И даже этого не замечают?
И снова это примирение… Зачем оно? Зачем это лживое счастье… до следующего раза. Раза, когда вновь сорвемся с цепи, и вместо притворного довольствования такой жизнью, польется грязь? Польются оскорбления, обвинения, жуткие признания в несчастной судьбе?
ЗАЧЕМ?
Я смотрю ему в глаза, в душе скапливаются слезы, сердце разрывается на части, но рассудок уверенно кричит: "Нет!"
Нельзя. Нельзя быть слабой. Нельзя вновь поддаться на сладостный обман привычки, на фальшивое спокойствие, находясь рядом… с тем, кого не любишь, и пусть кого уже давно знаешь, с кем КОГДА-ТО была счастлива…
Кто ВРОДЕ БЫ тебе подходит.
Разве в этом счастье? Разве счастье в самообмане?
Как долго все это будет длиться?
До очередного взрыва?
До очередных слез?
До очередных драк?
Я понимаю, что нужно сдержаться. Нужно расстаться. Но… НЕ МОГУ. НЕ ХОЧУ. Душа боится. Сердце плачет.
И все равно, что шепчет разум. Все равно…
— Привет.
— Привет, — еле слышно прошептала я.
— Как жизнь?
А КАК ОНА МОЖЕТ ЕЩЕ БЫТЬ?
— Хорошо. — Помолчала. Тяжело, но с усилием тихо, вздохнула. — А ты как?
— Отлично.
Я рада.
Опять неловкая тишина.
НЕ МОЛЧИ!
— Ты что-то хотел?
— Хотел узнать, как ты…
Узнать…. чтобы порадоваться? Или что тебе нужно от меня?
Или повод возненавидеть?
Глубокий вдох.
Глаза выпучила до боли — нет, слезы, не дам вам воли. Не при нем. Только не при нем.
Встала со стула.
Нацепить маску равнодушия, спокойствия, на крайний случай, озабоченности чем-то посторонним.
Ботинки. Мне нужно их вымыть и поставить на батарею. К вечеру протряхнут. Хоть так добраться домой, иначе точно заболею.
Я с задуманным, непринужденным видом подняла свои "чавкалки" и нырнула в соседнюю уборную.
Воду на всю. Дикий водопад из городского крана. Злобный шум. Шум, спаси меня, помоги мне, заглуши мои стоны, души крики! Заглуши его голос. Заглуши боль…
Я аккуратно поставила обувь на край умывальника. Еще глубокий вдох — и, играясь с шальной струей воды, стала смывать с подошвы ботинка грязь. Целые коржи грязи.
— Эшли, я через неделю ЖЕНЮСЬ.
Душу звонко об землю. В дребезги!
Осколки в сердце.
Жизнь из тела вон.
Резкий, дикий спазм сжал всю грудь.
Слезы, слезы, спасительные холодные ручейки сорвались вниз, пытаясь хоть как-то потушить это дикое, жадное, безжалостное пламя.
Я невольно обронила ботинок… он проделал незамысловатый оборот и по-солдатски выпрямился прямиком под струей бурлящей воды.
Секунды тикали.
Вода уже давно наполнила емкость до краев, и теперь шаловливо выскакивала из нее за пределы…
Я умираю. Умираю навсегда.
Это больнее разлуки. Это больнее всего.
Тебе не просто выдернули трубочки искусственного дыхания, но и заодно натянули петлю на шею… и вздернули.
Нет. НЕТ больше права на надежду. Да и незачем.
ВСЕ И ТАК ЯСНО!!!
ОБМАН! ОБМАН! ОБМАН!
И я соучастник.
Я верила, что мы сможем жить привычкой и дальше. От ссоры к ссоре. А теперь? За что? За что ты убил мою мечту, веру, надежду? За что?!!
Пусть лживую, миражную…
Но мою пилюлю…. пилюлю самообмана для самоуспокоения…
Под глупые зовы прошлого я, едва что замечая перед собой, брела по коридору…
Дверь. Ступеньки. И снова дверь.
Осень влепила мне пощечину холодным, морозным ветром.
ДОЖДЬ, ДОЖДЬ!
Мой милый дождь, спаси меня! Я выскочила на улицу с крыльца.
Брела, брела неизвестно куда.
Или просто брела вникуда.
Я искала покоя, или забытья.
Я искала свою пилюлю.
Дайте мне ложь, мне с ней так СПОКОЙНО!!!
Капли холодных слез неба любезно срывались мне на лицо, пылающее от дикого жара, и тут же душили собой бушующее пламя, душили во мне боль, которую не смогли излечить мои собственные слезы…
Я и не заметила, как вдруг остановилась…
Босая, в одном тоненьком платьице, мокрая до последней нитки, отрешенная, больная, сумасшедшая, я кружилась на месте, радостно подняв руки к небу. Я пыталась ловить счастье, прощальное счастье.
Лишилась рассудка.
И пусть.
Я радовалась небу, каплям дождя, радовалась всему, что было не связанное с человечеством, с моей жизнью.
Дождь шел сотни лет назад, идет и сейчас.
И будет идти и после того, как меня не станет.
Ему все равно, кто я. Что мне больно. И почему…
Ему все равно, но, тем не менее, он пытается меня успокоить, приласкать, подарить счастье на земле.
— Ты что творишь? — неожиданно послышалось где-то сбоку дикое рычание.
В следующее мгновение я отыскала наглеца взглядом.
Кто посмел нарушить мой покой?
Ко мне бежал Гаспар. На ходу сдирая с себя свое пальто, он мчал мне на помощь?
Не спасти. ПОЗДНО.
Сердце стало.
Солнце замерзло.
УМЕРЛА!
Еще мгновение — и Дерби уже был рядом.
Злобно чертыхаясь себе под нос, Гаспар насильно стал заворачивать меня в свое пальто.
— Уйди, — раздраженно пыталась оттолкнуть его руки, но тщетно. Он был намного сильнее меня. Намного…
Укутав, словно маленькое дитя, вдруг подхватил себе на руки.
Отпусти…
Но сил не хватило больше на слова.
Еще секунда сопротивления, глупого, безрассудного сопротивления, и обреченно обвисла на его руках.
Отпустила все. Мысли, рассуждения, мир.
Я жадно уткнулась носиком ему в шею и… продолжила тихо сходить с ума.
Глава Одиннадцатая
Я пришла в себя лишь уже в постели.
Чужой…. явно не моей постели. Не в моей комнате, не в моем доме.
Гаспар сидел рядом со мной, в кресле, повернувшись к камину. Читал книгу.
Я была голая? Ах, нет, на мне была чужая, мужская белая рубашка.
Без белья? Эй, эй!
— ТЫ ЧТО, МЕНЯ РАЗДЕЛ?
Но он не испугался. Казалось, будто Гаспар давно уже понял, что я не сплю, что едва заметно, но все же ворочаюсь у него в постели, осматривая себя. Он ждал моего крика.
Спокойным, рассудительным тоном отозвался:
— А ты хотела получить воспаление легких?
От возмущения я даже поднялась. Расселась среди царства маленьких подушек и огромного пухового одеяла.
— А то, что теперь голая, сразу убережет меня от этого?
Несла я полную чушь, пытаясь отстоять свою гордость и честь. ГОЛАЯ!!!
— Ты так визжишь, — тут он наконец-то повернул ко мне голову, смотря через плечо, — будто я — какой-то маньяк, насильник, словно я там ничего раньше не видел, а тут вдруг удосужился чести — и уже разгулялся. Я всего лишь тебя переодел. И только.
— Может, других и видел, а меня — нет! Я — это не все, и не другие!
— Неужели? И чем же ты не такая? — ехидно ухмыльнулся и целиком развернулся ко мне, желая лучше рассмотреть мою реакцию.
Ублюдок!
— Я — это я. И точка.
Рассмеялся.
Словно я ребенок.
Словно я несу чушь!
— Ладно, прости, я не хотел тебя обидеть. Я лишь пытался помочь.
— Что-то ты удивительно добрый. Нет, я понимаю твои невероятно преданные заботы о Ракель, о "друге", как ты выразился, — да я не верю в это до сих пор, — но я — совершено незнакомая тебе девушка. Так к чему такая благородство?
Нервно скривился.
Злобно стиснул зубы.
Резко отвернулся.
Выкуси!
— Ты, кажется, страдала там? Так вот лежи молча и страдай дальше, а мне в душу не лезь!
Яростный, гневный, злобный выстрел. Прямиком в душу.
Резко встал из кресла. Подошел к окну, став ко мне спиной.
Боль. Снова боль. Дикая боль.
Невыносимая.
Слезы сами сорвались с глаз.
Разве вас кто звал?
Зачем, зачем выдаете меня?
Я опять легла на кровать. Зарылась в подушки. Спряталась от позора.
Или обиды…
— Уж лучше воспаление, лучше смерть, чем такая гниль добродетелей!!! — прорычала я сквозь боль, сквозь гнев.
Тишина. Гаспар молчал, бессмысленно уставившись в окно.
Уставившись в ночную темень.
Минуты тикали.
Навязчивая тишина сводила с ума.
Мысли врывались в голову, поганя одна другую. И нова воспоминания. И снова…
Мой приговор.
"Женюсь…"
Я скрутилась от боли в калачик.
Скрутилась, прижав коленки к груди.
Ужасная боль.
Невыносимая боль.
Как хотелось выдрать из своей груди сердце, как хотелось вырвать и выбросить вон.
Хочу покоя. Лучше вечная пустота, чем эта дикая, неистовая, сводящая с ума боль.
Месть.
Я смотрела на Гаспара. А в душе эхом трепетало заветное слово "Месть".
Мне бы стало легче. Правда?
Он словно услышал мои мысли.
Обернулся.
Уставился в глаза.
Я замерла.
Один шаг — и будет легче. Намного легче.
Прошу…
Дай мне пилюлю…. пилюлю сладкой лжи.
На одну ночь.
На один раз.
Все просто. Встать. Обнять. Попытаться соблазнить.
Ему секс — а мне лекарство.
А мне глупая, больная месть.
Что ему стоит?
Что?
Глубокий вдох.
Медленно выбралась из-под завалов подушек.
Робко коснулась пальчиками холодного пола.
Он не сводил с меня взгляда.
Ну, дерзай, Эш. Дерзай.
*** (Гаспар)
Не знаю, что сломалось во мне. Что поменялось.
Или что прозрело…
Я смотрел на нее, полуобнаженную, такую хрупкую, надломленную, печальную.
Я смотрел на нее: легкой волны черные локоны пышных волос, глубокие, печальные, блестящие от боли и замешательства карие глазки, маленький, слегка курносый носик, миниатюрные, милые, безумно красивые ручки, — … и сходил с ума.
Я видел в ней все то, что прежде считал обыденностью. Что прежде по-настоящему не замечал.
Я был глупцом, невероятным глупцом.
Вот она, красота, вот она истинная, без лжи и притворства…
Робкий шаг навстречу…
Он ступил шаг ко мне ближе…
Я восприняла это как ответное желание…
Я все еще мялась в страхе и сомнениях.
Я хочу его. И это не только месть…
Или последней вообще нет?
Робкий шаг вперед.
Гаспар нежно обнял меня за плечи.
Жаркий, обжигающий поцелуй в шею…
Все внутри затрепетало, заныло, взывая к блаженству… к продолжению.
Еще один ласковый поцелуй — и вдруг резко, грубо, властно обняв за талию, прижал меня к своему телу.
Рука уверенно скользнула мне под рубашку, прокладывая жаркую дорожку по моей спине верх, к шее…
Мурашки по коже.
Сладкий поцелуй в губы.
Властно, страстно подхватив меня себе на руки, он ступил на ощупь к кровати.
И снова жаркий поцелуй в шею.
Его твердый язычок коснулся моей кожи, шаловливо выводя замысловатые фигуры.
Пылая от желания, сходя с ума от ожидания, я откинулась назад, пытаясь вдохнуть, впустить в себя хоть каплю воздуха.
Нельзя…
Его рука вновь скользнула по моей спине, повелевающе прижимая мое тело назад к себе.