По счастью, нашим однокурсникам не было никакого дела до того, где мы пропадаем. Задания сдаем вовремя, баллы получаем, с Гриффиндором не задираемся, а что нас не видно и не слышно — так даже и лучше, не мозолим глаза! Ну а Луна… Луна, как кошка, бродила где хотела, ее мнение однокурсников абсолютно не волновало.
Но у меня было-таки дело к одному из слизеринцев, и я снова отловил его в душе. Вернее, в раздевалке.
— Уизли, это начинает меня нервировать, — сказал Драко, когда я похлопал его по плечу. — Чего тебе?
— Помнишь, я спрашивал тебя об одной тетрадочке?
Малфой развернулся и посмотрел на меня в упор.
— Помню, — спокойно ответил он. — И я тебя предупредил.
— Да, за это спасибо, — кивнул я.
— Все-таки не удержался? — криво усмехнулся Драко. — Ну… могу только пожелать тебе удачи, Уизли. Она тебе понадобится.
— Не откажусь. Ты только ответь мне на пару вопросов, и я от тебя отстану, — попросил я.
— Ну?
— Ты знал, что может делать тетрадка?
Драко кивнул и нехотя произнес:
— Она подчиняет себе волю владельца. Отец мне даже прикасаться к ней запретил.
— И ты меня об этом не предупредил?
— С какой стати, Уизли? — искренне удивился он. — Ты мне кто, брат, друг? Я сказал, чтобы ты с ней не связывался, по-моему, этого довольно для нормального человека!
— Ну, положим, — согласился я. — А ты знаешь, кому принадлежала эта вещь?
— Наверняка не знаю, но догадываюсь, — негромко ответил Драко. — Судя по выражению твоего лица, я прав?
— Ага. Он оставил ее на сохранение твоему отцу?
— Именно. И хватит об этом…
— Нет, постой! — я удержал его за плечо. — Зачем все-таки твой отец подбросил ее в учебник Поттера? Неужто только ради того, чтобы подставить моего папочку? Не поверю… Сам видишь, что вышло, тетрадь нашла Луна, а подставлять мистера Лавгуда нет смысла. Кто он такой-то?
— Ты прав, Уизли, — мрачно сказал Драко, поежился и начал одеваться. — Твой папочка навроде занозы — неприятно, но пережить можно, если нарывать не начнет. Тут другое…
Я выжидающе смотрел на него.
— Мой отец входит в Попечительский совет, — сказал Малфой.
— Я помню.
— Ему очень не нравится положение дел в школе.
— Малфой, я в курсе, как вы относитесь к магглорожденным! — не выдержал я. — Давай ближе к делу!
— Ближе к делу… Сам догадайся, Уизли. Я больше ничего не скажу, — ответил он и ушел, а я сел на скамейку и задумался.
У нас есть дневник Риддла, способный подчинять себе владельца. Есть сам Риддл, сознавшийся, что это он выпустил монстра из Тайной комнаты полвека тому назад. Есть Малфой-старший, с повышенной брезгливостью относящийся к магглорожденным, Пожиратель смерти, кстати. Мог он знать о Тайной комнате? А почему нет? Хотя бы от Волдеморта и услышал.
А еще известно, что Малфой с Дамблдором друг друга не жалуют, и если отцу Драко удалось уйти от наказания, это не значит, что он чувствует себя в безопасности. Во всяком случае, пока всем заправляет Дамблдор. А вот если под носом у директора начнет твориться Мерлин знает что (кто-то примется убивать учеников, к примеру), встанет вопрос о его компетентности: дескать, в подотчетной школе погибают дети. (О Драко отец вряд ли волновался — тот чистокровный, вдобавок слизеринец, — а на прочих ему было наплевать.) Пара смертей, и повторилась бы история пятидесятилетней давности, когда Комнату открыл Том.
Вот, собственно и весь план Малфоя: отдать тетрадку кому-то внушаемому, чтобы тот под воздействием обитающей в дневнике сущности выпустил монстра-убийцу и, возможно, сам бы при этом погиб. Ну а если бы это оказался Поттер… Это бы Дамблдору не сошло с рук! Мальчик-который-выжил гибнет прямо в Хогвартсе? При нем найден темномагический артефакт?.. Скандал бы разразился невероятный, и Дамблдор как минимум вылетел бы с поста директора!
Одно неясно: знал ли Малфой обо всех свойствах дневника или только о его способности подчинять волю носителя? Что именно ему сказал Волдеморт, отдавая дневник? Тома не спросишь, он не знает, а папашу Драко — тем более…
Я вздохнул и мысленно поблагодарил Поттера за его рассеянность, а Луну — за наблюдательность. Это только кажется, что Лавгуд витает в облаках, на самом деле она видит куда больше, чем может показаться.
Что ж, надо было двигаться дальше, и я поплелся на седьмой этаж: пока однокурсники со свистом и гиканьем носились на метлах, благо выдался хороший денек, мы стенали под игом Риддла. Правда, получая при этом определенное удовлетворение, в основном моральное: девочки наши на первом курсе были впереди всех (хотя я настоятельно попросил Джинни особенно не выделяться), да и мы с Невиллом из середнячков упорно продвигались в хорошисты. Торопиться нам было некуда.
— Том, по-моему, это уже программа старших курсов, — сказал я, часа два поломав голову над задачкой по трансфигурации. Ничего не получалось. А если получалось, то от этого хотелось немедленно избавиться.
Риддл в очередной раз обнаружил, что мы с Невиллом только нахватались чего-то по верхам в этой теме, а девочки вообще еще ничего не знают, и взялся за нас всерьез, отложив защиту на потом, «как самое простое», по его выражению.
— Ничего, — ответил жестокосердный Том. — Я дошел до этого своим умом, а вам в клювик все вкладываю. Извольте глотать.
— Может, ты будешь засовывать нам в клювики кусочки поменьше? — ядовито спросила Джинни, тоже корпевшая над задачей. — А то так и подавиться недолго!
Том помолчал, подумал, потом вдруг фыркнул и пояснил:
— Я как-то видел: воробей принес птенцам стрекозу, еле дотащил. И никак не мог взять в толк, отчего это детишки пищат и не хотят есть такую роскошную добычу! Н-да. Ладно, давайте возьмем что попроще. Я не учел, что вы далеко не гении…
— В отличие от тебя, — хором закончили мы с сестрой. Говорю же, Риддл был натурой увлекающейся. Наверно, это и завело его… слишком далеко.
— Именно, — ничуть не смутился он. — Пишите новые условия… И спрашивайте, если не доходит, зачем время терять? Невилл, что ты сопишь?
Риддл отобрал у него тетрадь (жаль, конспекты нельзя забрать в реальный мир!), нахмурился и ткнул пальцем в строчку.
— Вот с этого места у тебя все пошло наперекосяк. Сам догадаешься, где налажал, или мне показать?
— Сам, — буркнул Невилл, выдрал испорченный листок (да-да, Том тоже предпочитал маггловские тетради!) и снова принялся за дело.
«Никакой практики без теории, — было одним из постулатов Риддла, — и никакой теории без практики».
Иными словами, он заставлял нас испробовать то, что мы там нарешали, самим. А потом ласково интересовался, не перепутал ли кто знак умножения со знаком деления, а если нет, то почему получилось такое… не при девочках будет сказано, мерлиново безобразие?
— Почему нас так не учат на занятиях? — спросила как-то Луна, когда мы выпросили минутку отдыха. — Так же нагляднее.
— Потому что в классе вас два десятка, и за всеми не уследишь, — ответил Том, усевшись на подоконник и глядя за окно. Выручай-комната сейчас имела вид тренировочного зала. — А чтобы работать индивидуально, как мы, времени не хватит. За одно занятие все не успеют отработать нужное заклинание.
Я невольно подумал, что он уже пятьдесят лет не бывал за пределами Хогвартса. Хотя, может, он способен выходить наружу? Чтобы хоть пройтись до леса, до озера? Я не рискнул спросить.
— Выходит, образование в Хогвартсе в самом деле второсортное? — спросила вдруг Джинни. — Я слышала, кто-то из старших в гостиной говорил…
Я знал, что это не кто-то из старших, а вездесущий Малфой, но промолчал.
— Откуда мне знать, я в других школах не учился, — ответил Том. — Но в целом — это поток. Конвейер. Научить азам, а потом, если у кого хватит сил и желания, нагонят… И еще удивляются, что магическое сообщество вымирает!
Невилл тяжело вздохнул: когда Риддл начинал говорить о подобном, его было невозможно заткнуть.
— Рон, во сколько лет, ты говорил, у магглов отдают детей в школу? — спросил он.
— Около семи, когда раньше, когда позже. Ну и дошкольные всякие учреждения есть, детские сады, например, кружки развивающие…
— А у нас — с одиннадцати! Четыре года псу под хвост! — Том развернулся на подоконнике, глядя на нас. — Ладно чистокровные, их дома натаскивают… и то далеко не всех, вы тому примером, а полукровки? Я уж молчу о магглорожденных… И вся эта невоспитанная разнородная орда оказывается в Хогвартсе! Немудрено, что первый год опять-таки летит псу под хвост: одни ходят, разинув рот, и ничего не понимают, другие фыркают на невежд и ленятся учиться… А на втором курсе все наверстывают упущенное. Минус два года! Итого шесть. — Он выдохнул, встряхнул головой и спросил: — Вы представляете, что я мог бы сделать из вас за шесть лет?
Мы переглянулись. Я нервно сглотнул, Невилл почесал в затылке, Джинни скептически усмехнулась, а Луна сказала:
— Хороших волшебников. Правда, маленьких.
— Именно! — Риддл спрыгнул на пол и замер в картинной позе. Любит он рисоваться, сил нет! — Вы бы хоть не смотрели, как баран на новые ворота, на эти вот выкладки…
Для доходчивости он постучал костяшками пальцев по грифельной доске, где только что разрисовывал нам пошаговую инструкцию к заклинанию.
— Ты передумал завоевывать мир? — спросил я не без намека.
— Нет, — ответил Том. — Но, как я уже сказал, сперва я завоюю детские умы. А потом эти дети вырастут и принесут мне мир на блюдечке.
Я подумал и решил, что битва Риддла с Дамбдором за Хогвартс должна быть эпичным зрелищем. Но лично я в это время предпочел бы оказаться в Австралии или, на худой конец, в Румынии или Египте у братьев… если они не рванут на помощь Дамблдору, конечно.
— Хватит отдыхать, — хмуро сказал Том. — Берите палочки — и всё заново. Такое впечатление, будто у вас не память, а решето, в одно ухо влетает — из другого вылетает! Этак мы тут еще на пятьдесят лет застрянем…
Перед лицом такой угрозы мы собрались и таки одолели неподатливое заклинание. Как я потом узнал — его давали только на четвертом курсе.
Глава 17. Обман
Мне бы загордиться успехами, но я уже обжегся на горячем, а потому ночью снова наведался к Тому.
— Чего тебе? — хмуро спросил он. Ну, раз впустил, значит, не прочь поговорить.
— Хотел спросить, — ответил я, — ты нарочно так гонишь? Чтобы мы быстрее развивались, становились сильнее… и ты получал больше сил?
Риддл молчал, привычно отвернувшись к окнул.
— У меня была такая идея, врать не стану, — сказал он. — Но я ее отбросил.
— Это почему же?
— Я могу и сейчас выйти на свободу, — спокойно ответил Риддл. — Но меня останавливают три вещи.
— Какие? — заинтересовался я.
— Первая — в реальном мире я окажусь безымянным подростком без палочки и средств к существованию. Неплохой старт, не находишь?
Я признал, что он прав.
— Вторая, — продолжил он, и прошелся взад-вперед по привычке, — у меня не будет никакой поддержки. Старые товарищи выросли и даже состарились, они не поверят, что я — это я. А нынешний я не допустит конкуренции. Зная себя, уверен, я первым делом получу Аваду в лоб.
— Или хуже, — вставил я, потому что много думал об этом ночами. — Если о нем говорят, как о развоплотившемся, то… твое тело подойдет ему идеально!
— Вот именно, — Том повернулся ко мне. Его темные глаза нехорошо мерцали. — Это меня не устраивает. Я бы предпочел встретиться с тем собой не беспомощным мальчишкой — он ведь наверняка сильнее меня нынешнего, — а полноценным волшебником.
— А третье? — спросил я, хотя не был уверен, что хочу знать ответ на этот вопрос.
— Чтобы выбраться отсюда сейчас же, мне придется вас убить. Всех четверых, — спокойно произнес Риддл. — Но я к вам уже как-то привязался, хоть вы и не слишком умны. Не всем же быть гениями!
— Ты говорил о поддержке, — напомнил я, сглотнув. — Ты имел в виду…
— Когда мы только познакомились, сказано было, что я ждал полвека, и еще пара лет ничего не решает. Я подожду, пока вы подрастете.
— И убьешь? А как же клятва на крови? — не выдержал я. — Джинни вычитала, что кровь сильнее слов! Или надо было все же взять с тебя Обет?
— Эх вы, — грустно сказал Том и сел прямо на пол, прислонившись спиной к стене. — Чему я вас только учу… Вернее, чему вы не учитесь! Да, кровь сильнее слов. Только не забывай, что клятву вы давали, находясь внутри моего дневника. И на чернилах, которые заменяют мне кровь…
Я поперхнулся, поняв, во что мы влипли.
— Твоя сестра — умная девочка, она многому успела научиться у миссис Лонгботтом, — без тени насмешки произнес Риддл. — Но не вникла как следует в детали, а здесь-то и кроется подвох. Вы — внутри моего хранилища — поклялись на мне же. Вы мои, а я — ваш только в той мере, которую определяю сам.
Ей-ей, я едва не бросился на него с кулаками! И пообещал себе надрать Джинни задницу, чтобы не лезла впредь со своими… тьфу!
— Не собираюсь я вас убивать, — серьезно сказал Том. — Сейчас — нет смысла, а еще через пару лет — не смогу. Говорю, уже привязался, дальше будет хуже. Мне, я имею в виду.
«Ты одинокий», — вспомнил я слова Луны. Она, как обычно, смотрела вглубь, сквозь поверхность вещей и событий.
— И поддержка не повредит, — продышавшись, хрипло сказал я. — Ты для этого нас так гоняешь? Чтобы смогли прийти на помощь, когда ты…
— Конечно, — Том смотрел в пол, — я же вывалюсь в совершенно незнакомый мир, и еще неясно, в каком состоянии.
«Да, после полувека существования в таком виде ты точно не сможешь сразу вскочить и ринуться в драку», — подумал я, а он продолжил:
— Магический мир, вы говорите, изменился мало, но и то — я ведь никого не знаю, а прежние товарищи, кто жив, теперь служат другому мне. Ну а что творится за пределами нашего мирка… По рассказам толком не поймешь. Надо смотреть самому и учиться жить заново. Я смогу справиться и в одиночку, но времени это займет в разы больше. А времени всегда оказывается чуть меньше, чем нужно… — Том поднял голову и усмехнулся. — Вот так-то, Рон.
Я молчал. И, кажется, понимал теперь, как именно тот, другой Волдеморт сумел набрать целую армию. Он был невероятно убедителен и искренен. Он к любому или почти любому мог найти подход, обаять, уговорить, соблазнить, поманить светлым будущим и заманчивыми перспективами…
Но, кажется, вместе с рациональностью он оставил тут изрядный кусок своей души, тот, что отвечал за обычные человеческие чувства. Уверен, другой Волдеморт не стал бы думать о последствиях, перешагнул бы через наши трупы и ушел в большой мир, рассчитывая вскоре вернуться и взять своё.
Том, хоть и был изрядной мразью, по выражению Джинни, до этого еще не дошел. Или не мог дойти, потому что первым, что отделил от себя Волдеморт («Часть души!» — снова вспомнил я) была совесть. Плохонькая, поддающаяся уговорам рассудка, но она все же у него имелась. И, очевидно, очень мешала…
— И… когда примерно ты планируешь возвращение? — спросил я, стараясь, чтобы голос не слишком дрожал.
— Я сказал, что попади вы мне в руки детьми, за шесть лет я сделал бы из вас приличных волшебников, — ответил он с явным облегчением в голосе. — Но вы уже не малолетки. Думаю, к пятому курсу вы будете знать и уметь достаточно, чтобы я мог положиться на вас в реальном мире.
— Ясно…
— Вдобавок я предпочел бы оставаться старшим, — ядовито добавил Том и я только тяжело вздохнул представив этакую подростковую банду.
— Может, тогда уж до седьмого подождешь? — мрачно спросил я. — Легализоваться будет проще, палочку купить и всё такое…
— Это и так легко сделать, — ответил он. — Я знаю нужных людей. А что до денег… Если что, я опять-таки знаю, где взять кое-что ценное и кому продать это за хорошую цену. О деньгах не переживай, я об этом позабочусь. Иди уже…
Я отвернулся, ожидая привычного толчка в спину, но замер, услышав вдруг:
— Обет я все-таки принесу. Вам так будет спокойнее. Невозможно работать, когда ученики шарахаются от каждого твоего жеста! Проваливай!