— Я знаю, зачем вы пришли, — сказал Айзек.
Он не видел лица Сьюлин в темноте, и от этого ему было легче начать разговор. Произнести эти слова, будто двигая языком камни.
— Ты уверен?
— Чтобы изучать меня.
— Нет. Если я что и изучаю, то небо, мир… Но только не тебя.
Как и все в поселке, она интересовалась гипотетиками, неведомыми существами, вершащими судьбы неба и земли.
— Вы пришли из-за того, что я такой.
Она приподняла голову и ответила:
— Да, это правда.
Он стал рассказывать ей о своем чувстве сторон света. Сперва запинаясь, потом — заметив, что она не переспрашивает — более доверчиво. Он пытался предупредить вопросы, на которые, возможно, придется отвечать. Давно ли он обнаружил у себя этот странный дар? Точно он не помнил — но в этом году, несколько месяцев назад. Поначалу он не придавал этому значения. Просто ему нравилось, например, заниматься в библиотеке, где его стол тоже стоял у западной стены, — в этой библиотеке не было окон, и он понял это только после своих опытов с компасом. Завтракал и обедал он тоже всегда в одном и том же месте, у самой двери столовой. Он передвинул свою кровать — так, чтобы можно было лежать, глядя на запад. Так ему намного лучше спалось. Он чувствовал, что не теряет контакта… с чем?., —этого он и сам бы сказать не смог.
Где бы он ни находился, ему всегда хотелось смотреть в одну сторону. Это не было каким-то болезненным наваждением — просто тихим зовом, на который при желании можно было не обращать внимания. Все остальные стороны света ничем не отличались друг от друга. А эта — отличалась.
— Ты и сейчас смотришь туда? — спросила Сьюлин.
Она была абсолютно права — хотя, если бы она не спросила, он сам об этом и не задумался. Потому ему так нравился этот уступ, отвернутый от гор к западу, к непроглядно темной пустыне.
— На запад, — сказала Сьюлин. — Тебе нравится смотреть на запад.
— Чуть-чуть северней.
Вот и все. Тайна разоблачена. Больше сказать ему было нечего. Он слышал, как Сьюлин пытается устроиться поудобнее на камне. Как вообще люди живут в таком возрасте? Должно же все невыносимо болеть у них. Но если Сьюлин и трудно было двигаться, она ничем этого не выдавала.
— Ты был прав насчет звездопада, — сказала она после долгого молчания. — Это здорово.
Начался метеоритный дождь.
Айзека зачаровывало это зрелище. Доктор Двали рассказывал ему о метеоритах — что это никакие не звезды, а сгорающие в атмосфере каменные обломки, осколки комет, тысячелетиями кружившие вокруг солнца Нового Света. Но все такие объяснения только добавляли очарования метеоритным дождям: В их ускользающих огнях ему чудились какие-то отголоски древней космогонии. Эти небесные пути были проложены задолго до того, как сама планета родилась на свет (или, если верить взрослым, была создана гипотетиками), их ритмы сложились за время жизни множества поколений, множества видов. Искры мчались в зените с востока на запад. Айзек вслушивался в шепоты ночи.
Он был заворожен этим зрелищем, тут Сьюлин встала и обернулась назад, к горам.
— Посмотри, что это? Кажется, там что-то падает.
Это походило на светящийся дождь, на грозу, спускающуюся с вершин, — в горах иногда бывали грозы, — только свечение было сплошным, непрекращающимся.
— А раньше так бывало? — спросила Сьюлин.
— Нет, — сказал Айзек.
Не бывало. Никогда.
— Тогда, пожалуй, нам лучше собираться.
Айзек встревоженно кивнул. Не то чтоб его напугали эти огни — ну подумаешь, гроза и гроза, если это и вправду гроза, — но в них крылось что-то, значение чего он не мог объяснить, что было связано с тем огромным и безмолвствующим, что жило под Руб-эль-Хали [2]— под Пустынным Краем далеко на западе, на который был нацелен его внутренний компас. Они пошли к поселку быстрым шагом (Айзеку казалось, что Сьюлин вряд ли сможет бежать). Меж тем вершины гор на востоке вначале озарились, потом вновь утонули в волнах необычного смутного свечения. К тому времени, как они дошли наконец до ворот, метеоритный дождь уже был не виден. С неба посыпалась какая-то пыль. Фонарик Айзека выхватывал из темноты пятно, все более и более сужающееся.
Айзек подумал и спросил:
— Это не снег?
Снег он видел в фильмах.
— Нет, это не снег, — ответила Сьюлин. — Больше похоже на пепел.
От завесы пыли исходил удушливый сернистый запах. Так, наверно, — подумал Айзек, — пахнут умершие звезды.
Миссис Рэбка ждала у дверей. Она схватила Айзека с такой силой, что ему стало больно, и втолкнула его внутрь. Он ошеломленно посмотрел на нее обиженным взглядом: миссис Рэбка никогда не делала ему больно. Никто из взрослых никогда не делал ему больно. Миссис Рэбка, казалось, не придала этому никакого значения. Она не выпускала его из рук, твердя: «Я так боялась, что с тобой случится что-нибудь… из-за этого… из-за этого…» Больше она ничего не могла выговорить.
Доктор Двали слушал в столовой передачи из Порт-Магеллана, огромного города на восточном побережье Экватории. Сигнал передавался через горы с помощью аэростатов. Доктор Двали говорил, что связь очень неустойчивая, но в Порту происходит то же самое: лавинообразное выпадение осадков, похожих на пепел. В городе началась паника. Потом сообщение прервалось, возможно, отказали аэростаты.
Миссис Рэбка настояла, чтобы Айзек отправился к себе в комнату. Взрослые о чем-то спорили внизу. Он не спал — и мысли не было, чтобы уснуть. Он сидел у окна, за которым не было видно ничего, кроме серого пятна, которое высвечивал на асфальте сквозь пепельную завесу его налобный фонарик, и слушал, как звучит ничто. Слушал тишину, вопреки всему говорившую с ним и исполненную смысла.
ГЛАВА 2
Днем 34-го августа Лиза Адамс направлялась к маленькому загородному аэродрому. Ее охватывали два чувства: неприкаянности и свободы.
Она сама не могла до конца разобраться в этом странном ощущении. Может, все дело в погоде? В конце августа в Экватории обычно стояла жара, порой невыносимая, а сейчас с моря дул прохладный ветерок, и небо было пронзительно-синим. Именно с таким небом у нее ассоциировалась Экватория — бездонным и словно более взаправдашним, чем задымленное и бледное небо Земли. Но такая погода держалась уже несколько недель. Просто сейчас она как нельзя более отвечала душевному состоянию Лизы.
«Наконец я свободна, — думала Лиза. — Свободна как пташка». Позади — замужество, только что вступившее в силу decree nisi [3], глупость, которой удалось избежать… и предстоящая встреча с человеком, не будь которого, она бы повела себя куда глупее. Но за всем этим стояло и нечто гораздо большее. Болезненные нити, привязывающие будущее к прошлому, должны были вот-вот разорваться. Вопрос, столько лет мучивший ее, был теперь на грани разрешения. Это ее неприкаянность. Самая настоящая. Так бывало с ней, может, всего раз или два в жизни.
Освободившись от мужа, она поселилась в небольшой квартирке в южной части Порт-Магеллана. Прибрежные равнины были застроены фабриками и заняты фермерами, но часть побережья все же оставалась нетронутой. Выглядела она как степь, заросшая перистыми травами. Пойменные луга подступали к прибрежным горам. Еще задолго до аэродрома «Эранджи», куда она направлялась, в воздухе показались маленькие самолетики, спешащие туда и обратно. Длины полосы в «Эранджи» хватало только для частных винтовых самолетов. Все, что на ней могло приземлиться или с нее взлететь, относилось к одной из двух категорий: это либо хобби богачей, либо средство заработка для людей победнее. В «Эранджи» приезжали те, кому нужно было ненадолго снять ангар, слетать на экскурсию к ледникам, срочно добраться в какой-нибудь городишко вроде Костяной Бухты или Могилы Кубелика. Смышленые клиенты обращались к Турку Файндли: он специализировался на дешевых чартерных рейсах уже бог весть сколько и знал пожелания клиента еще до того, как они у того возникали.
Лиза однажды уже летала с Турком. Но сейчас она ехала к нему не за этим. Турк имел некое отношение к фотографии в коричневом конверте, что находилась у нее в бардачке.
Она припарковалась на площадке, посыпанной галькой, выбралась из машины и постояла, прислушиваясь к жужжанию насекомых в горячем воздухе. Затем направилась к задней двери внушительного, крытого железом сарая, похожего на перестроенный коровник, — он служил в «Эранджи» пассажирским терминалом. Чартерный бизнес Турка имел офис тут же, в углу сарая, с согласия владельца аэродрома Майка Эранджи, который получал за это часть прибыли от доходов Турка. Турк рассказывал ей об этом прежде, когда у них было достаточно времени, чтобы поговорить.
Здесь не нужно было проходить никакого досмотра. Турк соорудил себе кабинку с тремя стенами, так что Лиза просто вошла и покашляла — вместо стука. Он сидел за столом, заполняя какие-то бумаги — судя по всему, отчеты для Временного Правительства ООН, она успела разглядеть голубой логотип вверху. Расписавшись на последнем листке, он поднял глаза.
— Лиза!
Его улыбка выглядела, как всегда, искренней и обезоруживающей. Ничего похожего на упрек или укор во взгляде. («Почему ты не отвечала на мои звонки?..»)
— Ты сейчас занят?
— А я похож на занятого человека?..
— Во всяком случае, на человека, у которого полно работы.
Она была совершенно уверена, что ради встречи с ней он отложит все, что можно отложить. Слишком долго она не давала ему шанса увидеться. Он встал из-за стола и обнял ее — сдержанно, но чувственно. Она на секунду опьянела от его запаха. Турку было тридцать пять — на восемь лет больше, чем Лизе, — и он был выше нее на целый фут.
Она постаралась не позволить себе слишком разволноваться от этого объятия.
— Всякие бумаги, — сказал он. — Извини, не обращай внимания.
— Ничего страшного, — ответила Лиза.
— Для начала скажи, ты по делу? Или просто так?
— По делу.
— Понял, — кивнул Турк. — Куда летим?
— Пока никуда. Это не имеет отношения к полетам. Мне нужно с тобой кое о чем поговорить, если ты не против. Может, сходим куда-нибудь поужинать? Я угощаю.
— С радостью, но угощаю я. Это по поводу твоей книги? Не представляю, чем бы я мог быть тебе полезен?
Ей стало приятно, что он помнит ее россказни о книге, тогда как никакой книги не существовало.
Приземляющийся самолет прогрохотал по полосе буквально в нескольких метрах от ангара. Стены кабинки Турка защищали от шума не больше, чем настежь распахнутая дверь. Лиза окинула взглядом его стол. Посреди бумаг стояла керамическая чашка, оставившая на них жирные отпечатки кофе. Должно быть, у него с самого утра и времени не было кофе попить. Когда шум утих, она сказала:
— Именно ты сейчас можешь мне помочь. Особенно, если бы мы могли пойти в какое-нибудь более тихое место…
— Разумеется. Я оставлю ключи Полу.
— Даже так? — Она не переставала удивляться манере людей «с фронтира» вести бизнес. — Не боишься потерять клиентов? Клиенты, если что, оставят записку. Я же вернусь, так или иначе. Да и вообще на этой неделе дела идут неважно, так что ты удачно выбрала момент… Как насчет «Харлейз»?
«Харлейз» был одним из самых престижных ресторанов Порта в американском стиле.
— Тебе это по карману?
— Ничего, посчитаем это накладными расходами. Мне тоже нужно кое о чем тебя спросить. Услуга за услугу.
«Что бы это значило…»
— Хорошо, договорились.
Ужин в «Харлейз» — это было и много больше, и много меньше того, что она ожидала. Она приехала в «Эранджи» из тех соображений, что явиться собственной персоной все же предпочтительнее телефонного звонка, учитывая, сколько времени прошло с их последней встречи. Нечто вроде извинения без слов. Но если он и обижался на то изменение в отношениях, что произошло между ними (хотя и «отношениями» это можно было назвать только с натяжкой, и даже дружбой), то, во всяком случае, никак этого не показывал. Она настраивала себя на то, чтобы сосредоточиться на деле. Том деле, ради которого она приехала. Двенадцать лет назад в ее жизни стряслось нечто ужасное, и ей необходимо было найти этому объяснение.
У Турка была своя машина, стоявшая тут же, на аэродроме. Они договорились встретиться в ресторане через три часа, ближе к вечеру.
Дорога была сравнительно свободной. Чем больше разрастался Порт-Магеллан, тем больше в нем появлялось машин, и отнюдь не только дешевых легковушек южно- азиатского производства и скутеров (которые были у всех поголовно). Когда Лиза проезжала через доки, ее зажали с обеих сторон два тягача и сопровождали большую часть пути. Тем не менее добралась она вовремя. Парковка у ресторана оказалась забита, что было необычно для вечера среды [4]. «Харлейз» славился своей кухней, но посетители платили не за это: ресторан располагался на самой вершине горы, откуда был виден весь Порт-Магеллан.
Почему первые поселенцы основали город именно здесь, нетрудно было понять. Самая большая естественная бухта на побережье, расположенная ближе всех к Арке, соединяющей Новый Свет с Землей. Благодатные низовья на побережье давно уже были перенаселены, и Порт разросся до подступов окружающих гор. Застраивался он как попало, на градостроительные кодексы Временного Правительства никто не обращал внимания. Но «Харлейз», целиком состоящий из дерева и стекла, как раз соответствовал всем правилам.
Лиза расписалась в книге посетителей и прождала в баре около получаса. Наконец послышалось пыхтение раздрызганного авто Турка. Лиза видела в окно, как он захлопывает дверцу и направляется к дверям в сгущающихся сумерках. Его одежда весьма отличалась от одежды большинства посетителей «Харлейз», но швейцар тотчас узнал его и поприветствовал. Турк часто встречался здесь с клиентами. Он подошел к Лизе, и официант тут же проводил их в кабинет в форме буквы «и», у самого окна. Все остальные столики у окон были уже заняты.
— Модное место, — сказала Лиза.
— Сегодня особенно, — ответил Турк, и в ответ на вопрошающий взгляд Лизы добавил: — Метеоритный дождь.
Ах да. Как она могла забыть! Она пробыла в Порт-Магеллане всего одиннадцать месяцев по местному счету и не успела застать прошлогоднего метеоритного дождя. Для Экватории это было событием особой важности. Сложилась традиция отмечать его как своего рода неофициальную масленицу: захватывающее небесное шоу, происходящее каждый год в одно и то же время, само по себе давало повод для праздника. Лиза провела часть детства в Экватории и помнила, как это выглядит. Впрочем, пик метеоритного дождя приходился на третью ночь. Сегодня ожидалось только его начало.
— У нас отличные места, чтобы не пропустить увертюру, — сказал Турк. — Через пару часов, когда стемнеет, они погасят свет. Можно будет перебраться во двор. Отсюда вообще всегда здорово этим любоваться.
Небо светилось лучезарной синевой, чистой, как студеная вода. Метеориты пока не появлялись. Город расстилался внизу, тая в волшебных отсветах заката. Лиза видела факелы нефтеперерабатывающих заводов в промзоне, силуэты церквей и мечетей, подсвеченные щиты на Рю де Мадагаскар с рекламой фильмов (на хинди), зубной пасты «Пять трав» (на фарси), сетевых отелей. Круизные теплоходы в гавани зажигали огни. Это было и вправду здорово — как если прикрыть глаза и думать о чем-нибудь приятном. Когда-то на Лизу все это производило впечатление настоящей Страны Чудес. Но теперь уже не трогало так, как прежде.
— Как твои дела? — спросила она.
Турк пожал плечами.
— Летаю, плачу за аренду, веду переговоры. А какие еще у меня могут быть дела? Жизненные цели — это не про меня.
«Это у тебя цели», — словно бы прибавил он. Самое время перейти к делу, ради которого она сюда приехала. Она потянулась за сумочкой, когда официант принес воду со льдом. Проглядев наскоро меню, она заказала себе паэлью из местных морепродуктов с сезонными специями и привозным шафраном. Турк попросил себе бифштекс, желательно хорошо прожаренный. Вот уже лет пятнадцать как самым распространенным земным животным в Экватории был азиатский буйвол. Так что теперь не было проблемы заказать бифштекс из свежего мяса.