сейчас не мог, он залёг с третьим взводом, взяв командование им на себя после ранения штаб-сержанта Фэйна. И когда пятилинейные пули "Жнеца" сотворили месиво из расчёта второго станкача, Рингес понял, что роте скоро конец. Тогда он сделал то, что делал когда-то в боевой молодости – поднял взвод в отчаянную атаку.
Глядя на соседей, поднялись остальные взвода. До позиций оставался один стометровый бросок. Очередь "Жнеца" по бегущей массе уже не могла ничего сделать, морпехи ворвались на позиции и… никого не встретили. Почти никого.
Рингес вытер штык о труп пулемётчика. Второй лежал застреленный рядом. Повезло, что оба были ранены и успели бросить всего одну гранату. Впрочем, второй они, видимо, хотели подорвать себя. Ворент присел, рассматривая их облачение. Он уже понял, что это не криминальные кладоискатели. Перед ним лежали два поверженных воина. Бандиты не стали бы жертвовать собою ради спасения подельников. Прикрывать отход товарищей, заведомо обрекая себя на смерть, может только воин. Да и воевали они умело.
Это не победа, понял Рингес, это лишь промежуточный успех.
Противник оказался искусным. Отдал передовую линию позиций и отошёл ко второй. А сколько их ещё? Одна, две, три? Если и второй штурм будет таким же, то рота просто не сможет взять третью линию – людей не хватит.
Ползком, чтобы уберечься от пули, в окоп вернулся рядовой Ховс, которого Рингес посылал разыскать ротного. До второй линии отсюда метров четыреста и сейчас велась вялая перестрелка.
– Ротный погиб, – доложил Ховс.
– Как? Кто это видел?
– Парни из второго взвода видели. В последнем броске тяжёлая пуля попала ему в руку и за малым не оторвала её. Кажется, он умер сразу. От болевого шока.
– Кажется, кажется… – раздражённо передразнил Рингес. – Где Кариал?
– Лейтенант сейчас сам подойдёт. Он там с флотскими…
– Так значит, эти мудаки живы?! – мгновенно вскипел ворент. – Где ж тогда обещанная артподдержка? Суки! Ну и суки…
Вскоре появился Кариал. Рингес жестом отослал подальше всех находившихся поблизости солдат. Терц-лейтенант с разговором не спешил, сперва он осмотрел всё ещё натянутую над окопом масксеть и, наконец, что-то неразборчиво пробурчав, плюхнулся рядом с Рингесом.
– Капитан Пирнс убит. Я принял роту, – сказал он и вдруг поспешно спросил: – Рингес, у тебя есть мысли, с кем мы тут сцепились?
Ворент пожал плечами и хотел уже ограничится уставным "никак нет", но вовремя остановился.
– С кем именно – сказать затрудняюсь, господин лейтенант. Могу только с уверенностью отсечь бандитов. Уверен, что это не ютонцы, и не кантонцы. И конечно, не бразильцы.
– Может Великий герцог соблазнился руинами?
– Может и так, но доказательств нет. Я осмотрел убитых. Их всего двое. Нет документов и нет личных вещей, по которым можно установить их принадлежность.
– Знаешь, Рингес, на всех позициях, кроме этой, не найдено тел. Есть следы крови, но это – всё. Выходит, они своих раненых и убитых с собой забрали. Понимаешь, что это значит?
– Понимаю, господин лейтенант. У них было время на отход и они не стремились любой ценой удержать первую линию. Я думаю, они пытаются выиграть время.
– Для чего?
– Возможно, где-то далеко отсюда идёт эвакуация…
– Но авиаразведка ничего не заметила!
Ворент сдержался, чтоб не озвучить что он думает о "слепых, мать их так и разтак, летунах". Вместо этого он терпеливо сказал:
– Авиаразведка не заметила и этих позиций.
– Может это велгонцы? – вернулся Кариал к вопросу идентификации. – Второй взвод нашёл брошенный "Вурд". К сожалению, его нельзя приспособить, у него покорёжена ствольная коробка.
– Не думаю, что это велгонцы, господин лейтенант. На Восточном континенте достать "Вурд" – не проблема. Эти трёхлинейные машинки довольно распространены. Вон там, – ворент обернулся и показал рукой, – валяется "Серьёзный Франс" с креплением под оптику. Из него подавили наши М49. Рядом лежит куча ленточных отдельно-россыпных звеньев. Достреляна вся лента. А это сто патронов. Но запасных коробок с лентами нет. Значит, остальной боекомплект и прицел унесли при отходе.
– Трофеи? Тогда кто? Русские?
– Это тоже вопрос, господин лейтенант. Пока не возьмём "языка", наверняка не узнаем.
Кариал задумался. Пользуясь паузой, Рингес спросил:
– Мне доложили, что флотские подтянулись… Почему артподдержки не было?
– Флотские угадили на мины. Одного из матросов убило, взрывом контузило офицера-корректировщика. Он совсем недавно достаточно оклемался… Миномётчики тоже напоролись, один из расчётов подыскал очень удобную позицию, а там мины…
– Значит, на "Бомбардира" всё ещё можно рассчитывать? Хорошо. Это очень хорошо. Иначе после штурма второй линии рота попросту прекратит своё существование.
– "Бомбардир" скоро заговорит, – уверенно заявил Кариал. – Лейтенант Дрейн горит желанием посчитаться с нашим таинственным врагом.
Когда первые взрывы сотрясли землю, Морошников подумал, что в помощь островным морпехам высадилась батарея тяжёлых гаубиц, причём калибра не менее десяти дюймов. Но откуда здесь было взяться гаубицам? Не в море же их таскать, держа в трюмах на всякий случай!
Дребезжащий вой снарядов нещадно резал нервы, взрывы высоко вверх выбрасывали тонны земли, а воронки после них оставались просто чудовищные.
– Канонерка, чтоб её! – процедил полковник.
Из-за грохота его никто не услышал. Все, кто находился на запасном КНП, продолжали выполнять свои обязанности, словно и нет никакого артобстрела. Только фельдфебель Перов в обалдении то и дело встряхивал головой, наблюдая взрывы в бинокль или собственными глазами.
– Ого! – вырвалось у него. – Стодвадцатки лупят! Не меньше!
Морошников был с ним согласен. Морские орудия обладают гораздо большей мощью, чем полевые. Могущество их выстрелов было несравнимо с однокалиберными образцами армейской артиллерии.
– Ну точно стодвадцатка, – заявил фельдфебель. – Или пятидюймовка. Я как-то на Невигере под огонь мониторов попал. Нам тогда повезло, что мониторы штурмовики отогнали. Иначе мы в тот день так и не сбросили бы велгонцев с плацдарма.
– Жаль, штурмовиков у меня нет под рукою, – пошутил Морошников.
Пошутил, а самому на душе было жутковато. На фронте он провёл около года, застав войну с самого начала. Потом его перевели в Главразведупр и с тех пор ни под бомбёжку, ни под артобстрел ему попадать не приходилось, хотя в войсковых операциях участвовал часто.
Фельдфебель шутку оценил.
– Островитяне – не велгонцы, – сказал он. – Будь тут велгонцы, я бы хрен отсюда ушёл, пока хоть одна паскуда живой ходит…
Его оборвал близкий разрыв. Снаряд грохнул где-то рядом с КНП. Сквозь брёвна наката просыпалась земля и казалось, брёвна только чудом не погребли всех здесь находившихся. Но никакого чуда не было, снаряд упал всего лишь в тридцати метрах, а попади он метров на двадцать ближе, из КНП без помощи извне было б не выбраться. Что уж говорить о прямом попадании!
Морошников приник к нарамнику панорамы и быстро осмотрелся на триста шестьдесят. Часть взрывов вздымалась в районе раскопок, видимо, островитяне считали, что там кто-то есть. Остальные снаряды метили поразить возвышенности. Что ж, это предсказуемо. Значит недаром он приказал до начала атаки занять запасные позиции на обратных скатах. Больше всего "гостинцев" канонерка ложила по невысокой балке, которая так удобно словно бы перегораживала путь к раскопкам на правом фланге. И внимание к балке тоже предсказуемо, полковник заранее распорядился покинуть её.
Он глянул на часы, вытащив их из планшетки – ширины ремешка не хватало, чтобы одеть их поверх рукава ЗК. "Время! Время!" – сверлила его мысль. Полковник бросил взгляд на связиста, всем нутром желая, чтобы поскорей поступил заветный доклад об окончании минирования. Пути отхода к убежищу, как и этапы отхода со схемой огневого прикрытия были давно доведены до бойцов и оставалось дождаться лишь сигнала от сапёров. Опыта солдатам и унтерам не занимать, всё будет сделано точно и в срок, как и до этого, когда отходили с первой линии. Три убитых и пятеро раненых – потери небольшие по сравнению с потерями островитян. Жаль, нельзя будет вынести тела рядовых Ахнина и Киреева. Будучи ранеными, они вызвались прикрывать отход, до последней возможности отвлекая на себя внимание.
Три убитых… Морошников ждал доклада сапёров и надеялся, что безвозвратные потери отряда ограничатся только тремя погибшими.
…Залёгшая рота оживилась. Проклятый пулемёт наконец смолк. Терц-лейтенанту Кариалу показалось, что где-то далеко впереди заворчал двигатель мотоцикла. Кариал решил, что ему померещилось.
Штурм второй линии сильно затянулся. Солдаты часто вжимались в землю при первых же выстрелах и даже миномётчики не могли вселить в их сердца уверенность. В такие минуты выручал секунд-лейтенант Дрейн, передавая координаты огневых точек и даже отдельных позиций, откуда велась ружейная пальба. Три-четыре снаряда канонерской лодки – и рота вновь шла вперёд. До первого выстрела… В эти мгновения Кариала охватывало отчаяние, но он старательно его давил.
Казалось бы, после огня морских орудий там впереди не должно оставаться ничего живого. Но противник словно издевался, раз за разом возобновляя стрельбу из винтовок и пулемётов. Терц-лейтенант даже начал думать, что снаряды "Бомбардира" лупят в пустоту, что враг настолько изощрён, что заготовил помногу запасных позиций и часто меняет их. Видимо, те же мысли начали посещать и секунд-лейтенанта Дрейна. Флотский артиллерист связался с командиром канонерки и попросил вызвать авиаразведку. Но гидроплан до сих пор так и не прилетел.
И вот, наконец, пулемёт замолчал. Солдаты ждали артогня и готовились под его прикрытием к следующему броску – последнему. Над головой просвистели мины и упали где-то за холмом. Вскоре задребезжали на излёте 127-мм снаряды и точно накрыли то место, откуда вёлся пулемётный огонь. Ещё четыре снаряда вспахали землю вдоль оборонительных позиций в центре и три на левом фланге.
Рота вскочила и понеслась в едином порыве.
Когда Кариал, готовый в любой момент разрядить во врага свой 9-мм PF-66, взобрался на холм, тот оказался пуст. Огромные воронки, в которых можно укрыть даже танк, стрелянные гильзы, ящики и полузасыпанные окопы с сорванными взрывной волной масксетями. И ни защитников, ни трупов.
Морпехи настороженно бродили по позициям, всё чаще пригибаясь или ползком, наученные горьким опытом сегодняшнего дня. Изучению подвергался каждый квадратный метр, солдаты тщательно искали мины и фугасы. Вскоре подошли сапёры и дело пошло быстрей.
– Господин лейтенант! – обратился рядовой Клиффорд из второго взвода.
– Опять сюрпризы нашли? – спросил Кариал.
– Никак нет. Флотские передали, что вас "Бомбардир" на связь вызывает.
Кариал удивился и поспешил к корректировщикам.
– Капитан Рийн хочет с вами поговорить, – сообщил Дрейн.
Но разговор так и не состоялся. На раскопках прогрохотала серия взрывов. Да такой мощи, что и калибр канонерской лодки не смог бы сотворить подобного. По крайней мере, так показалось Кариалу, когда он наблюдал расползающуюся стену дыма и пыли. Что там могло взорваться он не знал, но впечатление картина производила даже покрепче чем недавние взрывы 127-мм снарядов.