— Ты уже второй раз мои руки лечишь, — вспомнил Кай.
— Мне это нравится, — серьезно сказал Тоями, — вернее, я не это хотел сказать. Мне жаль, что такое с твоими руками происходит по моей вине уже второй раз, — Тоями поднял глаза на Кая, — но мне нравится о тебе заботиться.
Каю стало вдруг жарко, он отвел глаза и опять почувствовал, как Тоями дует на его ладонь, снимая действие антисептика. Он чувствовал тепло и нежность его рук, как он заботливо накладывал мазь на его содранные ладони, а потом, приложив толстый кусок ваты, аккуратно перебинтовывал его руки. Кай старался успокоить скачущий пульс и сбивающееся дыхание. Он заставлял себя считать до ста, выгоняя из головы странные мысли.
Тоями отпустил его руки.
— Ну, вот и все! Утром сниму повязки.
— Спасибо, — Кай смотрел в сторону, понимая, что его глаза выдадут бурю в его душе, с которой он боролся все это время.
— Всегда пожалуйста. А вот и ужин принесли! — Тоями обернулся к слугам, которые принесли подносы и стали накрывать для ужина невысокий столик у дивана.
Дождавшись, когда тарелки с едой установят на столе, Тоями встал и обернулся к Каю:
— Пойдем поужинаем.
Кай пошел, все еще пребывая в странном состоянии. Сев за стол, он понял, что толстая вата, привязанная к ладоням, не дает возможности сжать вилку в руке. Тоями это тоже понял.
— Я покормлю тебя, ты не против?
Тоями сел рядом с Каем, взял его вилку и, наколов на нее кусочек цветной капусты в кляре, обмакнул в соус и все это приблизил ко рту Кая.
Кай открыл рот, понимая, что еще не знает, что сказать и как поступить. Наверное, он проголодался, хотя чувство голода его давно уже не преследовало, но он съел это с удовольствием, и поднесенный кусок к губам опять был вовремя. Каю даже показалось, что он чувствует вкус еды. Да, было вкусно, и ему хотелось еще есть.
Тоями видел это и из под полуприкрытых глаз смотрел на Кая, как тот с удовольствием берет губами с вилки кусочки еды.
На тарелке лежала вареная рыба, как просил Кай. Тоями зацепил ее вилкой, но она рассыпалась, тогда он лукаво улыбнулся и посмотрел на Кая.
— Если ты не против, я руками тебе ее дам?
Кай кивнул, еще не понимая до конца смысл сказанного.
Тоями взял небольшой кусочек рыбы пальцами с тарелки Кая и, обмакнув ее в соусе, поднес это к губам Кая.
Кай открыл рот, чувствуя, как Тоями бережно кладет ему еду, и ощущая его пальцы на своих губах.
Кай медленно прожевал кусок, понимая, что сейчас все вокруг него как будто в тумане и только рука Тоями, его ухоженные пальцы с кусочками рыбы в соусе, приближается к его губам, а дальше он как во сне чувствует, как его пальцы чуть прикасаются к губам и от этого становится почему-то хорошо. Но главное, что все вокруг, все, что было важно и значимо, исчезает, остаются только эти прикосновения.
Тоями старался ничем не выдать своего состояния. Он сохранял равнодушное спокойствие, но на самом деле его давно уже кидало то в жар, то в холод. Он видел губы Кая, то, как он по-детски трогательно открывает рот и позволяет положить ему еду, как потом его губы и язык, прикасаясь к его пальцам, стирают с них сладкий вязкий соус.
— Это все, — растерянно-отрешенно сказал Тоями, понимая, что тарелка Кая пуста.
Кай услышал это и пытался понять, о чем он говорит, но потом, опустив глаза, увидел свою пустую тарелку. Кай удивился — он в первый раз съел все и даже это не заметил.
Тоями протянул руку к губам Кая. Кай впервые взглянул ему в глаза.
— Я хотел протереть тебе губы салфеткой, — также отстраненно сказал Тоями, видя лихорадочно блестящие глаза Кая.
Не дожидаясь его ответа, Тоями провел салфеткой по губам Кая, больше всего на свете мечтая своими губами слизать с них остатки сладкого соуса.
— Может, еще хочешь? — неопределенно спросил Тоями, опять смотря чуть в сторону, боясь, что Кай прочтет его мысли.
— Нет, хватит, — так же странно ответил Кай.
Повисла неловкая пауза. Тоями понимал, что он должен это сказать. Он должен ему сказать все, что он думал и чувствовал за это время. Все его внутренние муки и страдания, его сомнения и осознание того, что он полюбил. Он любит его, как бы это банально ни звучало. И он должен это сказать.
— Кай… — голос Тоями прозвучал неестественно.
Кай понимал, что сейчас он может услышать то, что боялся услышать больше всего в своей жизни. Боялся так, что сейчас от звука голоса Тоями его прошибло в холодный пот и ноги стали ватными. Он сгруппировался и резко встал.
— Я пойду спать, — Кай пошел в сторону спальни.
Тоями сильно сжал пальцы рук, понимая: что-либо говорить уже поздно. Время упущено, этот человек не хочет его слушать.
Кай шел в сторону спальни, осознавая, что сейчас «трусливо бежит», как тогда выразился Тоями, от самого себя.
Идя в строну кровати, он нервно стал на ходу снимать с себя одежды. Оружие швырнул на стол, части одежды просто бросал по ходу движения. Оставшись в сапогах, шароварах и рубашке, плюхнулся на постель и завернулся в одеяло.
— Разденься! Сапоги хоть сними. Ну что за привычка — спать в одежде! — с горечью в голосе сказал Тоями, наблюдая всю эту картину.
Тоями сидел и смотрел в пустоту перед собой, потом очнулся, встал, подошел к Каю и понял, что тот уже спит. Он, стараясь не разбудить его, стянул сапоги и поправил одеяло на нем.
Тоями понял, что сегодня его место на диване. Вот так, как всегда — он указал ему, где его место.
***
Проснувшись, Тоями увидел Кая уже одетым. Кай оделся в свою форму, которую ему привели в порядок. Тоями почувствовал тоску в душе, понимая, что Кай собирается уезжать.
Кай нервно курил и отрешенно смотрел в пространство перед собой. Его мысли были о схемах и о том, сдержит ли свое слово Юзуру — отдаст ли схемы и отпустит его.
Тоями подошел к Каю.
— Как твои ладони?
Кай сам снял повязки и сейчас поднял ладони, показывая их Тоями.
— Мазь действительно творит чудеса.
— Древний японский рецепт, — улыбнулся Тоями, затем стал серьезным, — спасибо, что вчера спас мою жизнь. Вчера я не успел тебя поблагодарить.
— Спасибо тебе, что прикрывал меня у сейфа и тех троих покрошил, — Кай смотрел в глаза Тоями.
— Я думал, ты даже не заметил, так увлекся кодом.
— Заметил.
— А почему тогда не защищался?
— А ты зачем тогда? Я полагался на тебя.
— А если бы я не успел…
— Успел же, — равнодушно произнес Кай.
— Ты мне настолько доверяешь? Что до последнего даже не дернулся себя защитить?
— Я в тебе не сомневаюсь, — Кай продолжал неотрывно смотреть в стальные глаза Тоями.
Повисла пауза и странное напряжение в воздухе, Кай это почувствовал, а затем увидел, как Тоями сделал шаг к нему.
Кай опять сгруппировался.
— Ну все, лирическая часть закончена. Когда я получу схемы, меня отпустят?
Тоями сглотнул от переполнившего его чувства и досады, что Кай так грубо все оборвал.
— Я пойду узнаю, — стараясь ничем не выдать своего состояния, ответил Тоями.
— Тоями, — позвал Кай уже уходящего Тоями.
У Тоями от этого внутри все оборвалось, он повернулся и замер.
— Ты мне разрешаешь уехать?
— Да, — поняв, что Кай только это хотел сказать, вернее, спросить, Тоями развернулся и пошел к выходу.
**
Господин Юзуру приготовил для Кая копии схем. Он всегда держал слово. Это долг чести. Его мучил вопрос кода сейфа — как Кай его разгадал?
Выслушав в подробностях отчет о ночных событиях и в душе искренне восхищаясь Каем, он попросил его привести, чтобы выполнить свое обещание.
Привели Кая, который был в своей форме, черном военном френче, брюках и ботинках на высокой шнуровке. Портупея придавала определенную элегантность его виду, не хватало только оружия на ней.
Каю вручили копии схем, он быстро их просмотрел.
— Это все схемы. Вы оскорбляете меня своим недоверием к моему слову, — голос Юзуру был недружественным.
— Не хотел вас обидеть, привычка, — спокойно ответил Кай.
Юзуру не хотел конфликта и поэтому не стал развивать эту тему.
— Вы можете ехать. Прямо сейчас. Ваша машина у входа. Там ваше оружие и телефон. Только можно один вопрос? Как вы узнали код? Что это за цифры и слово?
— Единственное, о чем думает и помнит этот человек, — это убийство его дочери. Цифры — это дата. А слово — имя убийцы, которому он так и не отомстил, — Кай не сводил глаз с Юзуру, произнося это.
Юзуру побледнел. Это он пять лет назад убил эту девушку. Война кланов не оставляет выбора. Она случайно оказалась свидетелем разговора, который никто не должен был слышать. Так получилось. Он жил с этим. Старался забыть.
— Назвать имя?
«Дерзкий мальчишка, издевается надо мной!» — Юзуру молчал. Понимая, что если скажет "нет", это вызовет подозрения, если скажет "да", его будут презирать за убийство юной девушки.
— С вашего разрешения, я его не буду называть, пусть оно останется тайной. Время все решит само, — Кай сделал паузу. Встал, поклонился, — спасибо, господа, еще увидимся, — бросив руку вверх, отдал честь, развернулся и вышел.
За ним вышел Тоями.
Кай сел в свой джип, большой, черный, с тонированными стеклами и следами пуль на левой двери. Достал из бардачка черные солнцезащитные очки, надел на руки перчатки. Ехать ему было далеко.
Он видел, что Тоями стоит рядом с машиной.
Кай опустил стекло и, смотря вперед, завел машину и так же не поворачиваясь сказал.
— Спасибо, что был со мной… Еще увидимся.
Нажал на газ и медленно поехал к выезду из лагеря.
Тоями печально смотрел вслед удаляющейся машине. Такое щемящее чувство в душе он никогда не испытывал.
Ветер поднял пыль и бросил ее ему в лицо. Глаза защипало.
Секундная слабость — это пыль.
И опять его лицо — лишь красивая холодная маска, ничего не выражающая для окружающих его людей. То, что творилось в его душе, не увидит никто.
— Конечно, увидимся, — чуть слышно произнес он.
Эпилог.
Кай срочно возвращался в гарнизон. Предстояла очередная боевая операция — все это он узнал, позвонив полковнику по телефону и отчитавшись о своем временном отсутствии. Сейчас у него было несколько часов дороги, чтобы позволить себе вспомнить события последних дней.
Он вспомнил Тоями: если бы убрать эту странную страсть Тоями к нему, то в целом он ему очень нравился. Такой взрослый, мудрый, рассудительный. Им было комфортно вдвоем, несмотря ни на что. Каю было интересно с ним разговаривать, слушать, как он рассказывает, отвечает, говорит. Его внимательные серые глаза, они завораживали, хотелось смотреть в них. Он с ним себя чувствовал спокойно и защищенно.
Этого чувства у него не было ни с кем и никогда. Он всегда ждал удара и не позволял себе расслабляться, но почему-то с Тоями все по-другому. Он просто забывал обо всем, доверяя ему.
Вот уже который раз судьба сталкивает их так надолго. Тогда — неделя поездки в обществе Тоями, сейчас — этот плен.
Это время, когда они были вместе, что-то опять менялось в нем, заставляя по-другому воспринимать окружающее пространство. Но не мог это понять и не хотел в этом разбираться.
Еще он постоянно чувствовал, насколько Тоями внимателен и заботлив. Это выражалось практически незаметными действиями: вовремя поднесет зажигалку, подаст какую-либо вещь, откроет дверь и еще масса мелочей. Что это — ухаживание или просто внимательность к другому? Кай не хотел этому вешать ярлык, ему было просто приятно, такое отношение к себе.
Потом воспоминания перенесли его в ту ночь. Кай и сейчас чувствовал на своей коже теплоту его пальцев, как нежно и умело они разжигали в нем огонь желания, и как он не мог этому сопротивляться, его тело откликнулось на прикосновения — тогда Тоями понял, что Кай знает прикосновение мужских рук к себе. Что другой до него смог раскрыть Каю удовольствие от таких ласк.
Аршад! Да, первым мужчиной в его жизни был Аршад. Как это страшно и противоестественно для Кая бы ни звучало. Но это было. До Аршада он и предположить не мог о таком — поцеловаться с парнем, мужчиной! Это было для него неприемлемо, отвергалось всем его существом и всем его миром, в котором он жил: его воспитанием, друзьями, его верой. Он даже в мыслях не мог допустить, что к нему будет прикасаться мужчина и что это может приносить удовольствие.
Как же долго Кай сопротивлялся Аршаду, но Аршад был настойчив, терпелив и опытен. Он раскрыл Каю тайну его тела, тайну того, насколько он чувственен к восприятию ласки. Эти бесконечно долгие поцелуи, прикосновения — и его тело становилось ему неподвластным, он лишь растворялся в волнах наслаждения, забывая обо всем.
Кай вспомнил Аршада, его большие черные глаза, густые ресницы, красиво изогнутые брови, смоляные волосы, вьющиеся жесткими завитками, орлиный нос с тонкими ноздрями, пронзающий насквозь взгляд, от которого мурашки пробегали по коже, тонкая линия темных усов и аккуратная бородка по краю скул, придающая его лицу черты мужественности. И, конечно, губы, красивые чувственные губы, они не были полными, нет — это были мужские губы, сводящие с ума своим надменным изгибом, когда он разговаривал, и коварной улыбкой, когда его переполняло желание. Его высокая гибкая фигура, не очень широкие, но в то же время накаченные плечи и сильные руки, от которых не было спасения. Его объятия, в которых он задыхался и не сопротивлялся тому, что он делает с ним.
Это было давно, но он все помнит, он помнит и о их договоре, который они заключили между собой, и то, что ждет Аршад по этому договору от него.
Их первая встреча, он помнит ее…
Продолжение следует.