ЯНина Веселова
Графиня поневоле
Туманному окопу посвящается.
Глава первая, в которой героиня умирает
— Девушка, эти сосиски свежие? — Иришка потыкала пальцем в витрину и подумала, что сосисок не хочется. В данный момент ей вообще ничего не хотелось.
— У нас весь товар свежий, — усталая лет сорока девушка с неудовольствием наблюдала за тем, как покупательница задумчиво водит тонким наманикюренным пальцем по стеклу витрины.
— Дюжину пожалуйста.
— Ээээ…
— Грамм девятьсот сделайте, — тут же вспомнилось, что муж тоже не понимал и не любил эту ее манеру постоянно вставлять в разговорную речь архаизмы. «Не без четверти, а без пятнадцати, не ветошь, а тряпка», — шипел Лешка. Он всегда ругался тихим голосом и гадости говорил тоже очень тихо, а она шумно отвечала, и всем казалось, что у Иришки плохой характер, и мужа она тиранит.
Забрав сосиски, она пошла сначала в молочный отдел, а потом придирчиво выбирала фрукты, ужасно хотелось румяных, краснобоких яблок, но Лешка любил зеленые, и она, вздохнув, взяла семеринку.
Расплатившись, Иришка подхватила тяжеленные пакеты и пошла домой. Она тащила сумки и мечтала, чтоб у мужа вдруг образовалась какая-нибудь внеплановая халтурка, и он бы задержался и не гундел бы на нее, и не шипел ее имя. «Иришшш, прекрати!» — он так сильно тянул «И» и шипел «Ш», что в общем-то ласковое обращение превращалось в ругательство.
— Как же мне все это надоело, — Ира посмотрела по сторонам. — Вот прям все! Сил нету совсем, — размышляя о том, что семейная жизнь совсем разладилась, дошла до пешеходного перехода и чтобы выбросить из головы горькие мысли стала вспоминать недавний сон.
— Я скучал, — услышала она тихое, и тут же чьи-то руки, потянув с девичьих плеч тяжелую шелковую ткань, начали неспешное скольжение, словно что-то рисуя тонкими пальцами на обнаженной коже. Спину, ставшую ужасно чувствительной, обжег поцелуй, еще один и еще.
Иришке попыталась осмотреться, но как часто это бывает во сне цельной картины не складывалось. Взгляд выхватывал, то витой столбик кровати, то край балдахина, затканного невиданными цветами и подхваченного тяжелыми золотистыми кистями, то мощную фигуру черноволосого мужчины, склоняющегося к ней, то рыжую косу другого, змеей скользнувшую по груди, то…
— Сладкая моя девочка, — легко выдохнул он в самые губы, обвел большим пальцем их контур, заставляя приоткрыться, и наконец поцеловал, притягивая к себе. Жаркие требовательные поцелуи одного и невесомые, как прикосновения крыльев мотылька, другого гармонично дополняли друг-друга. казалось, что отдаваться их ласкам было самым естественным и правильным.
— Скучают, надо же, — фыркнула и не спеша ступила на зебру, дождавшись, когда загорится зеленый.
Она успела сделать несколько шагов прежде, чем услышала рев мотора и почувствовала сильный удар. Боль пришла не сразу, резкая, короткая и какая-то злая. Иришка еще успела увидеть, как яблоки раскатились по дороге и удивиться, что их бока покраснели…
Пансион Тишайшей Бригитты был старейшим в Леории. Крепки стены обители, сложенные из мощных валунов много лет назад, высоки ее башни, своими вершинами желающие дотянуться до облаков, но не смогли они уберечь свое главное сокровище — девочек воспитанниц пансиона. С осенними дождями, холодами и пронизывающим ветром пришла в обитель черная лихорадка. Прокралась она в темные коридоры и тесные кельи, забралась в просторные залы и караульни, разлеглась в классах и подвалах. Но самое страшное, что вместе с лихорадкой явилась и сама Черная Леди Смерть.
Страшную жертву стали собирать темные сестры, и тогда Светлейшая Иллиад, мудрейшая из наставниц обители решилась воззвать к древним богам. Своей магией и силой крови провела она почти забытый обряд и заставила лихорадку отступить. Вот только платой за это стало вселение души из другого мира в тело одной из ее воспитанниц.
Зачем это нужно было Далеким, кто знает? Высший замысел или игры заскучавших богов приводили в этот мир чужие души? По-разному складывались судьбы пришедших, кто-то сверкающей искрой оставлял след в памяти людской, а жизнь иных протекала незаметно для большинства живущих.
Глядя на девочку, ставшую вместилищем чужой души, Иллиад гадала, почему именно на нее пал выбор. Чем могла привлечь Забытых эта малышка?
— Что гадать, — сказала сама себе наставница. Она заторопилась, дел было слишком много. Следовало скрыть все следы ритуала, позаботиться о выздоравливающих воспитанницах, подбодрить сестер воспитательниц и уделить особое внимание пришедшей. — Я сделаю все, чтобы ты полюбила приютивший тебя мир, графиня Аола Александра ри Моро.
Глава вторая, в которой героиня оказывается живой
Иришку разбудил звук колокола. Низкий и густой звон прогнал сон, в котором зеленые яблоки веселыми мячиками скакали по дороге. Она открыла глаза и обнаружила себя лежащей на кровати в незнакомой маленькой комнате с белеными стенами. Узкое оконце, забранное частым витражом, пропускало потоки света, укладывая его желтыми и красными пятнами на полу.
— Необычный интерьерчик, однако — шепнула удивленно, глядя во все глаза на большой золоченый напольный подсвечник, и вздрогнула от звука скрипнувшей двери.
Глядя на вошедшую, Ире подумалось, что эту усталую, пожилую женщину в длинном белом одеянии назвать старушкой или хуже того бабушкой никому бы и в голову не пришло.
— Ну вот, наконец-то вы пришли в себя. Как самочувствие? — теплая сухая ладонь коснулась лба девушки. Яркие бирюзовые глаза внимательно уставились на девушку.
— С-спасибо. Где я?
— В Леории, в лучшем пансионе для девушек сирот благородного происхождения, — Ее губ коснулся кубок с каким-то питьем. Иришка автоматически глотнула какую-то вязкую гадость и закашлявшись уставилась на говорившую. — К сожалению это не шутка, — как ни в чем не бывало проговорила дама и начала долгий рассказ о лихорадке, обряде и расплате за него.
Прислушиваясь к спокойному голосу, девушка внимательно осматривала комнатушку в поисках каких-нибудь скрытых камер и даже пару раз ущипнула себя в надежде проснуться. Мыслей возмутиться или перебить седую леди почему-то не возникало, а все происходящее начинало казаться сном.
— Так что теперь вы графиня Аола Александра ри Моро! — торжественный голос вернул ее в реальность. — А чтобы у вас не возникало и тени сомнения, вот полюбуйтесь! — И Ирине под нос сунули небольшое круглое зеркальце на длинной ручке, из темной глубины которого на нее глянула юная красавица с удивленными серо-зелеными глазищами, маленьким прямым носиком, приоткрытыми пухлыми губками и копной каштановых волос, вьющихся крупными кольцами. Иришка улыбнулась этой красотке, успев подумать, что для полноты образа не хватает миленьких ямочек на щечках, и блаженный обморок принял ее в свои долгожданные объятья.
Глава третья немного нудноватая, в которой героиня размышляет
— Птичка, — тихий стон, и горячие губы коснулись мочки уха, слегка прикусив, сильные руки прижали к твердому мужскому телу, явное свидетельство возбуждения которого как-то очень уж уместно расположилось между половинками ее попки.
— Ммммм, сладкая, — и уже другие ладони накрыли грудь, лаская возбужденные вершинки, вкус которых так понравился говорившему. Она выгнулась, подаваясь навстречу желанной ласке…
Бооооомммммм… Низкий звук колокола поплыл над крышами старого замка, проник в каждый его уголок, прогоняя утренние грезы. Пансион Тишайшей Бригитты просыпался.
Иришка зевнула и улыбнулась, вспоминая сон. Вставать не хотелось, но за полтора прошедших года она привыкла к строгому распорядку дня, подчиняющемуся звону распроклятого большого Хиля. Подъем, завтрак, начало занятий и их окончания, обо всем сообщал он, тяжелый и гулкий.
Поначалу ей, было тяжело, очень тяжело… Но понемногу Иришка обвыклась, события прошлой жизни постепенно забывались, словно покрываясь легким серым пеплом. Она вросла в новый для нее мир, перестала скучать по мужу, да и не ладилось у них. Рано лишившейся родителей, воспитанной бабушкой, ей очень хотелось иметь настоящую семью, дружную и многодетную, но с детьми почему-то не получалось, Лешка был все время недовольным и усталым. Даже в постели молодой жене все время приходилось проявлять инициативу самой, уговаривать и соблазнять благоверного. Она старалась, старалась, а потом махнула рукой, не хочет не надо. Так что дело уверенно шло к разводу.
А тут была возможность начать все с чистого листа. И Иришка всеми силами старалась быть Аолой рю Моро, даже в мыслях обращаясь к себе новым, таким певучим именем. И то сказать, быть юной красоткой графиней куда как лучше чем тридцатилетней разочарованной в семейной жизни работницей городского архива.
Колокол ударил еще раз, и она, тяжело вздохнув, спустила ноги с постели, пытаясь нащупать тапочки.
— Аола, ты готова? — дверь без стука распахнулась, и в келью впорхнула Мари. Иришка невольно залюбовалась хорошенькой зеленоглазой блондинкой, с которой успела за это время подружиться. — Проспала? Мечтаешь? Опять читала за полночь? — вопросы посыпались один за другим. — Или снова убиваешься из-за поросеночка? — сделав бровки домиком спросила эта неугомонная.
Переступив босыми ногами на ледяном полу, беглые тапки так и не отыскались, Аола поморщилась от холода и перевела взгляд на портрет жениха, висевший как раз напротив постели. Маркиз Кастерс ри Кавиньи и впрямь имел во внешности нечто поросячье, этакий Наф Наф местного розлива. Толстенький щекастый рыжий мальчишка смотрел с картины на девушек, капризно выпятив нижнюю губу. Обиженный и недовольный он правой рукой протягивал зрительницам алую розу, опираясь левой на письменный стол, украшенный макетом парусника. Казалось, что парня насильно оторвали от увлекательной игры с корабликом и заставили позировать для дурацкого портрета. Мари считала, и Аоле ничего не оставалось, как только согласиться с ней, что больше всего художнику удались роза, парусник и атласные лазурные бантики на кобальтовых, затканных золотом туфельках Кастерса.
— Картина написана восемнадцать лет назад? — подружка внимательно смотрела на портрет Кастерса Наф Нафа.
— Ну да… Этот поросеночек рос, рос… Рос, рос… и выросло…
— Что выросло? — поинтересовалась, ничего не знающая об оперетте «Принцесса цирка» Мари.
— Да уж что выросло, то выросло, того уж не вернешь, — смех вышел слегка нервным. — Скоро увидим.
— Одевайся быстрее, на завтрак опоздаем.
— Уже, — Аола доплела косу и оправила кружевной воротничок на синем форменном платье. — Идем.
Мари звонко цокала каблучками, пересказывая все самые последние новости и не нуждалась в собеседнике. Она успела рассказать о чудесных беленьких щеночках, совсем недавно открывших глазки, о страстном романе старшей прачки и конюха, о ссоре Карлы и Марианны, которые подрались, как простые кухонные девки, о приезде управляющего поместьями ри Кавиньи…
— Подожди. Кто приехал?
— Господин ди Мартен, он..
— Я знаю кто он, — вышло излишне резко. — Извини, милая, но зачем…
— Аола ри Моро, вас ждет у себя Светлейшая Иллиад, — вмешалась в беседу, словно соткавшаяся из теней, сестра Марфа. — Поторопитесь, позавтракаете позже. — высокая, тощая, всегда одетая в черное злющая наставница среди любящих воспитанниц имела прозвище Карга.
Даже не думая спорить, девушка, кивнув в знак согласия, направилась к кабинету директрисы пансиона, гадая про себя чем грозит ей приезд шевалье ди Мартена.
Глава четвертая, в которой героиня готовится к свадьбе
Поднявшись по крутой лестнице, Иришка очутилась в галерее Основательниц. Портреты директрис, освещенные солнечным светом, проникающим сквозь стрельчатые окна, сурово смотрели со стен, словно зная тайну пришедшей. Каждый раз, бывая здесь, она чувствовала себя ужасно неуютно. Постаравшись поскорее скрыться от укоряющих взоров, девушка постучала по ближайшей двери и, дождавшись разрешения шагнула в кабинет.
В просторной очень скромно обставленной комнате Светлейшая была не одна. Навстречу Ире поднялся мужчина лет сорока пяти. Небольшого роста, ярко рыжий, очень подвижный он был похож на этакий румяный пончик, круглый и сдобный. Однако цепкий взгляд неожиданно молодых карих глаз навевал мысли о том, что их хозяин очень непрост.
— Аола, позвольте представить вам шевалье ди Мартена, — Светлейшая указала на управляющего после того, как прозвучали приветствия. — Здесь и сейчас он представляет вашего жениха.
— Очень рада встрече, — официальный тон наставницы дал понять, что с расспросами стоит повременить.
— Маркиз ри Кавиньи не смог приехать, у него неотложные дела в Дагонии, — между тем продолжала Иллиад. — Поэтому вам придется выйти замуж по доверенности. Обряд пройдет через два часа в храме Великой Матери. Идите к себе и готовьтесь.
Обескураженной невесте ничего не оставалось, как только в самых вежливых выражениях поблагодарить Светлейшую за прекрасную новость, уверить господина ди Мартена в своей совершеннейшей радости и на негнущихся ногах выйти из кабинета. Кое-как расстроенная девушка дошла до своей комнаты и застонав прижалась пылающим лбом к оконному стеклу. Понимая, что вступает в договорной брак, где нет места чувствам, она рассчитывала по крайней мере на уважение со стороны мужа, а в самом потаенном уголке души жила глупая надежда на его возможную любовь…
— Зато я знаю, что из тебя выросло, Кастерс, — Ира вытерла злые слезы. — Ты, козел!!!
Однако поплакать всласть не получилось. Дверь тихонько скрипнула пропуская Светлейшую. Здесь и сейчас не было суровой, строгой директрисы самого престижного пансиона для девушек, к своей любимой ученице пришла добрая и все понимающая учительница.
— Девочка моя, ты со всем справишься, — наставница обняла расстроенную Иришку, позволив той уткнуться носом в мягкую ткань мантии. — Ну же, быстренько вытри слезы, не то глаза покраснеют, и нос распухнет. Мы же никому не покажем свою слабость? Помнишь все чему я тебя учила, красавица моя? Вот и славно! А теперь надень это.
Светлейшая, как фокусник вытащила откуда-то небольшую инкрустированную серебром шкатулку. А в ней…
— Нравится? — и увидев согласный кивок, улыбнулась. — Забирай. Не спорь. Отказа не приму.
На свет божий была извлечена довольно массивная золотая цепочка замысловатого плетения, украшенная подвесками. Звездочки, листья, фигурки выполненные с необыкновенным мастерством, переливающиеся искрами драгоценных камней и эмали притягивали взгляд.
— Налюбовалась, сорока? Хорош поясок? Надевай. В нашей семье такие всегда дарили девочкам. Подвески — амулеты от сглаза и ментального воздействия, предупредят если пища отравлена, не дадут мысли прочесть, ну и по мелочи разное, разберешься.
— Спасибо.
— Сейчас сестра Марфа принесет свадебный наряд, будем готовиться к свадьбе. А пока послушай.
Но договорить Светлейшей не удалось. Хлопнула дверь, и в комнату буквально влетела злющая Карга с ворохом каких-то тряпок.
— Этот… любитель порока не прислал ни свадебного платья, ни родовых амулетов! — возмущенно сверкая глазами, она свалила на кровать свою ношу. — Сын греха! Щенок неблагодарный!
— Козел — подсказала невеста.
— Да, козел!
— Марфа, успокойся, — урезонила директриса. — Кто мы такие чтобы спорить с любимцем короля, талантливым магом его светлостью маркизом ри Кавиньи. Все будет так, как он хочет. — Светлейшая выглядела на диво довольной.
— Но, как же? — Карга даже растерялась.
— Просто в сложившихся обстоятельствах нам ничего не остается, как провести обряд Великой. Не нужна маркизу наша девочка, не надо. Заставлять не станем, через три месяца он вернется из Дагании свободным человеком, — и отвечая на удивленный иришкин взгляд, продолжила. — Это очень древнее таинство, оно связывает судьбы новобрачных, переплетая их. Такой брак нельзя расторгнуть в отличии от обычного, вот только есть одна тонкость, о которой знают лишь посвященные. Если в течении сорока девяти дней после обряда муж не осуществит свои права, супруги становятся свободными от уз, связавших их.