Рыцари Порога: Путь к Порогу. Братство Порога. Время твари - Злотников Роман Валерьевич 4 стр.


– Дай сюда, помойник вонючий! – заорал, привычно свирепея, Аскол. – А то хуже будет! Ты что, не знаешь меня, что ли?

Он был на две головы выше Кая. Потому с тем же торопливым чувством, с каким вытаскивал свое оружие, Кай размахнулся мечом и, зажмурив глаза, совсем не целясь, ударил.

Деревянная рукоять больно толкнулась в ладонь. Кай открыл глаза и увидел Аскола, грозного Аскола, сидящего в самой пыли с широко раскинутыми ногами. Одна нога его оказалась боса – башмак валялся в нескольких шагах, а на прыщавом лице мешались совершеннейшее изумление и страх – самый настоящий страх. Бин, так и стоявший сзади на тропинке, открыл рот.

Сердце Кая оглушительно стучало. Зрение мутилось – Аскол словно перестал быть Асколом. Будто удар деревянного меча снял заклятие, превратив опасного, злого и сильного парня в обыкновенного перепуганного мальчишку. Куда подевался тот злыдень, изобретательный на обидные прозвища, умелый драчун и непобедимый главарь шайки, после столкновений с которой Кай сводил синяки и ссадины листьями благоцвета и, что греха таить, иногда плакал ночами от бессильной злости? Какое-то новое, распирающее чувство родилось в груди Кая. «Наверное, – мгновенно подумал он, – то же самое испытал и папенька, когда сразил своего первого дракона. Как оказалось легко срубить поганую голову!..»

Кай снова поднял меч.

Аскол закопошился в пыли, торопливо поднимаясь. Кай дал ему встать на ноги и ударил снова – на этот раз метя прямо в лоб. Сын рыбника опять полетел в пыль. И теперь он не спешил подниматься. Из глубокой ссадины пониже линии волос на лицо Аскола выкатилась красная капля. Увидев кровь, Кай почему-то отступил и опустил меч.

– Не надо… не надо… хватит… – бормотал Аскол неузнаваемым голосом, по-крабьи отползая. Кай шатнулся в сторону, уступая ему дорогу. Очнувшийся от оторопи Бин вдруг рванулся к поверженному врагу, размахивая мечом. Но Кай удержал его.

Аскол все полз, повернув бледное лицо к Каю. А оказавшись на безопасном расстоянии, внезапно вскочил.

– Конец вам! – выкрикнул он неожиданно визгливым, почти плачущим голосом. – Вы покойники, вшивота помойная, свиньи! Покойники!.. – И, развернувшись, побежал, неуклюже подпрыгивая.

– Вот это да! – услышал Кай голос Бина. – Я и не думал… То есть я думал… Зря мы так. Теперь он нас точно убьет…

Кай повернулся к другу, в первое мгновение не поняв смысла его слов. Новое чувство кипело в груди, словно кипяток. Он рассмеялся, давая ему выход.

– Свихнулся? – тоскливо поинтересовался Бин. – Ты что, не знаешь, какой он? Слышал, что он говорил? Нам теперь точно конец!..

На повороте тропинки Аскол вдруг упал, взмахнув руками. Вскочил и снова побежал, успев, правда, обернуться и погрозить грязным кулаком.

Кай снова рассмеялся.

* * *

Хлопнула дверь трактира, выпуская очередного посетителя. Рыжий парень, тот самый менестрель, шатаясь и икая, вывалился на улицу. Кай вздрогнул, возвращаясь из мира мыслей в реальный мир. И тотчас сунул голову в окно.

Огра за столом не было.

Рыжий покачнулся, едва не упал и по-дурацки закружился на одном месте, пытаясь поймать висящий за спиной черный футляр, будто собака – хвост. Когда ему это удалось, он удовлетворенно икнул, футляр отпустил, кивнул сам себе и, выписывая длинными ногами кренделя, пошел вдоль по мостовой.

Снова хлопнула дверь, и на пустынной темной улице возникла громадная фигура огра. Кай, задохнувшись от мгновенного испуга, сполз по стене под окно. Секунду огр стоял совсем рядом – от него разило какой-то особой вонью, как из пещеры, наполненной древними костями, – потом, переваливаясь, двинулся вслед за менестрелем. Огр шел, втянув голову в плечи, время от времени озираясь по сторонам. Менестрель, который, конечно, преследования не замечал, принялся насвистывать какую-то беспечную песенку.

«Началось… – стукнуло сердце Кая. – Вот оно!..»

Он хотел подняться, но ноги послушались только со второго раза. Мальчишка взялся за рукоять меча и тут же выпустил. Огр – это не Аскол. Даже смешно думать, что его можно хоть чуть поцарапать этой деревяшкой.

Каю пришлось глубоко вдохнуть, прежде чем он решился сделать шаг по направлению к огру. Страх, словно громадный паук, вцепился в него, не позволяя идти. Но мальчик все равно шел. «Это же не так трудно, – говорил он себе. – Главное – отвлечь чудище на себя, а потом бежать. Бежать изо всех сил! Огры – плохие бегуны, это все знают. Жаль, что Бина и Перси нет и некому вызвать стражу, но… обо всем расскажет этот рыжий, которого я спасу от верной смерти. У меня получится! Удача не приходит одна…»

Если бы не утренняя победа, Кай вряд ли теперь решился бы на преследование – он это ясно чувствовал. Просто до сегодняшнего дня он не знал, как важно, всего одно мгновение не думая ни о чем, просто встать и пойти, покрепче сжав меч. Точно, не будь утренней стычки с Асколом, он бы не решился. Составлять план и мечтать о подвиге – это одно. А кинуться на ужасное чудовище в одиночку, вооруженным только деревянным мечом, – это совсем другое.

Рыжий менестрель был пьян в стельку. Вот его занесло далеко в сторону, он наткнулся на забор и едва не упал.

Огр ускорил шаг. Почти побежал и Кай.

Менестрель, поймав равновесие, длинно выругал забор и даже стукнул по нему кулаком, видимо, всерьез на него обидевшись. После чего продолжил путь, но по такой замысловатой синусоиде, что, сделав несколько шатких шагов, вернулся к забору и снова врезался в него. На этот раз приложился он основательно. Кай услышал звук, который получается, когда топором бьют по неподатливой чурке, а рыжий менестрель опрокинулся во весь рост на мостовую.

Огр кинулся к нему.

«Получится!..» – громыхнуло в голове у Кая, который, воздев над головой меч, подбежал к чудищу, уже с глухим рыком склонившемуся над пьяным.

Прежде чем ударить, мальчик непроизвольно зажмурился. Меч попал по широченной спине огра плашмя, поэтому звонкий шлепок разнесся на всю улицу. Выронив меч, Кай развернулся и бросился бежать.

Осмелился оглянуться он только через несколько минут. Огра нигде не было видно. Не было слышно даже его шагов. Зажимая рот рукой, чтобы не выдать себя шумом дыхания, Кай медленно, беспрестанно вглядываясь в липкую тьму, пошел обратно.

Огра он нашел там же, где и оставил. Чудище склонилось над распростертым телом и урчало. Неподалеку белел брошенный меч.

«Он даже не почувствовал удара!» – в отчаянии подумал Кай.

Секунду мальчик стоял, слушая удары собственного сердца, которое, казалось, бухало на полгорода, потом, стараясь двигаться как можно тише, направился к огру. «Надо было заорать! – мелькнула в его голове мысль. – Светоносный, неужто он его уже жрет?!»

Он подкрался к мечу, наклонился, чтобы поднять его, и, выпрямившись, вдруг ткнулся взглядом в серокожую громаду, воздвигшуюся прямо перед ним.

Огр, очевидно, просто притворявшийся, что не замечает мальчика, схватил его чудовищной лапищей за шиворот и с ревом оторвал от земли.

* * *

– А теперь объясните мне, добрый господин, почему и с какой целью вы напали на моего товарища? – изысканно вопросил менестрель, возлежавший на мостовой, удобно подложив руку под голову.

Кай, висевший между небом и землей, еще не обрел дар речи.

– Быть может, вас интересовало содержимое моего кошелька? – продолжал рыжий менестрель. – Смею вас уверить, кошелек совершенно пуст. В этом городишке живет странный народ. Если я угостил кого-то кружкой-другой, не значит ли это, что потом неплохо бы угостить меня? Тем более что я весь вечер драл глотку, ублажая весь трактир… Кстати, мое имя – Корнелий.

– К-кай… – с трудом выговорил Кай.

Огр, который удерживал мальчика в висячем положении на согнутой в локте руке так же легко, как будто это был тряпичный лоскут, снова заурчал.

– Отстань, Ххар, – поморщился Корнелий. – Никуда я отсюда не пойду, я же сказал. Ночь не такая уж и холодная. Видали мы с тобой и похолоднее. Трактирщик не разрешил остаться переночевать, потому что мне уже нечем было заплатить. И это в то время, когда во всем королевстве менестрели, по обычаю, не платят за ночлег и выпивку! Клянусь веселым Гарнаком, покровителем менестрелей и пьяниц, этот Горн – самый скупой трактирщик во всем Гаэлоне. Он сказал, что я начал платить тогда, когда он еще и не догадывался о роде моих занятий, то есть я вошел в трактир как обычный посетитель, значит, и выйти должен как простой посетитель. Говоришь, имя твое Гхай? Не совсем обычное имя для гнома. И с какой поры маленький народец разбоем занимается? – Корнелий расхохотался пьяным раскатистым хохотом. – Скажи мне, господин Гхай, в этом городишке есть еще места, где собираются, чтобы выпить и послушать старые добрые баллады и веселые застольные песенки?

– Я… – с трудом выговорил Кай и прокашлялся, – никакой не гном. Я… не разбойничал.

Корнелий приподнялся на локте и, гримасничая от напряжения, долго вглядывался в своего пленника. Потом хрюкнул и снова расхохотался.

– Клянусь веселым Гарнаком! – воскликнул он. – Это ж пацан! А меч… – он перевел взгляд на валявшийся рядом меч Кая, – простая деревяшка? Что ж в этом городе творится, а? Трактирщики выкидывают менестрелей на улицу, а мальчишки темными ночами нападают на огров!

– Пусти меня! – набрался смелости Кай и дернулся в крепкой хватке Ххара. – Скажите ему, господин менестрель, пусть он меня отпустит. Я матушке скажу! Я… дедушке скажу, он сейчас в ночном карауле!

– Твой дедушка – добрый господин Гас? – тут же поинтересовался Корнелий, очевидно, что-то припоминая сквозь пьяный дурман.

– Гур! Мой дедушка – Гур!

– Гур… – наморщился Корнелий. – Наверное, слышал… Неважно. Так объясни, пожалуйста, сначала, добрый господин… как тебя?.. Гхайрл?..

– Кай!

– Ну да, Кай. С чего ты вдруг набросился на моего здоровяка? Он что, тебе ногу отдавил или посмотрел косо?

– Он же огр! – выпалил Кай. – Он огр и… Я не знал, что он ваш… Я думал, он набросился и сейчас вас сожрет!

– Еще интереснее. – Менестрель сел на мостовой, обретя позу шатаемого ветром цветка. – И ты в одиночку набросился на него?! С этой деревяшкой? Говори! Пока не объяснишь, будешь болтаться, как груша. Ххар тебя до самого утра держать может. Ты ему своей деревяшкой так двинул, что у него наверняка прыщ на заднице вскочит.

Каю очень хотелось на землю. Ему очень хотелось домой и быстрее спать, чтобы забыть эту дурацкую ситуацию, в которую его угораздило попасть. Путаясь и запинаясь, он заговорил. А когда закончил, Корнелий взорвался таким громоподобным хохотом, что опять свалился на мостовую, и ему пришлось с минуту подрыгать ногами, чтобы успокоиться и снова принять сидячее положение.

– О, веселый Гарнак! – всхлипнул рыжий, вытирая слезы. – Чего только не бывает в славном Гаэлоне! Значит, ты намеревался совершить подвиг? Деревяшкой?.. Ну знаешь, это не совсем по-рыцарски. Хотя… – Менестрель посерьезнел. – Гидруг Разящий, когда у него сломался меч, прикончил Зарейскую Семиглавую Тварь колом! Так что…

– А кто такой Гидруг Разящий? – немедленно спросил Кай.

– Один из двенадцати рыцарей Ордена Пылающего Круга, – ответил Корнелий. – Разве ты не знаешь? Ты же намереваешься стать рыцарем! Ты должен знать историю рыцарства Гаэлона! Неужели к вам в городок никогда не забредали менестрели?

– Н-нет… Может быть… Не помню. А все менестрели знают историю рыцарства?

– Ни один из менестрелей, – важно заявил рыжий, – не знает историю рыцарства так хорошо, как я! Отпусти его, Ххар, пусть идет домой. Нашего Кая Атакующего Огрские Задницы матушка, вероятно, заждалась.

Лапища огра разжалась, и Кай брякнулся на мостовую. Но уходить уже не спешил.

– Господин Корнелий, – несмело обратился он к менестрелю, снова улегшемуся на мостовую, – не согласитесь ли переночевать в моем доме? Матушка утром покормит вас завтраком.

– Матушка? – переспросил, не поднимая головы, Корнелий. – А что скажет папенька?

– Папеньки сейчас нет, он в походе. Он рыцарь, ему сам государь его величество Ганелон золотой меч даровал за ратные подвиги!

– Да? – живо заинтересовался Корнелий и снова поднялся. – Значит, сэр Кай живет только с матушкой? А ведь есть еще и дедушка… Который в ночном карауле… Что скажешь, Ххар?

Огр рыкнул и пару раз мотнул башкой – вниз-вверх.

– Мы согласны, – вставая на ноги с помощью Ххара, проговорил Корнелий. – Но помните, господин сэр Кай Добросердечный, менестрели за ночлег и завтрак расплачиваются балладами. Это золотое правило мастеров нашего дела. Идет?

– Очень хорошо, господин менестрель! – улыбнулся Кай.

Глава 2

Громкие крики выбросили Кая из сна. Он вскочил и зажмурился от яркого солнца, ударившего ему в глаза через распахнутую дверь сарая. Мгновенной чередой пробежали перед ним события завершения вечера. Вот они вместе с менестрелем и огром вернулись домой. Вот матушка, набросившаяся было на Кая с упреками, увидев огра, раскрыла рот и застыла на месте, а рыжий Корнелий, согнувшись в каком-то диковинном полупоклоне, начал разливать длинную медовую речь и разливал ее, пока не упал.

Потом они – матушка, Корнелий и Кай, – оставив огра на пороге, долго сидели в комнате. Корнелий пел, наигрывая на своем инструменте, похожем на гуся без лапок, и то и дело прикладываясь к кувшину вина, который матушка поставила на стол. Сначала менестрель пел о рыцарях давних времен, и тесная полутемная комнатка осветилась сиянием доспехов, всполохами пламени из пастей невероятных чудовищ, брызгами искр от ударов стали о сталь. Потрескивание масляного светильника заглушил грохот битв и восторженные вопли толпы на турнирах и рев драконов.

Несколько старинных песен-легенд спел менестрель, малопонятных из-за обилия древних слов, о Великой Войне. О войне между людьми и эльфами, о войне за право обладания миром, о войне, в которой когда-то люди ценой чудовищных жертв и разрушений все же одержали безоговорочную победу, навсегда изгнав жалких недобитков Высокого Народа в зачарованные чертоги, скрытые от глаз любого человека.

Потом Корнелий запел другие баллады. Вроде тоже о рыцарях, но место чудовищ заняли прекрасные дамы, с которыми рыцари не сражались, а совсем наоборот. Глаза мальчика стали слипаться, и матушка велела ему идти спать на сеновал, добавив, что господин Корнелий скоро присоединится к нему…

Крики неслись со двора. Съехав с вороха сена, Кай ринулся к дому.

У дверей творилось нечто невообразимое. Дедушка Гур, с совершенно красным лицом, растрепанными седыми волосами, молотил громадного Ххара длинным обломком копья по плечами и локтям, которыми тот закрывал морду. Огр приплясывал на месте, жутко взрыкивал, скалил из-под рук желтые клыки, но прохода не освобождал.

Вдруг невесть откуда вылетел Корнелий – босиком, в одних штанах, с растрепанной рыжей шевелюрой, с целой грудой перестукивающихся амулетов на тощей груди. Он гаркнул что-то Ххару на одном из огрских наречий, и тот с неожиданным для своей туши проворством отпрыгнул в сторону. Старый Гур, напоследок наподдав обломком копья огру по загривку, по инерции ввалился в дом, но на пороге столкнулся с матушкой – простоволосой, в одной ночной рубашке.

– Анна! – заревел дедушка. – Что здесь творится? Меня в мой собственный дом не пускает какой-то тупоголовый огр! Откуда здесь огр? Откуда здесь… – Он перевел яростный взгляд на Корнелия и вдруг узнал его: – Пустозвон! А ты что здесь делаешь?! Анна! Что он здесь делает?

– Дедушка, – попытался было вступиться Кай, но Гур крепко ухватил его за плечо:

– Беги за стражей, Кай!

– Папенька… – только и смогла вымолвить матушка.

– За стражей, Кай! – рявкнул старый Гур и, взяв свою палку наперевес, снова шагнул к огру.

Но тут, пихнув в бок Ххара, вперед вышел менестрель. Одеться он, конечно, не успел, но волосы пригладил.

– Добрый господин, – с достоинством поклонился рыжий, – позвольте разъяснить недоразумение, а уж после того посылайте за стражей сколько вам будет угодно. Мое имя Корнелий. Меня и моего товарища Ххара любезно пригласил вот этот молодой человек.

– Кай?! – удивленно уставился на внука старый Гур.

– Ему негде было ночевать… – пробормотал Кай. – Он… он хороший. Он такие баллады поет!..

– Какие баллады он поет, я знаю! – хрипнул дедушка и остановил взгляд на дочери. – Анна! Ты… Он что, всю ночь тут провел? – заревел опять Гур. – Где ты спал, пустозвон?!

– В сарае, на сеновале, господин, – снова поклонился Корнелий. – Смею развеять ваши оскорбительные подозрения, которые, поверьте, мне больно выслушивать, – мы, менестрели, знаем, что такое благородство и честь.

– Анна, иди в дом, оденься! – топнул ногой дедушка.

Матушка тут же исчезла в доме, а Кай глянул на менестреля. Пробуждение было, конечно, неожиданным, и осмотреться там, в сарае, ему было некогда, но… вряд ли он не заметил бы, что рядом кто-то спит. Да и еще – дедушка сейчас рассержен и не способен обращать внимание на детали, но ему-то, Каю, видно, что ни соломинки в густых рыжих волосах менестреля нет. И… кто ж раздевается, когда приходится спать в сарае?

Назад Дальше