— Забери её с собой.
Только киваю, пока он тушит сигарету ногой и возвращает мне зажигалку прямо в руки. Не прощаясь уходит и от чего-то знаю, что не вернётся. Сжимаю зажигалку в руке и возвращаюсь в палату. Тася сидит, поджав к себе колени и пряча голову между колен.
— Ты пойдешь со мной? — спрашиваю у неё слегка сбитым голосом.
Кивает вместо ответа и снова прячется. Задвигаю кровать обратно на место, сажусь на кровать и смотрю в стену. Странная в моем теле пустота, не понимаю откуда взялась она. Может всё дело в том, что я медлила с побегом, чтобы и её спасти, а она на самом деле меня с самого начала предала, ради парня, который её даже не любит.
***
Время тянется бесконечно, даже за размышлениями. Руки бьет мелкой дрожью, немного холодно, не смотря на жару. На соседнюю кровать стараюсь не смотреть, да и не старается она привлекать к себе внимание. А чего я ждала? Что она скажет «прости» хотя бы? Реально, кто у меня, когда бы то ни было, прощения просил? Родители, брат, Кристина, Говерла, оборотни? Кто из них когда-нибудь просил прощения за всё то, что заставил меня пережить, да хоть за что-то мелкое? Я уж молчу о Кае, этот никогда ни за что не просил прощения: ни за все синяки оставление на мне им, ни за поцелуи, ни за едкие слова.
Сама виновата, слишком сильно жалела себя и сейчас, кажется, начинаю снова. Нервно кусаю губы, что будет дальше мне неизвестно.
— Что ты еще сделала ради этого… парня? — спрашиваю, даже не смотря на неё.
— У меня не было выбора, мой зверь, он…
— Я спрашиваю не это! — резко прерываю её словесный поток.
— Даша, — чувствую, как сморит на меня, но не смотрю на неё, — мой зверь слишком силен. Я не могла иначе.
— Да что ты мне говоришь? — в этот раз я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в её бессовестные глаза.
— То и говорю, я даже человеком самостоятельно стать не могла. Это твой альфа может сопротивляться влиянию зверя, и то не представляю насколько его воля для этого должна быть сильна.
Смотрит на меня всё тем же своим жалким взглядом, как зверек какой. Какая же она милая, не понимаю — почему Артур не влюбился в неё? Наверное, дело в том, что она больше зверь, чем человек. Парень же охотник, вот и не подействовали на него магия её милого лица и выразительных глаз.
— Что ты им рассказала? Что они знают о вас? О чем ты вообще думала, рассказывая о связывании ему?
Молчит, опускает взгляд, чем ещё больше меня бесит. Встаю с кровати, хватаю за холодные руки, безвольные и тонкие.
— Почему молчала? Я как дура, говорила, говорила… Что они знают, Тась? Ты хоть понимаешь, какими могут быть последствия? К чему это всё может привести? — сжимаю её пальцы, но она на удивление спокойна.
— Нас истребят, — говорит с грустной улыбкой смотря в никуда.
Она смирилась, всё приняла. Ей уже плевать, что погибнут люди, а я не хочу, чтобы из-за меня кто-то умирал! Хлопок, Тася заваливается на подушку, щека красная, моя рука болит. Дала хлёсткую пощёчину потому, что поняла, не могу по-другому.
— Если мы останемся здесь, так и будет. Но я не собираюсь быть виновной в истреблении оборотней, в чей-либо смерти. Поняла? Я так просто не сдамся, и ты не смей!
— Я не разговаривала не потому что не хотела, а потому что не могла. Они знают многое о нас, но не всё. Иначе заставили бы меня не просто искать тебя, но и убить. Этого было бы достаточно, чтобы избавиться от твоего альфы. Тот парень, он хочет крови, и, если остаться здесь — он её получит.
— Поэтому мы сбежим этой ночью, — говорю ей уверенно.
На этом наш разговор закончился, где-то через десять минут начался сбой моего плана. Я наивно полагала что нас оставят в покое, до самого утра. Первым заявился Андрей с тележкой для забора крови. Самое странное он подкатил её не к Тасе, делающей вид, что крепко спит, а ко мне.
— Давай руку, — с фальшивой улыбкой говорит он.
Конечности ко мне свои тянет, на столе уже жгут, шприц и пакет для крови. Много взять собрался, гад.
— Нет, — говорю резко и слегка агрессивно.
Мне кажется он так привык к моей послушности, что слегка остолбенел от моего отказа. Складываю руки на груди, доктор хмыкает и улыбается.
— Уверена? — спрашивает с подозрительной улыбкой.
— Проваливай, — говорю ему, толкая тележку подальше от себя.
— С одной стороны это правильный выбор, с другой не очень, — говорит он все с той же странной улыбкой и уходит, укатив тележку.
О том, что он говорил поняла только через час, когда начало уже темнеть, а к нам заявился Рад, собственной персоной. Наивно было полагать, что он меня сегодня не тронет. Странное дело, даже если меня нашли только для того, чтобы выманить альфу, что-то не сходится. Почему я здесь так долго, зачем меня лечили? Почему бы не сразу вывести меня куда-то и… а что они собрались делать дальше? Махать мной как тряпкой, чтобы Кай пришёл за мной? Да этому ублюдку наплевать на меня, даже его зверю! Почему мне кажется, что я уже не верю в это, а только надеюсь? Что-то не сходится в плане представленному Артуром, причем сильно.
— Вижу ты по мне соскучилась, — вальяжно закрывает дверь за собой ногой.
Судя по камуфляжной форме и военным ботинкам на охоту он уже собрался. По спине прошелся холодок, неужели что-то пронюхал? Волчицу он как будто и не замечает, походит к моей кровати. Слезаю с нее, но с другой стороны, чтобы она нас отдаляла друг от друга. Отхожу в сторону, на всякий случай сжимаю руки в кулаки.
— Я же сказал тебе — слушаться, — загибает руку и достает из-за ремня пистолет.
Молчу, пока он направляет пистолет на Тасю. Не двигаюсь, даже, кажется, дышать забываю, только внимательно смотрю не на пистолет, на него.
— Скажи мне, что это была твоя ошибка, люди полезны пока слушаются. Ты меня поняла? — спускает предохранитель с громким щелчком.
— Нет, — говорю спокойно, — я же зверь, а не человек.
Вздрагиваю при каждом громком хлопке выстрела, но на кровать с Тасей упрямо не смотрю. Два, нет три выстрела. Хорошо, что не видно насколько сильно меня бьет дрожь. Откуда знаю, что он блефует? Шестое чувство? Интуиция? Он хмыкает и переводит оружие на меня. Слегка склоняет голову на бок, смотрит на меня с прищуром.
— Пойдем, — говорит и кивает на дверь за его спиной.
— Я с тобой никуда не пойду, — говорю ему уверенно, и он смеется.
Даже пистолет опустил и продолжает смеяться, пока резко подходит ко мне и хватает за шею. Даю кулаком в челюсть, как учил, но он не отпускает, только кривится, как от комариного укуса. Сжимает шею одной рукой, а второй приставляет еще горячее дуло пистолета к виску. Он обжигает кожу так сильно, что даже чувствую специфический сладковатый запах. Боль такая сильная, что хочется зажмуриться и заплакать, но я не делаю этого. Моё лицо уже не испортишь новым шрамом, сейчас нужно не показывать слабость.
— Зверушка, тебя ведь никто не спасет, — его палец смещается на спусковой крючок, на лице непроникновенная маска.
Улыбка жуткая на его лице, безумец, настоящий безумец! Резко дергаюсь вперед и даю лбом ему в челюсть. Звук выстрела совсем недалеко от головы заглушает. Он попал в меня? Не чувствую боли, значит нет. Хватаю за руку, пытаюсь отобрать пистолет, но добиваюсь совсем другого. Пистолет он не роняет, зато второй рукой волосы мои в кулак сжимает, заставляя встать на носки.
— Доигралась, — говорит на одном вздохе, а затем прижимается своими губами к моим.
Не хочу называть это поцелуем, слишком отвратительно считать его им. Так сильно прижался своими губами к моим, что зубы чуть не выбил и нос не сломал. Замахиваюсь коленом ему в пах, и бью в кадык. Бубенцы отбить ему не успеваю, ставит блок рукой с оружием. Еще один выстрел, который чудом никого не задевает. Отталкиваемся друг от друга, с улыбкой наблюдаю как хватается за шею. Какого чёрта он делает? Поцеловал меня, или пытался вот так унизить, а унизил себя сам. Я же, по его мнению, зверь, а он такое вытворяет. Как это он говорил? Зоофилия? Знакомое чувство и воспоминание в голове, я уже и забыла о нем. Точно, Кай и тот поцелуй наш, не первый, а в волчьем замке, в кабинете. Он тоже хотел меня, пускай и не по собственному желанию. Вот только он целовал, так что у меня голова кружилась и ноги ватными становились, хотел меня так наказать. Рад же не пытался целовать, он так наказывал меня. Как все-таки они похожи, ублюдки.
Смеюсь, как сумасшедшая, так истерично и сильно что живот болит. Тася вжалась в кровать, смотрит на меня испугано. Вокруг ее кровати перья от простреленной подушки. Он прячет оружие за спину, и делает ко мне шаг.
— Вы так похожи, — беру себя в руки и останавливаю его одной фразой.
Провожу языком по сбитым губам, прикусываю нижнюю, делаю это специально, играюсь с ним. Приглаживаю волосы одной рукой, словно меня волнует свой внешний вид.
— Вы похожи на оборотней намного больше, чем на людей, — слегка улыбаюсь, стараясь задеть его.
— Возможно в этом и вся проблема, — отвечает он удивительно спокойно.
Встречаюсь с ним взглядом, он сразу же отводит его. Слегка поворачивается к застывшей Тасе.
— Вижу собачке полегчало, так что завтра же она вернется в свою клетку, — бросает перед тем как уйти, громко хлопнув дверью.
Только после этого позволяю дрожащим ногам не держать себя. Сердце сбивается с ритма, подумать только, я чуть не умерла. Сжимаю руки в кулаки до боли, как же сильно мне теперь нужна воля.
***
— Давай быстрее, — шепчу Таси, двигаясь как можно более не заметно в кустах.
Она медлит, поворачиваюсь к ней. Упирается на ствол дерева, еле дышит, не то что на ногах стоит. Возвращаюсь за ней, подхватываю её сбоку и почти несу на себе. Мы шумим как стадо бегемотов, но что поделать. Скриплю зубами, пока проверяю на руке время на сворованных у Андрея часах. Скоро будет очередной патруль, а мы еще до подстанции не добрались. Еще сотня метров, а я уже выдохлась, да и она тоже. Вот когда мне пришлось Тасю затаскивать в вентиляцию были у меня сомнения насчет моего плана. Теперь же вопрос о том, насколько быстро после подрыва мы сможем добраться до забора, так и повис в воздухе. Плохое предчувствие меня не обмануло, легко отсюда выбраться не получится. Опустила Тасю на землю возле двери в подстанцию, тяжело дыша свалилась на колени. Когда поймут, что мы сбежали? Обычно медсестра проверяет есть ли мы в палате около полночи и ближе к утреннему обходу. Вот только после моей сегодняшней выходки, Рад приказал всем следить в оба. Не зря же возле парадного входа стояла машина с его людьми. Хорошо, что выйдя из вентиляции в кладовую, мы забрали мои вещи и вышли через подвал, а точнее через дверь морга. Я так делала уже раз десять, на небольшое время выходила, чтобы найти, как выбраться из этого места.
— Отдохни, скоро придётся бежать, — говорю ей, она только кивает тяжело дыша.
Снимаю тканевый мешок со спины, там все моё добро. Достаю самым первым металлический прут, мучаюсь с ним возле цепи и замка минут десять.
— Давай я, — подходит Тася, и берётся не за прут, а за цепь.
Гнет прочный метал так легко, что приходит сомнение, а не придуривается ли она, что ей плохо?
— Мой зверь хочет захватить контроль, ему не нравится идея покинуть свою пару, — поясняет она, поняв меня без слов и прислоняется к стене.
Открыла дверь, вся стенка с разными кнопками, рычажками и разъёмами, в ушах гудит электричество. Достаю банку со спиртом, но Тася опять забирает её. Отрывает низ у своего платья и мочит его в спирте, дальше проделывает подобное с другим куском ткани, пока у нес не получается две тряпки насквозь мокрые от спирта.
— Откуда ты знаешь, что делать? — спрашиваю у нее.
— В моё время мы взрывали мусорные баки в школе, чтобы сорвать уроки. Весело было, — Тася улыбается, осторожно ложа тряпки внизу, возле разъёмов.
Масло разлили небольшой струей от кустов, за которыми будем прятаться, до самой подстанции. Остатки всего этого Тася смешала с топливом из зажигалки.
— Рванет сильно, так что прячься, сейчас побежим.
Выливает остатки и бежит ко мне, чтобы подпалить дорожку масла. Нереальность происходящего пропадает с громким взрывом. Мне кажется, что я даже оглохла от волны. Стены остались целыми, но вот полыхает сильно. Срываюсь с места и по кустам бегу к парку. Темно, хоть глаз выколи, уличные фонари больше не светят, как и в домах свет погас. От радости, что всё получилось, чуть крышу не сносит. Тася хватает за руку, прежде чем я врезаюсь в дерево, просто не увидев его.
— За мной, — командует, хотя уже еле дышит.
Подхватываю её с одной стороны, мы уже не бежим, а просто быстро идем. В боку колит от натуги, но пытаюсь не замечать этого. Ощущение времени пропадает, но вот чувство, что за нами погоня щекочет нервы, заставляя время от времени оглядываться.
Заборы, не верю, эти чертовы заборы. Почти ничего не видно, но плевать.
— Сможешь залезть? — спрашиваю у Таси.
Кивает, но не верю ей. Снимает с ног тапочки, которые еле выпросила для нее у доктора. Прыгает на первый забор резво, перелазит его же упав с него на землю. Не трачу времени, и залажу вслед за ней. Сандалии, подарок Председательницы, скользят по металлической решетке, так что трачу на это куда больше времени. К тому времени как спрыгиваю с первого забора, Тася уже на середине второго.
— Ты чувствуешь этот запах? — спрашивает она, остановившись, оглядывается по сторонам.
— Запах? — переспрашиваю, роясь в сумке, чтобы достать кусачки.
Бросаю их Таси, она уже у самого верха возле колючего провода. На второй сетке шипы, не пораниться невозможно. Шиплю, взбираюсь на этот забор куда медленней чем на первый. Щелкают кусачки и верх качучей проволоки падет на землю с той стороны, за ней кусачки.
— Пахнет химикатами, дышать тяжело. Наверное, поэтому никто не знает где мы, они сбили запах.
Тася перелазит на ту сторону, я же до верха лезу, скрипя зубами. Моя физическая форма и так была не очень, а с такой рукой, как сейчас, вообще не могу толком ничего делать. Мгновения кажутся вечностью, голова немного кружится, тяжело делать вид что не больно.
— Даша! Напряжение вернулось! — кричит резко Тася и спрыгивает с почти двухметровой высоты в траву.
Мой мозг затупил, реагируя на её слова, так что я оттолкнулась от забора чисто инстинктивно, когда в нескольких метрах зажегся фонарь. Я почти добралась до верха, так что шлепнулась на них с трехметровой высоты. Какое-то время я даже дышать не могла, не то что орать от боли.
— Даша? — испугано зовет волчица, а я не могу прийти в себя.
Еле перекатываюсь на бок, не сильно верится, что ничего себе не сломала. Голова кружится, кажется, это сотрясение. Пытаюсь встать на ноги и чуть не падаю, на проклятый забор. Он разделяет нас с волчицей, слышу гудение электричества. Достаю с сумки смягчившей моё падение, ножницы и бросаю в забор, искры и предмет отбрасывает в сторону, чуть не задев меня.
Нервы сдают, чуть не кричу от злости. Аварийный генератор у них всё-таки был! Еще бы немножко и я бы была на свободе! Всего рукой подать!
— Что делать? — Тася зажимает кусачки в руках, неуверенно смотрит на забор.
— Даже не думай, слишком большее напряжение, — вздыхаю, хватаясь за голову.
Работа генератора ограничена временем, если он батарейный. Нужно только подождать, но проблема в том, что времени нет! Совсем скоро кто-то заметит, что мы здесь. Тася резко поворачивает голову в лево, смотрит куда-то в даль.
— Собаки, — говорит она испугано, а затем указывает мне, — лезь обратно.
— Ты что свихнулась? — чуть не кричу в истерике.
— Быстрее, нет времени! — указывает она мне, нервно оглядываясь по сторонам.
Хватаюсь за забор, когда появляется первая из десятка псин, черный доберман с обрезанными ушами. Я как-то смотрела передачу про бойцовых собак, там говорили, что уши таким псам специально купируют, чтобы были злее и используют для собачьих боев. Эта тварь хватает меня за лодыжку с такой силой, что разрывает джинсы и кожу. Крик срывается сам, даю псине по морде второй ногой, но она не хочет отпускать, как будто до кости пытается догрызть. Собачий лай оглушает, рык пугает до дрожи, а боль слегка затуманивает голову. Держусь за забор одной рукой, второй достаю прут из сумки, с размаху даю им псу по морде несколько раз. Только после этого он отпускает меня и добравшись до верха и прыгаю на другую сторону. Теперь нас с Тасей разделяет два забора и около десятка злых собак. На шум скоро сбегутся охотники, из раны на ноге хлещет кровь, а по щекам текут злые слёзы. Стираю их, не время быть слабой! Становлюсь на четвереньки, дальше на ноги поднимаюсь, хотя стою только на одной.