Поместные всадники вроде бы дернулись их преследовать, но Андрей подхватил свой рог, висящий на лямках, и протрубил в него созывая воинов.
— Почему мы не преследуем им?! — выкрикнул распаленный боем Аким, махнув рукой в сторону удаляющихся степных воинов, что отчаянно погоняли своих коней. — Их нужно добить!
— Акакий! Где тут ближайшая переправа?
— Далеко, — махнул он рукой в сторону ускакавших воинов. — Вишь — берег заболоченный. Тут и вплавь без коня не перебраться. Завязнешь.
— А там? — махнул рукой Андрей в другую сторону.
— А черт его знает? Там никто не ходит. Там луг скоро сходит совсем в низину. Топкое место. И ивняка да ракиты заросли густые. Может где переправа и есть, но далеко. И добраться до нее можно только по лесу.
— Что с Пафнутием? — спросил Андрей, указывая на лежащего на земле помещика, что держался левой рукой за живот и тяжело дышал.
— Не жилец, — покачал головой Модест. — Как эти крикнул отход, так кто-то ему и всадил копье в живот. Вспорол кольчугу. Почти под дых угодил.
Андрей спустился с коня и подошел к своему боевому товарищу. Тот был еще в сознании и корчился от боли. Копье, судя по всему вошло снизу-вверх в живот, повредив ему не только кишечник, но и легкие. А то и еще что-то. Было видно — действительно, не жилец. Там, в XXI веке опытные врачи реанимации, конечно, вытянули бы его. Скорее всего. Но тут их не было. Тут вообще ничего не было из того, что могло помочь со столь сложным случаем.
Парень глянул на правую руку умирающего.
Несмотря на рану и падения с коня, Пафнутий крепко сжимал свою саблю.
— Не выпуская оружия из рук! — громко и отчетливо произнес Андрей. Присел на правое колено рядом с умирающим. И тихоньким речитативом начал декламировать слова песни «Дружина» группы «Сколот»:
Ой, вы други — вои[2] крепки
Вы на смерть всегда идете.
И, залив землицу кровью,
Песни в Ирии[3] поете.
Вы не ведали прощенья
Ко врагам своей Отчизны.
И летите соколами
От рождения до Тризны.
Честь — дружине, князю — слава.
Песнь летит над всей землей.
Из тьмы веков пусть громом грянет,
Ратною сверкнёт стезей.
Перун — бог воинов удалой!
Припев вместе с Андреем нескладным хором произнесли все воины. Они его уже знали. Пафнутий же до последней строчки не дожил. Он даже до припева не дожил. Последний раз нервно вздохнул, булькая кровью в легких, и затих.
Андрей замолчал, не став продолжать песню. Аккуратно закрыл погибшему воину глаза и начал читать отходную молитву. Христианскую. И помещики, неоднократно слышавшие ее, кое-как участвовали, продолжая обеспечивать многоголосый хор.
После чего тело павшего похоронили на незатопляемом холмике, так, чтобы лицом он всегда видел рассвет. Прямо в доспехах и при оружии. И поставили сверху наспех сделанный деревянный крест.
С доспехами, кстати, вышла небольшая загвоздка.
— Снять бы надо, — произнес Акакий. — Зачем их закапывать?
— Как зачем?
— Так… ценность же.
— У него есть сын?
— Нет.
— Дочь?
— Бездетный он. Жена родами взмерла на первенце, вместе с малышом.
— В стародавние времена воинов, павших в бою или от ран, хоронили с оружием и в доспехах, дабы и на небесах они предстали не абы кем, а воинами. Так что, думаю, мы не обнищаем, если окажем ему такую честь.
Все промолчали.
Кольчуга, шлем, сабля и копье, которые Андрей решил закопать вместе с Пафнутием, стоили денег. Не рубль и не два. Но возражать против этого довода не стали. Для их, по сути, насквозь языческого мировоззрения с легким налетом христианства, эти доводы были достаточно логичны и правильны.
После чего все сели на коней и отправились не за убежавшими воинами, а за их импровизированным вьючным обозом. Никуда не спеша. Чтобы лошадей не мучать. Ведь без запасов еды и заводных коней те воины не шибко и опасны.
Само собой, выставив большой тыловой дозор из четырех поместных дворян в кольчугах. А между ним и идущих в голове «ламеллярных» всадниках расположились заводные и вьючные кони с кошевыми слугами.
Раненым, конечно же, оказали помощь. Промыли соленой, кипяченой водой открытые ранения. И добро их перевязали. Благо, что все необходимое для таких действий Андрей заготовил еще в вотчине. И даже тщательно прокипяченные бинты расфасовал по берестяным туескам, покрытых изнутри тонким слоем воска и, воском же, запечатанным…
— Рад тебя видеть сестрица, — произнес Даниил Романович Захарьин-Юрьев, вставая при виде царицы.
— Сядь, — устало махнула она рукой.
— Мне сказали, дело у тебя есть?
— Слышал про Всеслава?
— Про самозванца, который себя величает Всеславом?
— Он-то себя так как раз не величает. Его толпа так зовет.
— Что в лоб, что по лбу.
— Не скажи…
— Так зачем ты меня позвала?
— Я хочу знать, что он задумал. Понимаешь?
— Зачем? Не понимаю, чего Государь медлит. Взять паренька под белы рученьки, да на дыбу подвесить. Поспрошать, кто воду мутит. А потом голову с плеч.
— Ты думаешь наши враги этим не воспользуются? Или ты мнишь, что воду мутят они просто так? Седмицы не минет, как толпа, подначиваемая ими, ворвется в кремль.
— Так зачем ему прилюдно голову рубить? Тихо примучить и все.
— Наивный… — покачала она головой. Немного помолчала и пересказала, что узнала от мужа про юродивого и его сон. — Понимаешь? Все зашло уже слишком далеко. Да и за что его брать? Он честно службу служит. И в измене не уличен.
— Ясно, — нахмурился Даниил Романович. — А от меня что тебе надо?
— Я хочу, чтобы ты своим глазом глянул на него. Если случится так, то и пообщался. Ты в людях хорошо разбираешься. Вот и посмотри — враг он нам али друг. Да и вообще — что за человек.
— Пристало ли мне бегать за каким-то там дворянишкой?
— Испроси у мужа моего право посетить Тулу, да посмотреть, что там творится. Он не откажет. Последнее время Тула стала слишком много новостей приносить. И не всегда приятных. Иной раз едва ли не больше, чем стольный град наш.
— Слышал я, что муж твой желает отправить меня с войском усмирять земли вокруг Казани.
— Успеется.
— Что значит успеется? — насупился Даниил Романович.
— Ты и сам знаешь, чем все едва не закончилось по прошлому году.
— Знаю. И что с того?
— Андрея ныне толпа именует не иначе, как князь Всеслав, называя древним богатырем и защитником земли русской. Так это или нет — уже не важно. Толпе пришлась по вкусу эта сказка. И она от нее так просто не откажется. А потому, в случае беды какой, слово Андрея вес будет иметь. Особенно промеж поместных дворян. О его делах и на Москве уже слышали и одобряют. Простые дворяне одобряют почитай поголовно, а старшины — частью. Деньги деньгами, и вопросы у них есть, но его рвение не пускать татар за Оку к их поместьям разделяют всецело. Вот я и хочу понять — за нас он стоит, али против. Сгубить его можно, но беды, которые на нас после этого обрушатся, вельми печальны. Так что, нужно думать, как без этого обойтись.
— Все настолько печально, что ты думаешь о признании его официальном?
— Я думаю, что супруга моего устроит то положение, что есть сейчас. Закрыть глаза на молву проще и легче, чем пытаться спорить с толпой.
— Ну ты смотри. Мню, такие игры могут закончится очень плохо. Он закроет глаза, а другие нет. Так и до признания церковью может дойти. Да и с чего ты взяла, что ему есть дело до Государя, тебя и нас? Поместные дворяне, насколько я ведаю, живут своей довольно скудной жизнью и заботы у них совсем иные. Малые. Местные.
— Он подарил мужу грамотку, написанную его рукой, в которой описал как бороться с ядами. Не всеми. Но про мышьяк и ртуть много неведомого поведал. Я проверила. Все так и есть. Мы условились с мужем о том не болтать. Но ты мой брат и ты не меньше меня заинтересован в том, чтобы я оставалась живой и при муже здравствующем. Так что, прошу — никому о той грамотке ни говорить. Однако тебе, чтобы ты понимал, я сказала. Сам видишь — все не так просто, как тебе кажется.
— Занятно… — задумчиво произнес Даниил Романович.
— Простой помещик таких вещей не ведает. Поэтому отнесись к этому делу со всей серьезностью…
[1] Аьрекет (hareket) — «отходим» по-ногайски.
[2] Вои — архаичная форма слова «воины».
[3] Ирий — рай в славянском язычестве.
Часть 2. Глава 5
Глава 5
1554 год, 20 июня, где-то южнее Тулы
После обеда второго дня, наконец, отряд Андрея зажал отходящий эрзац-обоз татар и прикрывающую его группу конных пастухов под руководством одного воина. Дальше густой лес с явно заболоченной почвой смыкался с еще более заболоченной низиной. Ни пройти, ни проехать.
Андрей выехал вперед в сопровождении Кондрата и Модеста.
Воин, который был главный в этом отряде, поступил также.
— Празднуешь победу урус? — На неплохом русском спросил супостат, демонстрируя заметный акцент, который, впрочем, не мешал его понимать.
— Просто удачную охоту.
— Охоту?
— Я тут охочусь.
— Ты охотишься на людей? — удивленно переспросил ногаец.
— Почему нет? Люди — самое опасное и совершенное творение Всевышнего. Настоящий охотник не разменивается на зайцев.
Пауза.
Слишком затянувшаяся пауза, в ходе которой Андрей прикладывал все усилия, чтобы смотреть на своего визави так, как смотрит мясник на корову. Прикидывая то, как станет ее разделывать.
— Что ты хочешь от нас? — наконец спросил один из спутников воина с намного более ярким акцентом.
— Мне нужны ваша одежда, ваша еда, и ваше оружие. Все остальное можете оставить и уходить.
— Для воина это позор!
— Ты — воин. Они еще нет. Если для тебя это позор — давай сразимся. Мертвые сраму не имут, как говаривал князь Святослав.
— Какой еще Святослав?
— Да был один князь в стародавние времена. Очень славный ратными подвигами. Твоя левая рука ранена. Управлять конем должно не сможешь. Так что давай сойдемся на саблях и пешком.
— А что если я возьму верх над тобой?
— Вас отпустят. Если нет, то вы безропотно выполните мои условия. И больше никогда не придете на Русь. Хотите грабить? Ходите в Литву. Мне до нее дела нет.
Он немного поиграл желваками. И кивнул.
— Тогда в круг. И пусть Всевышний рассудит нас.
— Да будет так, — приложив правую руку к груди, ответил этот воин. И слез со своего коня, которого под уздцы подхватил один из его спутников, отведя в сторону.
Андрей поступил также. Только еще передав свое копье с прапором и щит Кондрату. На саблях, значит на саблях. Доспехи — дело личное. А вот брать в бой иное оружие, кроме условленного — позор.
Вышли в круг.
Этот неприятель, как и все вокруг, если и практиковался в сабельном бою, то в весьма специфичном. Конном. Когда требовалось наносить редкие, сильные удары на проходе в «собачей свалке» или как еще, но в том же духе. Фехтовать же по существу он не умел, во всяком случае, в современном смысле слова. Разве что в формате ударил-отскочил. Но какое это фехтование?
Андрей спокойно встал в привычную ему стойку. Пару лет тут и пять там, в XXI веке, практиковался. Для ногайца это видеть было совершенно непривычно. Никто тут так не вставал. Никто так не двигался. Он и так-то переживал за исход боя. Теперь же и подавно.
Нападать супостат не спешил. Видимо желал на контратаке подловить. Ведь замахи большие делают в кавалерийском бою из-за чего оружие глубоко проваливается.
Парень же улыбнулся. Сделал подшаг вперед. И нанес легкий, быстрый кистевой удар в лоб. Прямо по шлему. Легонько так. Дзинь. И тут же подшаг назад, разрывая дистанцию. Этакий шутливый удар, чтобы позлить и спровоцировать противника на действия.
И ногаец ударил. Сильно. Мощно. Но мимо.
Парень легко отвел удар, одновременно с этим разрывая дистанцию подшагом и давая сабле провалиться как можно глубже, достав до земли. После чего произвел контрудар по запястью супостата. Точнее на пару сантиметров выше. Там как раз был край стеганного халата, который остро отточенная сабля прорубила, но энергии для отсекания кисти уже не хватило. Однако рану удалось нанести. Достаточную для того, чтобы ногаец выронил саблю и отступил.
— Ты не можешь дальше биться. Всевышний рассудил нас. — максимально невозмутимым тоном произнес Андрей. — Прими мои условия и уходи.
— Лучше убей.
— Твой выбор, — пожав плечами ответил парень и сделав подшаг, нанес удар по основании шеи. Шею, конечно, прикрывала бармица. Но она не смыкалась спереди. И от ударов с передней полусферы в таком исполнении не защищала. Поэтому остро отточенный клинок легко вошел в мягкие ткани и рассек левую сонную артерию.
Секунда.
Другая.
Третья.
И супротивник рухнул, завалившись назад и в бок. А из его шеи хлестала кровь.
— Есть еще вопросы? — обратился Андрей к спутникам этого воина. — Быстро сняли с себя всю одежду и оружие и сложили вон там! Туда же снесите и запасы еды. После чего убирайтесь.
Они несколько помедлили. Секунд пять может быть. Нервно кивнули да отъехали к своим. Андрей вернулся на своего коня. И молча уставился на разворачивающийся перед ним цирк. Кондрат же с Модестом смотрели то на этих вчерашних пастухов, возжелавших стать воинами, то на своего предводителя, не зная, что сказать и как это прокомментировать… И было с чего…
Заметив хвост неприятельского отряда Андрей сразу сообразил, что действительно крупный отряд так бы не стал поступать.
Почему? Так, а кого ему боятся?
Тульский полк всем составом далеко от города не отходит. И здесь максимум кого можно было встретить обычно это малые отряды дозорных.
А значит, что? Правильно.
Сил им, очевидно, для разгрома типичного дозорного отряда, в принципе, хватало. Но явно в притык. Иначе бы, как не раз рассказывал дядька Кондрат, они бы вышли и атаковали открыто. Имея сильное численное превосходство степняки себя вели очень уверенно и нагло.
Из чего Андрей сделал вывод, что в ловушку его заманивает вполне типичный отряд прикрытия. Ну или может быть скооперировавшись с какими-нибудь козопасами. Для того, чтобы захватить и коней, и доспехи с оружием, и, возможно рабов на продажу. А поместные дворяне на рынке в Кафе ценились много выше простых крестьян.
Оценив силы врага Андрей прикинул и свою тактику. А потом начал действовать.
Подходя к пролеску, за которым его ждали супостаты, парень протрубил в рог. Ведь рогом не пользовались малые отряды. Им вообще редко пользовались в те годы. А если и пускали в дело, то без всякого сомнения достаточно крупные контингенты. И этот «трубный глас» должен был создать у ногайцев ощущение, что они нарвались как бы не на весь тульский полк.
Дальше — больше.
Выскочив из-за пролеска Андрей и его люди сразу стали строиться вроде как для атаки. Ключевое слово — строится. Это выглядело ОЧЕНЬ странно. Никто ни на Руси, ни в степи не строился перед конной атакой и вообще не атаковал в строю. А тут такое непонятное дело. Что? Зачем? Почему? Как? Причем медлили они совсем немного. И почти сразу без раскачки пошли в решительную атаку.
В этом действии заключалась вторая уловка Андрея. Ведь выскочили из-за перелеска воины, облаченные в явно богатые доспехи. Что наводило на мысли о том, что ногайцам не повезло нарваться на что-то в духе сотни московской службы. То есть, давало визуальное оформление мыслям, возникшим при звуке рога.
Но воинов было мало. Что позволяло почти наверняка предсказать поведенческую реакцию оппонента.
Начинать атаку на этих «ламеллярных» всадников засадный отряд вряд ли решился бы. Ведь это означало ввязаться в бой. А где-то совсем рядом находились основные силы…
Отходить самим? Тоже не вариант. Так как начав бегство они подставятся под обстрел из луков. Вон — у каждого из «ламеллярных» всадников он виднелся с полным колчаном стрел. И в рассыпную тут не бросишься кто куда — придется уходить по узкой полоски земли, будучи зажатыми между густым лесом и заболоченным берегом реки. Стрелять назад на отходе? Не смешно. Можно конечно, но точность таких выстрелов ничтожна, особенно по движущейся цели, да прыгая на спине галопирующей лошади. Считай впустую стрелы выбрасывать. Тем более, что, в такой ситуации действуют по правилу — убегая убегай. А значит станут нахлестывать лошадь ногайкой, а не стрелять.