— Ночник мраморный? — недоуменно переспросил Стригалёв. — Что у вас значит «ночник»?
— Маленький светильник, — пояснил подросток. — Обычно его ставят на тумбочку рядом с кроватью, чтобы ночью, если что, сразу свет зажечь. Поэтому так и называют — «ночник».
— А, понятно. Да, вот именно такие вещи я и имел ввиду. Сумасшедшая энергетика. Если подходить строго материалистически, то объяснить это невозможно. Подумаешь, какие-то там ложечки, светильники, подстаканники, полотенчики, книжечки ветхие… Казалось бы выкинуть рухлядь, купить новое, качественное, функциональное. Ан нет. Новое это — ни уму, ни сердцу. А старую вещь в руки возьмешь — и до самой глубины души пробирает.
— Точно.
— Так о чем я говорил? Да… есть в "Хижине дяди Тома" такой эпизод: негритянка с маленьким ребенком убегает на Север, её преследуют нанятые работорговцем охотники. И вот она случайно оказывается в поместье отставного сенатора. Не знаю, какой аналог вам подобрать. Важного государственного чиновника, проще говоря.
— Мы понимаем, — заверил Паоло. — Проходили по истории.
— Тем проще. Короче говоря, этот человек был убежденным сторонником рабства, на государственной службе работал над его укреплениям. А тут вдруг увидел перед собой несчастную загнанную мать с маленьким ребенком… Не только не попытался задержать, но и, напротив, помог ей в дорогу едой и вещами. И сказал такую замечательную фразу: "Кажется, я поступаю против своих принципов. Тем лучше". Так что, одно дело за рабство в сенате голосовать и совсем другое — угнетать конкретного раба. Рабовладельцы ведь то же разные были люди. Одни — мерзавцы, на которых пробы ставить негде, другие порядочность старались сохранить, с рабами поступали по-человечески. Только рабство как явление от этого менее гнусным не становится. Потому что его легализация всегда в пользу худших. Лучшим оно не нужно, они человеческие отношения и без всякого рабства выстоят.
— Разумеется, — поддержал Валерка.
— Так что, не знаю я, как поступят наши дворяне в том или ином случае. А гадать тут бессмысленно. Они тоже разные, и зависит всё от конкретного человека. Но во всяком случае принцип этот есть. А вот если оружие равное, то в их понимании это автоматически уравнивает шансы. Хотя логики в этом никакой нет. Но для их понимания чести считается вполне нормальным убить на таком дуэльном поединке какого-нибудь инопланетянина… Вы вообще знаете про вассалов Империи?
— Практически ничего не знаем, — сознался Паоло.
— Да, вам многое нужно усвоить и как можно быстрее… Если очень кратко, то выйдя в Дальний Космос Русская Империя столкнулась с довольно значительным количеством иномирных цивилизаций. Большинство из них находились на более низкой стадии цивилизационного развития. В лучшем случае — выход в околопланетное пространство. А как правило — технологии уровня земных Средних Веков.
— Как сипы?
— Нет, сипы в этом отношении технологически более развитый народ. Насколько я ориентируюсь в земной истории, они соответствуют середине девятнадцатого века. Паровые двигатели они освоили, хотя железные дороги для них пока что скорее занимательная игрушка, чем средство перемещения грузов. Вот пароходы получили большое распространение. Но это в принципе не так важно. Важнее то, что большинство иномирян в значительной степени антропоморфны, то есть человекоподобны. Поэтому холодное оружие у них широко распространено. У сипов, кстати, тоже. Огнестрельное оружие у них довольно примитивное и сделать бесполезными клинки пока что не сумело. Плюс, сипы в принципе очень большие традиционалисты, да к тому же кочевники. Поэтому к своей кавалерии у них отношение почти священное.
— Интересно бы было посмотреть на них поближе, — признался Валерка. — Если бы не война…
— Да, если бы не война… Так вот, я это к тому рассказал, что среди наших дворян считается весьма благородным вызвать на поединок какого-нибудь человекоподобного аборигена и убить его. Да, разумеется, по меркам своего мира он может быть великолепным бойцом, и школы фехтования у них зачастую очень искусные, но… Про то, что делает с человеком вакцина Кругловой, я вам уже говорил. Абориген в таком поединке практически обречен на смерть. Иногда, правда, случаются чудеса и убивают дворянина. Эти случаи сразу становятся шумными доказательствами того, что поединки честные.
— Один раз из сотни? — прищурившись, спросил Паоло.
— Статистики я не знаю, но разве в ней дело? Такие поединки в принципе бесчестны, потому что равное оружие уравнивает шансы только у равных противников.
— Так ведь мы тоже так считаем, Паоло же сказал. И я с ним согласен, — на всякий случай напомнил Валерка.
— Дуэли дворян с недворянами случаются намного реже. Это осуждается. Тоже принцип: русский не должен убивать русского. Но если уж явно указать дворянину на его несостоятельность — за шпагу схватится непременно. Так что вы поосторожнее с эти вашим Игорем, я вас серьезно предупреждаю. Астрономия, астрофизика… Если он в состоянии продифференцировать многочлен с одной переменной, считайте, что у него уровень знаний заметно превышает средний по Лицею.
— А вас на дуэль никогда не вызывали? — поинтересовался Валерка.
— Было пару раз. В молодости.
— И как вы?
— Я - никак. Я не дворянин, вакцину Кругловой мне кололи обычным курсом. К фехтованию душа никогда не лежала, не обучался. Так что, дойди дело до поединка, шансы были бы такие же, как у обычного человека, то есть никакие.
— Почему же вы до сих пор живы? — спросил Паоло и тут же добавил: — Извините.
Подросток почувствовал, что вопрос получился очень невежливым.
— Да нет, ничего. Законный вопрос. Видите ли, дворянин может вызвать на дуэль, но его начальник может приказать поединок отменить. Вот и поединки со мной отменяли. Видите ли, дворяне наши очень любят рассказывать, какую могучую и прекрасную Империю они построили и как выстроят её ещё лучше, но в душе-то они понимают, что на самом деле они ничего не построили и построить ничего в принципе не могут. Знаний нет, без них никуда. Это таким как ваш Серёжка можно голову морочить "моральным здоровьем" и "ветром в лицо".
— Каким ветром? — переспросил Паоло.
— Да есть у нас в Империи один очень часто используемый лозунг: "Без ветра в лицо не достанешь до звёзд". Между прочим, кстати, в основе мысль очень здравая.
— Кажется, я понимаю, — задумчиво произнёс Валерка. — "Ветер в лицо" — это стремление к неизвестному, неоткрытому? Отказ от сытой и спокойной жизни в пользу поиска того, чего ещё нет? Пусть даже это сопряжено с опасностями?
— Именно так, — подтвердил врач.
— Хороший лозунг, — одобрил подросток. — Знаете, а он ведь мог бы быть и у нас в Российской Конфедерации. Жаль, не додумались…
— И не только у вас, — ревниво заметил Паоло.
— Конечно, и у вас тоже, — легко согласился Валерка. — И у амеров, и у Индии. Да у нас всё человечество по этому лозунгу живет. Только не задумывается об этом и всё.
— Только надо не упускать из виду, что это не более, чем лозунг. А любой лозунг всегда неполон, поэтому на нём одном далеко не уедешь. Да, без стремления вперёд звезд не достичь. Но дикарь никогда не достанет до звёзд, если даже будет идти против урагана.
— Это само собой.
— Да нет, не само и не собой. Во всяком случае у нас. Вы же сами оценили знания этого самого Игоря в области астрономии.
— Оценить-то мы оценили… — согласился Валерка. — Но… Понимаете, Виктор Андреевич, всё это никак в голове не укладывается. Я не хочу сказать, что мы вам не верим, считаем, что вы обманываете. Ни в коем случае. Но всё равно непонятно, как могут взрослые умные люди соглашаться со всей этой чушью. Ну ладно там несколько человек, но ведь в России живут десятки миллионов человек…
— С колониями — миллиарды, — поправил Стригалёв.
— Тем более. Миллиарды взрослых и умных людей мирятся с такой глупостью…
— Миллиарды взрослых и умных людей можно довести до того, что они будут мириться ещё и не с такой глупостью, — жестко парировал врач. — Число тут не имеет решающего значения. Важна система воспитания. Ещё раз говорю, большинство людей верит, потому что привыкло верить с детства. Как ваш друг. Видите же сами, как он обиделся, когда я роль дворян под сомнение поставил.
— А почему вы, те, кто понимает, не боритесь с этой системой?
— А как с ней бороться? Я же вам рассказал, как таким людям отдали власть. А уж взяв эту власть, они постарались сделать так, чтобы никто не смог её перехватить. Естественно в интересах России — как же это Россия переживет отстранение от власти всей этой братии. Отсюда и потомственное дворянство. Запомните ещё одно правило этого мира: у нас каждый занимается тем, для чего предназначен. То есть Игорь ещё до рождения предназначен руководить и командовать, а Серёжка — выращивать картошку.
— А если Серёжка картошку выращивать не захочет? — спросил Валерка. — А захочет стать врачом, как вы? Или астрономом? Или пилотом космического корабля? Или руководить?
— Зависит от обстоятельств. Никаких запретов на профессии у нас нет. Если всё получается, то просто будет считаться, что ты предназначен для того, за что взялся. Больше того, по достижении определенного уровня дворянство предоставляется, можно сказать, автоматически. Принято считать, что дворянство берёт тот, кто хочет его взять, но хотят немногие, поскольку оно налагает очень большие обязательства. И это, в общем-то, соответствует действительности. Но это все работает в том случае, если человек вписывается в систему. А если он в не вписывается, тут все сложнее. Профессиональному росту мешать как правило, не будут, но вот о какой-то руководящей должности мечтать не стоит. Система себя бережет. Да что тут говорить, перед вами сидит наглядный пример. С моей врачебной репутацией вы знакомы. Но возглавлять больницу даже здесь, на захолустной Сипе, мне никто не позволит. Разве что фельдшерский пункт в поселке или станице. Да и то сомнительно.
— А разве вы тут не главный? — удивился Валерка.
— Я? Я здесь главный хирург, мое руководство не выходит за пределы медицинских вопросов. А начальник госпиталя — майор Зубов. Дворянин. Кстати, дельный человек и неплохой врач.
— Выходит и дворяне иногда что-то знают? — задумчиво произнес Паоло.
— Разумеется. Я же говорю, что между принципами и жизнью есть заметная разница. Особенно здесь, в провинции. Нашим дворянам часто не до идеологии, работать надо. А тем, кто работает некогда думать о своем превосходстве над остальными: мысли заняты работой.
— Я никак не пойму, извините, — спросил Валерка. — Вот эти все рассуждения насчет "лучших людей" и превосходства… Неужели это всё серьёзно?
— Ещё как серьезно. А разве у вас этим шутят?
— У нас этим только и шутят. Вот допустим, наш товарищ Данила Швец, программист на нашей станции. Он получил образование в МИРЭА — Московском Институте Радиотехники, Электроники и Автоматики. Его коллега Андрей Королёв — в Физтехе, то есть Московском Физико-Техническом Институте. Вот один другого и подкалывает, что МИРЭА произошел от Физтеха, как человек от обезьяны.
— А, вот вы о чем… — протянул Стригалёв. — Это у нас тоже есть. Кстати, не хотите послушать? Заодно и передохнем немного.
— Давайте послушаем, — согласился Валерка, не очень понимая, что именно предстоит слушать. Врач им будет студенческие байки рассказывать, что ли? Разве это отдых? Нет, рассказывать Стригалёв ничего не собирался. Он вытащил из ящика небольшое плоское и прямоугольное устройство, на верхней стороне которого располагался динамик и несколько кнопок. Врач нажал одну из них, из динамика полились звуки: аккорды гитары и слова песни. Задорный юношеский голос заполнил комнатку:
Юноша явно не был профессиональным певцом, чувствовались и недостаток слуха и слабость голоса. Но всё это с лихвой искупалось искренностью. Это было не исполнение на публику, а песня для души.
И тут вступил хор: больше десятка голосов. Таких же молодых, задорных, мужских и женских вместе:
Второй куплет пела девушка:
Припев снова пели все вместе:
А третий куплет девушка и юноша пели вместе:
В третий раз прозвучал припев. И всё. Песня кончилась. Стригалёв нажал клавишу на устройстве.
— Вот так. "В медицине всюду будут первыми нашей ММА выпускники". И, знаете, прокрутить эту запись перед коллегами, которые ММА не заканчивал, мне не стыдно.
— Так тут и стыдиться нечего, вообще, — ответил Паоло. — Валерио как раз про это и рассказывал.
— Именно потому я эту песню вам и дал прослушать.
— Это вы поете? — спросил Валерка.
— Только припев, в хоре. А соло — это мой одногруппник, Андрюшка Турков. Теперь он, конечно, Андрей Васильевич.
— Хороший врач? — серьёзно поинтересовался Паоло.
— Прекрасный… Потрясающий кардиохирург. Вот уж кому в самом буквальном смысле можно смело доверять своё сердце.
— А что значит — молмичи? — спросил Валерка.
— Выпускники МИМА — Московской Императорской Медицинской Академии. Тут всё очень запутано. Москва в нашем мире в ходе Третьей Мировой войны разделила участь Флоренции. Точнее даже, предвосхитила её. Ракеты с ядерными боеголовками буквально стерли её с лица Земли в самом начале войны, когда Италия ещё не испытала на себе последствия ядерных ударов. Сейчас на месте древнего города раскинулось озеро. Московское море.
— Не уберегли, — грустно констатировал Валерка.
— Я вам рассказывал, в каком состоянии была Россия перед войной. Какая уж там противоракетная оборона, мосты от старости в реки падали… Ну так вот, после победы в Минске несколько уцелевших выпускников Московской Медицинской Академии занялись обучением и подготовкой новых врачей. Сначала это назывались курсы, потом — стало считаться институтом. И тогда в память о своей, как хорошо сказал Паоло, alma mater они решили сохранить название ММА. Пусть в Минске, но всё равно Московская Академия. В память о предшественнице. Название прижилось, впоследствии, правда, буква И вклинилась, но это уже несущественная деталь.
— Понятно. Но почему всё-таки "молмичи"? — продолжал допытываться Валерка. Подростку никак не удавалось сопрячь абривиатуру названия учебного заведения с прозвищем его студентов и выпускников.