Что‑что он там жарил? Сосиски?! Идио — от! Да последний босяк Бокко не станет есть продукцию Такийского мясокомбината. Ну нет у нас таких идиотов. Почему? А кем надо быть, чтобы зная о полном отсутствии достаточно больших ферм на острове, покупать продукцию единственного здесь мясокомбината? Он вообще ориентирован исключительно на заходящие в порты Тако корабли. А что? Продукт дешёвый, и приготовленный в микроволновке, особо гадским вкусом не отличается. А в море матросам все равно деваться некуда, сожрут и такое вот эрзацмясо… М — да, а у парня, похоже, натуральная трагедия. Точно, идиот.
Фыркнув, я оставил за спиной этого горе — мученика и его седобородую Немезиду и, добравшись до знакомой тропинки, снова встал на маршрут. Не зря любопытствовал. Теперь, смогу смело утверждать, что видел настоящую городскую легенду — жителя острова, не чурающегося продукции нашего мясокомбината. Будет, чем похвастаться, ха!
Но это все потом, по возвращению домой. А пока… рыбка — а, я иду!
— Ну что, как прошло открытие? — Рандон взглянул на супругу, но та только печально вздохнула. Зато Итта так и светилась от удовольствия. — Дорогая?
— Да, милый? — Откликнулась Ринна, как ни в чем ни бывало.
— Я спросил, как прошло открытие этой вашей выставки… — Терпеливо повторил вопрос её муж, искоса поглядывая на старательно давящую улыбку старшую дочь.
— О… хорошо. — Кивнула хозяйка дома, делая вид, что полностью сосредоточена на разделке лежащего на её тарелке краба. Но, поняв, что муж не отстанет, вздохнула. — Должна признать, это было запоминающееся мероприятие.
Запоминающееся, это да… Точнее не скажешь. Итта вспомнила вчерашний день и, не выдержав, рассмеялась.
Кот явился в их дом, как и было оговорено, к десяти утра, сходу удивив встретившую его на пороге старшую дочь Ринны своим необычным видом. Для Кота необычным, разумеется. Но, как бы то ни было, даже модница Итта признала, что в льняном костюме и нубуковых туфлях, их сопровождающий выглядит безупречно. А вот поведение Кота почти не изменилось. Он встретил заявление девушки таким же небрежным фырканьем, как и любое другое её замечание о его одежде. Правда, сегодня Кот, кажется, выглядел ещё более сонным и индифферентным, чем обычно.
Дождавшись, пока хозяйка дома спустится в холл, они втроём сели в машину и покатили на выставку. К радости обеих женщин, комплекс нижнего храма встретил их довольно внушительной толпой гостей и зрителей, решивших уделить это утро приобщению к прекрасному.
Коту не впервой было сопровождать женщин семьи Рона в их официальных выходах, и он давно выработал свой достаточно удобный для окружающих стиль поведения. Иными словами, был немногословен и всегда готов отойти в сторонку, если дамам вдруг желалось посекретничать о чем‑то со встреченными знакомыми. Так было и сегодня. Юноша скользил ленивым взглядом по сторонам, иногда презрительно кривился на выставленные произведения искусства и полностью игнорировал всех авторов, представленных на этой выставке… пока…
Одна из инсталляций представляла собой куб, забранный тонкой, но очень частой медной проволочной решёткой, поставленный на угол и поддерживаемый в этом положении довольно сложной печатью, выглядевшей, как круглая(!) тень от того самого куба. Это была очень тонкая работа, учитывая, что настоящей тени, куб не отбрасывал. А уж нечто, бьющееся внутри инсталляции, оставляющее при каждом ударе по тонкой проволоке решётки ясно видимые, но быстро исчезающие следы… Итта остановилась у инсталляции. Сердце Земли, надо же…
Может быть, она слишком увлеклась созерцанием этой странной, но завораживающей работы и что‑то пропустила, но когда обернулась, от фирменного вальяжного спокойствия Кота уже не осталось и следа. Он выглядел каким‑то взъерошенным… зрачки пульсировали в такт ударам экспоната, кулаки сжаты так, что костяшки побелели. Да нет, парень был в ярости! Того и гляди, зашипит…
— Кот, что произошло? — Итта осторожно коснулась плеча друга. Тот зыркнул на неё и, с ясно видимым напряжением разомкнув крепко сжатые челюсти, со свистом выдохнул… постаравшись взять себя в руки.
— Ничего особенного. Могу я узнать, кто автор этого… шедевра?
Вот только ответить Итта не успела. За спиной Кота как раз появился искомый человек. Рыжеволосый, небритый, довольно улыбающийся мужчина в дорогой, но несколько неряшливой одежде свободного кроя и в белоснежном шёлковом шарфе, кончики которого были словно напоказ измазаны в краске. Будто владелец вытирал об него руки. Интуиция девушки взвыла, но матери, которая могла бы как‑то повлиять на ситуацию, рядом не оказалось.
— Я вижу, вы заинтересовались моей скромной работой, милый юноша? — Отчаянно грассируя, протянул художник. Кот покосился на опустившуюся ему на плечо холеную руку и, скривившись, развернулся, одновременно сбрасывая этот груз.
— О да… Знаете, не являясь поклонником, я все‑таки много слышал о современном искусстве, и мне кажется, что здесь, вы единственный сумели объединить сразу два его проявления: инсталляцию и перформанс. — Едва не срываясь на шипение, тихо заговорил Кот… и Итта вздрогнула. Он не в ярости, он в бешенстве. Именно такой голос был у Кота в т о т вечер. Ой, что‑то будет!
Девушка огляделась по сторонам в поисках матери, но та словно сквозь землю провалилась, а вокруг было полно совершенно посторонних людей. Все‑таки эта работа действительно была весьма оригинальной… и приметной.
— Хм… а можно поподробнее, юноша? — Продолжая улыбаться, поинтересовался автор, явно не понимая, что от беды его отделяет буквально шаг. — Знаете, впечатления неофита, это всегда так интересно… Поделитесь?
— Если таково ваше желание. — Кое‑как взяв себя в руки, уже куда громче, будто специально привлекая внимание окружающих, проговорил Кот. — Один умный человек так определил эти проявления искусства: сделать инсталляцию, значит, навалить кучу на пороге соседского дома и позвонить в дверной звонок, тогда как перформанс предполагает обратный порядок действий. Поздравляю, вы сумели сделать одновременно и то, и другое!
Художник в шоке глотал воздух, а слушатели зашлись в хохоте. Не все, но… многие. И пока автор пытался справиться с оплеухой, один из присутствовавших на выставке журналистов успел задать свой вопрос.
— И что навело вас на эту мысль? — В ответ Кот фыркнул и ткнул пальцем в круглую тень куба.
— Заявляю как ученик Мастера Печатей, Химма. Это — печать ловушки духов, а сам куб служит сдерживающим объёмом и проектором боли. Внутри него, как нетрудно догадаться, заточен дух. Поздравляю вас, господа, вот уже три часа вы любуетесь пыточным инструментом и наслаждаетесь страданиями разумного существа. — Отчеканил, развернулся и, тихо извинившись перед ошеломлённой Иттой, исчез в служебном помещении… оставляя за спиной шокированных зрителей и разгорающийся скандал с активным участием взбешённых совершенным святотатством жрецов. Ещё бы! Пытки в храме Великого Духа… Да, мама права, открытие выставки было запоминающимся.
Глава 8
Гости, золото и духи
М — да, отношения с Ринной Рона я немного испортил. Не видать мне радужной форели на обед или ужин… Зато зелень в моей тарелке теперь, кажется, просто растёт… тьфу, гадость какая! Я покосился на невозмутимо жующую такую же зелёную гадость Ринну и со вздохом отодвинулся от стола. Ну ничего… у меня в рюкзаке есть замечательный обед, переданный этим утром заботливой Чин! А значит… вежливо благодарю хозяев дома за угощение и, ещё более вежливо отказавшись от чая, переселяюсь на веранду. Дождь колотит по деревьям, крышам и земле, а здесь сухо и веет теплом от открытого окна в гостиную.
Я втянул носом принесённый ветром чуть сдобренный морским йодом аромат дождя и, открыв клапан школьного рюкзака, достал из него деревянную коробочку с угощением от самой красивой официантки «Чайного дома», если не всего Храмового проспекта. А ещё она замечательный повар и точно знает, какие блюда я люблю!
Правда, именно этому блюду, научил её я. Ну, не водятся в Империи Майского архипелага татары, соответственно, и об одноименном бифштексе речи быть не может… даже учитывая, что к татарам современное блюдо не имеет никакого отношения. Так — с, теперь разбить яйцо… чуть присолить и можно прис…
— Эй! — Удар ладонью по протянувшейся из‑за моей спины чужой руке, и вилка звенит по полу. — Иди и ешь свою зелень!
— Ну, Ко — от! Дай попробовать! Что это такое? — Блонда выкатилась из‑за моей спины и, склонившись над коробочкой, сунула в неё свой любопытный носик.
— Еда. Моя. — Крышка громко щёлкнула, уберегая мой обед от разорения, и Имма обиженно фыркнула.
— Всегда знала, что без женского присмотра мужчины будут питаться самой простой и грубой пищей. — Глядя в сторону, надменно проговорила блонда.
— Эй, ты даже не знаешь, каково оно на вкус!
— Наверняка, гадость.
— Не надо брать меня на слабо. Напишу рецепт, сделаешь себе сама… Хотя о чем это я? В доме семьи Рона просто нет мяса!
— Ты сегодня на удивление разговорчив, Кот. — Вздохнула Имма, на что я только пожал плечами.
— Настроение такое… говорливое. Дождь, осень…
Мы помолчали, любуясь струями дождя, хлещущими в полуметре от нас. Вздохнув, я открыл коробку с едой и протянул Имме очищенную силой воли вилку.
— Пробуй.
— Хм, а ты уверен, что это вообще съедобно? Оно же… сырое? — Поддев вилкой кусочек рубленой говядины, проговорила Имма, подозрительно покосившись на меня. А когда увидела, как часть бифштекса исчезает у меня во рту, ощутимо вздрогнула. — Бр — р… как ты можешь это есть?
— Молча. — Я потянул к себе коробочку с обедом и, пока Имма не передумала, заработал вилкой. Не хочет, не надо. Пусть мне хуже будет.
— Кот, ты же понимаешь, что мама на тебя не сердится? — Неожиданно выдала блонда, заставив меня на миг оторваться от бифштекса. Она это серьёзно?!
— Хм… — Прожевав последний кусочек, я аккуратно сложил столовые приборы на дно коробки и, убрав её в рюкзак, взглянул на Имму. — Ну да, и именно поэтому она уже неделю подряд кормит меня одной зеленью… И ладно бы разной, но этот идиотский луговой салат меня уже просто достал, знаешь ли.
— Тебе нужно было просто сказать об этом. — Улыбнулась блонда. Женская логика… как я должен был догадаться?!
— Не буду. — Я прищурился. — Не только вы можете быть упрямыми. К тому же, в данном случае, это было бы равноценно признанию вины. А я не виноват в том, что один невесть что возомнивший о себе урод издевался над несчастным духом, который не причинил никому ни малейшего вреда! И будь моя воля, одним порицанием Храма и штрафом этот придурок не отделался бы. — Все, я выдохся. Слишком много слов. Я, действительно, сегодня слишком много болтаю. К черту. — Передай маме, что салат сегодня ей особенно удался.
Поднявшись на ноги и подхватив рюкзак, я уже собрался уходить, но посмотрел на погрустневшую блонду и не удержался. Чмокнув подругу в нос на прощание, я выпрыгнул под дождь. Имма проводила меня удивлённым взглядом, но хотя бы грусть из глаз пропала.
Подготовка к экспедиции шла полным ходом. Правда, пока, кроме Йорма, я не познакомился ни с одним из её участников. Не то, что бы это меня сильно волновало, но… необычно как‑то. Или это просто сказываются привычки из той жизни? Не знаю.
Но как бы то ни было, мой походный рюкзак был уже собран. А руки испещрили многочисленные вязи временных печатей, щедро набитых мне Химмом. Кожа четыре ночи подряд зудела так, что я уснуть не мог. Зато днём, даже намёка на раздражение не было. Честное слово, если бы не моя привычка дремать при первом удобном случае, я бы сейчас на зомби походил. Но ничего… пережил, правда, учителя были недовольны. Они почему‑то считают, что на их уроках спать нельзя. Категорически.
Телефон затрезвонил, когда я, наконец, в кои‑то веки взялся за подготовку по школьным предметам. Я же говорю, учителям не понравилось, что я сплю на их уроках. Вот они и навалили мне дополнительных заданий.
— Да?
— Кот, ты не мог бы к нам заглянуть? — Голос ллона Тиррона выдавал нешуточное беспокойство. — Тут у нас гости… из твоих…
Из «моих»? Это, из каких? Не понял… Но судя по всему, идти придётся. Не стал бы директор «Чайного Дома» дёргать меня по пустякам… по крайней мере, не с такими интонациями в голосе.
«Чайный Дом», обычно довольно шумное местечко, особенно в районе трёх — четырёх часов дня, когда многочисленные туристы возвращаются после созерцания долгой и действительно очень красивой службы в верхнем храме, но сейчас здесь было на удивление тихо, пусто и как‑то… пришибленно, что ли? Кажется, даже темнее стало. Да, чую, без мистики дело не обошлось…
Я оглянулся на мягко закрывшуюся за моей спиной дверь и, заметив табличку «Закрыто», хмыкнул. Ллон Тиррон — не великий храбрец, но очень благоразумный человек. Не удивлюсь, если и персонал уже покинул заведение… хотя, судя по доносящимся из‑за приоткрытой кухонной двери звукам, не весь.
А потом этот шум вдруг перекрыл довольно высокий рёв. Ещё несколько секунд, и выскочивший из кухни Мако — повар, как есть, в колпаке и фартуке, облегающем его безразмерное пузо, несётся в дальний угол с огромным блюдом в руках. Хм… с каких это пор духи стали всерьёз интересоваться человеческой пищей?
Нет, если вспомнить, например, тех же домовых и леших, они еду приготовленную руками человека очень уважают, но вовсе не из‑за её «калорийной ценности» или особых вкусовых качеств, а только потому, что отданная добровольно, такая пища существенно прибавляет им сил. И количество поднесённой еды здесь роли не играет. Вообще.
Я двинулся следом за тихо матерящимся себе под нос Мако и, обогнув декоративную ширму, смог, наконец, рассмотреть так напугавшего персонал «Чайного Дома» гостя.
Хм… и почему я почти не удивлён? Словно в глубине души знал или даже ждал этой встречи? А ведь когда я видел его в прошлый раз, ничего мистического не заметил. Обычный двадцатилетний недалёкий и чересчур упитанный молодой человек, из которого суровый дед пытается сделать хотя бы подобие мужчины… А вот сейчас… сейчас совсем другое дело. Впрочем, не могу сказать, что изменения пошли на пользу его внешнему виду. Собственно, если бы не знакомый запах гари и спортивный костюм, я бы вряд ли так сходу узнал нашего гостя.
Сейчас за столом сидел некто больше похожий на медведя… чёрного островного. Водятся здесь такие… кое — где. Не на нашем острове, тут, как и на большей части архипелага, их давно перебили, а вот в северной части архипелага, обжитой несколько хуже, ещё встречаются. По размерам и силам со знакомыми мне «хозяевами тайги» им, конечно, не сравниться, но общей опасности этих тварей такое несовпадение не отменяет. Да и похожи они: кроме размера, отличаются только цветом шкуры, да чуть заострёнными и плотно прижатыми к голове ушами, увидев которые в первый раз, я поймал себя на том, что автоматически называю их носителя не иначе как медведэльфом. В остальном же, один в один обычный земной потапыч… такие же маленькие глазки, абсолютно нечитаемая морда и обманчивая неповоротливость в движениях. Медведь, он и есть медведь.
И вот несколько очеловеченная форма такого мишки сейчас устроилась за одним из лучших столиков «Чайного Дома» и с аппетитом жрёт, время от времени оглашая заведение требовательным истошным рёвом. И никаких манер! Мало того, что сам обляпался, так ещё и весь стол ошмётками еды завалил и забрызгал…
— Так, и что это у нас здесь происходит? — Обращая на себя внимание «гостя», протянул я. Мако — повар подпрыгнул на месте и, облегчённо улыбнувшись, резко слинял мне за спину. «Медведь» же отвлёкся от пожирания очередного блюда и уставился на меня совершенно невыразительным взглядом. Хм, у него что, как и у настоящих медведей, с мимикой нелады? Посмотрел… и снова уткнулся в тарелку. Хам. А тут ещё и Мако над ухом зудит по поводу шестой порции стейка. Уже кое‑что начав подозревать, я аккуратно коснулся «гостя» силой воли, и тот, вдруг дёрнувшись, совершенно неожиданно заорал. В помещении ещё больше стемнело, а потом рядом с «недомедведем» проявился, иначе не скажешь, уже виденный мною старик и, недовольно скривившись при виде своего подопечного, ухватив его за плечо, попытался уйти так же, как пришёл. Две фигуры начали медленно истаивать в пространстве…