Плечо протирают спиртом, рука у медика лёгкая — укол я не ощущаю. Или это тело уже перестало реагировать…
Накатывает жуткая апатия. Она ломает последние остатки воли. Глаза слипаются сами собой. Темнота…
Понятия не имею, сколько прошло времени, но сознание выныривает на поверхность.
Открываю глаза.
Оказывается, я больше не лежу на кушетке, а сижу в кресле, чем-то похожем на зубоврачебное. Только напротив находится отнюдь не стоматолог, а человек с очень неприятным лицом, я инстинктивно ощущаю исходящую от него опасность. На нём голубой жандармский мундир, один синий просвет на светлом погоне и нет звёздочек — понятно, ротмистр.
Рядом пожилой мужчина в штатском. Вид у него как у киношного профессора: седые, слегка взлохмаченные волосы, очки в толстой оправе и слегка рассеянный взгляд, однако очень живой и умный взгляд.
А ещё он маг, вокруг него переливается довольно плотная аура. И маг, видать, не из последних.
- Что скажете, господин Гагарин? — интересуется жандарм.
От такой родной и знакомой фамилии я невольно улыбаюсь. Хотя, конечно, никакого отношения к Юрию Гагарину маг не имеет. Гагарины — княжеский род. Не самый знатный, конечно, но представленный в Сенате, как и моя семья… Бывшая семья, к которой у меня даже не было возможности привыкнуть.
- Он очнулся. Вы хотите, чтобы я говорил при нём? — удивляется князь.
- Но вы же потом сделаете всё, чтобы Ланской забыл о нашем разговоре, — замечает собеседник.
- Сделаю, конечно, только не понимаю, зачем расходовать ману для случаев, когда можно преспокойно обойтись без неё?
- Давайте я буду решать такие вопросы, — недовольно морщится жандарм.
- Хорошо, господин ротмистр. Отвечаю на ваш вопрос: обряд шельмования был проведён безукоризненно, Ланской не может принимать ману и использовать её.
- Это точно?
- Вы меня обижаете, ротмистр.
- Хм… — лицо жандарма становится задумчивым. — Тогда как вы объясните тот факт, что он вынес металлическую дверь на гауптвахте.
- А вы видели эту дверь? — усмехается Гагарин. — Нет? А я на неё смотрел. Там же все петли проржавели. И держалась она на одном чистом слове. Не надо искать магию там, где всё объясняется естественными причинами.
В голосе князя появилось раздражения:
- И, пожалуйста, не надо больше дёргать меня по пустякам и надуманным поводам.
- Хорошо, ваше сиятельство. Приму это к сведению. Большое спасибо, что помогли успокоиться. А теперь сделайте, пожалуйста, так, чтобы это событие было вычеркнуто навсегда из памяти Ланского.
- Только из уважения к вам, — Князь склонился надо мной и что-то забормотал.
Темнота… снова темнота.
Снова будто щёлкнула невидимая лампочка. Я пробудился, но уже не в «кабинете стоматолога». Камера, явно одиночка…
Судя по знакомому зелёному цвету стен — та самая гауптическая вахта, куда меня упекли.
Странное, очень странное чувство в голове — слишком лёгкая и пустая. Такого обычно не бывает даже после хорошего секса.
И тут снова всплывает недавняя сценка с жандармом и Гагариным. Оп-па! Я ведь я всё помню, причём не отрывками. Да, в моей голове хотели покопаться, но что-то пошло не так.
Ни хрена-то я не забыл!
Помню, кто я и откуда, как попал в это мир, из-за кого, тюрьма, армия, увольнение, драка с юнкерами, жаркая ночь с Олей, губа, зауряд-прапорщик, которому, наверное, мечтает набить морду весь гарнизон и однажды это всё-таки произойдёт, «собачник» с хлоркой, медсестра со шприцем, жандарм и инопланетяне… тьфу ты! Жандарм и князь Гагарин!
Не так уж и просто сломать товарища Ланского! Не каждая магия смогёт или сможет… Какой — ни какой, а повод для гордости.
А ещё я кажется понял, что происходит со мной, откуда берутся те странные силы, которых, как все считают — быть не должно.
В секунды беды и отчаяния, когда мне грозит настоящая опасность, верх над моим сознанием берёт настоящий Ланской, тот, в чьём теле я оказался не по своей воле.
Именно он управляет мной и творит эти чудеса. А почему? Скорее всего, потому, что шельмование отрезало от магии его, а не меня. А он тогда черпает её через мои ресурсы.
Сделав это открытие я похолодел: что если настоящий Ланской постепенно станет сильнее и каким-то чудом возьмёт верх надо мной? Неужели тогда я исчезну и растворюсь в нигде?
Нет, ну вас на хер, господа хорошие! Побуду-ка я эгоистом. Если я не владею магией сам, значит, этому надо научиться. Для этого необходимо понять основные принципы, как это происходит.
Да, но где можно отыскать ближайшего учителя? До кого я могу дотянуться, находясь в части?
Разве только до поручика Шереметевой… Кстати, в последнее время она явно стала выделать меня и как-то странно поглядывать в мою сторону. Выходит, карты сами прут мне в руки…
Когда у тебя появляется пусть даже не план, а хотя бы намётки, жизнь слегка упорядочивается.
И тут дверь распахнулась.
- Рекрут Ланской, на выход с вещами.
Я усмехнулся: вещей в камере при мне не было, но уж больно оптимистично звучала эта фраза.
В коридоре встретился с Санниковым. Выглядел он неважно: бледный и какой-то скрюченный, как столетний старик. Лицо потемнело, взгляд потух.
Я посмотрел на его руки: они были чёрными как у афронегра: такое ощущение, словно Санников перебирал ими уголь.
Но ефрейтор нашёл в себе силы улыбнуться в ответ:
- Всё закончилось, Лан. Едем в часть.
- Что? — не поверил ушам я.
- Я говорю, что пять суток ареста истекли. Хотя мне они показались как пять месяцев. Нас отпускают.
Телефон на столе затрясся как припадочный.
Гвоздь с сожалением отложил книгу в сторону, поднял вибрирующую трубку и поднёс к уху.
- Слушаю, — мрачным тоном произнёс он.
- Гвоздь, это Упырь.
- Говори.
- Ты велел найти того солдапёра, что наших кентов обидел. Короче, я нашёл его.
- Он мёртв?
- Пока нет, Гвоздь.
- Тогда какого хрена ты мне звонишь? — раздражённо спросил Гвоздь.
Он хотел бросить трубку, но Упырь взволнованно заговорил:
- Не всё так просто, Гвоздь. Он в батальоне осназа служит.
- И что с того? Мои люди не могут положить какого-то вшивого рекрута?! — чуть не взорвался Гвоздь.
- Ты меня дослушай, Гвоздь… Рекрута на губу забрали — пять суток вломили за драку — хихикнул Упырь. — Срок прошёл, сегодня его в часть повезут. Там достать сложно — сам понимаешь: осназ — есть осназ. Туда так просто не сунешься.
- Хочешь поплакаться? Иди плачь в другое место.
- Всё нормально, Гвоздь. Решим вопрос. Я всё придумал: мы их машину по пути в часть перехватим.
- Свидетели?
- Свидетелей не будет, Гвоздь! Зуб даю! Ты же меня знаешь!
- Хорошо, Упырь. И не звони мне, пока не грохнешь солдапёра! — сказал как отрезал Гвоздь и положил трубку.
Глава 21
В моей жизни уже была автомобильная авария, причём устроенная мной же. До сих пор вспоминать неприятно: аж мороз по коже.
Ехал с девушкой на дачу к родителям. Водительский стаж тогда был всего ничего, а понтов выше крыши. Как же… Шумахер, блин!
Решил как дурак обогнать еле тащившуюся машину по грунтовке, заодно и выпендриться перед подругой. Опыта, понятно, с гулькин нос. О коварностях подобных дорог даже не подозревал.
Втопил газ до упора, и тут машину резко понесло. Будь я матёрым гонщиком, возможно, как-нибудь вырулил, но я растерялся — уж больно всё быстро происходило: машина вдруг перестала слушаться.
Стал крутить рулём и окончательно потерял управление. В итоге тачка свалилась в кювет, приземлившись на крышу. Что самое хреновое — водила, которого я обгонял, даже не подумал остановиться и посмотреть, что произошло. А ведь он наверняка всё видел, но поступил не по-людски.
Тогда всё более-менее обошлось. Мы с подругой практически не пострадали, отделались лёгким испугом да парой синяков.
Машина, само собой, в хлам, но тогда я иначе смотрел на эти вещи. Тем более, покупал не за свои — папин подарок.
К чему эти воспоминания? Да к тому, что грузовичок с тентом, в кузове которого сидели мы с Санниковым, вдруг подпрыгнул, словно наскочил на здоровенную кочку. Нас при этом тряхнуло так, что сорвало с деревянной скамейки, идущей вдоль борт
Грузовик по инерции проехал ещё несколько метров, а потом сильно накренился и упал набок.
Я ощутил себя шариком в лотерейном барабане. Кинуло сначала в одну сторону, потом в другую, и каждый раз ощущал тупые, но болезненные удары.
На обычную аварию это точно не походило. До меня дошло, что перед тем, как машину подбросило, слышался какой-то хлопок — словно разорвалась мина или граната.
Мы ехали по асфальту, так что минирование дороги исключалось. Мину, конечно, могли заложить и в сам грузовик, а потом подорвать дистанционно, но мне почему-то самой логичной показалась версия с выстрелом из гранатомёта: били по движку из здешнего варианта «Осы».
Кто бы это ни сделал, доброжелателем его точно не назовёшь. И вряд ли он успокоится, пока не добьёт всех.
Конечно, моя жизнь интересовала меня в первую очередь, инстинкт самосохранения даже не кричал, а душераздирающе вопил валить отсюда нахрен, пока тент не отдёрнули нехорошие дяди с гранатомётами. Даже не сомневаюсь, что у них есть и другое оружие, с помощью которого можно наделать в человеке дырок как в решете.
Если бы я сидел в кузове один — так бы и сделал: смазал салом пятки и ушёл по-быстрому, а там будет видно.
Но в том то и загвоздка: мы ехали вдвоём, и я не мог оставить Санникова на произвол судьбы.
Хватило взгляда, чтобы понять: ему повезло значительно меньше, чем мне. Смотреть — и то было страшно: всё лицо залито в крови, поза неестественная.
Но я потрогал жилку на его шее и убедился, что та ещё пульсировала (слава тебе, Господи! У меня уже куча дурных мыслей появилось), хотя особо частым этот пульс не назовёшь. Он явно ослабевал.
Ефрейтора необходимо доставить к врачу, причём срочно.
При других обстоятельствах я бы не стал его трогать: иногда это чревато последствиями, можно причинить вред.
Однако я здраво рассудил, что если его убьют — лучше Санникову от этого точно не станет. Так что придётся потревожить, иначе нельзя.
Переть буром, конечно, тоже не стоило. Вдруг кто-то ждёт, когда кто-то высунется и полоснёт очередью…
И тут меня аж затрясло: сука, а ведь так и есть, сейчас по тентованному кузову пройдутся из автомата. Я даже увидел словно наяву, как ложится палец на спусковой крючок автомата.
Сбежать точно не выйдет: один, может, и рискнул бы, а вот Санников…
Знакомая «атомная» вспышка в голове, мозги словно взорвались. Всё, что раньше казалось таким важным и нужным ушло на второй план. Чужое сознание отвратительными щупальцами полезло в мою башку, причём шло не извне, а откуда-то из меня.
Настоящий Ланской этого мира пытался взять надо мной власть и… Раньше я этого не замечал, всё это происходило помимо меня, я просто регистрировал происходящее постфактум.
Он уже несколько раз спас мою и, собственно, свою задницу. Довериться ему ещё раз?
Выбора нет. Ланской знает, что нужно делать, у него есть опыт, практика, а я… меня даже жалким дилетантом не назовёшь.
Я словно отошёл в сторонку, став наблюдателем за тем, что происходит. Но теперь я не просто был пассивным и не вмешивался. Нет, теперь моё «я» фиксировало и запоминало то, что делает Ланской.
Время стало вязким как кисель, оно застыло вокруг нас, окружающие процессы многократно замедлились.
Что это: моё восприятие или магия? Я склонялся ко второму, продолжая следить за манипуляциями вырвавшегося на свободу истинного хозяина тела.
Ланской действовал методично, так ведёт себя человек, выполняющий рутинную, хорошо знакомую работу, практически на автомате.
Наблюдать за ним было одно удовольствие.
Он будто пылесосом всасывал в себя ману — при желании я мог разглядеть невидимые другим магические частицы. Они чем-то напоминали хрустальные пылинки, бликовали и переливались на свету.
Повезло, что поблизости находился источник маны, её оказалось достаточно, чтобы она вдруг спрессовалась вокруг меня, превратившись в сферу. Я знал, что никто со стороны её не разглядит, кроме меня, но при этом ощущал, насколько она плотная и упругая.
Тут я вспомнил о ефрейторе. На него защитный купол не распространялся. Санникова тупо бросали на произвол судьбы.
Э, так не пойдёт. Неужели Ланской — самодовольный эгоист, которому плевать на всех, кроме себя любимого… Пока нет ничего, что опровергало бы такое предположение.
Стоп, но тогда это абсолютно не укладывается в ту версию событий, согласно которой Ланской взяд на себя вину брата. Для такого поступка нужен определённый склад характера человека, который способен принести жертву. Причём очень большую жертву.
Так-так… Что-то здесь не то. Кажется, не всё так просто в этом с виду немудрённом деле. Есть что-то ещё, о чём я не в курсе.
И с этой загадкой мне придётся разбираться в будущем, если он, конечно, наступит для меня.
А я так же хотел, чтобы оно наступило и для ефрейтора Санникова.
Мой визави совершенно забил на него, выстраивая защитный кокон под одного человека. Ему было плевать на других.
И тогда я решил вмешаться и снова вернуть контроль над собой.
Сложно описать словами ту стычку, что творилась внутри. Ну как описать сражение двух сознаний, запертых в одном теле, когда «я» атаковал и загонял то, что было «не я»? Где-то мне удалось полностью восстановить контроль, где-то он переходил в контратаку и вышибал с занятых позиций.
В пылу этого грандиозного побоища, он потерял управление над сферой, я воспользовался моментом его слабости и, резко увеличив границы, распростёр её действие над Санниковым.
И тут же крышу тента прорезало кинжальной очередью.
Стрелок не жалел патронов, поливая кузов грузовика пулями, как водой из шланга. Они пропарывали тент, оставляя в нём рваные дыры, ударились в защитный купол, тут же сплющивались и опадали осенними листьями вниз.
Наверное, в кино это выглядело бы очень красиво и эффектно, особенно при включенном режиме замедленной съёмки. Да ещё под торжественную музыку симфонического оркестра.
Только я вот был не в кино и думал сейчас о совершенно иных вещах: насколько прочна защитная сфера, как долго она продержится и что произойдёт, если нападавшие ахнут по кузову из гранатомёта. Интуиции подсказывала, что последнее более чем возможно. Я бы на их месте не удержался от соблазна.
Очередь прекратилась, а вместе с ней пошла волнами и пузырями сфера. На большее маны не хватило. Тонкий ручеёк иссяк.
Зато вместе с ним из головы убрался мой не то враг, не то соперник — Ланской. Он будто умыл в руки и удалился в своё ничто, чтобы уже оттуда, как из партера театра, смотреть будущее представление.
Да и хрен с ним! Кое-что я уже понял, первые навыки обращения с маной появились. Да, знания фрагментарные и пока не подкреплённые практикой, но уж не сомневайтесь — за ней при моём образе жизни не заржавеет.
И пора бы узнать, что нужно этим гадам, устроившим нападение на военный грузовик. Вот чую нутром, опять вляпался в какие-то тёрки.
Нет, не похоже на проделки здешних террористов, тут что-то иное… Враги семьи решили свести со мной счёты столь экзотическим способом? Мало им, что законопатили в тюрьму, заставили принять трудное решение о службе в армию, решили не рисковать и грохнуть наверняка?
Сейчас, кажется узнаем: тент дёрнулся, образовав расщелину, в неё осторожно просунулось жало автомата. Ну да, после столь интенсивного обстрела живых по идее не должно остаться, но и рисковать не хочется.
Вслед за стволом появился и владелец оружия. Одного взгляда на его морду хватило, чтобы понять — передо мной типичный уголовник, по которому давно плачет тюряга, а в идеале — намыленная верёвка.
Он был на стрёме, но всё равно не ожидал от меня такой прыткости: я оказался возле него в мгновение ока, резко рубанул ребром ладони по выступавшему кадыку, надеясь, что сломал. Автоматчик захрипел, в его горле что-то забулькало, и повалился.