Официальной религией страны была вера в некую Лориду, Богиню Смелости и Мудрости. Коллегу земной Афины. Но конкретно наша семья и большинство жителей этих земель поклонялись Богине Эллидии, заведующей «Победой», и её совсем юной дочери Катиущи, в зоне ответственности которой находилась «Удача».
Причём, как я понял, боги в этом мире были чем-то вполне материальным, что неудивительно, ведь здесь имелась самая настоящая магия… А потому во время первого посещения храма я получил очень нехилый нагоняй от матери и отца, когда заулыбался во время благодарственного молебна Катиуще.
Ну а что я мог сделать, уж больно имечко этой юной небожительницы напоминало родное «Катюша». Вот только я так и не понял, как, собственно, попался, ведь мне явственно кто-то врезал под зад, из-за чего я, собственно, и ойкнул.
Не знаю уж, кто меня так подставил, но сидя в карете на обратном пути в особняк и потирая попу, жестоко пострадавшую не только от того пинка, но и после мессы от отца, поклялся найти и собственноручно выдрать виновника.
Между тем, как бы ни была велика обида на пока неизвестного мне шутника, я не забывал посматривать по сторонам. Всё-таки сегодня был первый раз в новой жизни, когда родители взяли меня с собой в близлежащий город.
К тому же у отца было какое-то дело к старосте одной из деревень, так что обратно мы ехали не по главной дороге, а сделали небольшой крюк, и карета в сопровождении десятка гвардейцев личной стражи маркиза катилась сейчас между колосящихся пшеничных полей.
Во всяком случае, я думал, что это «пшеница», хотя уверенности в этом не было, потому как местный хлеб сильно отличался по вкусу от привычного мне земного.
– Это что такое? – спросил я сидящую напротив мать, указывая в окно.
– А? – она вздрогнула, видимо, я оторвал её от раздумий, и посмотрела на меня. – Ты разве на нас не обиделся?
Ну да, после проведённой надо мной экзекуции они с отцом выходили из храма как в воду опущенные. Всё-таки это был первый раз, когда они отшлёпали меня, пусть даже и не прилюдно.
– Нет, – твёрдо сказал я. – Был виноват – осознал. Так что проехали. Так что это?
– Это поле, засеянное «де-грано» сын! – встрепенувшись, ответил сидевший рядом отец. – Из него делают муку, из которой потом пекут хлеб и…
– Да нет, бать, я не про это… – тряхнул я головой, перебивая маркиза. – Я вон про те штуковины.
– О Богиня… сколько раз я просил тебя не называть меня этим странным словом, – удручённо покачал головой д’Вергри-старший. – Почему ты, как все нормальные дети, не называешь меня «попо’нъ»…
– Потому что «батя» звучит гордо! – отрезал я. – Так вы скажете мне, что это за хреновины работают в поле?
– Это? – отец удивлённо посмотрел на меня, а затем в окно и немного растерянно произнёс: – Сельскохозяйственные големы-механоиды. Маломощные приспособления-констракты, которыми способны управлять даже не владеющие магией люди…
– Твой попо’нъ был так добр к своим крестьянам, что для того чтобы облегчить им жизнь, приобрёл целую партию этих машиноидов у гильдии конструкторов, – вставила мама. – Эти штуковины не только работают в поле, но в случае чего вполне могут защитить людей от слабых монстров или бандитов.
– Дорогая, давай будем честны, это всё-таки была твоя идея, – ласково возразил ей маркиз. – И она полностью оправдала себя, тем более что доходы с земли после перехода с ручной обработки на механизированную резко выросли!
– Ну да, ну да… – уже не слушая нежные воркования родителей, пробормотал я, рассматривая неуклюжих уродцев, поблескивающих на солнце медными боками и извергающих из себя облачка пара. – Промышленная революция рулит… Интересно, а у них есть танки?
По возвращении в особняк той же ночью мне в очередной раз приснился сон, в котором я опять увидел ту самую очень красивую девушку из бара, после ночи с которой внезапно заново родился в этом мире.
В этот раз она не просто сидела на берегу чудесного озера или прогуливалась в парке, как то случалось обычно, а была занята важным делом… Воспитывала прикладными методами какую-то ревущую русоволосую малявку.
Расположившись на парящем в небесах облачке, девушка, переложив девчонку поперёк колен и задрав на ней коротенькую тунику, смачно охаживала её ладонью по уже раскрасневшейся попке, с каждым ударом приговаривая: «Что нужно сказать папе? Что нужно сказать папе?»
– Не буду! Я больше не буду! – ревя и размазывая по лицу слёзы и сопли, пищала малышка. – Папа прости меня! Катя будет хорошей девочкой! Катя больше не будет!
– Ну что? – девушка из бара серьёзно посмотрела на меня. – Простим засранку?
– Думаю, да, – услышал я сам себя, хотя и не собирался ничего говорить. – А там посмотрим, как будет себя вести… – Причём не ту детскую визглю, которая была у меня сейчас, а привычный мне голос тридцатилетнего мужика.
Одёрнув на девчонке тунику, женщина поставила её прямо на воздух, и та, ревя белугой, подбежала ко мне, обняв маленькими ручонками.
– Папка!!! Я так скучаю! Прости меня!
– Прощаю, дурочка, – мягко ответил я, потрепав малышку по макушке.
Утром, проснувшись в своей детской кроватке, я, как ни старался, так и не смог вспомнить, что же такое мне снилось, отчего на душе сейчас было так приятно и легко. Впрочем, после перерождения это было в порядке вещей.
Перестук двух пар девчачьих ботиночек за моей спиной, как обычно, преследовал меня с самого утра. Так повелось уже давно, с тех самых пор, как эти две куклы наконец-то научились ходить.
Ещё когда я был в «ползунковом» возрасте, дочки Милилиси уже не давали мне проходу в нашем общем манеже, ну а когда я начал выбираться из него на свои «тренировки», злорадно закрывая пузатую мелочь в клетке, они, пуская слюнявые пузыри, висели на прутьях вольера, хлопая огромными глазищами.
Я повернул в ближайший коридор и немного ускорился. Цоканье тоже зачастило, а когда я перешёл на бег, так и вовсе переросло в дробный стук каблучков по мраморному полу.
Убежать-то от них я, конечно, мог, немудрёное это дело запутать двух приставучих малявок, вот только… тяжело вздохнув, я остановился и медленно повернулся к преследовательницам.
На меня почти в упор смотрели две куколки в миленьких платьицах, стилизованных а-ля горничная. Аналиси унаследовала от отца зелёные волнистые волосы и кошачий хвост, а от матери длинные кроличьи уши. И Накалиси – кошкоухая синеволоска с кроличьим хвостом.
Если не обращать внимания на «звериные» различия, сёстры были близняшками, так что, будь они людьми, а не демибистами, их, наверное, очень трудно было бы отличить друг от друга.
Обе они числились моими «личными горничными», хотя толку от этих пятилеток было немного.
Я сделал шаг назад. Парочка дружно приблизилась, синхронно с правой ноги. Я шагнул вперёд, сёстры настолько же отступили.
– Так… – я потёр переносицу. – Что? Опять?
– Эсток! Дай нам задание! – бойко пропищала Аналиси.
– Во-первых, доброе утро… – произнёс я.
– Доброе утро, господин Эсток! – слегка покраснев хором ответили девчонки и низко поклонились.
– Во-вторых, вы разве сейчас не должны помогать Мисилиси? – нахмурился я.
– Но это скучно! – надулась Накалиси, куда более стеснительная, нежели сестра, но при этом отличающаяся очень непростым характером.
– Мы горничные господина Эстока! – гордо произнесла зайцеухая Аналиси.
– Вам же опять попадёт! – покачал я головой. – Я слышал вчера, что ваш папаня замочил с вечера розги…
Девчонки побелели, и их ощутимо затрясло. Насколько я знал, их однажды уже познакомили с таким средством воспитания, когда эти кошкокролики на пару расколотили какую-то вазу.
– М-м-мы г-г-горни… – замямлила синеволоска, на глазах которой проступили слёзы.
– Спокуха, девчонки, – я подошёл к сестричкам и положил руки на поникшие плечики. – Своих в обиду не дадим! Тем более что розги, насколько я знаю, заготовили для провинившихся конюхов.
Малышки дружно выдохнули с облегчением. Я же мысленно крякнул. Негоже взрослому человеку запугивать детишек, вот только этот мир не земля, и понятие «счастливое детство» здесь применимо разве что к детишкам из благородных семей.
К сожалению, дочки Мисилиси к ним не относятся. В их возрасте малышню уже начинают потихоньку приучать к «делу», эти же две дурочки, стоит их мамке на секунду отвлечься, немедленно сбегают от неё и шляются за мной, требуя, чтобы я дал им какое-нибудь задание.
– Вот вы где! Негодницы! – раздался возмущённый голос Мисилиси. – Опять пристаёте к господину Эстоку! Ух я вас…
Мелкие опять задрожали.
– Так! – громко сказал я, глядя на приближающуюся к девочкам суровую мать. – Отставить экзекуцию!
– Господин Эсток… но? – в растерянности остановилась горничная.
– Значит так! – я снова посмотрел на поникших сестричек. – Баста, кошкокролики, кончилися танцы! С сегодняшнего дня у вас двоих начинаются суровые трудовые будни! Будем делать из вас э-э-э… О! Суровых «боевых секретарш»!
– Боевых… Сэкер’етяръщ? – удивлённо произнесла мать, немного взволнованно глядя на своих дочерей.
– Ну да. Именно «боевых секретарш»! – уверенно кивнул я. – Но если будут филонить, разжалую обратно в горничные и лишу на неделю сладкого! Всё понятно?
– Д… да… – воскликнула Аналиси, глазки которой так и блестели от предвкушения. – А что нужно делать?
– О! У вас будут очень сложные тренировки! Но… есть одна загвоздка… из-за которой, возможно… у вас не получится стать боевыми секретаршами.
– К… какая? П… почему? – запинаясь, спросила Накалиси, уже готовая пустить слезу. – Мы… Мы будем очень стараться!
– Ну… Так как боевые секретарши намного круче, чем даже самые элитные горничные… – задумчиво произнёс я, косясь на Мисилиси, которая, кажется, уже догадалась о моей хитрости. – То вам для начала придётся освоить хотя бы эту профессию. Иначе как же вы будете заваривать шефу кофе?
– Заваривать ше-пу ко-пе? – ахнула Аналиси и покраснела так, будто поняла, о чём я говорю, и вообще, это была её самая главная мечта с самого раннего детства.
Ну не было в этом мире известно о таком напитке. Я как заядлый кофеман проверял.
– Да… а ещё нужно уметь работать на компьютере в «Ворде» и раскладывать пасьянс «Косынка»…
– Козинъга… – буквально просмаковала незнакомое слово синеволосая пигалица, кошачьи ушки которой уже давно стояли торчком, в то время как её сестру выдавал задравший юбку хвост.
– Вот видите… Но так как вы не хотите учиться у мамки её ремеслу… Думаю, наверное, даже и начинать не стоит…
– Нет, нет! – хором закричали девчонки, дружно повисли на мне и тут же повалили на пол. – Мы… Да мы, да мы…
– Тогда, – сурово, но при этом улыбаясь, нависла над нами Мисилиси, – а ну! Живо марш на кухню! Уж я-то вами займусь! И смотрите… будете филонить, никогда не станете «Боевыми Сэкер’етяръщями»!
Сестёр как ветром сдуло. Только взметнулись надо мной тяжёлые шерстяные юбки.
– Спасибо вам большое, господин Эсток, – низко поклонилась мне женщина и тут же попыталась помочь подняться, заботливо поинтересовавшись. – Вы не ушиблись? Простите моих глупых дочек! Я их обязательно накажу…
– Да не нужно из наказывать. Их нужно заинтересовать, – ответил я, в то время как Мисилиси заботливо отряхивала мой костюмчик с ненавистными шортами. – Скажи, а Батя у себя?
– Да, ваш отец в кабинете.
– О! Гут… – улыбнулся я, подмигнул горничной и хотел было отвернуться, когда синеволосая зайчиха вдруг окликнула:
– Простите… господин Эсток, – произнесла она, покраснев. – Могу я задать вопрос?
– А? Да, – кивнул я. – Конечно.
– А я… – она вдруг зажмурилась и склонилась в глубоком поклоне. – Могу я тоже стать «Боевой Сэкер’етяръщьей»?
– Э… – протянул я, совершенно не представляя, что ответить.
Как-то я всё время забываю, что мозги у демибистов работают не совсем так, как у людей.
По дороге к кабинету отца я был не в меру задумчив. Уж больно соблазнительной представлялась мне картина Мисилиси в шёлковой блузке и мини-юбке, чулочках и туфельках на высоком каблуке, сидящей за компом в приёмной моего кабинета на Дмитровке.
Не, в прошлой жизни я бы точно не отказался заиметь такую вот секретаршу… Нет. Как сексуальный объект, я её не рассматривал… Всё-таки я находился в теле пятилетнего пацана, и думать о подобных вещах мне было рановато, но сознание тридцати с гаком летнего мужика, буквально кричало о том, что она будет выглядеть очень привлекательно в подобной одежде!
– Хм… – я остановился, совсем немного не дойдя до нужных дверей, и в задумчивости потёр подбородок, а затем, подойдя к окну, залез с ногами на стоящий возле него диван. – Одежда из моего мира…
Идея небольшого прогрессорства, родившаяся в моём мозгу, была, в общем-то, довольно крамольная и, скажем так, опасная, во всяком случае, если бы я находился не здесь, а, допустим, в настоящем европейском средневековье.
Но здесь у народа взгляды были вроде как пошире, да и я не собирался круто брать быка за рога. Просто если есть возможность, то почему бы как минимум не улучшить для начала своё собственное существование в мире, где люди и другие расы ещё не успели придумать такие удобные штуковины как пуговицы или карманы.
Спрыгнув на пол, я решительно направился к кабинету отца. Постучал и затем толкнул тяжёлую дверь.
– Что ты хотел, сынок? – спросил Маркиз, отрываясь от бумаг.
– Да, в общем-то, всё то же, бать, – ответил я, проходя к его рабочему столу. – Я всё так же хочу, чтобы ты нанял мне учителей. Как видишь, за прошедший месяц я не отказался от своей мысли.
– А если я опять скажу «нет»? – хмыкнул отец. – Я тебе уже говорил, что ты слишком мал для обучения. Вот исполнится тебе шесть лет, пройдёшь ритуал принятия магии, получишь благословление Богини, и тогда я с чистым сердцем найму тебе лучших педагогов, каких только смогу найти!
– Бать, ну право слово… – меня периодически доканывала эта религиозная косность. – Другие бы на твоём месте радовались, что их сын тянется к знаниям, а ты…
– Сын, – отец, вздохнув, отложил в сторону какой-то свиток. – Я прекрасно понимаю, что ты у меня намного более развитый мальчик, чем твои сверстники… и поверь мне, горжусь этим. Но учителя просто не будут тебя учить, пока ты не получишь благословление Богини… пойми! Они откажут мне! Да и вообще. Ты просто не понимаешь ещё, о чём просишь! Учиться, сынок, это тяжёлый труд!
– Слушай, бать… Да я от безделья на стенку уже лезу… – нахмурился я. – Целыми днями слоняюсь по парку без дела…
– Ну да, ну да… – фыркнул отец. – Знаю я, как ты «слоняешься без дела». Весь особняк в курсе! Если бы мне кто рассказал, что какой-нибудь другой пятилетний мальчик так изводит себя физическими тренировками, я бы ни за что не поверил.
– Ну вот видишь… – я по-детски встал в победную позу. – А всё отчего – от безделья!
На самом деле занятия с учителями мне нужны были для того, чтобы хотя бы научиться читать и считать, нет, я, конечно, скорее всего, с моим прошлым инженерным образованием мог бы в математических науках заткнуть за пояс крупнейших учёных этого мира…
Вот только как мне объяснить окружающим, что такое «арабские цифры», и откуда я их знаю.
Детей в этом мире начинали учить строго с шести лет, тщательно оберегая до этого времени их неокрепшие мозги от избытка знаний. Так что, сколько бы я ни приставал ко взрослым, никто из них не решался даже «объяснить» мне, сколько будет два пальца плюс один, покуда на меня не снизойдёт благословение богини Лориды.
С алфавитом здесь обстояло ещё хуже. Во-первых, в нём было шестьдесят две различные буквы, которые делились на: гласные, негласные, согласные и несогласные, причём с чем они «не согласны» было совершенно не понятно. Так что, для того чтобы самостоятельно освоить чтение, мне в прошлой жизни следовало бы учиться на криптографа.
А во-вторых, хоть книгопечать уже давно изобрели, используемый в ней шрифт очень сильно отличался от рукописного.