— …
— Ох… Именем Творца, кто-нибудь, помогите! Защитите группу двигающуюся по сотворенному мосту первого яруса Древа! Во имя ЕГО и именем ЕГО!
Ошарашенный Ратурас рефлекторно проверил цифровую подпись. Гигабайтной длины ключ подтверждал — подписавшийся ЕГО именем имел на это полное право.
Неожиданное спокойствие накатило на механического бога. Разрывающая искусственную душу неопределенность перестала сыпать в логи ошибками. Параллельные потоки сознания запищали сигналами успешного выполнения столетиями нерешаемых задач. Исчезла фантомная боль из былого места соединения сетевого кабеля.
За спиной раздался топот множества лап и легкий шелест приземлившегося ковра-самолета. Система распознавания мгновенно определила прибытие группы вольных охотников-боголовов.
— Ратурас, ржавчину тебе на спину! Что ты расселся?! Это же та самая группа, о которой нас предупреждали! За их поимку минусовики предлагают зерно магического мира, а Гильдия обещает тысячелетнего птенца Дракона междумирья! Я уже молчу, о чем нам намекнули хаоситы, вирус тебе задницу!
Кто-то из громовержцев не поскупился, и ахнул плазмой через астрал. Пришедшая от моста ответка бросила его на песок и выгнула дугой. Кровавая пена вперемешку с легочным фаршем запузырилась на губах торопливого бога.
— Не атакуйте мост силой, он прикрыт чем-то непонятным!
Склонивший голову Ратурас едва заметно улыбнулся. Глупые самодовольные Высшие, позабывшие что и над ними есть ОН!
Механический бог погрузил руку себе в грудь и осторожно коснулся мягкого меха рыжего котенка, спящего внутри бронированной полости. С нежностью его погладив, он шепнул:
— Спи малыш. Теперь, все будет хорошо… Скоро мы вернемся ДОМОЙ…
Ратурас мягко поднялся. Из его рук выдвинулись мифриловые клинки. Над плечами развернулись жерла плазменных турелей. Полудюжина дронов синхронно повторила действия лида.
Командир прибывших охотников неправильно расшифровал мотивацию перешедшего в боевой режим бога.
— Точно, работаем холодным оружием! Брать сволочей живьем! Вперед, ленивое племя!
В груди бога из машины крохотным сердцем мурчал бессмертный котенок. Ратурас улыбнулся и качнул головой:
— Не в мою смену…
Не знаю, кто там сцепился за нашей спиной, но бойня вышла знатная. Во всю силу и без дураков. Надеюсь, что это боголовы делили нашу неубитую тушу и оптовыми партиями отправляли друг друга в ад.
Огненное зарево полыхало в половину неба. Росчерки магии рикошетили от неуничтожимого потолка и спекали барханы в гигантские глыбы мутного стекла. Но только лишь затем, чтобы спустя секунду заморозить их в трескающийся монолит, затем заново разбить в мелкое крошево, а после — влепить в него ментальный разряд такой силы, что песчинки на мгновение обретали разум и в ужасе расползались по сторонам.
Души богов отлетали в высь. Кого-то притягивала запасная аватара, заботливо припасенная на черный день. Кто-то отправлялся прямиком в Великое Ничто, лелея нелепую надежду на перерождение. А за странной блеклой душой, что торжественно всплыла над затихающим полем битвы, прилетела невероятная черная тень. Её шесть крыльев на мгновение скрыли светило, а затем заботливо укутали павшую душу вместе с крохотным рыжим светлячком, что беззаботно носился вокруг…
Переход на следующий уровень прошел штатно. Нас выбросило не особо удачно — почти в геометрической середине яруса. Топать до границы перехода — три сотни верст. С другой стороны — никто не пытался нас сожрать, пленить, либо уничтожить. По нынешним временам — уже позитив.
Как и обещала купленная на нулевом карта, второй ярус не впечатлял чудесами. Тривиальная лесостепь, укрытая зеленой травой, многочисленными рощами и мелкими речушками. Изредка встречаются магические растения, еще реже — животные. Биосфера защищена от мутаций и неизменна хаос знает сколько миллиардов лет. Уничтожать ее также не стоит, люто дебафит в карму — не отмоешься. Кострища и мелкая охота — не в счет. Но вот с массовым геноцидом лучше повременить до менее строгих ярусов не отмеченных заботой ЕГО.
В трех условных сторонах света — выходы на древние ветви, на которых трепещут сотни тысяч листов. Когда-то была и четвертая. Но неведомый катаклизм разрушил ее, оставив один лишь сочащийся соком обрубок. Перейти на него можно, а вот вернуться… слишком уж могучие сущности припали к нанесенной Древу ране. Сразившего хоть одну из них — ждет небывалый дождь из достижений и добычи. Но дураков среди богов не много, а умные… умные молчат и продают нубам подозрительные карты с жирными пометками: «халявные ништяки тут!». Вот куда мы точно не пойдем, так это туда…
Выбрав место в низинке с повышенным белым шумом давней магической битвы, я объявил дневку и упрятал всех в Чертогах. Хорошо бы затаиться так лет на тысячу, но время не ждет, да и с богами такие шутки не особо проходят. Память у них хорошая, терпения хватает, как и специалистов по поиску оставленных чертогами червоточин.
Найдут, впишут в гигантскую пентаграмму и тепло встретят на выходе. Хоть через век, хоть через два. Нет, играть пассивно мы не будем. Так что отдыхаем всего сутки, регеним конечности, надорванные каналы и покоцанный разум. А затем снова на крыло — в путь-дорогу.
Фейка пришла в себя первой. Организм летуньи быстро справился с ядом, хотя зеленоватый цвет лица бесил ее до самого вечера и играюче проступал сквозь самый ядреный мейкап.
Следом очнулся Сиреневый. Обзаведшийся морщиной мудрости, ставший еще более задумчивым, но по-прежнему идущий в отказ при попытке прощупать его воспоминания. У меня уже появились некие мысли по этому поводу, но озвучивать их я опасался даже наедине с собой. К тому же идея была формата мемасика «да ну нафиг!»
Авось же чудил, закопавшись в божественный конструктор и потерявшись среди кучи плюшек которые ему хотелось навесить на новые ноги. Тюнинг для мужика дело важное. Хочется всего и вся, и чтобы за это еще ничего не было.
Усиление, ускорение, прочность, резисты и сотни других параметров. Главное — чтобы на выходе не получились танковые гусли на реактивной тяге.
К назначенному сроку Ав справился. Я даже удивился, когда он вышел на своих двоих, не особо примечательных ногах. Бледных, с острыми коленками и едва прокачанными квадрами. Классический «подснежник» — чел, пришедший в качалку по весне, дабы набрать форму к лету.
Уловив мой удивленный взгляд, Авось довольно осклабился:
— Все учтено могучим ураганом! Это сейчас мои ноги невзрачные, но каков потенциал! Здесь одного генома — от девяти могучих существ! Шесть лямов совушек отдал, гарем дешевле стоит!
Хмыкнув и неопределенно качнув головой, я проверил заложенные в округе Чертогов сторожки. Вроде все норм — никто не сорвал крохотные пылинки силы, не зацепил тонкое кружево контрольной полосы.
— Выходим! — командую негромко и открыв проход, выдвигаюсь вперед.
Щиты в параноидальном режиме, вера горит в холостую, жаба давит, но жить-то хочется! В тысячный раз думаю — а что бы я делал, если б не увел у Стоединого накопитель на триллион сов? Наверное, до сих пор рубил бы руду в забое минус восьмидесятого. Либо опять пытался бы мутить какие-то рисковые схемы. Рано или поздно, одна из них меня угробит. Я не Ося Бендер, который знал пятьсот, относительно честных способов заработка. Мне приходится креативить самому. Я словно на ощупь передвигаюсь в темной комнате с разбросанными детскими адамантовыми граблями.
— Чисто! — даю отмашку остальным, после того как поисковые заклинания перекопали в четыре слоя все доступные стихии — землю, воду, воздух и астрал.
Грустного вида фея выпорхнула наружу, и закружила вокруг нас ориентируясь на местности. Серые искры пеплом сыпались с ее крыльев. Мелкие полевые цветы склоняли бутоны, кузнечики рыдали ей вслед.
Я с облегчением выдохнул. Последние сутки летунью дико штормило. Ее эмоции скакали от: «ненавижу вас всех!», до «как же вы родненькие без меня?».
Фея взлетела под самые облака. Придавила аурой любопытного сокола и легла на крыло, закладывая километрового радиуса окружность.
Мы же вызвали маунтов и готовили их к дневному переходу. А заодно — вытаскивали из кустов Гамми, застрявшего среди колючих ветвей. Извлеченный мишутка держал в лапе странный гриб, до рези в глазах светящийся силой.
Сиреневый находку отобрал, объяснив, что сырым его есть не стоит — морда треснет даже у дракона. Но вот если правильно заварить и применять строго в гомеопатических дозах, то мать сыра-земля станет желанней девчачьей сиськи. Сон на черноземе за ночь восстановит подорванное в схватке здоровье, а уж если закопаться в глину!..
Я торопливо записал в склерозник — отвары из рук Сира не принимать. Геофагия не только прикольное название, но и сомнительное психическое расстройство. Имел я ввиду такие травки.
Спустившаяся с небес фейка смахнула со лба болезненный пот и решительно сверкнула не скрытым челкой глазом:
— Я поведу! Путь чист. За ближайшим холмом охотится мантикора, но нас не тронет, осторожная — до трусости.
Киваю:
— Хорошо, веди. Щиты не опускай, держись в пределе видимости.
Фея дернула щекой — понимай как знаешь. Вновь вспорхнула в небеса, насилуя крылья и срывая с них трепетно лелеемую пыльцу.
Сиреневый проводил ее встревоженным взглядом, молча покачал головой.
Следующие двенадцать часов стали испытанием наших нервов. Летунья вела нас загадочным противолодочным зигзагом, все ускоряясь и не желая отвечать на вопросы. Ее щеки полыхали нездоровым румянцем, крылья потеряли прозрачность, дыхание участилось до лихорадочного хрипа.
Мы реально забеспокоились и мчались следом, скорее чтобы догнать и спеленать. Фея безразлично принимала налагаемые на нее лечилки, но останавливаться не желала. Все гнала и гнала вперед, под конец и вовсе — вытянув курс в ровную нитку на максимальной скорости. Похоже, летела она уже на автопилоте, заставляя нас галопом форсировать речушки и овраги, прошибать рощи и врубаться в заросли хищного кустарника.
Добравшись до стены, она обессиленно сложила крылья и кубарем рухнула вниз.
Пришпоренный сырой силой Гумунгус домчал меня за минуту. Спрыгнув с медведя, я упал на колени рядом с фейкой, разрядил в нее Великое Излечение и торопливо запустил диагностический конструкт.
Малышка приподняла голову и слабо улыбнулась:
— Добрались… Лаит, мой бог, пообещай мне…
— Что?!
— Когда у тебя родится дочь, назови ее Фалой…
Я нахмурился. Диагност сообщал о стремительном отторжении души. И что с этим делать — было не очень понятно. Плюс эта глупая просьба…
— Фалой?! В честь чего, что за глупости?
— В честь меня и нашей любви… Фала — Фея Алых Лугов… это я…
Глаза феи закрылись, слезинка скатилась по горячей щеке. Я рефлекторно потянулся, убирая мокрую челку с ее лица.
И отшатнулся!
Вместо правого глаза алела глубокая рана, а на виске белел росчерк такого знакомого мне шрама! Печать Цитадели Стоединого!?
Фея вновь распахнула единственный глаз и грустно улыбнулась:
— Теперь ты понимаешь, да?
Глава 12
- Я держу ее… — с напряжением в голосе сказал Сиреневый.
Вены на его висках вздулись, глубокие морщины исполосовали лоб. Сир действительно удерживал фейку за крохотную ручку, сидя у ее ложа на колченогой сотворенной табуретке. Но главное — домовой не давал измученной душе покинуть тело. А она рвалась! Как зааракненый мустанг билась на астральном поводке, вздымая брызги силы и распугивая потустороннюю мелочь.
Домовой оставил попытки востанавливать глаз феи — его все равно рассекало кровавым стигматом и васильковое желе липкой кляксой растекалось по подушке. Так лечить — только мучать.
Благо — большую часть времени Сир держал летунью в глубоком коматозном сне. Хотя и то, что она успела нам рассказать — заставляло скрипеть зубами и искать встречи со Стоединым. Одна беда — мы ему на один зуб. Молочный.
История феи оказалась довольно тривиальной.
Для того, чтобы дитя лугов могло появиться на свет, требовался цветок. Нет, не так. ЦВЕТОК!
Не простой, а способный выдержать привязку души магического существа. С последующим потенциалом роста до околобожественного, а если повезет — то и бога места. Срок жизни такого растения приближается к локальному бессмертию. Объемы пропускаемой и накапливаемой энергии — измеряются в сотнях Хиросим.
Хотя сам росток Цветка новорожденной феи не сразу и отличишь. А наступив, можно и вовсе раздавить, как тривиальный одуванчик. Правда, долго после этого не проживешь. Феи мстительны — словно обманутая женщина. Да и смерть будет столь лютая, что проще самому перегрызть себе вены на запястье. Превентивно и во избежание.
Я даже способен поверить, что Творец некогда был феем. Комплекс маленького человека. Все эти мелкие товарищи имеют нехилую мотивацию к компенсации роста внешними достижениями. Список земных завоевателей тому примером. От Тамерлана и Чингисхана, до Наполеона.
Как ни странно, на минус восьмидесятом ярусе такие цветы были. Но исключительно — в запретном саду у Стоединого. Только у него имелась живая земля, удобренная волшебной пыльцой с крыльев фей. Присутствовал колодец зеленой силы — ради сотворения которого отдали жизнь несколько богов природы. Были и крохотные ростки «магиа плантос» — доставляемые раз в столетие бесплотным курьером торгового дома «Братьев Савоофивичей».
Именно этим объяснялась добровольная работа фей в чужом саду, и подневольное стукачество владельцу яруса. А куда ты рыпнешься, когда сосуд привязки твоей души находится у Стоединого? Сломай Цветку лист — и полые кости твоих рук искорежит в мелкое крошево. Полей его испорченной кровью — и черная рвота задушит даже бессмертного.
Наша летунья родилась на минус восьмидесятом. Свое имя — Фея Алых Лугов — получила в наследство от матери. Той действительно поклонялся десяток крохотных деревенек полуросликов-трифолков. Хитрых разумных, обитающих в холмистых прериях захолустного магомира.
Жилось богине места не особо богато, даже более того — бедно. Трифолки на молитвы жадные, цену слова знают, баланс оплаченных чудес выводят скрупулезно.
Приходилось крутиться. Однажды, недалекая родительница вырвалась на торг нулевого. Фея планировала выгодно пристроить сияющий магией мёд мертвых пчел, горшочек пыльцы плачущих колокольчиков — растущих исключительно на могилах цветочных фей, и тысячелетние корешки спящей мандрагоры (не будить!).
Что уж там случилось дальше — доподлинно неизвестно. А вот то, что будущая мамка очутилась на подвальном ярусе — неоспоримый факт. Причем без товара, с пустым балансом и срезанным адамантом крылом. Может поспорила о цене с кем-то авторитетным, или отказалась платить мзду базарным центровым. Покровителям кражи и разбоя тоже надо как-то жить. Причем жить хочется хорошо. Пить амброзию и кушать с мифрила. Отсюда многие беды менее зубастых божеств…
Цветок Жизни феи остался среди бесконечно далеких Алых Лугов. Без подпитки энергией — он погибнет за несколько жалких столетий. А без охраны — его захватят соседи или срежут алчные до силы карликовые шаманы. Поэтому фее пришлось пойти на условие Стоединого и привязать свою душу в его Саду — истинной юдоли скорби и слез. В месте, где сотни фей бережно разминают крохотными пальцами комочки земли и поливают хранилище души сладкими слезами.
Жить без полета — абсолютно бессмысленно. Это ясно каждому, кто хоть однажды поднимался в небо. Поток совушек от полуросликов постепенно затухал — для поддержания веры у столь прагматичной расы требовались регулярные чудеса. Однако фея смогла накопить на калым старейшине общины и получила свое право на ночь с затасканным феем. Дополнительное подношение богине жизни не подвело, и летунья понесла.
Новорожденные феи практически бесполезны. Эдакий комок проказ и ураган разрушительной энергии. Стоединый правом деторождения жонглировал умело, выделяя новый Цветок лишь для самых преданных и ссученных. Поэтому мамка феи поступила просто и эгоистично. Передала новорожденной свое имя, кармический груз и Цветок Жизни, а сама упорхнула в Пустоту, в надежде на скорое перерождение.