Навязывать этому миру наши технологии я считаю совершенно бесполезным, и, я бы даже сказал, вредным занятием. Я это чувствую. Я так вижу, если хотите. Наша индустриальная цивилизация — это не пример для подражания, однозначно. То есть, вкратце, считаю, что наша цивилизация пошла не туда. Не в ту степь. Когда и почему — это дело десятое, достаточно того, что в своё время были альтернативы. Так что всё, что я рассказывал Хайсэру — это обзорная лекция по возможным вариантам. Так ему и сказал:
— Уважаемый Хайсэр. Всё, что я тебе рассказал и показал — это не пример для подражания. Это для того, чтобы ты включил свои мозги и начал думать. Думать, а не слепо копировать, что тебе предлагают. На этом всё. Dixi! Sapienti sat.
— Что такое дикси сапиенти сат? — переспросил Мастер, хотя по его кислой физиономии было видно, что он думает о другом.
— Дикси — это значит, я всё, что нужно сказал, и умному этого достаточно.
— Жаль. Я ещё бы поговорил.
— Поговоришь. Только сам с собой. Не советую болтать о самолёте в других местах.
— Да, я знаю, — так же задумчиво ответил Хайсэр.
Не нравится мне его настроение, но тут уж ничего не попишешь. Мастера — они натуры чувствительные, ранимые.
— Кстати, Уста Хайсэр, а сколько у тебя учеников?
— Один.
— А что так мало? Может тебе еще взять на учёбу парочку смышленых парнишек?
— Можно, — взбодрился старик, — только где?
— В город поедешь, там найдёшь. Я Улбахаю скажу, чтобы выделил место и пропитание.
— Спасибо, Магеллан.
— Отвезёшь телеги с новыми колёсами на продажу, всех удивишь, получишь деньги. Купишь припасов, ну и парней возьмёшь. А Ичила я заставлю нужную смазку сделать, ты тогда будешь вне конкуренции.
Понятно. Я, по Берну, провел поглаживание по самому чувствительному месту. По авторитету. Ведь чем больше учеников, тем выше положение мастера в негласной табели о рангах. А они ревниво следят друг за другом.
Так. Пусть следят и дальше. Мне бы их проблемы. Я ушёл от мастера и пошёл смотреть на малышню, что оставалась в ауле, пока мы «выскочили на минутку посмотреть, кто там бузит в Курухане». Пацаны в отсутствие твёрдой руки одичали. Прибывший со мной Семён, как самый старший гринго, доложил мне о том, что всё плохо. Просто полный бардак и разложение личного состава. Впрочем, это я сам виноват.
— Сеня, построй ребят.
— Гринго в одну шеренгу становись! — заорал Семён.
Видать, подражает своему кумиру Дохсуну. Орёт, как оглашенный.
— Господин Улахан Тойон, личный состав по вашему приказанию построен!
— Здравствуйте, гринго!
— Здравия желаем господин Тойон! — вразнобой ответили мне парни.
— Плохо. Очень плохо. Распоясались. Но ничего, это мы поправим. Самым решительным образом. Довожу до вас новые распоряжения. С сегодняшнего дня — восстановить в полном объёме занятия по боевой и политической подготовке. Точно такие же, какие проводил господин Дохсун на острове. Гринго Семёну присваивается очередное звание ефрейтор и он, соответственно остаётся за старшего. Всем разойтись, Семён — со мной.
— Так, Семён. Вот тебе новые нашивки, будешь командовать, пока меня не будет. Общайся с Улбахаем, вам должны построить казарму, проследишь, чтобы было всё, как положено. Мальцов гоняй, пока меня не будет. У вас начинается настоящее дежурство. Потом приедет смена, вы поедете на остров, на отдых. Здесь будете патрулировать окрестности.
Еще два часа я втолковывал Сёмёну про важность его службы для дела сохранения мира во всём мире. Передал ему оставшееся оружие. Кажется он проникся. Больше в этом ауле делать нечего. Разве что приехать перепроверить, как поставлена служба.
Глава 11
Отъезд из аула мы обставили, как отбытие резидента СВР в центр мирового империализма. Петляли, приезжали, уезжали, колготились, создавали панику и мельтешение. Чтоб никто не разобрался, кто, куда, когда и каком количестве приехал и уехал. Меня колбасило уже не по-детски. Я в двух шагах от тайны века, а тут надо сопли подтирать бойцам невидимого фронта. Тоскливое, какое-то в общем, настроение, даже водка не помогает. И чувство юмора меня тоже покинуло. Нет радости в жизни никакой. На всякий случай взял с собой новый пистолет-пулемёт, патроны, толовые шашки, шнурки и провода со взрывмашинкой. Накрайняк подорву всё, чтобы врагу не досталось. В итоге мы с Ичилом погрузились в свой небесный тихоход, а лошадей гринго угнали куда-то в степь. Дайану отправили пешим ходом, вместе с очередным караваном. Пусть красотка прокатится, а то привыкла к хорошему настолько, что начала строить глазки Тыгыну. Бессовестная. Заодно с ней уехали мужчины, очень похожие на нас с Ичилом.
Тот путь, что я в бессознательном состоянии шел не знаю сколько, но не более двух суток, мы проделали за полчаса. Первым делом мы наткнулись на тот посох, который я уткнул в песок давным-давно, ещё в прошлой жизни. Ичил сразу же в него вцепился, что-то восторженно бормоча. Может реликвию своего народа нашел, не знаю. И, честно говоря, уже и знать не хочу. Я хочу домой. И еще я хочу атомную бомбу, чтобы тут все перед уходом взорвать, вместе с коммунарами, тупыми хвастливыми бойцами и всякими переселенцами. Лучше десять ядерных фугасов и установку залпового огня. В таком тоскливом настрое мы и прибыли к первому пункту нашего пути — в долинку с вагончиками.
— Ичил, — сказал я шаману, — поколдуй маленько, не следит ли за нами кто. И, кстати, ты не замечал, кто особенно активно интересовался нашими походами в пустыню? Или ты по бабам всё шлялся?
— Сейчас, расположимся, проверю. Я не знаю, не замечал, чтобы интересовались. Все интересовались, конечно, такой бакшиш привез из пустыни, невозможно не интересоваться.
— Здесь ничего руками пока не трогать, — остудил я его исследовательский пыл, — Может взорваться само по себе.
Ичил кивнул. Он с удивлением осматривал необычные строения и подозрительный пейзаж вокруг.
— О, а это что за такие бойцы? — поинтересовался шаман, увидев двухметровые человеческие останки.
— Это, друг мой, Элбэхээн-боотуры, чтоб тебе стало известно. А вот это, — я показал на остатки вагончиков, — железные дома айыы и абаасы, про которых так много говорилось в сказаниях и легендах. Они, правда, алюминиевые, но это, с точки зрения дикарей, несущественно.
Ичил стоял молча, потрясённый прикосновением вечности.
— Ичил, — вернул я шамана в действительность, — не лови ворон. У нас очень много дел. Кстати, нет нужды, наверное, тебе напоминать, что эта тайна, которую ты здесь узнаешь, смертельно опасна? Если ты хоть подумаешь об этом месте в присутствии посторонних, тебе отвинтят голову прежде, чем ты сможешь это осознать.
— Да, да, конечно, — быстро согласился он, — я понимаю. Это же такая древность! И совсем не так, как я представлял себе, когда слушал олонхо. И думал, что железные дома — это выдумка акынов.
Ичил вроде вышёл из возраста хвастливого павиана, и, надеюсь, промолчит хотя бы до того момента, пока я отсюда не смоюсь. Я добрался до исходной точки моего похода и у меня есть время заниматься всем тайнами пришёльцев. Или ушёльцев, как кому будет угодно.
— Ставь навес, с двойным верхом, чтобы мы не сдохли здесь от жары, а я посмотрю, что тут у нас имеется, — ответил я ему.
Ичил закончил шаманить и объявил:
— Все нас потеряли. Никто не знает, где мы. Мы уже десять раз переоделись перед отъездом, поэтому у ищущих нет ни одной нашей вещи.
— Вот и хорошо. Давай перекусим и начнем исследовать, что тут есть.
Я позвонил Сайнаре, сообщил ей, что мы живы и здоровы, что я её люблю и скоро вернусь. Это так, на всякий случай, вдруг, действительно, вернусь.
Потом мы с Ичилом пошли к капищу. Надо проставиться местным духам, чисто для приличия. Небольшой переход и мы уже на месте. Ичил крутил головой и бормотал про ужасы ужасные. Я решил его просветить:
— То, что ты слышал в разных сказаниях — это правда. Искаженная, конечно же, но тем не менее. Ты, наверняка слышал от своих учителей альтернативные варианты олонхо, но и это тоже правда. Эти мертвые богатыри — то, что в сказаниях называли Элбэхээн-боотур, их было много. Почему в сказаниях их превратили в доблестных героев, и с каким таким злом они боролись — непонятно пока даже мне. Айыы и абаасы — это, по-моему, такие же люди, только сцепились они по непонятному поводу. Победили айыы, и сразу же в легендах абаасы стали исчадием зла. Так всегда бывает. Победили бы абаасы — злодеями стали бы айыы. Ничего удивительного, но нам всё это неинтересно. Нам нужны их технологии, надо узнать, как я сюда попал, и как я отсюда выберусь. А ты сейчас мы с тобой принесем дары духам этих мест, и ты получишь суперприз.
Мы прошли коридором к площади. Под ногами хрустели кости убитых людей, но шаман не обращал на них внимания. Я же подумал, что надо всё это отсюда вытащить и похоронить. Непривычные мы по трупам ходить. Калитка на том же самом месте, и так же не закрыта, драпал я отсюда в бессознательном состоянии, даже не запер на ключ. Ичил зашёл на капище и благоговейно вздохнул:
— Настоящие древние духи! Они известны мне, про них много рассказывали. Они считаются потерянными.
Родник у Духа Воды, как мне показалось, немного оживился. Водичка капала поживее, чем прошлый раз. Когда же шаман увидел траву, то просто затрясся, как эпилептик, от возбуждения. Он лизнул её и воскликнул:
— Магеллан! Это же чудо! Я увидел это! Никто никогда не находил аминай эм! И настоящую воду. Все, как написано в олонхо! Всё, как говорили старики!
Начал сразу же мычать:
— Сверкающую в темноте Живую воду он увидал В чашке соболя черепной, Выпил глоток ее, Выбежал из норы, Принял свой прежний вид. Удесятерилась в теле его Дивная богатырская мощь От глотка небесной воды… Всё как в древних преданиях! Магеллан! Это настоящая живая вода!
Начал таскать доски от разбитых дверей и устраивать костёр для камлания. Пока шаман бился в экстазе среди истуканов и размахивал посохом, я прошёлся по коридорам[39] в поисках колодца, которого в прошлый раз так и не нашёл.
Меня собственно, интересовало в большей степени то, что на карте было обозначено, как «Место встречи». Хотя и непонятно, кто кого здесь встречал. Не, определённые догадки были, как же без них. Но я их гнал от себя, боясь сглазить. Но вода тоже нужна, не гонять же транспорт туда-сюда, светиться. Коридоры кончаются стенкой, а тоннели выводят на свет. А за стеной, за стеночкою, за перегородочкой, соседушка с соседушкою баловались водочкой, вот так напевая известную всем песенку и пробрался в какой-то закуток, а там лестница вниз и пошёл я по лабиринтам блукать, но ничего путного не нашёл. Кстати о водочке, я приложился к своей беззаветной фляжечке. Полегчало. Мои стратегические запасы из аула надо будет сюда подтащить. Не являться же домой голяком. И в магазин не придется бегать, Гольденберг такой нектар изготовлял, куда там нашим самогонщикам. Кстати, и пару пузырей «Порфироносной вдовы» прихватить, хоть Новый Год по-человечески встретить, или там друзей угостить. По рюмке, не больше. Путь обзавидуются.
Два яруса общежитий коридорного типа, но ничего похожего на колодец или водопровод я не нашёл. Зато на втором ярусе нашёлся тоннель, по которому я прошёл до упора. И здесь дверь, бункерного типа, с привычным мне электронным запором. Нет электричества, нет входа. Выполз на свет божий, перекрестился, и пошёл к нашему импровизированному лагерю. Там надо вход искать, возле вагончиков. Разгрести завалы и проникнуть в неведомое. На крайний случай дверь можно подорвать. А потом снова подорвать, чтоб завалило. Но я не устаю удивляться этим самым зелёным человечкам. Никакой охраны, ни периметра, ни пулемётных точек. Какие-то больные пацифисты. Не наши, в общем, люди.
Тут и Ичил подтянулся, воодушевлённый, с горящими глазами и весь такой летящий. Как походка из мая.
— О, Магеллан! Сбылась мечта моей жизни. Я увидел то, о чем говорят легенды. Я разговаривал с Духами! О! Это прекрасно! Сейчас я сварю новый отвар, я теперь точно знаю, в чём его секрет. Потом надо будет привезти сюда земли и рассадить ещё травы. У меня теперь есть семена!
И так далее, и в том же плане. Гонит короче, парень, и эйфория какая-то нездоровая.
— Ты, Ичил, покушай и приляг, отдохни. Иначе может произойти страшное. В такую жару бегать под солнцем вредно, удар случится. До захода солнца отдохнем, а потом, по холодку и приступим к делам.
Когда солнышко скатилось к горизонту, я решил, что каждый зайчик должен кушать свою морковку. Пусть Ичил занимается своими мистическими делами, а я займусь железками. Мне как-то это ближе. Хотя, конечно, и несколько обидно. Всё, казалось бы, рядом, вот оно, ещё чуть-чуть и я смогу понимать основную идею Ичилового творчества, но нет, не даётся в руки. Так я и помру, наверное, неучем. Знания кое-какие остались в голове, но на уровне деревенской бабки-травницы. Запор там остановить или чесотку вылечить. Не дано, видать, хоть и обидно. Удивительное рядом, но оно запрещено. В итоге договорились, что собираемся снова здесь, ближе к полуночи. Ичил подался на капище, камлать и приникать к сокровенному.
Прежде, чем идти на поиски второй двери, я потребовал от Мбонго план. Планшет включился и начал мне рисовать окрестности, и таки показал четыре хода в недра тайного подземного города. Покрутив карту по кругу, кое-как сориентировал её по сторонам света, так примерно, чтобы не уйти в другую сторону. Два входа нашлись буквально в десяти метрах от нашего лагеря.
Вход был в недрах одного из помятых вагончиков. Час, в сумерках, чертыхаясь и напрягаясь, как ломовая лошадь, я выволакивал из него всякий битый хлам. Непонятного назначения оборудование, груды пластикового крошева, стекла и мятых каркасов. До входа так и не добрался, необъятной величины железяка всё заколдобила, и не видно было способа её оттуда выковырять. Взрывчатку я решил использовать только в самом крайнем случае. Да и стемнело уже. Завтра тогда, что ли, поковыряемся. Ичил не пришёл и в полночь. Видимо, слился в экстазе со своими делами. Я ворочался, не мог заснуть, хотелось поскорее вскрыть этот орешек, добраться до сладкой мягкой сердцевины и погрузиться в нирвану. Хотя никто ничего не говорил, что сердцевина будет мягкой и, тем более, сладкой. Но помечтать-то можно, насчёт кондиционера, например.
С утра я взялся за другие вагончики. Мусор — в одну сторону, то, что по моему разумению, мало-мальски целое — в другую. Добрался до второго входа. Вагончик, врезанный в камень, и оказался тем самым входом, через который можно проникнуть внутрь. Точнее говоря, он был своеобразной проходной. В тамбуре лежат четыре трупа, крепость пала, как обычно это и бывает, от предательства. Кто-то открыл дверь изнутри, и толпа бандитов ворвалась в биндюжку, сея смерть и разрушение. Всемирная история, банк Империал. Не сказать, что в холле, в который мы вошли, были гекатомбы трупов. Пять-шесть, не более. Всё как-то слишком просто, на мой просвещенный взгляд. Из холла выходили шесть дверей, я начал обходить их по кругу. Действительно всё просто. Агрессоров обманули, эти помещения, в которые вели двери, были классами. Как в университете или в школе. Столы, стулья, доски на стене с какими-то надписями мелом. Я внимательно всё осмотрел, с целью убедиться, что доски — это именно школьные доски, а не супер-пупер проекторы или плазменные экраны. Нет, всё как есть, древнее не придумаешь. Похоже, тут обманули не только меня, но и нападающую сторону. То ли каникулы были в школе, то ли обеденный перерыв, но детских трупиков под партами я не нашёл. Пройдясь по всем классам, так их можно смело называть, я не обнаружил никаких прочих выходов и входов. Тупик, короче говоря. Это несколько подпортило моё радужное настроение, но не сильно. В запасе ещё два варианта.
Я включил мозг. Если судить по другим базам, то аварийный выход должен быть немного в стороне, а не на месте будущего пожара. Так что вторым номером я выбрал самую дальнюю по карте дверь, до неё километра полтора. На это случай я взял воды и еды. Собираешься в дорогу на день, бери еды на неделю, так меня покойный папа учил. Я добавил к грузу планшет и фонарь и отчалил.