– Вы можете пить и веселиться сколько угодно, – сказала она. – Можете заниматься любыми видами развлечений, которых жаждете, но вы должны питаться.
Обернувшись, я поднял руки и прислонился спиной к комоду.
– Что за хрень творится со всеми вами и этим питанием? Это место похоже на антиобщество анонимных алкоголиков.
Она склонила голову набок.
– Вы не понимаете. Разве Бэзил не говорил вам?
Я резко выдохнул.
– Он, возможно, говорил, а я, возможно, был пьян.
Карина сделала маленький шаг ко мне, но почти сразу остановилась и напряглась. Должно быть, прочитала что-то в моем выражении лица.
– Вы можете есть столько смертной пищи, сколько захотите, но сейчас она не придаст вам сил. Боги должны питаться эфиром. Вы должны.
В моем голосе появилось раздражение:
– Я не…
– Вы бог, – сказала она, сверкая зелеными глазами. – А если вы умный бог, то перестанете обманывать самого себя.
Я вскинул брови.
– Ты только что сказала, что я тупой?
– Я такого не говорила. – Она сложила ладони вместе.
Проведя рукой по подбородку, я посмотрел на огромную кровать.
– Ты должна уйти.
– Я не могу.
Я медленно повернул голову к ней. На моих руках и голой груди потрескивало беловато-янтарное свечение. В комнате стало светлее.
– Тебе лучше меня не испытывать.
Она подняла подбородок, ее ноздри затрепетали. Глупо с ее стороны, но смело.
– Я понимаю.
– Ничего ты не понимаешь, – тихо сказал я, делая шаг к ней. Мой желудок скрутила судорога. Меня звал ее эфир. Голова и так кружилась, но теперь мне казалось, что комната накренилась.
– Вы запутались. Вы не ожидали ничего подобного, хотя мы наблюдали и ждали. Готовились. Все это было предсказано.
Ждали? Вибрация силы нарастала, и пропасть внутри меня становилась еще шире.
– Вам больно. – Она подняла руку и приложила к своей груди. – Здесь. Вы испытываете сильную боль в своем сердце. Я понимаю.
Откуда она знает? Ах да, ожидание и наблюдение. Просто прелесть.
– Но вы все равно должны питаться.
Вибрация ненадолго утихла, и я выдавил:
– Я не могу этого сделать. – В горле появился какой-то зуд и жжение. – Это сводит…
Сводит… меня с ума. Выводит из-под контроля.
– Вы больше не Аполлион. Вы больше не дитя полукровки и чистокровного. Вы бог, – сказала жрица, делая еще один шаг вперед. Чтобы встретиться со мной взглядом, ей пришлось запрокинуть голову. Она была маленького роста, как Алекс – ничего общего с высокой блондинкой с аппетитными изгибами тела.
Я посмотрел на нее и не увидел Джози.
Ее глаза встретились с моими.
– Аполлион может питаться, может и не делать этого. Чистокровным запрещено питаться эфиром друг друга, потому что это опасно, и они могут пострадать. Последствия бывают разными, например, рождение демонов. Но боги… На Олимпе они окружены эфиром. Они им дышат. Вам же, богу, существующему за пределами Олимпа, необходимо питаться.
Жрица положила руку мне на плечо, и я вздрогнул.
– Вы должны это сделать, и тогда вы все поймете, – зашептала она. Ее голос отозвался эхом в моей голове, холод прожег спину, и… и жрица совсем не была похожа на Джози.
– Вы должны питаться, – настаивала женщина, протягивая руку и обхватывая прохладными пальцами мое запястье. Она подняла мою ладонь и приложила к своей груди. – Прямо сейчас.
Узел внутри меня разорвался. Я двинулся вперед, обхватил одной рукой ее затылок, а другой прикоснулся к ее груди. Каждая частичка моего тела очнулась, словно пустыня от капель дождя.
Я это сделал.
Впитал ее эфир.
Глава 9
Вдох.
Выдох.
Лежа на боку, я сосредоточилась на том, чтобы просто преодолеть ноющую боль. Жжение от потери эфира уменьшилось, но с каждым вздохом боль пронзала мои ребра, добираясь до затылка.
Вдох.
Выдох.
Я понятия не имела, сколько прошло времени с тех пор, как Гиперион привел меня сюда. День? Больше? Меньше? До моих ушей доносилось протяжное урчание пустого желудка. Я хотела есть, но от одной мысли о еде мои внутренности скручивались в узел.
Заставив себя открыть глаза, я обвела темную комнату усталым взглядом и увидела силуэты других пленников. Я была не одна. Сделав судорожный вдох, я уперлась ладонью в грязный пол и, поморщившись, приняла сидячее положение. Мне казалось, что ребра горят огнем. Я заскользила назад и прислонилась к стене. Двигаться было тяжело, у меня перехватывало дыхание. Все выглядело слегка размытым, глаза привыкали к слабому освещению.
Я откашлялась и ощутила боль в горле.
– Эй…
Каждый раз, когда я была в сознании и оставалась одна, я звала других. Никто мне не отвечал. Честно говоря, я и не ожидала, что на этот раз будет иначе. Но я ошибалась.
В тени что-то зашевелилось. Послышалось шуршание одежды об пол. Чья-то фигура медленно и осторожно приняла сидячее положение.
– Кто… кто ты?
Это был парень.
Я чуть не вскрикнула от облегчения. Он жив и может разговаривать. Это было… хорошо. Прислонив голову к стене, я сглотнула.
– Я… я Джози. А ты?
Прошло несколько секунд.
– Митчелл. Меня зовут Митчелл Казинс.
Я мысленно повторила его имя.
– Ты… – У него перехватило дыхание. – Ты знаешь, кто они и зачем держат тебя здесь?
Положив руки на колени, я сосредоточилась на смутном силуэте Митчелла.
– Титаны питаются нами.
Он издал отрывистый сухой смешок.
– Значит, я не сумасшедший, и то, что здесь происходит, реально.
– Ага. Так и есть. Ты… полубог с подавленными силами, – сказала я и вздрогнула от резкой боли, пронзившей затылок. – Мы… искали вас, ребята. Мы знали, что вас двоих забрали…
– Ты знала об этом до того, как тебя схватили? – удивленно спросил парень.
– Я… я узнала, кто я такая, около года назад. – Я понятия не имела, сколько должна рассказать и что из моих слов прозвучит правдоподобно для парня, который находился в плену почти год. – Мой отец послал кое-кого для моей защиты, но Гиперион нашел меня. Мы отбились от него, но не смогли найти вас.
Митчелл долгое время молчал, но затем, наконец-то, спросил:
– Тебя… за тобой кто-нибудь… придет?
Мою грудь пронзила резкая боль.
– Да.
– Они найдут нас?
– Они… они попытаются, – сказала я, причиняя боль ему и девушке, которая еще ни разу не пошевелилась с тех пор, как я оказалась здесь.
Я говорила правду. Алекс и Эйден попытаются найти меня. Как и Дикон с Люком. Узнай об этом Сет, он бы тоже попытался. Я верила в это. Всем сердцем. Но я понятия не имела, как им удастся нас отыскать. Я прищурилась, чтобы лучше видеть Митчелла в душной темноте, и спросила:
– Кто это рядом с тобой?
– Лорен, – проскрежетал он. – Мы с ней толком не общались.
Взглянув на девушку, я едва различила ее силуэт.
– А ты… знаешь, как долго здесь находишься?
Он вздрогнул.
– Не знаю. Какое… какое-то время. Она была здесь до меня, и они…
– Они – что? – прошептала я.
Митчелл ответил не сразу.
– Большой тип… не тот, кто принес тебя…
– Не Гиперион? – Лишь от одного его имени меня выворачивало наизнанку.
– Да, не он. Другой. У него ирокез. Синие волосы, как мне показалось. – Митчелл сделал паузу и, похоже, собирался с силами, чтобы продолжить. – Он приходит к ней. Уже не так часто, но сначала он появлялся здесь… каждый раз, когда я был в сознании, и он…
Часть меня не хотела этого слышать, но я не вмешивалась.
– Он вытаскивал ее из камеры, и я… они отходили не очень далеко. Она кричала, и я уверен, что отбивалась… или хотя бы пыталась. Я слышал, что он делал с ней. – Голос Митчелла дрогнул, и у меня перехватило дыхание. – Он… он причинял ей боль. Делал с ней всякое. Я слышал это.
О боги.
Ужас лишил меня способности говорить, сердце едва не выпрыгивало из груди. Все те ужасные вещи, о которых мне говорил Гиперион, неоднократно совершались с плененной девушкой.
– Я пытался… пытался остановить его, когда он приходил к ней. Ты должна мне поверить. Я старался. Я, правда…
– Я верю тебе. – Чувствуя, как к глазам подступают жгучие слезы, я вновь попыталась разглядеть девушку, лежащую в тени возле стены. – Я тебе верю.
Когда Митчелл заговорил снова, его голос звучал более хрипло, чем раньше:
– Сейчас он… просто питается ею. Он делает это прямо здесь, и я… я не могу ему помешать.
Я подняла правую ногу, согнув ее в колене. Я не могла даже представить, через что прошли эти несчастные.
– Кто приходит к тебе?
– Женщина… я… я даже не могу… произнести ее имя.
Возможно, Митчелл говорил о той женщине, что спорила с Гиперионом. Я вспомнила, как парень отползал от них.
– Ты можешь сделать для меня кое-что? – внезапно спросил он. Я понятия не имела, какой от меня сейчас прок. – Можешь посмотреть, жива ли она? Она не шевелилась с тех пор, как тебя привели… и они не приходили к ней. Я не могу… у меня нет сил… двигаться.
Ощутив, как желудок проваливается куда-то вниз, я перевела взгляд на другую темную фигуру. Попыталась что-то сказать, но голос пропал. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прохрипеть «да», а затем я оттолкнулась от стены.
Ползти к тому месту, где лежала девушка, было проще. Чтобы встать и идти, требовалось слишком много усилий и напряжения в ребрах, поэтому я неспешно подползала к ней. Испачкав ладони в пыли, я добралась до ее неподвижных ног и ощутила подкативший к горлу ужас. Затем медленно приблизилась к ее талии. Девушка лежала лицом к стене. Дрожащей рукой, я убрала с ее лица длинные, растрепанные волосы. В помещении было слишком темно, чтобы я смогла разглядеть черты ее лица за слоем грязи.
«Только бы ты не умерла. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».
Чувствуя, как дрожит рука, я приложила пальцы к ее шее и ахнула. Кожа была холодной. Я перемещала пальцы, пытаясь нащупать пульс. Тщетно. Я отстранилась и ощутила ком в горле.
– Она…
Я осторожно перевернула девушку на спину. Ее тело окоченело, одна рука, казалось, прилипла к полу. Волосы упали набок, и я увидела, что ее глаза открыты, неподвижны и пусты. Она была…
Я отползла назад, увеличивая дистанцию между собой и телом этой бедной девушки. Мой мозг не мог обработать последствия того, что это значило – значило для нас и для всего мира.
– Джози? – прошептал Митчелл.
Игнорируя боль в ребрах и в мыслях, я двигалась, пока не уперлась спиной в стену.
– Она… Мне жаль. Она… мертва.
– О боже.
Я не отводила ошеломленного взгляда от тела девушки.
– Это какой-то дурной сон, – крикнул он. – Бог ты мой. Боже. Что…
Меня охватил новый приступ паники, и на этот раз она не прекращалась. Приподняв колени, я обхватила их руками. Она мертва. Эта девушка, этот полубог с подавленными силами, умерла и лежала прямо перед нами.
– Она мертва, – выдохнул Митчелл. – Она умерла! И мы будем следующими.
Глава 10
Вернувшись на балкон, я созерцал восход солнца и видел, как океан приобретает синие, сиреневые и розовые оттенки.
Прошлой ночью я спал как младенец.
Сон не приходил ко мне так легко с тех пор, как я бросил Джози. Мне не давали покоя всепоглощающие мысли и постоянная борьба с желанием вернуться. Содержание алкоголя в крови, которое поддерживалось во мне в течение нескольких дней, вероятно, тоже не позволяло провести спокойную ночь, но после того, как я… впитал эфир Карины и она удалилась, я вырубился как мальчишка, измотанный после игры в выбивного.
На этот раз ощущения при впитывании были совершенно другими.
Раньше я как будто был повсюду. Возбужденный до предела. Ощущал мощнейший прилив энергии, точно под дурманом. Но не в этот раз. Да, я чувствовал силу явственнее, чем до впитывания эфира, но меня как подменили. Проснувшись за несколько минут до рассвета, я был заряжен энергией и одновременно спокоен.
Никогда раньше я такого не ощущал.
Но если верить в то, что говорили все, я стал по-настоящему другим.
Положив руки на каменные перила, я смотрел на океан и ощущал, как во мне разрастается чувство вины. В питании эфиром не было ничего сексуального, но нельзя было отрицать тот уровень интимности, который для этого требовался. Очевидно, что для этого процесса необходима физическая близость. Я должен прикасаться к другому человеку.
Я закрыл глаза и вспомнил, как забрал у Джози то, что мне не принадлежало. Как держал руку чуть ниже ее груди. Я сделал это на кладбище в Ковенанте.
И сделал то же самое с Кариной, только без оргазма, поцелуев и прочих приятностей жизни.
Я ушел от Джози и никогда к ней больше не вернусь, но я скорее подожгу свои яйца, чем вступлю в близость с другой женщиной. Возможно, однажды это изменится. Впрочем, вряд ли. И точно так же я сомневался, что когда-нибудь смирюсь с тем, что Джози будет с кем-то другим, даже если этот кто-то будет ее заслуживать.
Каждый раз, когда я задумывался о будущем Джози, во мне закипал гнев. Я бы убил того сукиного сына, который прикоснулся бы к ней, и да, это неправильно. Концепция «я не могу быть с тобой, но ты не можешь быть с кем-то другим» – это еще один признак того, что я веду себя как безумный преследователь, однако я не мог изменить свои чувства.
Шумно выдохнув, я выпрямился и уже собирался вернуться в дом, как вдруг дверь открылась, и на балкон вышла Карина.
– Доброе утро, Кириос. – Она остановилась и свела ладони вместе. – Вы выглядите хорошо отдохнувшим.
– Так и есть, – сказал я, упираясь бедром в перила. – Но у меня такое чувство, что ты именно этого ожидала.
Она опустила подбородок. Ее темные глаза блестели в тусклом утреннем свете.
– Да. – Она заскользила вперед, и мне показалось, что ее ноги вообще не касаются пола. – Чувствую, у вас есть вопросы, и я обнаружила, что знание легче принять, когда солнце только начинает свое путешествие.
Я изогнул бровь: а она ведь права, у меня были вопросы, их было много, и, хоть часть меня все еще желала отмахнуться от проблем, нечто новое и сильное в глубине моей души отказывалось оставаться безразличным. Я хотел узнать, кем я стал.
– У меня действительно есть вопросы, – наконец ответил я, скрестив руки на груди.
В ее улыбке промелькнуло странное облегчение.
– Спрашивайте.
– Кто ты такая?
Улыбка исчезла.
– Что вы имеете в виду?
– Ты чистокровная, которая стала жрицей. Я понимаю это, но ты необычная чистокровная. Твой эфир сильнее. Почти такой же я чувствовал в Аполлионе, – объяснил я, легко вспоминая, каково было находиться рядом с Алекс до и после ее пробуждения. – Но я не знал, что жрицы до сих пор служат богам, и понятия не имею, почему у тебя эфир сильнее, чем у обычного чистокровного.
– Мы живем здесь и служим богам с незапамятных времен. То, что они ушли на Олимп, не означает, что мы прекратим нашу службу. Просто теперь мы стали служить… спокойнее.
– То есть, вы больше не приносите в жертву смертных девственниц?
Уголок ее рта чуть дернулся.
– Верно, но те, кто служат богам, выбираются при рождении. Боги, которым мы служим, отмечают нас своими символами, и, поскольку нас избирают, мы более чисты. Мы более религиозны, и именно поэтому в нашей крови больше эфира. Так было с самого начала и будет до самого конца.
Я не упустил тот факт, что она даже не отрицала всю эту ситуацию с девственными жертвами. Мне, наверное, стоит в ближайшем времени осмотреть храм и убедиться, что их там не прячут. Еще одно дельце в моем списке.
– А от какого именно бога тебе достался символ? – спросил я.
Карина склонила голову, и меня весьма впечатлило, что тяжесть искусно завитых волос никак не мешала ей двигаться.
– Вы уже знаете ответ на этот вопрос.
Может, я и знал, но ждал, что скажет она.
Она подняла руку и, обвив пальцами складки платья, слегка отогнула одну из них. На какой-то миг мне показалось, что жрица сейчас обнажит свою грудь, после чего этот разговор закончился бы очень быстро, но она, хвала никчемным богам, этого не сделала.