Она вспомнила прикосновение его бархатистой кожи к своей. Даже волоски на его груди не раздражали, а так и манили зарыться в них пальцами, вдохнуть его мускусный запах мужественности, неповторимый аромат, такой же соблазнительный, как и его тело.
Вир самодовольно ухмыльнулся, словно знал, о чем она думает.
- Ну, что застыла? Садись, - он протянул ей очки и расположился позади девушки. - Заводи. Поехали.
Веду смутило то, что ей никто и не собирался объяснять, как управлять этим железным конем, которого она видела впервые в жизни. Но спросить гордость: не позволяла. “Буду разбираться самостоятельно. По ходу дела”, - решила она, сжав зубы. - “А он не робкого десятка. Неужели влюбился?” - ехидно продолжала она про себя. - “А теперь хочет умереть в один день, в один час. И, даже, в одной могиле, погребенным вместе со мной под кучей металлолома”. Решив довериться своей интуиции, Дана завела мотор. “Интересно, а он, часом, не бессмертный?”, - мотоцикл тронулся с места.- “Может и так… Но я-то из плоти и крови: развалюсь - не соберешь. Хотя, плевать”.
Жизнь для Виданы уже давно потеряла всякий смысл и цену. В то самое время, когда исчезла вера в справедливость, как на Земле, так и на Небе, пропала вера в людей. “Почему же тогда я так боюсь его?” - этот вопрос терзал девушку. “Я не боюсь смерти тела”, - отвечала она себе. - “Я боюсь, он убьет мою душу, изничтожит меня самое, а пепел развеет по ветру”.
Дом Визарда стоял несколько в стороне от котеджного поселка, ближе к опушке леса. Они беспрепятственно выехали за ворота, которые распахнулись перед ними, словно, по мановению волшебной палочки. И они понеслись по песчаной дороге, увеличивая скорость. По мере того, как Веда осваивалась, двигатель набирал обороты. Они вырулили на шоссе.
“Ну, что, Макклауд, проверим твои нервы на прочность? - желчно решила про себя девушка. - “Прям, даже интересно: так же ты бесстрашен, сколь и крут? Или только строишь из себя крутышку?” Пальцы яростно впились в гашетку. Дорога неслась навстречу со скоростью ветра. Дана перестала смотреть на спидометр с каким-то шестым чувством объезжая встречный транспорт и препятствия, бессознательно выбирая путь. Она забыла про мужчину, сидящего сзади и ничем не выдававшего своего присутствия. Она перестала ощущать его руки, сомкнувшиеся на ее талии. Кровь стучала в висках, сердце бешено колотилось в груди, в жилах плескался адреналин. Веда наслаждалась чувством полета, секундами призрачной свободы и ветром, бьющим в лицо.
Яркое июньское солнце затопило все вокруг золотым светом. Лес по обеим сторонам дороги слился в одну зеленую полосу. Хотелось визжать от какого-то упоительного чувства безумной радости. Двигатель послушно отзывался на малейшее движение ее пальцев. Она уже почти оторвалась от земли. И вдруг он предал ее. Как и все. Как все вокруг. Чихнув и горестно вздохнув пару раз, он заглох, и мотоцикл двигался уже по инерции. Только сейчас Видана заметила, что они съехали на узкую колею и приближаются к лесу.
Окончательно остановился мотоцикл у кромки березовой рощи. Веда недоумевала. Настроение быстро упало до нулевой отметки. Влас неторопливо слез на дорогу и, обойдя средство передвижения, указательным пальцем постучал по круглому прибору.
- Железного коня тоже нужно кормить, - своим обычным ровным тоном произнес он. - Ты пролетела заправку.
Его лицо было похоже на маску: ни один мускул не дернулся. Ни злости, ни раздражения, ни испуга - сплошное равнодушие к происходящему. Как будто, ничего из ряда вон выходящего. Ну, подумаешь, прокатились с ветерком. Обычная увеселительная прогулка. И в голосе ни тени возмущения…
- И что? - только и смогла выдавить из себя Веда.
- Позвоню Расу. Пусть за нами приедет, - все также безэмоционально проронил Вир. - Пойдем, пока прогуляемся. - Его пальцы сомкнулись чуть повыше запястья девушки.
Видана вздрогнула, как от ожога, и выдернула руку. Мужчина не попытался ее удержать, а только засмеялся. При этом смеялись только губы, а черные сумрачные глаза сверлили Веду суровым пронизывающим взором.
- Боишься меня? - вопросительные нотки были едва слышны, давая понять, что вопрос риторический. Даже не вопрос. Скорее утверждение. Он просто констатировал факт.
- Ты все для этого сделал, - зло пробормотала девушка и отвернулась.
Она пошла по едва заметной в густом мху тропинке и углубилась в чащу. Ее непримиримый бунтарский характер не позволял ей свыкнуться с рабским положением, долей наложницы, не имеющей право слова, невольницы. Он заставлял ее огрызаться и выставлять все свои колючки. Она сравнила себя с ежиком, который, странным образом, в такой момент, всплыл у нее в памяти.
Будучи совсем маленькой, Дана с бабушкой проводила лето на даче. Однажды, она поймала крохотного ежика и посадила его в ведро. Девочка хотела приручить зверюшку, сделать своим домашним питомцем. Пойманный в ловушку зверек ершился, агрессивно топорщил иголки, шипел и все норовил укусить ее за палец. Он игнорировал молоко и прочие лакомства, скребя когтистыми лапками по высоким стенкам ведра. Он никак не хотел признавать очевидное: ему было не выбраться из плена. Как бы он ни старался. Ему было не преодолеть преграду, а человек только смеялся над его жалкими попытками дать отпор и освободиться.
Бабушка попросила Видану отпустить ежика, сказав, что тот просто умрет в неволе. Девочка сжалилась над ним и опрокинула ведро, предоставив зверьку право: доедать вкусняшки или бежать на все четыре стороны. Еж убежал, предпочтя свободу, полную опасностей и борьбы за выживание, сытой неволе.
Дана с тоской вспоминала эту историю. Она чувствовала, что тоже погибнет в той клетке, в которую заточил ее этот монстр. Ей ничего не надо: ни денег, ни комфортного жилья, ни машины. Она хочет лишь одного: расправить крылья и взлететь высоко-высоко в бескрайнее, поразительной голубизны небо, на котором тихо плыли пушистые перистые облачка. Девушка подняла голову и посмотрела ввысь. Туда, где кроны курчавых берез весело шелестели своими молодыми листочками. Они также, как и она, тянулись в высоту, к небу. В глазах цвета окружавшей ее зелени застыли слезы. Ей стало бесконечно жаль себя. Совершив один единственный легкомысленный поступок, приведший к непоправимым последствиям, она должна теперь расплачиваться за него всю оставшуюся жизнь. Это казалось ей жутко несправедливым. Она была готова на все что угодно, лишь бы повернуть время вспять. Но это было невозможно.
Веда провела ладошкой по изящному стволу молодой березки, вдыхая запах леса: цветущих растений, трав, деревьев и сырости, исходящей от небольшого болотца, образованного лесным ручейком, который журчал в траве у ее ног.
Вир стоял прямо за девушкой. Он наблюдал. А Видана, погруженная в свои мысли, не замечала его. Она хотела остаться здесь навсегда: еще с раннего детства, когда она с подружкой и ее бабушкой ходила собирать ягоды. Вкус лесной земляники, аромат черники, запах мяты и душистых цветов - они преследовали ее во снах там, в квадрате. После таких сновидений, она просыпалась почти счастливой. И уже начавшая угасать надежда вновь теплилась в ней. Если бы у нее тогда спросили: с чем у нее ассоциируется свобода, то она бы ответила: “С лесом”. Возможно, это бы показалось странным: не с бесконечной равниной, бескрайними полями, символизирующими просторы ее родины, не с океаном, уходящим в горизонт. А именно с лесом. Ей чудилось, что своим спокойным величием он придает ей уверенности в себе, в своих силах. Она сможет все преодолеть. Как будто, невидимые токи вливались в ее жилы, неся с собой силу.
- Что ты чувствуешь? - услышала Дана за спиной глубокий чарующий голос, выводящий ее из печальной задумчивости, и ощутила дыхание мужчины на своем виске.
Две могучие руки обхватили ее талию и прижали к твердому, слепленному из стальных мускулов телу. При виде его застывшего лица холодок пробежал по спине. Он так ее разглядывал, словно хотел проникнуть в самые глубокие тайники ее души. Видана интуитивно ощущала, что силы леса недостаточно против этого зла. А то, что мужчина, стоящий за ней, являл собой зло в его исконном варианте, она даже не сомневалась. Нет, чтобы бороться с ним, нужно какое-то более мощное оружие, чем ее женская сущность, наделяющая ее природной хитростью и изворотливостью. И чем-то еще, в чем она еще не могла разобраться. Она не могла ухватиться за это что-то, что, словно, витало в воздухе леса, похожее на призрачную дымку. Но где-то на уровне подсознания, глубоко внутри своей сущности она чувствовала это и начинала понимать, что у нее есть, что противопоставить этой сметающей все на своем пути мощи вселенского зла. Но пока еще не знала: что.
Делиться этими своими ощущениями с мужчиной Веда не собиралась. Как и признаваться ему, вообще, в чем-либо сокровенном.
- Я хочу домой, - голосом потерявшегося ребенка прошептала девушка.
Вир развернул ее к себе лицом:
- А где твой дом?
Видана прикусила губу. На этот вопрос однозначно она ответить не могла. Мать отказалась от нее в тот самый момент, когда она попала в беду, когда ей так была необходима помощь родных и близких людей. Но никого тогда не оказалось рядом. Никто не захотел ей помочь, поддержать в трудную минуту. Подруги на суде, все как одна, повторяли заученные фразы, выгодные для обвиняющей стороны. Они и их парни, которые были с ними на той злополучной вечеринке, были подкуплены или запуганы. Но, впрочем, какое теперь уже это имеет значение? Они, всего лишь друзья, одни из многих в ее жизни, а вот родные…
Отец покинул ее многим раньше этого судьбоносного дня. Видане было тогда десять лет. Отец с матерью давно уже не ладили. И вот однажды он собрал свои вещи и просто ушел, по-английски, не прощаясь. И того момента начисто забыл о дочери. Не звонил, не писал, не присылал подарков на праздники, даже на день рождения и новый год. Он как-то легко для себя исчез из ее жизни. Мать попереживала немного, поплакалась и нашла себе другого мужчину. Ее самолюбие было удовлетворено. Вместо обычного инженера с его нищенской зарплатой матери Виданы удалось поймать в свои сети рыбку гораздо крупнее прежней: начинающего, но уже успешного бизнесмена Георгия Литвинова, дела которого стремительно шли в гору. Ну и что, что он был на десять лет старше ее и имел уже взрослого сына.
Дана с тех самых пор стала лишней в семье. Отчим ее игнорировал. Его сын презирал ее и гнобил по любому поводу, называя дикаркой и оборвышем. Она и в самом деле перестала следить за собой, одевалась во что попало под руку, часто забывая причесаться. И пребывала в глубочайшей депрессии. А мать уже совсем не заботилась о дочери, занятая поддержанием собственной увядающей красоты, с возрастом требовавшей приложения все больших и больших усилий для того, чтобы скрывать признаки неотвратимо наступающего старения. Но что поделать: хочешь жить - умей вертеться. Нужно было суметь отбиться от молодых конкуренток, стремящихся и себе урвать кусок из кошелька ее мужа. Мать Виданы могла бы и прочнее привязать к себе своего Георгия, но первые роды были очень тяжелыми, а после последовавшего за ними воспаления она осталась бесплодной. И, конечно же, обвиняла в этом Дану, все свои несчастья сваливая на нее.
Светлым лучиком на пасмурном небосклоне стала для Веды ее подружка Тоня. Она научила ее одеваться, наносить макияж, ухаживать за волосами и ногтями. Да еще много чему, что по ее словам “должна уметь каждая уважающая себя девушка”. Но по горькой иронии судьбы именно из-за своей любимой подружки Дана и попала в жуткую историю с убийством Игната Синявского.
Мать с отчимом ничего не сделали, чтобы добиться для нее оправдательного приговора. Более того, они открестились от “морально опустившейся дочери”, не желая знать оступившуюся девчушку. За несколько дней до суда уехали заграницу, чтобы не замарать деловую репутацию Литвинова. Ни передачек, ни посещений в тюрьме Видана от них таки и не дождалась. Мать позабыла про нее, так же как и родной отец до этого, просто напросто вычеркнув девушку из своей жизни. Так Веда осталась совсем одна посреди беспощадного, жестокого, равнодушного мира.
- У меня нет дома, - едва слышно ответила она Визарду. - И никого нет на этой земле.
Руки мужчины проникли под футболку. Ладони заскользили по ее разгоряченной коже, и эти прикосновения, успокаивающие и возбуждающие, просто сводили с ума. Проницательный взгляд Вира впился в нее, словно хотел прочесть, что таится в глубине ее души.
- Вот видишь. Тебе некуда бежать. Так зачем ты сопротивляешься своей судьбе?
Дана уперлась ладошками в его грудь, пытаясь отстраниться. В ее глазах, отражавших сочную зелень леса, сверкнули молнии.
- Какой судьбе? Стать убийцей? Наемницей? Не хочу. Я не буду убивать людей! - с отчаяньем выкрикнула она.
- После всего того, что с тобой произошло, ты еще способна заботиться о чьей-то жизни? - насмешливо поддел ее Визар, с силой опять привлекая к себе. - Ты еще способна кого-то жалеть? А, может, даже любить? Подумай о том, как обошлись с тобой. Обо всем, что случилось. Как следует. Не придумывая оправданий для каждого. Возможно, ты поймешь, что их жалкие жизни им не так уж и сильно нужны? Они не заслуживают, чтобы страдать из-за них. И тем более - умирать. Мелочные, эгоистичные, меркантильные… Ничтожные… Они, как пыль под ногами…
- Так люди для тебя - пыль? - одними губами прошептала пораженная Видана. - Но ты же не Бог, чтобы решать, кому жить, а кому умереть. Человеческая жизнь - это самое ценное, что есть на Земле.
Мужчина, казалось, разозлился. В его темных глазах заискрилось бешенство.
- Эй, где вы? - послышался голос Тараса. - Карета подана.
Глава 8.
- Работай, работай, - Матвей развалился на би рокете.
Веда бросила гневный взгляд на своего мучителя и принялась снова мутузить грушу. Ее хватило еще минут на пять. Девушка с жалобным стоном плюхнулась на пол.
- Все, не могу больше. Меня можно только добить из милосердия, как загнанную лошадь, но я больше не встану, - упрямо заявила она.
Парень хмыкнул:
- Ты посмотри на свои руки. Как плеточки. Как ты вообще с ними живешь?
- Руки как руки, - оскорбилась Веда. - Нормально живу. Я же не мужик. Мне бицепсы ни к чему. А если надо будет, я и ногой могу заехать.
- У ударов ногами слишком большая траектория, а это означает потерю времени. А значит и возможную потерю жизни, - размеренным тоном, как для умственно отсталой принялся объяснять Кот. - Красочные и эффектные удары ногой в голову и грудь - это только в кино показывают. Чтобы произвести впечатление на зрителя. А здесь тебе не кино. И когда защищаться придется, то поражать техникой боя придется только противника. Если, конечно, хочешь остаться живой и, по возможности, здоровой.
- И от кого мне придется защищаться? - это было не столько любопытство, сколько желание потянуть время и хоть немного отдохнуть.
- Это ты выяснишь по ходу дела, - разгадал ее задумку Матвей и в который раз увильнул от расспросов. - Хочешь ногой? Давай ногой. Вставай. Будем отрабатывать удары коленом и по голеностопу. Так. Иди сюда, - он поманил ее к тренажеру.
Видана со вздохом и страдальческой миной поднялась и нехотя подошла к нему.
- Смотри сюда. Удар коленом. Колено - очень эффективное оружие ближнего боя. Удар может производиться движением коленом вперед-вверх (цель - живот), снизу-вверх (пах) и по дуге сбоку-вперед-вверх (цель - ребра), - он показал, как надо правильно бить на Bob-box. - Далее - “маэ-фуми-коми” - передний нисходящий удар пяткой. Это удар огромной силы благодаря амплитуде замаха и естественной нисходящей траектории. С его помощью нетрудно сломать колено или выставленную вперед голень противника, - изобразив прием на практике, Кот скомандовал. - Повтори.
Отработав серию ударов, Веда и Кот перешли к спаррингу.
- Мать твою, - злился парень. - Нападай давай. Манекен тебе сдачи не даст, сколько не пинай. Попробуй попасть по движущемуся объекту. Давай! Смелее!
- Я не могу, - проскулила Видана, опустив руки и поменяв боевую стойку в положение “вольно”. - Ну не могу я ни с того, ни с сего наброситься на человека.
Матвей зарычал, развернулся и в бешенстве ударил с ноги по макиваре так, что она, отлетев в горизонтальное положение, лавиной весом в центнер понеслась обратно, норовя смести обидчика. Но Кот с легкостью поймал ее и остановил дальнейшее движение. Веда приоткрыла рот. Нападать на него и вовсе расхотелось.
- Я сам, - холодно уведомил Матвея Визард, появившись по своему обыкновению бесшумно и внезапно, словно из воздуха.