Должно быть, мое лицо сказало ей больше, чем язык.
Стоя на ярком солнце и стуча в дверь коттеджа, я ощутила накатившую волну летаргии. Что я здесь делаю? Я могла остаться, где была. Уолкер спит с Бернадеттой — ну и что? Разве это такое уж большое дело?
Дверь открыла мае. Она выглядела более замученной, чем в нашу последнюю встречу. Но обняла меня, как будто ожидала увидеть. Когда мы отстранились друг от друга, она сказала:
— Сегодня ему хуже. Вчера он казался гораздо сильнее. Даже произнес несколько слов. Но сегодня все опять плохо.
Она провела меня через кухню, мимо заставленного чашками и тарелками стола в папину комнату. Он лежал лицом к стене, но его рука с по-прежнему подсоединенной к ней капельницей показалась мне более тонкой и хрупкой.
Я почувствовала, что кто-то смотрит на меня, и инстинктивно глянула влево, прямо в глаза Мэри Эллис Рут. Она сидела на стуле в ногах его кровати с раскрытым журналом на коленях. Ее темные глаза поблескивали.
Когда мы не поздоровались, мае сказала:
— Мэри Эллис приехала вчера. Она читала Рафаэлю, стараясь держать его в курсе каких-то исследований.
Мне хотелось убежать. Вместо этого я подошла к Рут поближе, старательно блокируя свои мысли и не отрывая своих глаз от ее. Блик в ее левом глазу, казалось, сжался, мигнул.
— Разве тебе не полагается быть в школе? — поинтересовалась Рут елейным, несмотря на хриплость, голосом.
— У меня каникулы.
Огонек в ее глазу снова шевельнулся, достаточно, чтобы я перестала сомневаться.
— У тебя голодный вид, Ариэлла. — Теплый и ласковый голос мае. — Поди глянь, что есть в холодильнике.
Я не хотела оставлять Рут с отцом одну. Но мне надо было поговорить с мае, и я вышла. На кухне я взяла ее за руку и протащила через прихожую в маленькую ванную. И закрыла дверь.
— Мы должны позвонить Дашай. Она поможет нам с этим справиться. Думаю, это из-за Рут папа заболел.
У мае округлились глаза. Они были усталые, но подозрительного отблеска я не увидела.
— Пожалуйста, мае. Позвони ей сейчас и попроси приехать. Скажи, ее здесь ждет саса.
— Ариэлла, о чем ты говоришь?
— Я уверена, — сказала я, хотя уверена не была. — Пожалуйста!
Она заглянула мне в лицо, в глаза, и покачала головой. Потом сказала:
— Ну хорошо.
Когда мама ушла к себе в комнату звонить, я вернулась на свое место у папиной постели. Он по-прежнему лежал лицом к стене, и Рут явно не шевелилась. Казалось, она читает лежащий у нее на коленях журнал. Я пододвинула стул между нею и папой и уселась.
— Помните ту таблетку, которую я вам давала на анализ? Которая называлась «В»?
— И что?
— Вы здорово ошиблись. Это не сахарная пустышка.
Огонек в ее левом глазу сделался ярче.
— Ты мне говоришь, что было в той таблетке?
— Да, вам, — сказала я, гадая, что это я пытаюсь ей сказать и почему у меня так разбегаются мысли. Я помотала головой и стиснула виски ладонями. В голове раздавалось какое-то жужжание.
Вошла мае и положила мне руки на плечи.
— Ты устала, — мягко произнесла она. — Иди перекуси, а потом поспи в моей кровати. Я останусь здесь и составлю Мэри Эллис компанию.
Уверенность в ее голосе сказала мне, что она поговорила с Дашай. Я без лишних слов покинула комнату.
Ее постель пахла лавандой и ромашкой, и хлопчатобумажные простыни от долгого употребления стали мягкие, как фланель. Я заснула, едва успев скинуть туфли.
Кто-то стоял в дверном проеме спальни и смотрел, как я сплю.
— Мама? — услышала я собственный голос. Насколько мне известно, раньше я это слово никогда не употребляла. Возможно, младенцем я произносила его в надежде, что та, которую я никогда не видела, вдруг неожиданно проявит себя, откликнется.
— Нет, не мама.
Глаза открылись. На краю постели сидела Дашай, пристально глядя на меня карими глазами. Обеими руками она погладила меня по лбу и откинула мне назад волосы.
— С тобой все в порядке. Сердце, похоже, разбито. Первый раз больнее всего.
Она убрала руки и выпрямилась.
— А теперь тебе лучше встать. Я только что взглянула на твою старую подругу мисс Рут. Нас с тобой ждет работа.
Я села и потянулась за бутылкой воды рядом с кроватью. Но Дашай оттолкнула мою руку от пластиковой бутылки.
— Где ты ее взяла?
Я рассказала ей о доброте служащего автозаправки.
Она прочла этикетку: «Родники Ориона. Розлито в Майами» — и убрала от меня бутылку.
— Наверное, он и правда добрый. Но я кое-что слышала о бутилированной воде из Майами. Потом расскажу. А пока держись от этого добра подальше. — Она подняла бутылку к свету, та была на треть пуста. — Ничего странного не чувствуешь?
Я засмеялась, но не радостно. В голове пронесся калейдоскоп всего, что я перечувствовала за прошедшие сутки.
Она подняла с пола лоскутную торбу, порылась в ней, извлекла стеклянную бутылку и протянула мне.
— Выпей это. Это из дома, родниковая.
Я припала к бутылке, чувствуя, как прохладная вода течет по пищеводу, проникает в вены. В голове начало проясняться. Из окна долетел грохот океана, должно быть, прилив наступает. Я глубоко вздохнула и снова стала пить. Когда бутылка опустела на две трети, я сказал Дашай:
— Надеюсь, она не последняя.
— Местная вода нормальная. — Дашай поставила сумку на пол. — По крайней мере, в мой последний приезд она была вкусная. Но да, я привезла еще. Так что допивай. Проснись, приведи в порядок мысли. Пора приступать к работе.
Я выпила остаток воды.
— Мае по-прежнему сидит у папы?
— Сидит. — На Дашай было черное с зеленым платье, расписанное в технике батика, казавшееся островком свежести в комнате. — Вместе с этой Рут, которая сидит на своем стуле, как сфинкс, набитая секретами, которых не раскрывает. Ты в курсе, что она затевает?
Я рассказала ей о встрече с Малкольмом, о моменте, когда мы с ним пришли к выводу, что за пожаром в Сарасоте стоит Рут.
— Она могла подбить на это Денниса. И она же могла отравить папу. В конце концов, у нее были возможности. Именно она готовила ему заменители крови.
— С чего бы ей вдруг возжелать навредить Рафаэлю? — спросила Дашай.
— Не знаю.
Она вздохнула.
— А с тобой что приключилось? Почему ты здесь, да с таким видом, будто у тебя лучшего друга убили?
Поморщились мы одновременно.
— Ари, прости.
Я покачала головой. Я не могла облечь свои чувства в слова, но дала ей ощутить глубину и вес моих чувств: от потери Кэтлин, и Мисти, и Осени, и от обнаружения Бернадетты с Уолкером.
Спустя некоторое время она сказала:
— Разве я не говорила тебе? Любовь есть несчастье. — Она снова заглянула мне в глаза. — У тебя ни крошки во рту не было, и давно? Пойдем, поможешь мне лечить мисс Рут. А потом всерьез займемся готовкой.
Рут лечиться не хотела.
Они сидела, приземистая и непроницаемая, словно жук, на жестком стуле в ногах папиной кровати. И самой позой своей говорила, что она никуда уходить не собирается.
Дашай с мамой обе попытались загипнотизировать ее. Не будь проблема столь серьезна, зрелище могло бы показаться забавным.
Дашай сидела в изножье кровати, рядом с одеялом, прикрывавшим папины ноги. Я гадала, слышал ли он хоть что-то из наших разговоров. Если и слышал, то виду не подавал.
— Мэри Эллис, я приехала сюда поговорить с тобой. — Голос Дашай звучал напевно и глубоко, подцвеченный выразительным ямайским акцентом. — Я приехала сюда, в такую даль, поговорить с тобой. Я вижу твои глаза, видишь ли ты мои?
Рут улыбнулась — такую улыбку называют ухмылкой. Никогда мне это слово не нравилось.
— Посмотри на меня. — Мае встала перед Дашай и склонилась над Рут. — Мэри Эллис, тебе надо дышать глубже. Вдох-выдох, глубоко. Глаза у тебя устали, им хочется закрыться. Позволь им закрыться.
Рут рассмеялась — словно горло грязной водой прополоскала.
Дашай с мае чередовали усилия. Я мучительно наблюдала, уверенная, что у них нет никаких шансов подчинить ее. И тут заметила полстакана «пикардо» на столике рядом со стулом Рут.
— Я — в ванную. — Похоже, никто не заметил.
В ванной я отыскала в аптечке флакон таблеток с маминым именем на ярлычке: снотворное, прописанное доктором Чжоу. Я взяла шесть штук, отнесла на кухню и растолкла их ложкой. Затем той же ложкой всыпала в стакан. Щедро налила «пикардо» и размешала. Затем я налила еще три стакана и поставила их все на поднос, старательно сдвинув чистые влево.
С подносом в руках я вернулась в папину комнату.
— Не будь это так смехотворно, меня бы это раздражало. — Рут взяла поданный мною стакан и отпила.
Раздав остальные стаканы, я уселась на пол под окном. Глоток «пикардо» еще больше прочистил мне мозги. Дашай была права — что-то в ту воду подмешали.
Мае мерила комнату шагами.
— Ты давно живешь в нашей семье. Рафаэль так восхищался твоей работой, и мы всегда считали тебя нашим верным другом.
— Но друзья не пытаются отравить своих научных партнеров. — Дашай подалась вперед со своего места на кровати и уставилась Рут в глаза. Затем снова выпрямилась. — Друзья не устраивают пожаров.
Они играли в доброго и злого полицейского. Это не работало.
Рут смотрела на них с нескрываемым презрением.
— Что ты для него сделала? — обратилась она к моей матери. — Ты бросила его. Ты не заботилась о собственном ребенке — ребенке, которого обманом навязала ему. — Она отпила еще глоток.
У мае перекосилось лицо. Ей не хватало сил это выслушивать.
— Да, мне об этом известно. — Голос Рут источал самодовольство. — Мне все известно.
Я попыталась настроиться на ее мысли, но услышала только обычный белый шум.
— Ты ничего не знаешь, — буквально прошипела Дашай. — Думаешь, что знаешь, а знаешь только ложь.
Рут склонила голову набок.
— Что до лжи, то тут ты специалист. Ты лгала своей родне на Ямайке, ты лгала бедному полукровке Беннету. А когда они поняли, что ты лгала, они все тебя бросили.
Дашай передернуло.
«Беннет полукровка, как я?» — подумала я. Должно быть, Рут услышала мою мысль. Она обернулась ко мне.
— Да, еще один полукровка, как ты. Очередной ребенок, которого в конечном итоге никто не хотел. Бельмо на глазу равно у людей и у вампиров. Тебя никогда не примут они, и ты никогда по-настоящему не станешь одной из нас.
Глаза мои метнулись к отцу, инстинктивно ожидая, что он защитит меня. Но он не шевелился.
Все молчали. Рут ухитрилась ранить каждую из нас и явно наслаждалась этим. Она откинулась на спинку стула и прикончила свой «пикардо».
Дашай сидела на кровати, ее плечи поникли. Мае прислонилась к стене рядом со мной, закрыв глаза. Я не отрываясь смотрела на Рут. И в тот момент, когда глаза у нее помутнели, сказала:
— Дашай. Есть.
Дашай подняла голову. У Рут начали опускаться веки, но она попыталась разлепить их, когда Дашай двинулась к ней.
— Теперь я тебя вижу, — ворковала Дашай, словно разговаривала с младенцем. — Ой, какой ты красавчик, какой страшный, страшный как грех, какой ты хорошенький, какой уродец, никакая мать не могла бы полюбить тебя, лапушка моя, выходи, иди ко мне. — Голос ее становился то тише, то громче, то ниже, то выше. Я зажала уши руками. Мае сидела рядом со мной, обхватив меня за плечи.
Через час или через десять минут мы увидели первые признаки его? Никто из нас не смог впоследствии припомнить. Но мы дружно смотрели, как капля черной жидкости возникла в уголке левого глаза Рут. Капля становилась толще, наливалась, наконец превратилась в шарик и вытекла ей на щеку. Дашай ворковала, подманивала и подставляла ладони, поджидая, чтобы поймать ее.
Последней части я не видела — Дашай склонилась над Рут, заслонив ее лицо. Затем Дашай резко развернулась, и я отняла руки от ушей.
— Быстро, Сара, дай мне полиэтиленовый пакет.
Ладони Дашай были плотно сжаты. Между ними я разглядела саса: черную и склизкую на вид аморфную массу между пальцев.
Мае выбежала и вернулась с мешком. Она расправила его и держала, пока Дашай спихивала тварь туда и застегивала пакет.
— Хочешь поглядеть? — спросила меня Дашай. В голосе ее звучала странная гордость, как будто она была повитухой, а не экзорцистом.
— Мне и отсюда видно.
Я хотела посмотреть, но не хотела подходить слишком близко. Саса напоминала черный желатин, отмеченный единственным розовым колечком — ртом, которым, должно быть, существо прикреплялось к Рут.
— Гадость, — понизив голос, произнесла мае.
Рут обмякла на стуле, глаза ее были закрыты, волосины на подбородке смотрели в потолок.
— Никогда не видела такой здоровой. — Дашай держала пакет за верхний край. — Никогда еще не приходилось так попотеть, чтобы вытащить гадину.
— Убери ее отсюда, — попросила мае.
Пока Дашай ходила выбрасывать саса, мы с мае переглянулись. Обе были выжаты.
Я ткнула пальцем в сторону Рут.
— Что мы будем с ней делать?
Мае глубоко вздохнула.
— Мы подождем, пока она откроет глаза. А тогда загипнотизируем.
Подчинить Рут, утратившую демона, оказалось нетрудно. Помогло также остаточное действие снотворного.
Дашай вернулась, потратив пять минут на мытье рук. Она села рядом со мной, и мы стали смотреть, как мае допрашивает Рут.
— Почему ты это сделала? — Мамин голос звучал негромко и ровно. — Почему ты пыталась убить Рафаэля?
— Я в жизни не пыталась его убить. — Теперь глаза у Рут были широко открыты, но взгляд казался замороженным. На миг мне припомнился Старина Джо, и я задумалась, где-то он теперь.
Мае сверилась со списком вопросов, который мы набросали несколько минут назад.
— Просила ли ты Денниса устроить пожар в «Ксанаду»?
— «Ксанаду», — вздохнула она. — Деннис поставил канистру не туда. Я сказала ему, куда поставить. Но он вместо этого устроил пожар на кухне. Дурак.
— Куда ему полагалось ее поставить.
— В дверях детской. — Она произнесла это без тени эмоций.
Дашай коснулась моей руки.
— Значит, пожар должен был убить Ариэллу? — Мамин голос звучал натянуто, как будто его спокойствие ей стоило усилий.
— Разумеется. Нельзя же подумать, что он предназначался Рафаэлю! — Казалось, лицо Рут внезапно утратило форму, расплылось в печали. — Я не хотела вредить Рафаэлю. Я хотела привлечь его внимание. Время было самое подходящее! Все эти годы я работала с ним, а он воспринимал меня как… как приспособление. Нечто, что он использовал для получения нужных результатов.
Мае оглянулась на нас, покачала головой и снова обернулась к Рут.
— Значит, ты заставила Денниса устроить пожар, чтобы привлечь внимание Рафаэля?
— И убить ребенка. Полукровка не должна была пережить такой пожар и не пережила бы, будь все сделано, как надо. Мне следовало заняться этим самой. — Рут оживленно закивала. — У меня должно было хватить ума не полагаться на Денниса. Он пекся лишь о том, чтоб стать вампиром. Он никогда не обращал внимания на детали.
— Каковы были условия сделки? — Голос мае снова звучал властно. — Деннис стал бы вампиром?
— Я сказала, что сделаю его вампиром.
«Стало быть, она таки одна из нас», — подумала я.
— Но он все запорол. Я сказала ему об этом, как только мы вышли из квартиры. «Все сделки расторгнуты», — сказала я ему, и видели бы вы его в тот момент! — Она улыбнулась. Бесспорно, она была самым уродливым человеком, какого я видела в жизни. — Что до Рафаэля, я давала ему хинина ровно столько, чтобы он понял, что ему нужен новый тоник, что ему нужна я рядом, чтобы приготовить его. Я не видела его много месяцев. Никто не говорил мне, насколько он болен. Я продолжала спрашивать. Наконец Дашай сказала мне, что он здесь.
Дашай думала, что лучше бы она держала рот на замке. Но я не соглашалась. Промолчи она, мы бы вряд ли узнали о саса у Рут и об одержимости Мэри Эллис моим отцом. Была ли между этими явлениями связь?