— Его пригласили на княжение, а потом…
— Удобно напрашиваться на приглашение, когда у тебя сильная дружина. Меня тоже пригласили на княжение в Сургару, а, Сава?
— Значит, ты не считаешь себя законным правителем?
— Я правлю, значит, я правлю законно, — усмехнулся Руттул. — От тебя зависит, что обо мне скажут после смерти. Ведь ты моя наследница.
Глава 12
Однажды Руттул заметил, что учитель Савы садится за обеденный стол подальше от Стенхе.
— Что случилось? — спросил он Саву. — Почему Агнер выполняет такие маневры ? И почему Стенхе такой сердитый?
— А, пустяки, — ответила Сава небрежно. — Они разошлись во взглядах на космогонию.
— Да? А в чем, собственно, дело?
Оказалось, рассказывая Саве об устройстве мира, учитель Агнер заявил, что считает единственно правильной системой канонические взгляды: Экуна — земля, населенная людьми — плавает в океане. Океан находится в сфере, в верхней части которой — первом небе — живет богиня Таоли Ану, Хозяйка Янтарного дворца. Во второй сфере живет лучезарный бог Накоми Нанхо Ванр, небесный государь, владыка всего сущего. В третьей сфере, самой большой, живут бесчисленные боги, духи и демоны; имена многих богов уже никто и не помнит.
— Ладно, — сказал Руттул. — А что утверждает Стенхе? Стенхе отстаивал античную космографическую систему.
Экуну он полагал шаром, носящимся по эллипсу вокруг Накоми Ванра. Для обозначения Экуны и некоторых небесных тел Стенхе пользовался словом «планеты», прочие, как Агнер и настаивал, согласен был называть звездами.
— Любопытно, — сказал Руттул. — Неужели и вправду была в древности такая гипотеза?
— Конечно, — сообщил Стенхе. — Я могу даже назвать две книги, они есть в твоей библиотеке, государь.
— А что такое, по-твоему, звезды? — поинтересовался Руттул, разрезая кусок мяса.
— Древние утверждают, что такие же огненные шары, как и Накоми Ванр, — ответил Стенхе. — Только они расположены далеко.
— Святотатец! — буркнул Агнер.
— Как далеко находятся эти огненные шары? — расспрашивал Руттул, не обращая внимания на негодование учителя Савы.
— Полагаю, не ближе десяти расстояний от Экуны до Накоми Ванра, — ответил Стенхе неуверенно.
— Это все бездоказательные выдумки, государь, — запальчиво вступил в разговор Агнер. — Он ведь не может доказать тебе эту чушь…
— Могу, — ответил Стенхе. — Хотите, рассчитаю ближайшее затмение Таоли? Разве возможен был бы такой расчет, если бы светила небесные крепились к небесной тверди?
— Небесная твердь существует! — воскликнул Агнер. — От нее иногда даже куски отваливаются. Вон однажды такой камень сокрушил остров Маданонис…
— Бред, — отозвался Стенхе. — Камни с неба падать не могут. Там вулкан взорвался. Он уже давно готовился к извержению. Я же бывал там задолго до этого — землю трясло. Камни с неба, скажет тоже…
В камни, падающие с неба, Стенхе не хотел верить совершенно.
— Ты еще скажи, — горячился он, — что солнечные лучи можно прясть, как это делала, по легенде, Нури Авина Лари Ану. Или что можно летать по воздуху, не будучи птицей.
— Мухи летают, — возразила Сава, — а они не птицы. И листья летают, подхваченные ветром. Летал на прошлой неделе воздушный змей, которого запускали мы с Маву. И осенью летают паучки, распуская за собой длинную-длинную нить…
Руттул рассмеялся:
— Что, Стенхе? Неудачно ты выбираешь выражения. А ты, Сава? Похоже, ты целиком на стороне Агнера?
— Почему я должна быть на чьей-то стороне? — удивилась Сава. — Какое мне дело до того, небесная ли твердь над головой или бесчисленные миры? В любом случае это слишком далеко, чтобы как-то меня задевало.
— Очень разумно, — оценил Руттул. — А ты вот, Стенхе, кипятишься. Не к лицу это убеленному сединами хокарэму.
— Даже слишком разумно, — возразил Стенхе. — Иногда госпожа меня в ужас своей разумностью приводит. В ее-то годы…
— Я уже не маленькая!
— Не спорю, — согласился Стенхе. — Но и старой тебя, хвала богам, не назовешь.
— И на том спасибо!
Спор оставил небесные проблемы и перешел к вопросам мудрости. Агнер стал утверждать, что в истории уже были премудрые, хотя и малолетние государи. Стенхе же язвительно напомнил о регентствах. Получалось, что они с Агнером изучали историю по разным книгам. Послушать их было интересно. Руттул слушал молча. Сава науськивала Агнера на Стенхе. Маву неожиданно пробудился и процитировал на память главу из хроники времен короля Таррау, — Руттул за ним таких талантов раньше не замечал. Глава была прочитана настолько невпопад, что Агнер, глубоко задумавшись, замолчал. Стенхе счел себя победителем и принялся за десерт.
Но спора о космографии Руттул не забыл. А для Савы он имел совершенно необыкновенное продолжение.
Два месяца спустя, когда Руттул позволил себе отдых в горах, в верховьях Ландры, он пригласил Саву поехать с ним на прогулку вокруг озера Праери. Такие прогулки были обычны: Руттул уезжал один, ничуть не боясь нападения. К слову сказать, именно во время такой прогулки его хотели убить двое хокарэмов, только не вышло у них ничего.
Сава приглашению обрадовалась. Правда, она не могла решить, развлекать ли Руттула разговором или помолчать, чтобы не мешать размышлениям, спросить же не хватило смелости, и она, кляня себя за неловкость, гнала свою лошадь вслед за Руттулом.
Руттул оглянулся:
— Что ты скажешь, Сава, если увидишь чудо?
— Чудес не бывает, — засмеялась Сава.
— Хорошо, — согласился Руттул. — Значит, удивляться не будешь?
— Буду, — смеялась Сава. Руттул спешился:
— Что ж, тогда удивляйся.
Руттул, обратившись к озеру, взмахнул руками, подражая чародеям. Сначала Саве показалось, что ничего не происходит. Потом она увидела, что в синеве вод появилось темное пятно. Какой-то предмет, а может и существо, поднимался вверх. Вот плеснули волны, и из воды медленно стал высовываться черный цилиндр примерно десяти саженей в диаметре.
Сава ухватилась за гриву своей лошади.
— А, Сава, я забыл. Спутай-ка лошадей, — обернулся к ней Руттул.
Сава механически, как неживая, выполнила его приказ, то и дело поглядывая на вылезающее из озера чудо.
Цилиндр поднялся из воды, оторвался от глади озера и, как был, торчком, по воздуху плавно двинулся прямо к Руттулу.
Сава закричала.
— Ну что ты, Сава, неужели страшно?
Но Сава не слышала его слов, как не слышала своего крика.
Цилиндр завис над берегом недалеко от Руттула. С хлопком появились у его основания тонкие, ломаные паучьи ножки, уперлись в каменистый грунт, и цилиндр застыл.
— Что скажешь, Сава? Сава ничего не могла сказать.
«Не слишком ли неожиданно для нее такое зрелище?» — подумал Руттул, но Сава вдруг пробудилась от оцепенения.
— Как это называется? — спросила она.
— Глайдер.
— Гладде?
— Глайдер.
— Мне можно подойти к этому… глайдеру?
— Конечно. Зачем же я тебя сюда привел? Иди.
Сава сбежала вниз, к глайдеру, остановилась рядом с ним, опасливо коснулась металлической ноги.
— Какой большой… — зачарованно проговорила она.
— Да нет, — сказал Руттул, подходя. — Он совсем малыш, наш глайдер. Увидела бы ты фотонник…
— Он много больше, этот фо-то-ник?
— Еще бы! — ответил Руттул. — Представь себе иглу в пол-лиги длиной.
— Зачем такая? — удивилась Сава.
— Летать между планетами, — ответил Руттул. — Но глайдер — конек маленький, да резвый. Он когда-то мог летать к звездам.
Сава помолчала.
— А теперь он сломался, и ты не можешь вернуться домой.
— Ого! — воскликнул Руттул. — Вывод быстрый, но верный. Как ты догадалась?
Что тут догадываться? Легко сообразить. Сава пожала плечами:
— Значит, теперь он летать не может? Только так? — Она повела ладонью, изображая полет глайдера над озером.
— Почему, не только. Прошу в глайдер, сударыня.
— Куда? — не поняла Сава, глядя в открытый люк в основании глайдера. — Тут нет лесенки.
— А и не нужно, — засмеялся Руттул, подталкивая ее под люк. Сава, потеряв вес, влетела в тесноватую кабину глайдера и ударилась руками о потолок. Руттул, вплывший вслед за ней, поймал ее, беспомощно болтающую руками и ногами, отбуксировал к стенке и помог уцепиться за нее.
— Каково? — спросил он.
В ответ послышались только междометия.
— Ты попробуй двигаться, как в воде, — посоветовал Руттул. — Ты же нырять умеешь…
Но отцепиться от стены Сава не решалась.
Руттул мановением руки закрыл люк, включил экраны и повел подготовку к старту.
Сава смотрела во все глаза; когда глайдер ринулся вверх, в облака, — ахнула восхищенно; когда же небо стало темнеть прямо на глазах, когда появились звезды, Сава, не помня как, отцепилась от стены и поплыла по кабине.
— Не мешай, — оттолкнул ее Руттул.
Сава зависла около него и завороженно глядела на голубеющий шар на экране.
— Она и вправду круглая, как Стенхе говорил, — пробормотала Сава.
— Красивая, правда? Сава неожиданно заметила:
— Ты говоришь так, будто сам ее создал.
— Нет, разумеется, — рассмеялся Руттул. — Но я думал, тебе понравится это зрелище.
Он ожидал восторгов или, наоборот, страхов. Сава же, хотя и была потрясена, смотрела на все трезвыми глазами. Рассудочность в ее возрасте?
Руттул оглянулся на Саву. А для нее померкли звезды, потому что на аспидно-черном небе появилось ослепительное солнце.
— А Хаби ты в глайдере возил? — спросила вдруг она.
— Нет, конечно.
— Почему «конечно»?
Руттул полагал, что это совершенно понятно. Зачем смущать Хаби такими чудесами? Она все равно поймет их неправильно. Другое дело — Сава. Воспитание, которое она получила, позволяет думать, что она отнесется ко всему этому, как к вполне вероятному.
— Почему я? — осведомилась Сава.
— Кому же еще? Ты моя наследница. Кому еще я могу оставить глайдер?
— Ты собрался умирать?
— Нет, но всякое может случиться. Сава огляделась:
— А ты можешь как-нибудь сообщить своим родичам, где ты?
— А я и сообщил давно, — ответил Руттул. — Только мое сообщение до них еще не скоро дойдет. Если они и явятся выручать меня, то это будет еще через добрый десяток лет.
— Это долго… — протянула Сава.
— Это очень быстро, — улыбнулся Руттул. — Ты и не заметишь, как годы пройдут. Надо только не ждать, а жить. И я хочу тебя на всякий случай научить управлять глайдером. Сейчас, когда в нем работают только гравиторы, это очень просто, не надо даже делать расчетов.
Он сдвинул рукав костюма и показал Саве металлическую цепочку, браслетом опоясывающую его запястье. На другом запястье цепочка казалась точно такой же, но, как оказалось, предназначена была совсем для другого. Цепочка с левой руки была «рабочим ключом», инструментом для управления глайдером. На правой же руке — силовой захват; этим силовым захватом Руттул в свое время справился с хокарэмами.
— Он такой сильный? — с любопытством разглядывая поблескивающую вещицу, спросила Сава.
— Потом, когда вернемся, я тебе покажу, каково его действие, — пообещал Руттул. — Не в глайдере же все крушить.
— А мне ты дашь попробовать?
— Увы, нет, — покачал головой Руттул — браслеты, оказалось, снять невозможно. Для этого существует специальный аппарат, да только в глайдере его, конечно, нет.
— Как же ты собираешься меня учить? — резонно спросила Сава. — Ведь меня глайдер слушаться не будет.
Руттул оторвался от управления — теперь это было можно: глайдер кружил вокруг планеты по орбите.
Оказалось, для подобных Саве учеников существует так называемый «стажерский ключ», волшебная палочка — как сразу обозвала его Сава. Руттул показывал, как им действовать, и Сава на лету схватывала новую науку. Тут Руттулу пришлось удивиться ее памяти: Сава без ошибок повторяла названия, а уж назначение приборов запоминала сразу. Правда, в теорию Руттул не вдавался — управлять глайдером можно и без этого; верно говорил когда-то Жикайо, что и медведя можно натренировать для полетов.
Одного урока было достаточно, чтобы Сава научилась выполнять несложные маневры в пространстве; поручить же ей посадку Руттул не решился. Он посадил глайдер сам, открыл люк, сказал: «Ну, вперед, только поосторожнее на выходе» .
Сава уверенно поплыла в люк, но вскрик показал, что выход ей не удался. Руттул ловко выпрыгнул из глайдера и увидел, что Сава, потирая плечо, растерянно сидит на камнях.
— Больно ?
Сава помотала головой.
— Ничего, в следующий раз будешь половчей. Глайдер, повинуясь Руттулу, опять исчез в озере, а Сава и
Руттул вернулись в лагерь.
Сава то и дело оглядывалась на Руттула; сияющие ее взгляды заметил Стенхе — и предположения его были очень далеки от истины. Мысли Маву пошли в том же направлении; правда, он ничего не сказал ни Саве, ни Руттулу, но поговорил с Хаби. Хаби не показала вида, что встревожена, но попозже подошла к молодой принцессе.
Сава сначала не поняла, о чем Хаби говорит:
— Что, что?
— Господин… по-настоящему стал твоим мужем?
Сава уставилась на Хаби во все глаза, потом до нее дошло, и она покраснела густо-густо, даже в потемках было заметно.
Застенчивость перехватила ей горло, она отрицательно замотала головой.
— Нет, Хаби, нет, нет, — проговорила Сава, когда смогла справиться с голосом. — Почему ты решила так?
— Ты сегодня совсем другая, госпожа, — сказала Хаби. — Мы говорили с Маву, и он подумал…
— Ах, это Маву! — закричала Сава. Она вскочила и побежала разыскивать младшего хокарэма.
Маву решил сперва, когда Сава набросилась на него с кулаками, что у нее просто приступ желания поучиться драке; он легко отбросил ее и, встав над ней, поучающе изложил, в чем заключается ее ошибка при нападении. Игры такого рода были обычны; неудивительно, что Маву принял ее негодование за учебную атаку.
— Маву! — закричала Сава, вставая. — Я не шучу. Я хочу побить тебя, клянусь небом!
— Да за что?
— Зачем ты язык распускаешь?
— Я? — удивился Маву.
— А кто, кто Хаби нанаушничал?
— Что ж тут такого? — невинно спросил Маву. — Дела женские, обыкновенные…
Сава еще раз наскочила на него с кулаками. Маву захватил ее руки, повернул девочку от себя, не давая ударить ногами.
— Не суй свой нос в чужие дела, — прошипела Сава, пытаясь лягаться.
Маву, оттолкнув ее, отпрыгнул сам.
— Ну виноват, — улыбался он. — Бывает… Но даже в расстроенных чувствах, дорогая моя госпожа, нельзя бросаться на врага очертя голову.
Сава топнула ногой.
— Ну что ты с ним поделаешь, — сказала она подошедшему Стенхе. — Выдумывает всякую чепуху и болтает…
— Отрезать ему язык? — предложил Стенхе с улыбкой.
— Эй-эй! — обеспокоенно прикрикнул Маву. Улыбки улыбками, а Стенхе и в самом деле может такое сделать.
— Да нет, Стенхе, — запротестовала Сава. — Кто ж тогда со мной песни распевать будет?
Руттул довольно серьезно относился к пению. В раннем детстве голосок у принцессы был несильный, да и побаливало частенько горло от постоянных зимних сквозняков. Руттул же подыскал хорошего учителя пения — выписал из Нависсо, и тот хотя и не довел Савин голос до совершенства, все же сумел его укрепить. Для чего это было нужно Руттулу? Руттул полагал, что люди, наделенные властью, должны говорить не только красноречиво, но и хорошо поставленным голосом, четко и правильно.
Пожалуй, с течением времени Сава и стала так говорить, но большим удовольствием, чем петь, было для нее подражание различным майярским говорам; Руттул не возражал, а Стенхе не ленился указывать Саве на особенности произношения людей из различных местностей. Он и сам был мастер подражать разным наречиям, однако говорил обычно с глуховатым гортуским акцентом, но с обилием книжных выражений. Петь же он почти не умел: хотя и не перевирал мелодию, пел он настолько своеобразно, что слушать его было одно мучение.