Кстати, стоит пояснить, почему писать стал он, а диктовать я. Одно дело нацарапать пером отчет о полёте, а другое практически бесконечную сагу про себя и кучу разного. Описки, кляксы, шибки. Миньён терпел-терпел, терпе-терпел потом не выдержал, и сказал, что если я мол продолжу так писать, то мы закончим лет через пятьдесят. И теперь я диктую, а Миньон сидит и пишет. Закончив подробное описание моей прошлой жизни, он подозрительно посмотрел на меня и спросил, почему каждый раз называя его по имени, я давлю в себе смешок. Желая, чтобы он размялся и просто отдохнул от писанины, я взяла и раскрыла ему страшную тайну его имени. То есть поведала содержание мультика «Гадкий Я». Настроение у него сразу изменилось, сначала он нахмурился, потом с минуту обиженно посмотрел на меня, и наконец, не выдержав, расхохотался.
- Ну и язвы же у вас там мультики делают.
Я взяла лист бумаги, карандаш и нарисовала несколько фигурок из когорты этих мультипликационных мастеров. Миньон полюбовался на картинку, и положил лист в свою планшетку. – На память.
- Ну что, продолжим? – предложила я. – Теперь давай поговорим о технике. Говорят, что при сложении мелких камней можно создать высокую башню. Извини, но сведения будут не точные, многие придётся уточнять, и проверять. Также возможно я буду перескакивать с одного на другое. Придётся нам, потом сидеть и систематизировать записи по темам. Итак, танки.
И я словно уйдя в себя, вывалила на моего писца огромный завал из разнообразных сведений и даже слухов, которые я когда-то и где-то услышал или прочёл в своей реальности. Тут было про командирские места и башенки из-за отсутствия, которых командиру танка приходилось рисковать жизнью, выглядывая из люка под огнём. Про цвет командирской формы и нашивок выделяющих их из солдатского состава, помогающие немецким снайперам легко отличить их от рядовых и выбить. Про стрельбу зажигательными пулями по канистрам с запасом горючего на немецких танках. О вставлении в ленты к зенитным орудиям и пулемётам особых трассирующих снарядов и патронов, чтобы было легче целиться. Об особых примерах сопровождения колон зенитками, с заездом вперёд на километр, другой. О создании специальных артиллерийских засад против ударных кулаков танковых немецких клиньев в подходящих для этого местах. Про отделение авиационных соединений в отдельный род войск со своими штабами, полёты парой и разные другие лётные наработки наших асов.
Много чего наговорила, даже сама удивилась, сколько же всего я оказывается всего помню, про ведение войны. Заметив, что Миньон всё чаще разминает руку и пальцы, я предложила ему остановиться и сделать паузу. А пока просто поговорить, о чем либо другом, ну скажем о городе, о кино, о театре. Какие парки, красиво в них или нет. Всё равно мне всего за один раз не вспомнить, я ему так и объяснила. Что возникшие ассоциации с чем либо, посторонние мысли, или увиденное случайно, может подтолкнуть память к новым воспоминаниям.
Миньон встал и вдруг прошёлся по кабинету колесом. Ого, а он у меня парень не простой. Сильный и ловкий. И вообще сейчас бы на воздух, по улицам погулять, на Москву всерьёз посмотреть. А то чего я за столько времени по идее видела. Землю с неба, мессеры? Ну и аэродром в небольшим его составе. Всё! Смешно. Надо бы потом поинтересоваться, не хочет ли кое-кто данный кабинет превратить в мою клетку? Я вот не согласна. И потом, зачем привлекать ко мне внимание, устанавливая пост у этого кабинета.
- А не пора ли нам на обед, - посмотрев на часы, спросил меня мой секретарь. – По-моему так в самый раз.
- Точно, а то вон какой стал, худой и бледный, как тень отца Гамлета. – пошутила я.
Мы вышли, Миньон закрыл кабинет на замок и опечатал двери, постовой осмотрел печать и кивнув, отпустил нас. И тут по зданию раздался звук сирены.
- Налёт, придётся спуститься в бомбоубежище, объявил мне спутник. – Айда, нам прямо по коридору и вниз по лестнице.
Всё таки судьба попаданцев словно нарочно сталкивает их, то есть нас, с теми о ком приходится докладывать Сталину. Мы с Миней, в душе я уже переименовала Миньона в Миню, так мне было проще, спускались по лестнице, когда во дворе что-то хорошо рвануло. Наверно это была бомба, и в этот момент почти оттолкнув меня локтем, обгоняя нас, вниз по лестнице пробежал некто полноватый, явно не маленький чином, лысоватый мужик в форме. Блин, как же больно толкается эта зараза. Я не упала, только потому, что уцепилась за Минин локоток. И не извинился паразит.
- Минь, - шепнула продолжая идти. – Кто это меня в боевом угаре сейчас чуть не сшиб?
- А этот, как его. По-моему, фамилия у него Хрущёв.
- Оп-па, сам Никита Сергеевич. Ясненько. Так вот ты мне про него обязательно потом напомни. Хоккей?
- Какой хоккей!
- Прости Минь, у нас слово хоккей в некоторые моменты разговора заменяет слова – хорошо, согласен, отлично. А вообще-то это игра такая. Придумана она в Канаде. Соревнуются две команды. Состав: Атакующие. Защитники и вратарь. При чем, все игроки на коньках. В руках деревянные клюшки, я потом нарисую. Нужно им этой клюшкой вести по льду плоскую резиновую шайбу. Шайба в виде толстой круглой и плоской коробки из под Монпансье. Ну, леденцы такие сосательные. Разноцветные и вкусные. Вот.
Мы вошли в бомбоубежище, и я даже присвистнула от удивления. Однако!
- А тут в кремлёвском бомбоубежище уютненько. Не лавки стоят, а стулья. Столы, даже кабинеты есть. Неплохо. Давай в уголок присядем, и я продолжу рассказывать. Так вот, задача игроков загнать шайбу в ворота противника. Ворота не особо большие. Прямоугольник полтора на два метра, глубиной сантиметров восемьдесят, вроде. У вратаря шлем с сеткой-решеткой на лице, на ногах толстенные такие щитки … вот ерунда какая, не помню названия. Короче прошитые пухлые, но жесткие подушки до середины бедра, на руках перчатки. Они разные. Правая для удержания особой клюшки со щитком, закрывающим кисть. Левая она тоже со щитком, но дополнительно снабжена ловушкой с сеткой. Вратарю ею можно шайбу рукой ловить. У меня дома была запись игр, когда наши с канадцами резались. Вот это накал, игра была супер. Наши тогда выиграли. А бокс с кубинцами, тоже класс. В последнее время наши мужики, кроме женских сборных, везде проигрывали. И в футбол, и в хоккей. А вот женщины, те тянули с олимпийских игр и золото и серебро. Правда, в связи с напрягом в политике, их стали больше засуживать, приписывать, что они используют допинг. Ты бы видел Миня наших гимнасток. Одна Ольга Корбут чудеса творила. Такую страну наши руководители буржуи, прости за слово, просрали… .
Миньон сидел, молча слушал эту странную девушку, а всё его существо протестовало. Нет, этого не может быть! Неужели в том мире это возможно, при всех их знаниях, и достижениях. Не стало страны, за сосуществование которой заплачена страшная цена. Так просто, даже не сопротивляясь. А ведь передним сидит не монстр, почти девочка, уже красивая, которая только расцвела. Ей бы любить, а она мало того, что воевала, так ещё и пришла черт знает откуда. Ему хотелось обнять её, спрятать на своей груди и закрыть от всего того о чем она ему рассказывает.
- О, вот и отбой. Пошли в наши пенаты. Минь. Ты что расстроился из-за того, что я тебя Миней стала звать? Прости, но я немного подумала и решила, что имя Миня звучит мягче и проще.
- Да, нет, Валь. Миня тоже нормально. Меня так в детстве мама завала, - мы подошли к дверям, Миньон проверил печать и открыв дверь, пропустил меня внутрь. - А можно вопрос?
- А чего обижаться. Давай уж. Правда она многое ставит на свои места.
- Валь, вот ты там … у себя … была мужчиной возрастом за тридцать, а тут тебе восемнадцать и ты девушка. Ты вот себя как, чувствуешь? Моложе? Как оно, стать женщиной? Я понимаю, ты уже привыкла к одежде, к потребностям нового тела, но вот твоё сознание, оно уже совсем приняло новую тебя? Готова ли ты принять своё предназначение? Ведь не вечно же тебе одной быть, вот встретишь человека … парня хорошего, замуж за него пойдёшь?
- Ну, ты Миня и спросил. Не нашёл вопроса полегче, - я поморщила лоб. И проведя руками по себе посмотрелась в зеркало. Там стояла девушка в форме. Ладненькая, я бы сказал красивая, с аппетитными местами всё у неё было вроде в порядке.
- Да Минь, я привык к своему новому телу, и даже вихлянию попой. Привык к женскому белью. Но это нормально и естественно для этого тела. И чулки, и лифчик с панталонами я тоже ношу уже без глупых мыслей. Спокойно моюсь в женской бане не испытывая ни капли дискомфорта или стыдливости. Никаких мыслей мужика, в женском отделении более не возникает! Я просто девушка без комплексов. Это нормально. Ну а чувства? Не знаю, но прямо скажу, я смотрю на мужчин, и во мне покамест ничего не ёкает, не щемит, и прости за интимность в трусы от желания получить от мужчины толику удовлетворения, как говорят, я соком не истекаю. Прости если грубова-то прозвучало, но я предпочитаю выражаться прямо. Надеюсь, ты меня понял. И забудем эти вопросы. Не было их, хорошо?
Миньон слегка покраснел, потом собрался с мыслями и кивнув ответил. – Не было. Ты просто девушка и всё. А теперь другое, почему ты хотела напомнить тебе о Хрущёве?
- Ну, Минь тут дело такое. Никита Сергеевич у нас стал преемником товарища Сталина, его прозвали кукурузником … .
Глава 12.
- Погоди Лаврентий, это что получается, такая здоровенная куча претендентов будет пытаться сесть на моё место?
- Да Коба. Мы проверили всех, кого наша попаданка вспомнила. И Хрущёва, и Брежнева, всех кто сейчас далеко и не так далеко от власти. Кто потом станет членом будущего ЦК компартии. Уверен, характеристики на иных оказались точны как никогда. Сомнения вызывает Брежнев, он пока молод, а время меняет людей. Грызня за власть у потомков будет не шуточная. Но в начале, вам дадут умереть, не подпустив врачей, а меня потом расстреляют. Как сказала эта девочка, они просто сольют страну в унитаз.
- Можно конечно кое кого расстрелять сейчас, или тихо отправить на другие посты, но это не совсем тот выход, временный. Тут надо применить что-то кардинальное. Вызови-ка нашу попаданку ко мне, скажем … завтра вечером. Возможно, у неё есть мысли на этот счет.
Минула неделя, пошла вторая, мы с моим Миньоном сидели как рабы на галерах в моём кабинете–камере и писали, писали, писали. И ни разу никто не пришёл и не сказал, мол хватит трудиться, пора бы вам и выходной устроить, такая работа на износ, она вредна. Настал момент, когда я почувствовала, что дольше уже так уже не могу, взорвусь. Даже летая, я как-то успевала развеяться, зарядиться окружающим меня отношением людей, я могла пройтись по лесу, сбросить усталость, просто гуляя и собирая грибы. Лесного воздуха могла хлебнуть! А тут четыре стены давили и давили на мозг. Получилось, что меня закрыли тут и словно забыли.
Сегодня я не встала. Вообще. Осталась лежать на своём диване, и даже не пошла на завтрак. Сильно болела голова, и было весьма похоже, что уже на подходе мои критические дни. Я сказала Мине, что ничего сегодня с писаниной не выйдет, я просто не в состоянии. Голова не работает, и вообще мне плохо. Я хочу на воздух, хочу в парк, в небе наконец полетать, и пусть все-все вплоть до самих самых катятся к чертям. А-то видишь ли заперли птичку в клетку и хотят чтобы она им пела. Отстаньте. Вон я по-этому дурацкому кабинету целыми днями в сапогах хожу. Зачем? А могла бы на базаре себе простые туфли купить. В баню хочу! Бельё сменить хочу! Да, сейчас я обыкновенная женщина и мои перепады настроения тоже влияют на меня. Вот и иди дорогой мой охранник Миньён Батькович, к лешему, и посоветуйся там со своими старшими товарищами, что можно сделать, что бы хоть как-то изменить жизнь младшего лейтенанта Валентины, а то она скоро плюнет на всё и сбежит на фронт. Проваливай Миня. И таблетку от головной боли принеси!
- Что, так и сказала?
- Да, товарищ нарком.
- Сильна девочка, и действительно, посадили детку в клетку, и петь заставляем. А птицы в клетках долго не живут, умирают. Вот и о кабинете камере она тоже правильно сказала. Надо бы вас поселить куда ни будь. Я над этим подумаю. Короче, сейчас берёшь её, и везёшь в эту больницу, - Берия написал на бумажке адрес и отдал её Миньону. – Я сейчас туда позвоню, вам предоставят отдельные палаты по соседству. Пусть её там обследуют, хуже от этого не будет. Гулять? Можете. Там рядом парк есть, ну и по самому городу тоже прогуляйтесь. Впечатления это ей на пользу. Охрана будет рядом. Самочувствие этой девушки очень важный аспект в работе с ней. А-то мы переусердствовали. Нехорошо. Я из-за войны забыл что, она женщина, а они вообще-то отличаются от мужчин и психологически и физиологически. Идите лейтенант, идите и лечите свою подопечную.
Господи, как же хорошо-то на улице, воздух в здешнем парке не отравлен дымом производств и буквально опьяняет. Снег хрустит, в небе солнце яркое-яркое. Обалдеть. Первая половина дня занята всякими медицинскими проверками, анализами, мне сделали массаж, потом поставили какие-то уколы, взяли кровь.
Мама родная. Сегодня я в первый раз в жизни уселась в гинекологическое кресло! Меня осматривал мужчина. Мужик! И почему гинекологами, как правило, работают одни мужчины? Впрочем, со мной обошлись аккуратно, большой боли не было. Каким-то металлическим предметом, но явно подогретым, мужчина раздвинул мою дырочку и заглянул в меня, потом потрогал внутри пальцем и сказал, что у меня там всё в порядке. Я могу спокойно начать вынашивать ребёнка, если конечно захочу иметь детей. Сейчас самое время, мой организм полностью готов для этого.