Вот таки и воевали.
Подумал – подумал Сангар и… согласился. А что было делать. Работы – нет что здесь что в городе. Если отказаться – вырежут всю семью, ни это могут, для тех кто приходит по ночам – нет ничего святого. Он в тот момент как-то некстати вспомнил своего капитана – тот говорил, что стрелять по единоверцам грех. Вот тебе и грех…
Ну и… согласился, конечно. Спросил – где бумага, чтобы подписать, потому что в армии он привык расписываться, когда выдают деньги – а бородатый рассмеялся гортанным, клекочущим смехом, и сказал, что слова мужчины достаточно, а Аллах не любит нарушителей клятв.
Так Сангар стал командующим сектором, в первый же день ему приставили молчаливого пехлевана, то ли защищать, то ли убить если он решит изменить джихаду, и дали под начало двадцать пацанов, пришедших из Пакистана, совсем еще бачей. Один был больной и он отправил его лечиться, прикинув, что в случае чего встанет за пулемет сам. А пехлеван будет подавать патроны – должен же он что-то делать, а то молчит… даже имени не назвал.
В первый же день он провел смотр технической части и навыков личного состава. То и другое заставило его вспомнить слова, которые говорили шурави-мушаверы, когда были чем-то недовольны, он не знал, что они означают – но запомнить запомнил. Пулеметов у него было пять, все – Тип-59, китайские ДШК, из них новый только один. Еще один… из него пытались стрелять, но не получалось, Сангар произведя неполную разборку, понял, что перед стрельбой соплеменники даже не удалили консервационную смазку, отчего пулемет то и дело спотыкался. Еще на одном ДШК нерадивый расчет стрелял длинными очередями и наглухо запорол ствол. Короче говоря – матчасть отдельного батальона ПВО моджахедов была далеко не в полном порядке.
Не лучше дело было и с личным составом. Из девятнадцати подчиненных – только семеро хоть как-то знали матчасть пулемета, оказалось, что в Пакистане считали, что вторым и последующим номерам расчета знать матчасть вовсе не обязательно. Проведя контрольные стрельбы, Сангар нашел только двоих, которые хоть что-то смыслили в искусстве стрельбы из крупнокалиберного пулемета с упреждением по воздушным целям, о таблицах поправок же не слышал ни один. Остальные же искреннее считали, что чем больше пуль в минуту они выпустят, тем вернее собьют проклятую летающую шайтан-арбу.
Времени у них было немного, и Сангар понимал это. В сущности, ему не нравилось то, что происходило – моджахеды сразу двумя фронтами заблокировали город Хост, установили позиционный район ПВО на трассе подлета самолетов из Кабула, окопались по обе стороны идущей через перевал дороги и объявили блокаду Хоста. Полной блокады, конечно добиться не удалось – лихие летчики -шурави несмотря на постоянные обстрелы делали свое дело, приземлялись в Хосте и поднимались с постоянно обстреливаемого аэродрома в воздух – но и то что удалось сделать ставило город и провинцию на грань голодной смерти. Целый город не насытишь тем, что привозят самолеты, да кроме того нужна не только еда, нужны боеприпасы и многое другое, чтобы держаться. Лично он, Сангар – доведись кому спросить его мнения о происходящем – сказал бы, что надо оставить в покое шурави, и пусть они уходят, тем более что они уже объявили об этом. Не следует дразнить тигра, даже если он ранен, даже если тебе удалось пустить ему кровь – раненый тигр все равно остается тигром. Но мнения Сангара по политическим вопросам никто не спрашивал – его дальнего родственника моулави Хаккани интересовала только эффективная оборона района от воздушных атак, и только по этому вопросу он и его люди готовы были слушать Сангара. Поэтому он просто делал свою работу, добросовестно, как его научили шурави. На сегодняшний день кое-чего ему удалось добиться – два наиболее изношенных пулемета у него забрали, а взамен прислали два новых, один – слава Аллаху – советский, второй – почему то румынский, но уж по всякому лучше китайского барахла. Удалось ему подтянуть и знание матчасти, а так же – под страхом репрессий – исключить из рациона зенитчиков вечерний косяк с коноплей и заставить их учить поправки.
Сангар и сам не знал – зачем он сегодня ночью поехал на позиции. Время еще было – агентура донесла, что наступление начнется не ранее первого декабря и какое-то время можно провести в собственном, опустевшем без жены доме, поспать в нормальных условиях, а не в промерзшем, продуваемом ветром, сыром блиндаже. Однако Сангар, разделив со своим пехлеваном вечернюю трапезу вдруг приказал вести его на позиции. Пехлеван удивился – но пока что слово амера было для него законом, и он вышел из теплого, гостеприимного дома, чтобы завести мотоцикл.
Прибыв на позиции – Сангар обнаружил, что часовые несут службу не пойми как, вместо того, чтобы вести наблюдение, оставаясь при этом невидимыми – они разожгли небольшой костерок и посадили свое ночное зрение. Сангар вставил им по первое число, он знал новую тактику атаки укрепленных районов, разработанную шурави – передовые группы спецназа выдвигаются не на вертолетах – а по земле, имея заданием по возможности тихо нейтрализовать один или несколько секторов ПВО обреченной базы. Затем, как только ПВО будет уничтожена или ослаблена – к базе прорываются уже основные силы, нанося бомбовые удары и высаживая десант. Сангар защитил свои позиции как мог – минами, брошенной колючкой, танками из-под тушенки с камешками внутри, которые гремели, если ночью их потревожить. Да и позиции его расположены так, что перед ними обрыв, чтобы добраться до него – надо подниматься метров пятьдесят по отвесной стене. Дав нагоняя нерадивым подчиненным, Сангар устроился спать в блиндаже…
Растолкал его через час его подчиненный, с дрожью в голосе сообщив, что они слышат в воздухе шум моторов самолета. Единственным средством ВНОС[59] в позиционном районе ПВО были глаза и уши моджахедов – поэтому Сангар поверил ему и выскочил из бункера, побежал по траншее. Следом за ним молча, сопя бежал верный пехлеван.
– К бою!
На ходу он выхватил ракетницу – и плюнул в воздух сгустком огня.
Ракету кто-то воспринял буквально – открыл нервный, слишком плотный огонь по неясно видимой цели. Ракета качалась с воздухе на парашютике, потом кто-то выстрелил осветительную, потом еще одну – и в неверном свете магния моджахеды увидели качающихся под куполами парашютистов…
– Вражеский десант! Заградительный огонь, короткими! Направление шестьдесят! Возвышение ствола шестьдесят! Огонь!
Пулемет привычно дрогнул, выпустив короткую очередь, отдача ткнулась в руки, прошла через все тело. Целясь по ракурсному прицелу Санвар ставил заградительный огонь, окончательно намереваясь расстрелять выживших десантников на земле. Его не покидала мысль, что что-то здесь неправильно… он никогда не видел десанта шурави с парашютами, тем более – ночью[60]. Шурави никогда не станут так подставляться…
Ответом на опасения Санвара стала вспышка САБа[61], ослепившая их и заставившая на мгновение прекратить огонь.
– Ложись! – заорал Сангар, понимая, что они совершили… да какого дьявола, он совершил самую большую глупость в своей жизни. Открыв огонь, они полностью раскрыли систему обороны, все позиции пулеметов – а сами пулеметы сейчас надо перезаряжать. САБ – это только цветочки, потом будет…
В воздухе траурно завыло – и сплошная стена разрывов покатилась по горному склону, взметая комья мерзлой земли и пронзая воздух огнем и раскаленной сталью. Ан-12, с которого сбросили приманки – напоследок сбросил САБ, подсветив для штурмовиков, заходящих на цель. На штурмовиках было смешанное вооружение – бомбы ОФАБ-250, тяжелые ракеты С-24 и более легкие С-8. Волна за волной штурмовики СУ-25 заходили в пике, расклевывая огнем и сталью выдавшую себя с головой оборону перевала Сатыкандав. Захлебываясь от ярости им отвечали уцелевшие пулеметы и установки Эрликон – но их становилось все меньше и меньше. Головная часть части ракет С-8 была начинена игольчатыми поражающими элементами – и после подрыва такой боеголовки зенитный расчет больше походил на кусок размороженного на котлеты заботливой хозяйкой фарша.
Американцы считали, что Су-25 не способны осуществлять ночные полеты, тем более массовые. История перевала Сатыкандав показала обратное – не потеряв ни одного человека и ни одной машины советские штурмовики всего за час работы пробили в противовоздушной обороне Хоста огромную дыру, которую невозможно было закрыть даже за неделю. Тем самым они создали предпосылки к успешному продолжению операции «Магистраль».
Почти одновременно со штурмовиками, свое слово сказали и артиллеристы. Обеспечивая выход подразделений ОКСВ на господствующие высоты, они вели огонь более четырех часов, поражая разведанные цели. Огонь на сложных участках корректировался летчиками-наблюдателями с вертолетов. Этим самым они обеспечил довольно быстрое падение считавшегося неприступным перевала Сатыкандав…
Операция «Магистраль». Афганистан, перевал Сатыкандав
29 ноября 1987 года. 191 ОМСП
– Начал, начал движение! Начал, говорю!
Рация снова отозвалась помехами.
Потом, наиболее спорным, и даже в чем-то неудачным решением операции Магистраль назовут приказ сто девяносто первому мотострелковому полку выдвигаться на «обработанные» артиллерией и авиацией склоны перевала Сатыкандав, ключевого узла душманской обороны. Мол проще было бы забросить десантников вертолетами. Проще то оно конечно проще, если только не учитывать того, что это на самой границе с Пакистаном, вертолеты могут сбить не только душманы, но и пакистанские ВВС, которые разбойничали в афганском воздушном пространстве и не раз, да и информации о том, полностью ли подавлена система ПВО моджахедов – не было. Да и погодка в Афганистане, особенно в осенне-зимний период, не сказать чтобы летная. Поэтому – сто девяносто первому мотострелковому полку (без батальона) была поставлена задача: пешим порядком выдвинуться на перевал, выставить сторожевые заставы, укрепить их и во взаимодействии с артиллерией группировки воспрепятствовать подходу новых бандформирований в зону боев с территории Пакистана, особенно – с Парачинарского выступа.
При этом, дежурство авиации, боевых вертолетов в районе обеспечено не было, решили что удара, который нанесли по боевикам ночью, должно было хватить.
Оказалось – не хватило.
Вместе с бойцами полка, навьюченными как тягловые лошади, на высоту выдвигался майор Смирнов Василий Михайлович, тот самый, что сейчас безуспешно сражался с рацией. Связь всегда была проблемой – но проблемы со связью, когда ты действуешь в боевой обстановке – это не шутки. Возможно, что со стороны Пакистана включили глушение радиосвязи (как потом выяснили – было и такое).
Оставив радиста сражаться со своим железом, майор мрачно взглянул вперед. Голые склоны – внизу снег, на котором они выделяются, как насосавшиеся крови вши, вверху – снега нет, гола вылизана до черноты студеным афганским зимним ветром. Ни единой возможности укрыться – горы совершенно голые, ни валунов, ни деревьев, ничего. Мерзлая земля… если ставить заставы – придется либо занимать позиции, которые раньше занимали моджахеды… должна же у них там быть какая-то налаженная система укреплений, либо делать свои, но землю нельзя копать, ее придется взрывать. А взрывчатки у них было немного.
Чтобы втянуться в ритм тягла, тяжелой и неторопливой ходьбы в гору, когда от недостатка кислорода и тяжелой нагрузки горят легкие, майор начал напевать под нос примитивную песенку про Винни-пуха, стараясь ни о чем не думать. Это помогало.
Бандиты отсиживались недолго – заунывный вой минометных мин заставил всех броситься за землю. На мерзлой земле в нескольких местах встали черные султаны разрывов.
По крайней мере один – лег аккурат по колонне.
– Ложись!
Команда была запоздалой – все уже легли. Пригибаясь, куда то в голову колонны побежал санитар.
Майор, перебрался, не вставая с земли, ближе к рации, впереди уже стучал пулемет – то ли корректировщика нашли, то ли еще что.
– Починил?
– Нет! – солдат, черт знает как выдерживающий на своем горбу тяжесть рации, судорожно хватал ртом воздух – нет связи, тащ майор.
– Как хочешь, но чтобы связь была!
В воздухе снова траурно завыло.
Под минометным обстрелом, они попытались продвинуться дальше – но попали и под пулеметный огонь. Душманы, подтянув два крупнокалиберных пулемета и быстро перемещая их, вели огонь снизу вверх, подавить пулеметы никак не удавалось. Почти не видно было даже и самих душманов – они находились не на горном склоне, а на каких то заранее отрытых позициях.
Подниматься в атаку в таких условиях было бы безумием.
Удалось только одно – выйти на связь с командованием операции и запросить поддержку. Погода была как назло нелетной – поэтому опять работала только артиллерия. В полку было сразу несколько приданных корректировщиков огня, их совместными усилиями удалось загнать духов в норы, но при попытке продвинуться дальше – по позициям мотострелков снова открыли огонь. Стало ясно, что ни о каком выходе на перевал сегодня не может идти и речи.
Операция «Магистраль». Афганистан, перевал Сатыкандав
02 декабря 1987 года. 103 ВДД
Прапорщик воздушно десантных войск Вячеслав Иванович Ткач, замерзший, голодный и очень злой плюхнулся за валун, большой валун, который лежал тут уже несколько веков, и еще столько же пролежит, если никто не своротит его выстрелом РПГ или зарядом взрывчатки, на мгновение закрыл глаза, задержал дыхание – хоть минуту, хоть несколько секунд передышки. Раскатистый треск пулемета духов, того самого что запирал их роте выход к перевалу, вернул его в беспощадную, вымороженную ледяным ветром реальность. Это был Афганистан. Была провинция Хост. Был четвертый день боев, в ходе которых он потерял в роте двоих убитыми и продвинулся вперед на три километра. Осталось немного – но путь преграждал этот самый пулемет…
Кстати, оттуда, с позиции на него могут просто сбросить гранату. И если им повезет, если метателя гранаты не снимет снайпер, то граната может упасть прямо ему на темечко.
Ну и хрен с ним. Хоть отдохну…
Слезящимися от ветра и недосыпа глазами осатаневший прапорщик посмотрел на часы – четырнадцать часов, восемнадцать минут. Время еще есть. С этой мыслью он достал пачку патронов, распотрошил ее и, отогрев во рту пальцы начал снаряжать расстрелянные магазины к своему РПК. Он сам не знал, зачем он это делает – просто впереди могло быть всякое, и магазины лучше держать снаряженными. Черт знает, когда еще возможность выпадет…
Их рота, от которой он оторвался в ходе своего рискованного броска вверх по склону под градом пуль метров на пятьдесят – сейчас залегла на каменной, продуваемой всеми ветрами осыпи, остановленная точным пулеметным огнем из гнезда, с господствующей высоты. Там было построено что-то типа позиции, защищенной камнями, с проделанными бойницами для стрельбы. Хуже всего было то, что позиция эта прилепилась к горному склону, и была защищена от минометного обстрела нависающим над ней скальным карнизом – одна мина уже попала прямиком в этот карниз, но обрушить его не смогла. Не дал ничего и двухчасовой снайперский обстрел – только один из снайперов, сержант Нефедов заявил, что он возможно в кого-то и попал. А вот духам во время этого обстрела удалось записать в свой актив лейтенанта Татарских – пуля БУРа, возможно с оптическим прицелом развалила голову лейтенанта пополам, стоило ему чуть высунуться из-за своего укрытия и попытаться воспользоваться биноклем. Командование принял на себя старший прапорщик Биденко, он предложил единственный разумный выход в такой ситуации – подобраться поближе и забросать гранатами. Но поднявшаяся в атаку рота была остановлена пулеметным огнем, потеряв еще одного двухсотым и четверых – трехсотыми. Только Ткачу удалось проскочить под пулями дальше, чем остальным – но на дальность броска гранаты он так и не вышел. Для того, чтобы забросать укрепление гранатами – ему надо пройти еще метров семьдесят, а это, плод огнем как минимум двух пулеметов, и одного снайпера – нереально.