— Именно, — кивнул фокусник. — Как интересно складывается. Стоило подумать, где искать наших друзей-бандитов, и пожалуйста — готовое решение.
— Не вижу никакого решения. Я туда не пойду. Ты тоже.
— Почему это? — насупился Тинкет. — Глупо упускать такой шанс.
— Потому что идти туда — самоубийство. Лезть прямо в бандитское гнездо — это перебор. После того, что мы сделали с дружками этого Маркиза, я бы не рассчитывала на теплый прием. Они нас ждут, не дождутся и уже разводят цемент в тазике.
— И это говорит девушка, которой ничего не стоит прыгнуть с неисправным парашютом! — с легким укором сказал Тинкет. — Где ваш здоровый авантюризм, синьорина?
— Я думала, он исправный! И не вижу ничего здорового в том, чтобы лезть в клетку с голодным львом, размахивая куском мяса.
— Не преувеличивай, — отмахнулся Тинкет. — Уверен, риска практически нет.
— Ха! — сказала Томка. — И еще раз: ха!
— Сама посуди: во-первых, приглашение у нас официальное, а Маркиз не станет портить вечеринку в свою честь неприятными сценами. Потом, наши друзья-бандиты нас не узнают... Костюмы, маски, грим — и дело в шляпе. Мы первыми нанесем удар... А заодно заработаем на выступлении.
— Да нас разоблачат сразу, как только мы там появимся!
— Вот еще. Сложнее всего заметить то, что находится у тебя под носом.
Томка нахмурилась. На каждое ее слово у этого фокусника заранее был готов ответ.
— А этот Маркиз... Он в самом деле главарь местной мафии?
— Я с ним не знаком. Так, кое-что слышал... Вообще-то он владелец нескольких частных клубов, но поговаривают, что он замешан в каких-то делишках. Ничего конкретного, только слухи, но сама понимаешь — такие вещи не афишируют. Кстати, «Маркиз» это не титул, его так зовут.
— Знал бы ты, как мне это не нравится, — покачала головой Томка.
— Да не трусь. Все пройдет замечательно.
Вот этого ему говорить не стоило. Томка задрала нос.
— Я не трушу! — с вызовом сказала девушка. — Я пытаюсь проявить хоть капельку благоразумия.
— Завязывай с этим делом, — сказал Тинкет. — Благоразумие никого еще не довело до добра. Где была бы цивилизация, если б все подряд проявляли благоразумие? Сидели бы по веткам и ели бананы. Лучше продумаем завтрашнее выступление... И раз зашла об этом речь: я знаю, как сделать трюк с чемоданом. Все элементарно.
— Правда? — мигом заинтересовалась Томка.
— Делаем отверстие в боковой стенке и прячем его за резиновой прокладкой, покрашенной в соответствующий цвет. Снаружи выглядит как обычный чемодан, но отверстие достаточно большое, чтобы через него выбраться. Ты залезаешь в чемодан, я закрываю крышку. Пока я готовлюсь, у тебя будет около минуты, чтобы вылезти и спрятаться в фальшивой тумбе. Операцию с копьями проворачиваем с пустым чемоданом... Затем ты преспокойно забираешься обратно, я открываю крышку. Изумленные крики, аплодисменты, как полагается. Ну?
— Здорово, — сказала Томка. — Действительно просто. Но у нас нет чемодана, в котором я должна прятаться — мой слишком мал. И копий тоже нет...
Тинкет отмахнулся от столь несущественной проблемы.
— С утра поедем на Мурано, — сказал фокусник. — Там живет мой знакомый, мастер на все руки — он поможет с реквизитом. Кстати, в зеркалах он разбирается лучше меня. Может, скажет что-нибудь и про это?
Фокусник еще держал в руках осколок. Взглянув на него последний раз, Тинкет передернул плечами и отложил в сторону.
— Знаешь, — сказал он. — С тех пор, как мы познакомились, меня не покидает странное чувство...
— Какое же? — затаив дыхание, спросила Томка.
— Будто я по собственной воле забрался в бочку, которую сбросили с водопада. Не ясно, куда меня вынесет, нутром чую, что дальше будет только хуже, но остановиться нет никакой возможности.
— Что ж... В этой бочке ты не один. Прости, что втянула тебя, сама не понимаю, во что. Я не со зла.
— Нет-нет, — замахал руками Тинкет. — Я не жалуюсь. Все, что приключилось, и что приключится, это самое...
— А я думаю, что пора спать, — перебила его Томка. — Время позднее, завтра нам предстоит тяжелый день.
— Мм... Ты права. Где же обещанный коврик?
— Как сказать, — смутилась Томка. — Боюсь, Снуппи занял большую его часть. Но если дашь слово, что будешь вести себя прилично, я, так и быть, могу немного потесниться.
— Слово шотландца и слово джентльмена, — фокусник галантно поклонился. — Вам не придется усомниться в моей порядочности, леди.
Одним глазом Снуппи покосился на Томку и фыркнул. Жаль, под рукой не всегда есть тяжелые хрупкие предметы. Томка бы с огромным удовольствием расколотила о собачью голову, например, фарфоровую вазу. Но пес уже отвернулся и закрыл глаза, прогрузившись в мысли о китайских хохлатых собачках. Как говорится — каждому свое.
— Просыпайся, — голос ворвался в Томкин сон с бестактностью носорога, круша и ломая хрупкую конструкцию.
— И не подумаю, — буркнула девушка, натягивая на голову одеяло. — Я сплю.
Голос не сдавался.
— Пора вставать, — повторил он с мягкой настойчивостью. — Уже поздно, а нам нужно очень много сделать...
Томка мысленно застонала. Вот зануда... Неужели не видно, что она спит? Нельзя проявить хоть капельку участия? Девушка решила прибегнуть к проверенной годами уловке:
— Мм... Все нормально. Мне ко второму уроку.
Ход был настолько удачным, что голос заткнулся. Зевнув, Томка плотнее закуталась в одеяло. Что за глупость вставать в такую рань? «Сова» до мозга костей, Томка была убеждена, что мир станет только лучше, чище и благороднее, если перестать будить честных людей ни свет, ни заря.
Но, как выяснилось, голоса так легко не сдаются. Едва Томка успела вновь задремать, как над ухом прозвучало:
— Просыпайся!
— Еще чего...
— Не вынуждай меня прибегать к экстренным мерам.
Об «экстренных мерах» Томка знала не понаслышке. Ее мать разработала целую методику того как будить дочь-соню. Например, ей ничего не стоило мимоходом сдернуть с Томки одеяло, или же случайно хлопнуть по лицу холодным мокрым полотенцем.
— Каким еще экстренным мерам? — с опаской спросила Томка, высовывая нос из-под одеяла.
— Не знаю, — сказал Тинкет. — Есть множество способов.
Фокусник сидел на краю кровати. Вид у него был до неприличия свежий и бодрый, аж тошно стало. Томка, которая по утрам чувствовала себя как лимон после встречи с соковыжималкой, поморщилась. Нельзя же так, в самом деле! У него совсем нет жалости?
Собрав все силы, девушка приподнялась на локтях.
— Каких же? — хмуро спросила она.
— Шарль Перро утверждает, что лучший способ заставить девушку проснуться — это поцелуй. Но современные исследователи говорят, что достаточно стакана холодной воды.
— Если бы ты вылил на меня стакан воды, — заметила Томка, — это был бы последний день твоей жизни.
— Мне и самому не по душе новые веяния. Классические методы надежнее и эффективнее.
— Пф! — только и смогла сказать Томка.
Выбравшись из-под одеяла, она пошлепала в ванную комнату приводить себя в порядок.
— И зачем было вставать в такую рань? — сказала она спустя полчаса, переодевшись и практически собравшись. Среди вещей, которые соизволила вернуть Лаура, к счастью, обнаружились узкие темно-красные джинсы. Не чета любимым клетчатым, но в них Томка чувствовала себя все же гораздо комфортнее, чем в брюках Тинкета. Да и выглядела не в пример лучше: если приподнятую бровь можно считать комплиментом, то своего Томка добилась.
Фокусник стоял у окна и делал гимнастику для пальцев. Монета в два евро крутилась в ладони, распадаясь на две монеты по евро, но лишь затем, чтобы волшебным образом слиться в одну.
— Нам нужно многое успеть, — сказал Тинкет. — Сначала добраться до Мурано. Там — подготовить реквизит и отрепетировать иллюзию. Вернуться в город до начала представления... В общем, предстоит насыщенный денек.
— Тогда чего мы ждем? — спросила Томка с тем наивным удивлением, которое доступно только девушкам, которых-то все и ждут.
В холле отеля вместо рокера, любителя детских книжек, дежурил другой портье — прыщавый юнец с физиономией снулой рыбины и волосами настолько прилизанными, словно на них вылили бутыль оливкового масла. Увидев Томку и Тинкета, он расплылся в широкой улыбке, так что голова его едва не развалилась надвое.
— Buon giorno, синьорина. Синьор, — портье подмигнул Тинкету. — Надеюсь, вам понравился наш отель?
Томка не решила, чего же ей хочется больше — треснуть этого типа по башке или хихикнуть в ответ. Как девушка приличная, она терпеть не могла прозрачных намеков, но нельзя сказать, чтобы на этот раз она сильно обиделась.
— Вчера, когда принесли мой чемодан, вы дежурили?
— А то! — сказал портье. — Прямо тут сидел, на этом самом месте.
— А кто его принес, вы не помните?
— Как сейчас, — сказал портье. — Пришла восточная синьора и говорит: «Вот вещи русской синьорины из четвертого номера, извольте забрать».
— Восточная синьора? — удивилась Томка.
— Ну да, — кивнул портье. — Знаете, как у них — повязка на лицо, только глаза и сверкают.
— А! — сказала Томка. — Понятно...
Теперь ясно, что чемодан принесла Лаура. Томка даже обиделась — неужели мошенница о ней такого невысокого мнения, что думает, будто ее можно провести столь нелепой маскировкой?
— А вы правда из России? — спросил портье, приглаживая волосы. Томка кивнула. — В жизни бы не поверил! У меня дядя троюродный ездил в Россию. Столько наплел про рampushki... Вот ведь врун!
Томка поперхнулась. Метнув в сторону портье взгляд, от которого поежился бы и полярник, Томка зашагала к двери, сопя точно обиженный еж. Тинкет и Снуппи догнали ее только на улице.
День выдался облачный, но теплый. Обошлось без стылой мороси, пробирающейся сквозь одежду, и холодного тумана. Солнце то и дело выглядывало сквозь прорехи в облаках, золотистыми бликами отражаясь в темно-зеленой воде канала. Томка, как кошка сощурилась от яркого света.
Мимо, громко тарахтя, проплыла моторка, груженная ящиками с фруктами. Лодочник, коренастый тип в матерчатой кепке, во все горло орал похабную песню, в подробностях объяснявшую, чем же венецианские девушки отличаются от девушек из Милана, Неаполя и особенно — Генуи. Толпа японских туристов, сгрудившись на соседнем мостике, радостно снимали его выступление на видеокамеры. Радость их не убавилась даже после того, как лодочник ловко ввернул куплет про девушек японских, после которого любой уважающий себя потомок самураев должен был выхватить фамильную катану и изрубить певца на мелкие кусочки.
— Куда теперь? — спросила Томка подошедшего фокусника.
— К Большому Каналу, — сказал Тинкет. — Там сядем на вапоретто и доберемся до Мурано...
Томка сразу увидела ошибку в его расчетах. Проплывшая лодка напомнила о проблемах насущных:
— Эй! Погоди! А кормить ты меня не собираешься?
— Что? — оторопел Тинкет.
— Ты сам взял меня в ассистентки, — напомнила Томка. — Тем самым принял на себя определенные обязательства. В частности — кормить меня завтраками, обедами и ужинами. В любой энциклопедии написано, что ассистентки нуждаются в регулярном полноценном питании. В противном случае они становятся вспыльчивыми, раздражительными и злыми, бросаются на людей и могут кого-нибудь укусить. И вообще — графиня поручила тебе следить за моим питанием. Мы в ответе за тех, кого приручили.
Все красноречие, которое девушка вложила в свой вдохновенный монолог, пропало даром. Тинкет лишь смущенно откашлялся.
— Мы перекусим у Бруно, — сказал фокусник. — У него наверняка что-нибудь найдется... А готовит он — пальчики оближешь. Надеюсь.
Томка вздрогнула, уголки ее губ печально опустились. Прекрасное видение завтрака в уютном венецианском кафе, с горячим кофе и горячими булочками растаяло, как дым, и даже не помахало на прощание.
— Что, у нас совсем нет денег?
— Практически. Хватит только на билеты на вапоретто.
— А на яблоко? — спросила Томка, решив, что в отношениях главное — искать и находить компромиссы.
Тинкет посмотрел в ее большие и грустные глаза. Томка медленно-медленно моргнула.
— На билеты и на яблоко, — обреченно сказал фокусник. Царь Трои Парис тоже бы не смог ей отказать.
— Кто такой этот Бруно? — спросила Томка, когда приземистый теплоходик вапоретто выходил из Большого Канала в Лагуну.
Они стояли на носу кораблика. Томка с упоением вгрызалась в огромное зеленое яблоко, которое Тинкет купил ей на рынке Риальто; фокусник смотрел на удаляющийся город, размышляя о выступлении на дне рождения Маркиза Де Морта; Снуппи разглядывал собственные лапы и думал, что если бы не левая была короче правой, а наоборот, мир стал бы чуточку лучше.
— Бруно? — Тинкет повернулся. — Забавный такой старичок. Как это принято говорить — затворник. Живет на Мурано и в жизни оттуда не выбирался... Он изобретатель или что-то в этом роде.
— А что он изобретает?
— Все подряд, — сказал Тинкет. — Велосипеды, кофемолки, водопроводные краны, межконтинентальные баллистические ракеты... Мне он помогает с иллюзиями, где одной ловкостью рук не обойтись и требуются другие уловки.
— Как с чемоданом, — подсказала Томка.
— Именно, — согласился Тинкет. — Еще у него самая большая в Италии коллекция хлама и барахла.
— Что значит «коллекция хлама и барахла»? — нахмурилась девушка.
— То и значит. Представляешь, что такое «блошиный рынок»?
— Само собой, — Томка вспомнила толкучку в Удельной. Там она нашла свой чемодан, там же, при желании, всегда можно найти самые волшебные вещи.
— А теперь вообрази самый большой блошиный рынок, какой только можешь, и запихни в один дом.
— Ого! Твой приятель Бруно... он антиквар?
— Хуже. Он старьевщик. Старьевщик-изобретатель, если ты можешь такое представить.
— Могу, — сказала Томка. — Мне это даже нравится. Есть в этом здоровая эксцентричность. А как он собирает свой хлам, если безвылазно живет на острове?
— Не спрашивай. Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.
Бруно жил в самой глубине острова Мурано, с одной стороны — рядом с базиликой Дуомо ди Мурано, но достаточно далеко от основных туристических троп. С виду это был обычный двухэтажный дом, цвета среднего между розовым и рыжим, с закрытыми ставнями окнами и кованым балкончиком над входной дверью. В классическом венецианском стиле, даже дверной молоток сделан в форме львиной головы. На Мурано таких зданий предостаточно; единственное, что выделяло этот дом и свидетельствовало о наклонностях хозяина — пара ржавых велосипедных колес на балконе.
Тинкет минут пять колотил в дверь, прежде чем с той стороны раздались шаркающие шаги.
— Кого еще черти принесли? — голос прозвучал, будто слова выкрикивали в огромную кастрюлю.
— Открывай, старый мусорщик. Я битый час пытаюсь до тебя достучаться, совсем оглох на старости лет?!
Томка, не ожидавшая от фокусника столь фамильярных выражений, вскинула брови. Однако из-за двери послышался хохот; Бруно, похоже, обрадовался, что беседа началась в таком ключе.
— А! Это ты, Карлито. Явился к старику... avanti, avanti, — дверь приоткрылась, и из щели показались красный нос и растрепанная седая бороденка, вся в табачных крошках. — Да ты, погляжу, с невестой...
— Это моя ассистентка.
— Вижу, вижу. Buon giorno, синьорина. Дайте-ка я погляжу, что за красавица снизошла до этого дурня...
Вслед за носом и бороденкой появилось морщинистое красное лицо. Чем-то Бруно напоминал старого, умудренного жизнью бульдога. Некоторое время он подслеповато щурился, разглядывая Томку. Сообразив, что она стоит против солнца, девушка вежливо отступила в тень.
Едва ли она ожидала, что это произведет такой эффект. Глаза старика чуть не выскочили из орбит, словно кто-то хорошенько ударил его по затылку. Челюсть задрожала, кадык ходил ходуном. Бруно стал похож на бульдога, который подавился котлетой.
— Ты... Ты... — прохрипел он, тыча в Томку узловатым пальцем. — Ты... Как...