Усугубляло всю эту непростую, прямо скажем, — щекотливую ситуацию то, что к моменту прочтения Государем секретной записки Руднева по теме подводного кораблестроения, ряд контрактов был уже парафирован, или находился «на выходе» под штемпель. Предстояло резать по живому: куча народу уже потирала руки в ожидании увесистого откатного куша — четырем иностранным фирмам были «железно» обещаны контракты.
Отказ Крупу в постройке серии из 3-х 200-тонных подлодок равен пачке гневно-слезных телеграмм от Вильгельма. Отказ Лэку и итальянцам равен очередному объяснению с Сандро и слезам Ксении. Хорошо хоть, что дядю Алексея эта мелочевка не особо шибко интересует, калибр интересов генерал-адмирала это броненосцы или крейсера, например, типа тех, «экзотических», вокруг покупки которых пытался крутить интригу Абаза…
В отличие от Вадика, самодержец лучше владел ситуацией в отношении возможной реакции большинства офелированных лиц на разворот «лодочного» дела «по Петровичу». К тому же, он очень не любил выслушивать стоны родственников и приближенных по поводу изменения уже принятых им решений. Поэтому, хотя Николай и согласился с логикой Петровича практически сразу, раздумывал над этой задачкой почти неделю, и все главные решения были приняты им в марте. Естественно, многим они пришлись не по вкусу…
Заказы Балтийскому заводу на 4 ПЛ типа «Касатка», а Невскому на 5 типа «Холланд» были аннулированы. Бубнову и Беклемишеву было предложено оперативно переработать их проект, а американцам милостиво разрешено увеличить цену за «Фултон» — будущий «Сом».
Во время второго заседания Особого совещания по делам флота в военное время при Императоре, обязанности секретаря которого, к изумлению господ адмиралов и министров, были возложены на Банщикова, Николай принял решение о срочной разборке и переброске на Дальний Восток всех миноносцев типа «Сокол» из состава Балтийского и Черноморского флотов. Вопреки аргументации высказавшихся категорически против этого генерал-адмирала, Авелана, Рожественского и Бирилева, он согласился с письменно выраженным мнением Алексеева, Макарова и Руднева. Чем заодно закрыл и тему с предполагавшейся отправкой подлодок во Владивосток и Порт-Артур железнодарожными транспортерами: оговоренная с Хилковым и Сахаровым квота военно-морского флота в перевозках по ВСП просто не позволяла этого сделать, не нарушая графика доставки армейских пополнений и снабжения…
Примчавшегося на дым контракта по пяти «Холландам» Базиля Захарофа, директора фирмы «Максим, Виккерс энд санс» и крупного акционера концерна «Виккерс», Николай неожиданно для многих пригласил на личную аудиенцию в Зимний дворец. Где и вывалил на него кучу встречных предложений. В первую очередь, по вопросам участия Виккерса в будущей государственной энергетической программе Российской империи (ГОЭЛРО), требующей организации производства турбин Парсонса в Питере на Металлическом заводе. Виккерсу также был обещан крупный заказ на разработку и постройку шести плавучих турбоэлектростанций речного класса мощностью (10 МВт) и двух морского класса (20 МВт).
Но главной наживкой, на которую Базиль не мог не клюнуть, стали заманчивые варианты бизнеса для фирм Виккерса в России на будущее в сферах артиллерийского и оружейного производств, судостроения и судоремонта, с созданием совместных предприятий. Причем речь шла о вхождении британского концерна в акционеры Адмиралтейских верфей как минимум с блокпакетом, и участии в масштабной реконструкции Кронштадских и Севастопольских мощностей судостроения. Возбужденный открывшимися столь глобальными перспективами, Захароф даже самолично вызвался выступить посредником при покупке российским Морским министерством у Чарлза Парсонса лицензии на силовые установки турбинного типа.
На вопрос о возможности строительства на верфях Виккерса кораблей для РИФа, царь проинформировал гостя о своем желании строить ВСЕ корабли 1-го ранга в России. И лишь для него, Базиля, может быть сделано исключение. Если, конечно, его концерн оперативно выполнит поставки по энергетической программе, а «Максим, Виккерс энд санс» обеспечит поставку 300-т пулеметов Максима без станков в Россию в течение не более чем 5-и месяцев. «Вьючные» станки для них — треноги по эскизу лейтенанта Балка — изготовят в Туле…
Через несколько дней, во время очередного бурного заседания ОСДФ, все переговоры по приобретению серий ПЛ за рубежом на время войны Николай твердо приказал немедленно приостановить, резюмировав свое решение так: «Добиться решительных результатов в войне с их помощью не предоставляется возможным из-за низких характеристик. Минные катера, предложенные Макаровым и Рудневым, можно построить быстрее, да и перебросить их на ДВ проще»… Фирмы Лэка и Ансальдо остались вовсе без заказов.
Но для обороны Кронштадта и столицы с моря решено было создать Особый отряд малых миноносцев под началом капитана 2-го ранга Н.М. Беклемишева. В него должны были войти закупаемая в Германии «Форель», поскольку совсем уж обижать главного лоббиста фирмы Круппа, германского кайзера, Николай не хотел, а также приобретенный в САСШ «Фултон» конструкции ирландца Джона Холланда. На этого последнего, имел на будущее особые виды Петрович. Кроме них к отряду причислялись наши «Дельфин», «Касатка», «Петр Кошка» и 14 малых ПЛ Джевецкого. Последние предстояло переоборудовать по проектам лейтенантов Яновича, Колбасьева и Боткина, дабы энтузиастам подплава было пока чем заняться…
«Фултон», еще в Америке лишившийся монструальной и совершенно бессмысленной пневматической динамитной пушки Зелинского, был отправлен в Россию в состоянии, аналогичном тому, в каковом он прибыл в нашей истории. Иначе было с «Форелью». Эта малая лодка конструкции д’Эквилея, была чисто электрической. В нашем «мире» она была подарена России Крупом в качестве пикантного дополнения к контракту на постройку трех ПЛ типа «Карп», теперь аннулированному. Но поскольку, с одной стороны, политически было важно дать немцам хотя бы утешительный приз, а с другой, — заведомо ущербный корабль получать не хотелось, «Форель» была приобретена в несколько измененном виде.
Личный офицер связи кайзера при российском царе Пауль фон Гинце принес Государю не телеграмму даже, а пространное письменное послание от Вильгельма на тему «обид» Круппа и горестей его монарха по этому поводу. При этом кузен Вили прозрачно намекал, что его частные верфи способны строить для России броненосцы, а не только крейсера и всякую мелочь. Что заказ «Ретвизана» в Америке — это просто черная несправедливость по отношению ко всем немцам и т. д. и т. п. Однако, несмотря на все увещевания родственника, Гинце был извещен Николаем лишь о желательности приобретения доработанной «Форели», но твердом отказе покупать три больших ПЛ конструкции д’Эквилея, строящихся верфью «Германия». В итоге, они и стали первыми подлодками под кайзеровским флагом — бразильцы и голландцы, с которыми фирма Круппа вела переговоры, от них тоже отказались.
Обиды — обидами, но деньги молодой крупповской верфи были нужны, и «Форель», модернизированная по требованию заказчика, приступила к заводским ходовым испытаниям в конце июня. Кроме электромотора, она была оснащена керосиновым мотором Кертинга для надводного хода, построенным по чертежам российского инженера Тринклера, до лета работавшего главным конструктором этой фирмы, но взявшего расчет сразу после получения через Луцкого строго конфиденциального послания от Эммануэля Нобеля.
Для размещения кертинг-мотора и запаса топлива к нему, немцам пришлось сделать в корпусе корабля почти четырехметровую вставку. Забортные трубчатые минные аппараты для мин Шварцкопфа были заменены на рамочные, системы Стефана Карловича Джевецкого. В результате водоизмещение миниатюрной подлодки выросло до 24,6/26,4 тонн. Испытания в Кильской бухте прошли успешно, и через два месяца она прибыла в Кронштадт. Месяцем позже туда был доставлен и бывший «Фултон» — «Сом».
Сравнительные испытания нескольких типов подлодок выявили явные эксплуатационные преимущества двигателей на тяжелом топливе — нефти и керосине — перед бензиновыми. Что, собственно, и предрекали Николаю «гости из будущего». Но окончательную, как тогда казалось Вадиму и Петровичу, точку в этом вопросе поставила трагедия…
В Кронштадте, 16-го октября, при подготовке «Дельфина» к очередному выходу на ходовые испытания после замены одной из секций регулярно барахлившего бензомотора, произошел взрыв топливных паров. Возник пожар, и через несколько минут лодка затонула у заводской стенки. Погибли 9 моряков и двое мастеровых, трое из них скончались в госпитале от ожогов. Это была уже вторая катастрофа с первой российской подлодкой. Первый раз она затонула из-за ошибки экипажа практически на том же самом месте ровно четыре месяца назад, 16-го июня. Тогда погибли 10 человек, но сам факт аварии огласке не предавался. В этот раз происшествие сохранить в тайне не удалось.
В российской прессе прошел ряд публикаций, в которых сама идея создания подводных лодок была подвергнута жесткой критике, а «Дельфин» сравнивали с печально известным североамериканским «Разумным китом», при испытаниях последовательно утопившим три своих экипажа. Правда, конструкция его была такова, что наверняка он утопил бы и больше народу, если бы автор и создатель чудовища не был застрелен мужем любовницы.
Еще одним организационным выводом из этой катастрофы стало решение о придании формируемому отряду подводных миноносцев специализированного корабля-базы, не только оснащенного как первоклассная плавмастерская, но и гарантируюшего нормальный отдых для членов экипажей подлодок, поскольку условия их обитаемости оставляли пока желать лучшего и люди сильно утомлялись, делали ошибки, которые, как в данном случае, могли иметь фатальные последствия.
Для этих целей было решено использовать строящийся на Адмиралтейском заводе минзаг «Волга», поскольку его можно было переделать для новых задач относительно легко. К тому же по опыту войны на востоке стало очевидно, что для использования в своем первоначальном качестве, он будет слишком тихоходен. Обновленный корабль в строй вступил с новым именем — «Нарова». «Волгой» же, по настоянию Великого князя Александра Михайловича, был назван один из вспомогательных крейсеров-лайнеров, готовившихся для переброски на Дальний Восток Гвардейского экспедиционного корпуса.
Сразу после многообещающей аудиенции у Государя в марте, разворотистый «сын турецкоподданного» господин Захароф развил в Северной Пальмире, да и не только, прямо-таки бешеную деятельность, поскольку вероятность участия концерна Виккерса в «освоении» немалых средств, которые будут отпущены царской казной для реализации новой российской кораблестроительной программы и соответствующей этой задаче масштабной модернизации мощностей судпрома, становилась все более осязаемой.
Итогом всей этой суеты, телеграфного стрекота и бумаготворчества стало подписание в начале второй декады июня «контракта века»: между Морским министерством Российской империи и концерном «Виккерс» было заключено пакетное соглашение на участие знаменитой британской компании в «расширении, модернизации и переоснащении промышленных мощностей Кронштадского и Севастопольского военных портов, Адмиралтейского судостроительного и Металлического заводов в Санкт-Петербурге».
План работ, включающий в себя реконструкцию с серьезным увеличением размеров трех имеющихся в Кронштадте и Севастополе сухих доков, создание стапельного и достроечного кранового хозяйства, расширение и оснащение современным оборудованием и станочным парком мастерских, был расчитан на шесть с половиной лет.
По мере реализации контрактов предусматривалось вхождение концерна Виккерса и отдельных фирм, в него входящих, в акционерный капитал ряда российских предприятий. К кредитованию проектов Виккерса в России, Захароф был намерен привлечь ряд британских, бельгийских, датских и голландских частных банков.
Одновременно с Виккерсом был заключен контракт на его участие в проектировании и постройке на питерских верфях для РИФа 4-х линейных ледоколов по 12 тысяч тонн каждый, которым предстояло в будущем, воплотив в себе идеи Макарова и Менделеева, обеспечивать проводку грузовых судов и боевых кораблей Северным морским путем. Английская сторона обязалась поставить значительную часть стали для корпусных конструкций, оборудования и систем, а также винто-рулевые комплексы. Под закладку головного корабля был выделен стапель Адмиралтейского завода, второго — эллинг Балтийского завода…
Когда тайное стало явным, к удивлению сторонних наблюдателей, в Англии новости об этих сделках с противником их дальневосточного союзника не вызвали излишнего ажиотажа: ибо, как говорится, «политика — политикой, а бизнес — бизнесом». Напротив, газеты Парижа и Берлина отреагировали на произошедшее крайне нервозно. Но кричать «а почему не нам!?» было уже поздно. Первый розыгрыш мирового тотализатора под неброским названием «Российская индустриализация» завершился. Лот уплыл англичанам, а весомый кусок его — одному пронырливому греку.
«Хорошо только, что он не знает, кому именно всем этим обязан, и главное — почему, — подумал Вадим, глядя на сияющую физиономию Базиля после очередного его общения с Николаем, — иначе капитализация моей головы понизилась бы до ломаных трех копеек».
Окончательно господин Захароф убедился в том, что не прогадал, в день появления на свет Наследника Российского Престола, когда во время охватившей столицу праздничной суеты, был зван адмиралом Абазой на ужин в Императорский яхт-клуб. Там он услышал не только последние дворцовые сплетни про реакцию на рождение у царской четы сына некоторых их родственников, типа «тетушки Михень», но и в подробностях узнал о том, что именно решили Николай, его министры и адмиралы на заседании ОСДФ 19-го июня.
А заседание это было во многом знаковым. На нем был принят для руководства в действиях Морского министерства и Минфина на будущее, предложенный Императором новый принцип планирования военно-морского строительства в России. Он предусматривал разделение всех кораблей на боевые единицы первой линии и второй — резервной, куда включался устаревший морально или физически корабельный состав. Также было решено исключить из списков флота боевые корабли старше 25-и лет с момента их ввода в строй, предусмотрев утилизацию или иное коммерческое использование всей этой рухляди.
Но главное, — отныне было установлено жесткое количественное соотношение между собой кораблей различных классов, составляющих первую линию, или назначенных к постройке: так называемый принцип «единицы заказа». За базу при определении пропорции наполнения кораблями разных классов первой линии решено брать эскадренный броненосец или большой броненосный крейсер, способный сражаться в линии. В общем виде эта пропорция должна была выглядеть так: к одному эскадренному броненосцу или большому броненосному крейсеру в составе флота «прилагаются» 1 бронепалубный крейсер, 4 истребителя, 6 миноносцев, 2 подводных миноносца, 6 кораблей малых типов (сторожевик, минный охотник и т. п.), что и является «Единицей заказа».
Установлен был также и принцип «Подивизионного строительства», который предстояло жестко закреплить в Законе о Флоте. Дивизия включает в себя 4 броненосца/больших крейсера с причитающейся каждому «челядью» (т. е. 4 единицы заказа). Она должна состоять из совершенно однотипных кораблей. Впредь не допускаются даже небольшие различия между серийными кораблями, как, например, это имеет место быть на достраивающихся броненосцах типа «Бородино», за исключением разве что индивидуальных элементов декора. Все выгоды такого подхода были очевидны не всем, но аргументированный доклад Ксаверия Ксаверьевича Ратника, убедительно показавшего главные плюсы унификации — серьезные удешевление и ускорение строительства кораблей на опыте постройки Балтийским заводом «Суворова» и «Славы», а также серийных истребителей типа «Сокол» и 350-тонных Невского завода, в пух и прах разбил все аргументы скептиков.
В том же заседании, исполняя данное ранее Императором поручение, начальник МТК вице-адмирал В.Ф. Дубасов, ИД главного имнспектора кораблестроения В.Х. Оффенберг и министр финансов Коковцов выступили с согласованными предложениями по «Программе военного судостроения на 1905-10 годы». В нее предложено включить 4 ЭБр (или больших БрКр), 4 бронепалубных крейсера 2-го ранга, 48 минных крейсеров, миноносцев и подводных лодок, 2 минзага, 24 сторожевика и 4 линейных ледокола. Строительство ледоколов стало предметом особенно бурной дискуссии, но затеявший ее Витте и рьяно поддержавшие его негативную позицию Авелан и Кутейников в итоге так и не преуспели…