А потом пришла беда…
Уайтфиш, Монтана
25 июля 2010 года
Два пикапа, прокатных, с наклейками Hertz на стекле, затормозили около длинного, бревенчатого одноэтажного строения. Был поздний вечер, солнце уже село, но небо пока еще оставалось синим, и бледно-серебристый серпик луны одиноко висел над черным частоколом леса…
С водительского места одного из пикапов выбрался человек — высокий, крепкий, коренастый, осмотрелся по сторонам, сделал знак остальным оставаться в машинах. Глушь — она и есть глушь, если центр города как картинка, для туристов — то здесь самая настоящая глушь. Американская глубинка.
Человек посмотрел на качающуюся на цепях под ветерком вывеску «У Дейва», затем неторопливо пошел ко входу. Открыл дверь, звякнув большим бронзовым «рождественским» колокольчиком.
Крепкий, седой как лунь старик, стоявший за прилавком поднял голову от лежащей на прилавке газеты. Приезжий моментально заметил, что в кобуре у старика — длинноствольный револьвер а кобура открыта и рука старика совсем рядом…
— Да, сэр… — голос старика был хриплым
— Мы… туристы. Приехали сюда из Техаса… — приезжий намеренно говорил гнусаво, с техасским акцентом — и хотели бы сходить в лес, посмотреть на оленей.
— Сэр, охота на оленей еще не открыта.
— Мы просто посмотрим. Пристреляемся, так сказать, к осени.
— Сэр, не думаю что местный шериф обрадуется стрельбе в лесу.
Упрямый сукин сын… Ладно.
Приезжий неторопливо достал из кармана кожаный бумажник, открыл его, демонстрируя бляху…
— ФБР.
Старик остался невозмутим
— Мы ищем кое-кого.
И снова старик промолчал он стоял как статуя и спокойно смотрел на приезжего, которого это уже начало раздражать.
Приезжий достал фотокарточку, бросил на прилавок поверх газеты старика. Тот невозмутимо взглянул
— Видели когда-нибудь ее?
— Нет, сэр.
Приезжий наклонился вперед. Он не был сотрудником ФБР — но знал когда надо надавить и как надо надавить. Правда сейчас надавить как следует, мешала отполированная до блеска рукоятка крупнокалиберного револьвера, торчащая из открытой «ковбойской» кобуры висевшей на поясе старика.
— Уверены?
— Да, сэр — улыбнулся старик — мне скрывать нечего.
— Сэр, мы уверены, что эта женщина была здесь. Ее видели в этом городе.
— Туристы здесь не ходят, сэр. Я в основном торгую для местных, видите. Иначе бы я открыл свою лавочку в центре города, а не на окраине. Ко мне приходят люди из леса, те что живут в лесу, сэр. Они продают дичь и покупают что им нужно, а я потом продаю эту дичь в рестораны. Все законно, сэр.
— Вы уверены? Возможно, вы работаете с браконьерами.
— Сэр, если местный шериф говорит мне о том, что кто-то браконьер — больше ему хода в мою лавку нет. Я уважаю закон, сэр…
«ФБРовец» выпрямился. Крепкий орешек, не расколешь такого.
— Мы собственно к вам по другому вопросу, мистер…
— Барр — подсказал старик
— Мистер Барр. Вас нам порекомендовали как хорошего проводника. Нам и в самом деле надо сходить в лес. Мы подозреваем, что эту женщину… убили. И нам надо отыскать место где закопано ее тело.
Старик улыбнулся
— Сэр, вы можете так искать до второго пришествия. Лес большой.
— Хм… Ну, у нас есть подозреваемый… он примерно сказал, где он это сделал… понимаете, он привез ее сюда, а она ему отказала… ну он и разозлился и не смог справиться с собой… а тело закопал. Нам надо ее найти…тело в общем.
— Гнусное дело… — покачал головой старик — но я не могу пойти с вами, извините, сэр. Мне надо торговать, увы, но дядя Сэм платит не слишком-то много.
— Вы воевали?
— Да, сэр. Во Вьетнаме…
Странное выражение проскользнуло на лице ФБРовца
— Хорошо, сэр. Не подскажете в таком случае, к кому нам обратиться.
— Подскажу. В контору шерифа. Помощник Стейтон знает лес лучше меня. Он поможет вам в случае чего, ведь если убийство произошло здесь… это местная юрисдикция.
— Это федеральная юрисдикция, сэр — скривился ФБРовец — спасибо за помощь…
— Был рад помочь…
Когда ФБРовец вышел и заработали моторы пикапов — старик остался недвижим. Он прождал двадцать минут, стоя над газетой как статуя. И лишь после этого он вышел из-за прилавка, задернул шторы и открыл дверь, в потайную комнату — она была замаскирована одним из настенных стендов для ружей.
Комнаты было небольшой — четыре на три. Окон нет, только тусклая лампочка под потолком., освещающее голые стены с единственной рамкой, висящей на них. В раке была не картина и не фотография — патент на звание первого лейтенанта Вооруженных сил США, выданный еще в семьдесят первом году прошлого века на имя Дэйвида Томаса Барра. Кресло-качалка, большой шкаф на полкомнаты…
Старик несколько минут стоял, к чему-то прислушиваясь. Потом отпер замок шкафа ключом, который носил всегда с собой на цепочке, на той же самой, на которой он носил армейские медальоны. Достал из шкафа старую, семидесятых годов военную форму и камуфляжный костюм снайпера, быстро переоделся. Потом достал из шкафа армейскую автоматическую винтовку М16А1 с трехкратным оптически прицелом, установленным прямо на ручке для переноски и длинным тонким глушителем. Достал несколько магазинов и пластиковый пакет с патронами, пальцами разорвал пакет, сел в кресло, поставил пакет в колени и начал споро набивать магазины, патрон за патроном. Набил один за другим одиннадцать длинных магазинов, когда же он покончил с этим делом, один из магазинов старик вставил в винтовку, остальные начал запихивать в разгрузку, старую, брезентовую, которую тоже вынул из шкафа. Набив разгрузку, он надел ее, застегнул застежки, повесил винтовку на ремень за плечо. Пояс с револьвером сорок четвертого калибра и тридцатью патронами на нем он оставил, достал из шкафа две кобуры с короткоствольными револьверами тридцать восьмого калибра, одну прикрепил на лодыжке, другую просто сунул в карман, туда же сыпанул горсть патронов. Подвесил на пояс слева ножны с ножом морской пехоты Ка-Бар. Последним, он подвесил на пояс «дей-пак», рюкзак со снаряжением на день, тоже старой, еще вьетнамской модели.
Последним, старик отцепил награды — обычно они были подцеплены к его камуфляжному костюму, парадной формы у него не было и он носил их так. Бронзовая звезда, Серебряная звезда, два Пурпурных сердца. Награды он бросил на кресло, небрежно бросил. Их он не ценил.
Снарядившись, старик снова прислушался. Похоже, никого. Впрочем — идти через парадный вход, равно как и через заднюю дверь в таком виде он и не собирался…
Достав нож и наклонившись, старик поддел ножом одну половицу, затем другую. Нырнул в образовавшийся люк, уже оттуда поставил половицы на место. Этот ход, сильно похожий на те, какими пользовались вьетнамцы он копал без малого два года. И все же выкопал. Выход из этого лаза находился более чем в ста метрах от лавки «У Дейва»…
Машины, на которых приехали чужаки, остановились дальше, доехав до самого конца Лайон Маунтин, на стоянке, за которой был лишь лес. Темный, мрачный, непроходимый на вид лес, ночью он выглядел особенно зловеще. В этот лес легко было войти — и не всегда легко выйти…
Чужаки оставили машины на стоянке, полупустой. Осенью, в сезон, когда сюда съезжались охотники на оленей, здесь яблоку негде было упасть, сейчас же бетонированная стоянка была полупустой.
Восемь человек вышли из пикапов, все восемь человек были в камуфляже, но не в армейском, а в охотничьем, которой иногда еще и лучше армейского. Каждый взял из грузового отсека пикапа по большому, неподъемному на вид рюкзаку. Килограммов по сорок-пятьдесят если не больше. Бросив машины на стоянке — все равно они были прокатными и взятыми в прокат на фирму, которая обанкротилась в позапрошлом году — восемь мужчин редкой, волчьей цепочкой углубились в лес….
Первый привал они сделали, когда прошли по лесу без малого милю, на одной из полян, заливаемых мрачным, серебристым лунным светом. Они расположились на поляне — ни один из них за время этого похода не сказал ни слова — распаковали свои рюкзаки, достали оружие и снаряжение. Пять карабинов М4, два из них с подствольными гранатометами М203. Два пистолета-пулемета НК МР5SD2, оба — с закрепленными на цевье фонарями. Один пулемет М60Е3. Если эти мужчины и пришли на кого-то охотиться — так точно не на оленей. Командовал тот самый — высокий, крепкий, с проседью в волосах, который представлялся агентом ФБР. Представляться агентом ФБР не являясь таковым — серьезное федеральное преступление, но перспектива провести несколько лет в Ливенуорте мужчину ничуть не пугала. Он знал правила, для таких как он существовала лишь одна форма наказания — смертная казнь. Слишком много он знал, и слишком хорошо был подготовлен, чтобы рисковать с заключением.
Покончив со снаряжением, мужчина достал карманный охотничий прибор GPS, взял текущие координаты, привязался к карте. Примерно прикинул, куда надо идти. Посмотрел на остальных — они также снарядились и теперь кто-то уже был готов а кто-то еще раскрашивал лицо чем-то, похожим за зеленую гуашь Затем условными жестами отдал несколько команд, исключительно рукой, не произнося ни слова.
Построившись в цепочку, один за другим, бойцы специального отряда углубились в лес…
Это началось на рассвете. Они шли редкой цепочкой, до цели — затерянного в лесу дома, было миль шесть. Каждые две-три мили они делали привал — небольшой, просто чтобы осмотреться. Командир группы первым делом считал своих подчиненных — и во время очередного привала одного не досчитался.
Одного не досчитался…
Не было Гидо. Веселого здоровяка-пулеметчика, прошедшего Сальвадор, первый Ирак и Косово, неунывающего шутника и балагура, способного развеселить в самой поганой ситуации. Со своим М60, свиньей, как его прозывали солдаты, он шел как всегда замыкающим, чуть отставая от основной колонны, чтобы иметь возможность в случае нападения залечь или сманеврировать и прикрыть всех огнем пулемета. Он был опытным бойцом, не один год проведшим в горячих точках, причем таких поганых как Сальвадор. У людей с таким как у Гидо боевым опытом глаза на затылке, их невозможно застать врасплох. Тем более, если у него в руках пулемет.
Но Гидо не было…
Остальные это заметили, так же как и командир, мгновенно расположились кругом, направив стволы винтовок во все стороны. Они готовы были накрыть шквалом огня любую цель, нашпиговать ее свинцом в считанные секунды — вот только стрелять было не в кого.
Только лес. Темные, мрачные стволы деревьев, серебристый свет месяца, едва пробивающийся сквозь кроны…
Командир показал несколько знаков на пальцах и двое, Тим и Гонзо, разведчик-диверсант из семьдесят пятого полка, и только что приехавший из Ирака контрактник-морпех, пошли их же следами назад, чтобы найти Гидо. Живого или мертвого…
Для Тима сегодняшняя прогулка по ночному лесу была именно прогулкой — и даже сейчас она не перестала быть таковой. Он снова был в своей стихии, в лесу. Лес был для него домом, другом, укрытием и защитой. Он начинал в Никарагуа, на той маленькой, грязной и всеми ныне забытой войне, где воевали русские и американцы, воевали тайно, прикрываясь чужими личинами. Когда его и с ним еще группу рейнджеров семьдесят пятого полка послали туда, от него особо и не скрывали, что он едет даже не советником. В Никарагуа победила революция, американские граждане и американские корпорации лишились собственности, но главным было даже не это, Главным было то, что там обосновались русские. С ними он и ехал воевать. Следующие четыре года запомнились ему навсегда — непролазные тропы в джунглях, змеи, москиты, сожженные дотла поселки с мирняком, грохот винтов Хайндов [Hind — НАТОвское обозначение Ми-24] и Хипов [Hip — Ми-17] высаживающих десанты и поливающих джунгли огнем. Но хуже было даже не это — по крайней мере, ты их мог слышать, мог затаиться, мог уклониться от боя. Хуже всего были русские, порой устраивавшие засады в джунглях и терпеливо, день за днем, не обращая внимания на москитов, змей, вонь, поджидающих его и его товарищей. Однажды он и его товарищи натолкнулись на такую засаду — шквал огня распорол густой подлесок, русские стреляли с расстояния буквально несколько метров, они ответили, а потом они бросились друг на друга и били друг друга мачете, саперными лопатками ножами, прикладами. Немногие ушли своими ногами с места той бойни…
Потом была Панама, где он познакомился с боссом и другими людьми, кто делал то, что делать был не должен, и там где американских солдат не должно было быть. Потом — снова Никарагуа, Колумбия, Сальвадор, Боливия. Весь латиноамериканский континент с его грязью, диктаторами, кровавыми стычками в джунглях, плантациями коки под сенью деревьев. Совсем недавно он навел справки о своих первых сослуживцах, тех самых с которыми он приехал первый раз на войну, в Никарагуа. И узнал, что из двенадцати человек в живых осталось только четверо. Из оставшихся один попал под машину в своем родном городе, когда приехал в отпуск, второй шагнул в окно шестнадцатого этажа — глупая и бессмысленная смерть. Остальных забрали джунгли….
Он шел осторожно, после каждого шага осматриваясь и прислушиваясь. На сей раз он надел прибор ночного видения — потому что возможно, придется искать тело, а тело невозможно услышать, оно не шевелится, не идет, не дышит. Без ПНВ его не найти. Вообще, специалисты старой школы, начинавшие еще в восьмидесятые к ПНВ относились с долей презрения, больше полагаясь на свое ночное зрение, слух и нюх. Прибор ночного видения — не такая уж и полезная штука в ночном бою, у него ограниченное поле зрения и он заливается белым на несколько секунд, стоит только взглянуть на нечто яркое, например, на вспышку разрыва снаряда или мины. Но сейчас ПНВ придется воспользоваться…
Внезапно, Тим почувствовал, что слова кто-то есть. Подав сигнал опасности, он мгновенно, двумя могучими прыжками достиг толстого ствола вековой сосны и укрылся за ней. Сзади, за спиной шумно рухнул Гонзо, занимая позицию для стрельбы.
Выждав несколько секунд, Тим осторожно выглянул из-за ствола.
Ничего…
И в самом деле ничего, хотя он готов был поклясться, что там кто-то был. Вот только что был. И ничего — обычный, не слишком густой подлесок. Если бы через него кто-то пробирался — Тим бы услышал…
Можно идти дальше…
Тим слегка стукнул рукой по стволу дерева, привлекая внимание напарника — и тут до него дошло, как он лежит.
Неподвижно!
Первым делом, Тим упал — он еще не успел принять какое-либо решение, но он упал на землю, минимизируя себя как цель и затрудняя стрельбу по себе. Упал, перекатился на спину — и застыл неподвижно, держа наизготовку бесшумный автомат.
Тишина… ни шороха, ни звука. Ничего.
Он достал рацию, нажал вызов.
— Гонзо убит — коротко доложил он
— Ты?
— Норма. Здесь снайпер.
— Двигаемся?
— На месте. Я разберусь.
— Добро.
Перевернувшись снова на живот, он пополз по-пластунски, выдерживая расстояние на Гонзо. Черт, Гонзо как же так? Как они добрались до тебя? Что с тобой, черт побери, произошло, ты ведь не новичок.
И как они сумели провести его? Это же классика — отвлекают с одной стороны, стреляют с другой. Вот только на этот раз — ни звука, да и отвлекли его не звуками — просто он понял, что слева от него человек — а потом этот человек пропал.
Пропал и все…
Добравшись до Гонзо, он быстро ощупал его, пальцы вляпались во что-то липкое, теплое. Рана была в голове, Гонзо даже не успел понять, что происходит…
Резко оттолкнувшись, он перекатился через Гонзо, прикрывшись его телом, застыл, прислушиваясь. Снова ничего — лес будто вымер.
Тим пополз вперед, дополз до ближайшего дерева, прикрываясь его стволом, встал на ноги, прислушался. Он закрыл глаза, полагаясь, прежде всего на слух и на нюх. В джунглях нормальная видимость — это скорее исключение, чем норма, и поэтому те, кто обретал свой боевой опыт в джунглях, прежде всего, полагаются на слух и на нюх. Человек в любом случае должен дышать, человек не может долго быть в неподвижности, а в лесу, особенно в ночном любое движение хорошо слышно. И запах — сигареты, пот, одеколон — все это опытный человек учует гораздо раньше, чем увидит глазами.
И снова ничего…
Осторожно ступая и постоянно оглядываясь по сторонам, он начал отступать, надеясь выманить противника на себя и заставить его сделать ошибку. Он и выманил — звериным чутьем почувствовал что-то большое, теплое, в нескольких метрах правее. Он прыгнул, перечеркивая в падении кусок тьмы очередью из бесшумного автомата, грохнулся о землю, с треском смяв кусты, ушел в перекат…
А потом словно маленькое солнце, иссиня белое, невыносимо яркое вспыхнуло в ночном лесу…