Как и положено грызунам, миганы строили свои жилища не на поверхности планеты, а под ней. И города их со временем росли не как у нас — в глубину, а не в высоту. В результате, такого тактического приема, как бомбардировка наземных (напланетных) целей, у этой расы не возникло, даже, наверное, в мыслях. Взамен миганы довели до совершенства приемы ведения боевых действий с использованием десантно-диверсионных подразделений. Именно на глубоком проникновении под поверхность планеты, развертывании наступления «снизу вверх» и контактном бое основана их тактика.
Так что защитникам Нэфуса, включая меня, можно не опасаться орбитальных бомбардировок, разрушения городов и разгерметизации защитных куполов. Это не в стиле и, главное, не в интересах чужих. Им нужны наши города в целости и сохранности, со всеми системами жизнеобеспечения и инфраструктурой. И, в этой связи, сражение будет проходить в городе — что называется, за каждый угол. Вопрос лишь в том, сумеем ли мы, с нашей формальной подготовкой, оказать сопротивление регулярным силам. И насколько нас хватит.
Площадь, куда прибывали и где останавливались транспортные модули, была заполнена людьми. Стоило мне оказаться в этой толпе, и она потащила меня как океан маленькую лодку. Совершенно потеряв ориентацию в пространстве, я шел не в каком-то конкретном направлении, а просто шел. Ибо, оставаясь на одном месте, я банально рисковал быть растоптанным. Так я и шел, продираясь через толпу, пока меня не остановила чья-то твердая и тяжелая рука, схватившая за плечо. Оглянувшись, я увидел высокого, поджарого и коротко стриженого человека чуть постарше меня. На нем была форма СПКО, то ли офицерская, то ли…
— Сержант Цзюба, — на одном дыхании выпалил он, избавляя меня от необходимости угадывать звание, — потерялся, рыжий?
— Угу… — без энтузиазма ответил я.
— Как старшему по званию отвечаешь? — нахмурился сержант, — крыса тыловая… Тебя бы к Маркусу во взвод, он бы тебя уму-разуму поучил. Ты бы ему даже во сне честь отдавал. И руки по швам вытягивал. Впрочем, черт с тобой. Потерялся — а я тебя нашел. Идем, будешь у меня для комплекта.
— Для какого комплекта? — не понял я, — и… простите, как к вам обращаться? Сержант Зюба?
— Поговори еще, остряк, — беззлобно огрызнулся Цзюба, а затем, без промежуточных этапов, рявкнул, кажется, на всю площадь, — не толпись! Не толкайся! Пропустить!
И, расступаясь перед командным голосом, люди пропускали. Словно по волшебству, людской океан затихал, по крайней мере, на нашем с сержантом Цзюбой пути. И, в результате, этот путь закончился достаточно быстро, на другом конце площади. Народу хватало и там, однако назвать его «толпой» у меня не повернулся бы язык. Люди не толкались, не совершали хаотичных движений, а были разбиты на группы численностью от одного до трех десятков человек. Каждая группа образовывала некое подобие горизонтального строя, а если и сходила с места, то вся сразу, и опять же строем — вертикальным. Сержант Цзюба подтолкнул меня к одной из таких групп, а сам встал напротив.
— Слушайте внимательно, — начал он высоким грубым голосом, — тыловики, маменькины сынки, и все прочие, кто привык на вопросы отвечать междометьями, а на знаки отличия смотреть как на забавные картинки. Время отсиживаться в уютных квартирках закончилось — по крайней мере, для вас. Чужие прорвались к планете и вот-вот начнут высаживать десанты. О поддержке Флота можно забыть. Все, что Нэфус может противопоставить кораблям чужих — два десятка баз с ракетами и лазерами. Надеюсь понятно, что запас ракет не бездонный и сбивать ими десантные боты не эффективнее, чем пытаться выпить море. Поэтому оставшиеся боеприпасы мы, СПКО, приберегли для первого города, который будет занят чужими. А сами явились сюда — для менее бессмысленного занятия. Наша задача — сформировать из таких уродов как вы ударные отделения и взводы. А конечная цель — не дать вам подохнуть просто так.
Я невольно оглянулся на новоявленных боевых товарищей. Вид их действительно не внушал оптимизма и позволял рассчитывать, самое большее, на «героическую» гибель вместо «бесславной». Кроме меня в строю стояли: пожилой джентльмен с аккуратной седой бородой; два мужичка средних лет, из тех, кто любит коротать время за кружкой-другой пива и просмотром спортивных соревнований; четыре типа с бандитскими рожами… Странно, уж этих-то я никак не ожидал увидеть в строю защитников Нэфуса, даже по принуждению. Хотя, если подумать, ничего удивительного в этом нет, и дело не в проснувшейся совести или чувстве патриотизма. Просто врагу, напавшему на нас, люди не нужны — ни в каком количестве. И ни в каком качестве — ни как пленные, ни как коллаборационисты, ни как рабы, ни даже как домашние животные. Для миганов мы — не больше и не меньше, чем биологический виду, который занимает ту же экологическую нишу, проще говоря — мешает. И расправляться они с нами будут соответственно, проявляя не больше сожаления, чем при травле тараканов. А бандиты, те, что поблагоразумнее, это понимают, потому и предпочитают подороже продать свою жизнь.
А еще в отряде я увидел женщин — целых трех. Две молоденькие, перешептывающиеся подружки, наверное, студентки, и… Кристина Мбанга собственной персоной. Встретившись со мной взглядом, она резко и демонстративно отвела глаза.
— Вы должны усвоить главное, — продолжал тем временем Цзюба, — все мы здесь — обречены. И я, и вы, и вот вы, и, тем более, эти три клуши, что сбежали от своих мужиков. Раньше или позже — но все. Погибать нам или нет — решение уже принято и без нашего участия. Но мы можем выбрать условия, при которых погибнем. Вы можете забиться в самый дальний угол вашей норки и, дрожа и испражняясь под себя, ждать, когда вас укокошит десантник чужих. А можете попытаться перед смертью прихватить с собой и этого десантника, и, если повезет — одного-двух его товарищей.
В мою голову случайно забрел один интересный вопрос. Это ж сколько требуется офицеров и сержантов, чтобы собрать миллионы военнообязанных жителей Нэфуса вот в такие небольшие отряды. Сотни тысяч, наверное. Правда, при первом же умственном напряжении с моей стороны вопрос отпал. Сержант прямым текстом сказал — «ударные отделения», а это значит, что стратегия обороны как минимум, не сводится к попыткам «задавить всей массой» противника. По всей видимости, ополченцы Нэфуса специализируются на двух направлениях. Первое — это бойцы ударных отрядов, в числе которых оказался и я. Второе, более многочисленное — вооруженные группы, держащие тыл и занимающие позиции в жилых и служебных корпусах. Ударные подразделения вовсе не предназначены для того чтобы «драться до последнего» и «геройски» полечь в первом же бою. Их задача другая — продержать оборону сколько можно, покуда остальные ополченцы не закрепятся на позициях, после чего переходить к партизанским формам сопротивления.
— И последнее, — напутственная речь сержанта Цзюбы подходила к логическому концу, — для вас, уроды, больше не существует таких понятий как «рабочее время», «семья», «права человека» и «планы на жизнь». На тот недолгий промежуток времени, что всем нам остался, это отделение и я, сержант Цзюба будут вашей единственной семьей. Оставшееся вам время принадлежит мне — без остатка. Двадцать пять часов в сутки — если у нас есть хотя бы эти сутки. А, поскольку вы — смертники, ни планов, ни прав у вас не может быть по определению. Всем все ясно?!
— Извините, конечно, — прозвучал, вместо ожидаемого сержантом дружного вопля «так точно!», спокойный и чем-то знакомый голос. Оглядевшись, я увидел стоящего неподалеку Рика Ястреба, переминавшегося с ноги на ногу. Энергичной походкой Цзюба подошел к нему.
— Извинить — за что? — нахмурившись и демонстрируя искреннее непонимание на лице, спросил он у Рика.
— Ну, я, как бы, не в строю… Короче, можно к вам в отряд? Или группу… — Ястреб, видимо привыкший считать себя крутым, мялся перед этим бравым воякой как подросток на первом свидании.
— Это называется «отделение», — медленно, по слогам, проговорил сержант, одновременно оценивающе разглядывая новобранца, — ладно. Боевых единиц много не бывает. Рассчитывал я на нормальную дюжину — будет чертова…
Последнюю фразу сержант адресовал уже не Рику, и вообще, непонятно кому. Но у отделения она спровоцировала реакцию громкую, нечленораздельную и явно недовольную. Видимо, цифра «13» не вызывала добрых чувств ни у кого. Несчастливое число, так сказать. Хотя, если подумать, какая разница, счастливое число или несчастливое? Смертникам счастье ни к чему. Монаху от эротического журнала, наверное, и то пользы больше… А может, дело в том, что не все мои «товарищи по оружию» осознали свою роль? Может, они просто надеются? На помощь извне, например, или на собственную боевитость. Или, на чудо, наконец. Один я не надеюсь. Ох уж эта журналистская смекалка! Все-то до меня быстро доходит!
Я поймал себя на том, что предстоящая, причем довольно скоро, гибель меня совершенно не волнует. Я не дрожу, не шепчу молитв, не опускаю бессильно руки и даже позволяю себе усмехнуться — например, над реакцией сержанта, которого Рик, обращаясь, назвал «Дзюбой». «Цзю-ба!» — рявкнул тот прямо в лицо Ястребу, а я еще подумал, до чего не повезло человеку с фамилией.
Еще я понимал, что вот-вот придется стрелять в живых существ — пусть не людей, но тоже наделенных разумом. И это обстоятельство тоже меня не волновало. Странно? А может наоборот, мое отношение — самое правильное в такой ситуации? Я понимаю, что волнение ничего не решает и поэтому берегу нервные клетки.
После построения был поход в арсенал — служебный корпус, расположенный рядом с площадью, или, как ее называл сержант Цзюба, «плацем». У этого корпуса не было вывесок и проходных, вход был один, с огромными герметичными дверями, открывающимися по индивидуальной карте доступа. Таковая у нашего сержанта имелась, но не понадобилась, ибо кроме нас туда пожаловало не менее десятка других подразделений ополчения.
Внутри не было ни коридоров, ни множества дверей, ни разделения на помещения. Больше всего внутренняя обстановка арсенала напоминала торговый зал какого-нибудь магазина. Только вместо продуктов питания или, скажем, бытовой техники, на стеллажах с полками красовалось разнообразное оружие, а также другие элементы воинской экипировки. Например, защитные костюмы или боеприпасы.
Я выбрал для себя лазерную винтовку с инфракрасным прицелом. Хороший выбор, как прокомментировал сержант Цзюба, расходные материалы не нужны. Работает от батареи, которой на год хватает.
С оружием в руках и, облачившись в защитный костюм, я полюбовался на себя в висящем тут же зеркале. Ни дать ни взять — пропагандистский плакат времен начала звездной экспансии. До первого, отрезвляющего, столкновения с чужими. К сожалению, в ту пору никого не интересовало, что стоит за таким героическим видом. В противном случае образ получился бы не героический, и даже не трагический, а, скорее, достойный театра абсурда. Человек, по стечению обстоятельств вынужденный убивать других, пытаясь отсрочить тем самым собственный неизбежный конец. Наполненный такой смысловой нагрузкой плакат из пропагандистского превращался в предупредительный. Вроде тех, что информируют людей о вреде курения, пьянства, либо несоблюдения правил разного рода безопасности. Что ж, склонность к войне — не менее вредная привычка человечества, чем потребление спиртных напитков. И не менее прочная.
Подобные мысли заставили меня немного погрустнеть — правда, без губительной в данной обстановке депрессии. Вообще, изобилие «военных игрушек» в арсенале произвело на меня впечатление и далеко не самое приятное. Особенно, вкупе с догадками о том, что этот арсенал во вроде бы мирном городе — не единственный. Это ж насколько надо быть предусмотрительным, чтобы иметь возможность за считанные часы превратить «мирных тружеников» в плохо обученную, но хорошо вооруженную армию? И сколько денег налогоплательщиков вбухано в такую предусмотрительность?
Нет, все-таки я неисправим! Даже перед лицом скорой и неизбежной гибели продолжаю рассуждать как журналист.
На выходе из арсенала я столкнулся с Кристиной Мбанга, которая, хоть и не пустила свое оружие в ход, но предпочла поспешно уйти, избегая общения со мной. Вернее, она попыталась уйти и избежать, но я, схватил ее за локоть, остановил и попытался расставить все точки над i.
— Понимаю, вы… ненавидите меня, — начал я весьма вежливым, и даже, можно сказать, любезным тоном, однако эта любезность не произвела на мою собеседницу ни малейшего эффекта.
— Ты опозорил моего отца на всю Империю и упрятал за решетку, — сухо и без малейшего намека на дружелюбность, сказала Кристина, — ради красного словца. А он отдал службе в полиции большую часть своей жизни. И, ты думаешь, за это я должна тебя любить?
— Твой отец был гнилым легавым, — ответил я довольно жестко, в духе «коллег» Рика Ястреба, отбросив интеллигентские заморочки и будучи готовым к пощечине или чему-нибудь побольнее, — и если он угодил в тюрьму на любой другой планете, кроме Нэфуса, поверь — ему сейчас гораздо лучше, чем нам. Но я не за этим к тебе подошел. Мне ведь тоже не очень-то приятно общаться с человеком, едва не убившим меня. Проблема в том, что мы, будучи врагами, оказались… в одной лодке, что ли. И я хочу быть уверенным, что ты не выстрелишь мне в спину. И не побежишь с поля боя, когда всем нам, включая меня, будет грозить опасность. Вот, собственно, о чем речь.
Я замолчал. Кристина Мбанга тоже не спешила ни отвечать мне, ни уходить без ответа. Видимо, мои слова спровоцировали в ее душе настоящую войну, а установка на «кровную месть» и ненависть к «нехорошему журналюге Сальваторе» оказалась на линии огня. С минуту мы молчали, стоя один напротив другого, пока резкий окрик сержанта Цзюба не вывел нас из ступора.
— Эй, голубки! — рявкнул он чуть ли не под ухо мне, — отставить миловаться и вперед. Чужие не ждут. Смотрите!
Он указал на выход. Видимый в открытом проеме кусочек обычно черного неба теперь был озарен множеством маленьких, летящих вниз, огоньков.
— Одно могу обещать, — молвила наконец, шедшая рядом со мной, Кристина Мбанга, — что в спину не выстрелю. Разве что, если сам попробуешь удрать.
Честно говоря, необходимости в спешке у нас не было. Десантные боты чужих высаживались не на наши головы, и не на город, защищенный колпаком из пластика. В первую очередь миганов интересовал космопорт — в качестве плацдарма для прибывающих подкреплений. И только после овладения космопортом они начали наступление на город — в полном соответствии со своими мышиными привычками, то есть, снизу вверх. В данном случае это означало следующий порядок действий: как можно более глубокое проникновение в неподатливую, насквозь промерзшую кору Нэфуса, бурение туннелей, и, с их помощью, проход войск в подземные коммуникации города.
Именно там, в подземных коммуникациях, произошло наше первое столкновение с десантом миганов. Без ложной скромности скажу, что дыру в стене первым заметил я. И я же, используя свою винтовку, снял первого из чужих десантников. Поскольку наши защитные костюмы, а, точнее, их шлемы были оснащены средствами связи, я одновременно оповестил о подходе миганов своих боевых товарищей. Через минуту все отделение было рядом, и на пролезающих в дыру миганов обрушился шквальный огонь. Чужие отошли, оставив возле дыры несколько обугленных трупов, а к характерным для подземных городских сооружений неприятным запахам примешалось мощное амбре горелого мяса.
Вряд ли миганы рассчитывали на такую встречу. Наверняка их стратеги квалифицировали Нэфус как «молодую, малоосвоенную и минимально укрепленную планету». Однако если чужие и растерялись, то ненадолго. Затишье продлилось менее двух минут, а потом из обстрелянной нами дыры жахнуло, да так, что нас раскидало как кегли. Всех, кроме одного из двух мужичков, любителей пива и спортивных матчей. Бедняга оказался прямо на линии удара, который, хотя и не был ни лазерным, ни реактивным, но обладал немалой силой. Этой силы оказалось достаточно, чтобы буквально размазать несчастного ополченца по стене.