Отсюда, сверху, открывался вид на Арктическую пустыню. Низкая и пухлая луна танцевала над горными хребтами. Ветер ворошил верхушки снежных заносов. Она смотрела, как они складываются в фигуры и рассыпаются: глубокая синева в полярной ночи.
На краю скал показался силуэт Медведя. Он был величественен во льдах. Она наблюдала за тем, как он широко шагает по ледяным полям; его мех в лунном свете шел рябью. Он будто сиял.
Потом он галопом пробежал к замку и скрылся внутри. Наконец-то он вернулся домой. Она спрыгнула с дерева и приземлилась с хрустом на лед. Она проследовала за ним в банкетный зал. Он ждал ее за столом; с его меха капал натаявший иней.
Касси плюхнулась на свой трон:
— Какие новости со льдов?
— Все еще ледяной, — серьезно ответил он.
Касси подобрала ледяное яблоко.
— А тут, в замке, день был просто идеальный. — Она подбросила и поймала яблоко. — Хотя, с другой стороны, тут ведь всегда так. — Подбросила повыше и опять поймала. — Понедельник: идеальный. — Подкинула. — Вторник: идеальный. — Поймала. — Среда: идеальная. — Подкинула. — Четверг… — Поймала. — Пятница. А сегодня какой день?
— Я не слежу за человеческим календарем. — Он склонил голову набок. — У тебя все хорошо?
Она швырнула яблоко обратно в вазу:
— Все идеально.
— Ты несчастна.
— Нет, счастлива, — раздраженно ответила она.
Она была королевой льдов. Она была женой полярного Медведя. Конечно, она была абсолютно счастлива, день за днем блуждая в одиночестве по ледяному замку. Может, ей удастся уговорить Медведя взять ее с собой… Но они уже это обсуждали. В одиночестве он может странствовать, никем не замеченный. С ней его могли обнаружить. А кроме того, что за толк от нее во льдах? Не больше, чем здесь. Она не поможет ему лучше выполнять долг мунаксари.
— Касси, поговори со мной.
— Я не знаю, какого цвета у моей мамы глаза.
— Зеленые, как и у тебя.
— А, ну и отлично.
Пусть осмелится возразить ей. Вместо этого он тихо что-то прорычал, сидя за столом. Стол выпустил побег. Тот расцвел стаканом; его наполнило красное вино. Другой участок стола сложился в тарелку. Ужин Касси рос и распускался; от него поднимался пар. Это было ее любимое блюдо: курица в соусе из белого вина. Она потрогала блюдо вилкой. Он обращался с ней, как с королевой. Как она могла даже подумать об уходе?
Эта мысль остановила ее. Она что, правда думала об уходе? Уйти по-настоящему, ну, навсегда? Никогда больше не видеть Медведя, не быть его Королевой Полярных Медведей?
Медведь наколдовал себе мертвого тюленя и булочку. Придерживая тушу одной лапой, он стал рвать плоть зубами.
Ей не хотелось уходить. Ей не хотелось больше не видеть его. Но хотелось ли ей остаться? А как насчет ее жизни на станции? Почему она не может жить двумя жизнями сразу?
— Я бы могла проводить исследования, — предложила она.
Медведь поднял голову; тюленья кровь испачкала ему морду ярко-алым. Он выглядел, как ребенок, размазавший по лицу губную помаду.
— Нет, не можешь.
Она бросила сердитый взгляд на красные пятна:
— А ты не можешь есть аккуратней?
— У меня большая голова.
— Ты просто неряха.
— Полярные медведи едят именно так.
— У меня из-за тебя аппетит пропал.
Схватив льняную салфетку, она зашагала к Медведю.
— Прошу прощения, — виновато сказал он.
Она стерла кровь у него с подбородка и вернулась на свое место. Теперь, когда она на него смотрела, он начал аккуратно откусывать куски жира передними зубами.
— Так лучше, — отозвалась Касси. — Ты знаешь, если бы у меня было какое-то занятие, я перестала бы так фанатично следить за твоими манерами. Тут столько возможностей для исследований! Ты можешь рассказать мне, как полярные медведи так умело перемещаются по дрейфующим льдам. Еще мне бы хотелось услышать экспертное мнение о том, эволюционируют ли медведи в морских млекопитающих.
Она ведь может стать станционным исследователем в командировке. Ну, вроде того. Она ведь давно планировала заочно получить университетское образование. Это почти то же самое, только образование будет совсем уж удаленным.
Медведь мягко сказал:
— Здесь ты не можешь быть человеческим ученым. Никто тебе не поверит. Что ты им расскажешь? Что твой источник — это рассказы говорящего медведя? Что ты живешь в ледяном замке и не чувствуешь холода?
Касси помешала соус. Она смотрела на лужицу из тюленьей крови на льду и думала о своем будущем. Раньше ее жизненный путь казался таким определенным. Но она отказалась от него, оставшись здесь, и даже этого не заметила. Неудивительно, что она чувствует такое беспокойство. Она оставила свое будущее и заменила его на… на что? На изысканные ужины и прелестные скульптуры? Здесь у нее не было никакой цели в жизни.
Стол впитал кровь, и красное пятно исчезло, словно в сливном желобе. Она посмотрела на свою курятину.
— А ты когда-нибудь видел полярного медведя в клетке? — спросила она. — Он ходит туда-сюда. Взад и вперед. Вес день: взад и вперед. Он ходит, продавливая в полу колею. Он не останавливается, чтобы поесть. Он не останавливается, чтобы поспать. Он просто ходит и ходит, пока не зачахнет и не умрет.
— Ты несчастна?
Не в силах ответить на этот вопрос, она посмотрела на него и сказала:
— Я хочу домой.
Сборы не заняли много времени. Пока она паковала рюкзак, Медведь наблюдал за ней из дверей спальни. Вокруг них стояла тишина: ни ветра, ни скрипения льда. Ничего. Казалось, замок затаил дыхание.
— Ты планируешь возвращаться? — спросил Медведь.
— Я не знаю. — Она не могла поднять на него взгляд.
— Как это не знаешь?
— Просто не знаю, и все тут.
Она знала лишь, что мысль о том, чтобы остаться, делает ее несчастной, и мысль о том, чтобы уйти, делает ее столь же несчастной.
— То есть мне, как послушному щеночку, надо ждать, пока ты примешь решение о нашем будущем?
Касси нечего было на это ответить. Вместо этого она сосредоточилась на том, чтобы натянуть свой мембранный костюм и фланель поверх одежды. Она направлялась обратно в мир, где ей пригодятся все эти слои. Она помнила, как, когда ей было девять, отец одевал ее в такое количество флиса, что она не могла опустить руки. Теперь она возвращалась обратно на станцию. Она снова увидит папу. Она попыталась представить себе их разговор. Как она объяснит, почему не вернулась раньше?
Медведь утробно зарычал; волосы у него на загривке встали дыбом.
— Я был таким дураком, — сказал он. — Мне казалось, тебе на меня не наплевать.
Касси хмуро посмотрела на него, застегивая парку:
— Это никак не связано с тобой. Дело во мне.
Он был… очень милым. И с ним было весело. Но дело здесь не в нем, а в ней самой: кем она хотела быть, каким она хотела видеть свое будущее.
— Конечно, это «связано» со мной. Ты же говоришь о моей жизни.
— И о моей жизни, — огрызнулась она. — Ты хотел, чтобы я пожертвовала своей карьерой, друзьями, семьей и мамой, которую я даже никогда не видела. — На самом деле, после первых недель, она совсем даже не скучала по маме, но сейчас безжалостно отринула эту мысль. — Я так не могу.
Она так много сил в это вложила: ночами готовилась к контрольным, которые давал ей отец, гонялась за медведями по бесконечным ледникам, по выходным чистила оборудование, и все ради того, чтобы однажды ей дали на станции официальную должность. Это было ее будущее, и она должна была выбросить его на помойку — и ради чего? Чтобы быть спутницей Медведя? Играть в саду? Танцевать в бальном зале? Этого было недостаточно.
— Там больше не твой дом, — сказал он. — Это в прошлом. Ты не можешь вернуться. Теперь твой дом здесь.
Касси покачала головой. Это не был ее дом; это был замок Медведя. Взгляд ее пробежал по кровати с узором из ледяных роз, по шкафу с резными птицами, по сияющим стенам и золотой двери. Теперь ей был знаком каждый изгиб льда здесь, каждый радужный блик. Ей нравился сияющий блеск льда, успокаивающие звуки ветра за окном, она любила свои воспоминания об этом месте. Но это немой дом, решительно сказала она себе. Надо об этом помнить. Ее дом — это станция.
— Твое место рядом со мной, — сказал он. — Мы с тобой одно целое.
— А вот и нет. Ты постоянно снаружи, делаешь свои мунаксарские дела, а я… — Она казалась себе домашним зверьком, которого запирают дома и с которым играют, когда выпадает возможность.
— Мне что, смириться с тем, что медвежата будут рождаться мертворожденными? Ты этого хочешь? Чтобы их души отлетали за пределы земли? У меня есть обязанности. Ты знаешь, в чем они заключаются.
— Я знаю! — Ей и так было тяжело, и он еще все усложнял. Это напомнило ей, как она пришла сюда: ее заставили шантажом, принудили к сделке, от которой она не могла отказаться. Но это была несправедливая мысль. Сделку о спасении матери придумала она сама. А потом Касси сама решила остаться здесь. По крайней мере, ей казалось, что сама решила. Она поверила ему, когда он сказал, что она не была пленницей здесь. А что, если… Он не стал бы заставлять ее остаться силой. Он был не такой. — Если бы я действительно была тебе дорога, ты бы позволил мне уйти.
Он отвернулся от нее.
— Иди, — ответил он. Касси, наконец, выдохнула; она и не знала, что стоит, задержав дыхание. Он добавил: — А я останусь здесь и буду ходить, как медведь по клетке, пока ты не вернешься ко мне.
Касси резко села на кровать. Гнев и беспомощность медленно покидали ее.
— Я не имела в виду, что…
А что она не имела в виду? Что уйдет? Но она именно этого и хотела. С самого начала она только и хотела что уйти. Но она не думала, что причинит ему боль. И она не думала, что ей будет так важно не причинять ему этой боли.
Медведь вздохнул:
— Если хочешь, я отвезу тебя домой.
Десять
Широта 70º 49' 23'' N
Долгота 152º 29'25'' W
Высота 10 футов
КАССИ НИКОГДА НЕ ДУМАЛА, что станция так ужасна на вид. Ей всегда казалось, что здание напоминает лежащую на боку банку из-под супа, но она не замечала, какой старой была эта банка. Металлические стены были все рябые, да еще с красно-коричневыми пятнами многолетней ржавчины. Стены сарая были еще хуже. Постройки совершенно не вписывались в белоснежно-чистый пейзаж ледяной пустыни. После того как она многие годы входила в эту проржавевшую, изрешеченную дверь и выходила из нее, смотреть на нее сейчас было… странно.
Она слезла с Медведя, но руку оставила на его шее. Он повернул голову и посмотрел на нее проникновенным взглядом.
— Все выглядит по-другому, — ответила она на его невысказанный вопрос.
— Это потому, что ты изменилась. Это место больше не твой дом.
— Не драматизируй. — Она убрала руку с его шеи. — И без этого нелегко.
— Я не хочу, чтобы тебе было легко покинуть меня.
— Ну так мне сложно. Правда. Перестань.
Он подчинился, и она вернулась к созерцанию окрестностей. Следы от полозьев Твин Оттера начинались у сарая и вели к задней стене станции. Макс был здесь. Макс. Оуэн. Лиам. Скотт. Джереми. Папа и… И мама. Теперь, когда она не прикасалась к Медведю, холод иглами вонзался ей в щеки даже под маской. Касси поплотнее завернулась в капюшон.
— Тебе страшно? — мягко спросил Медведь.
— Черта с два, — отозвалась Касси. Глупо нервничать из-за встречи с собственной матерью. Это должен быть лучший день ее жизни.
Но ноги ее не слушались. Ей надо было лишь подойти к двери и распахнуть ее, и там, за этой дверью, будет… будет ее мама.
— Ты можешь пойти со мной, — сказала Касси.
Снег неслышно заметал порог.
— Я знаю, что тебе этого не хочется, — произнес наконец Медведь.
Она кивнула: непонятно, зачем она вообще предложила.
— Подними флаг на станции, и я приду за тобой, — сказал Медведь.
Хватит думать, приказала она себе. Пора действовать. Взвалив на плечи рюкзак, Касси быстро прошагала по освещенному снегу. Подойдя ближе, она услышала гул генератора — успокаивающе знакомый звук, похожий на дружелюбное повизгивание домашнего пса — и остановилась перед дверью.
Она слышала, как Медведь пророкотал за ее спиной: «Я тебя люблю». Внезапно войти внутрь стало легче, чем остаться снаружи. Не оборачиваясь, она толкнула дверь. Ее волной окатил запах немытых тел, и она отпрянула оттого, какой он был кислый. Собравшись с духом, Касси ступила внутрь и закрыла за собой дверь. Стараясь не делать глубоких вдохов сквозь маску, она открыла вторую дверь.
И вот она дома.
Касси стояла у второго порога и моргала; глаза привыкали к внезапно нахлынувшим краскам. Оранжевые спасательные жилеты, красные парки, ярко-синие сумки, зеленые и фиолетовые канаты. Медленно цвета приобрели привычные формы, и она немного успокоилась. Груды разной утвари, стопки папок, горы одежды на столах и вокруг столов, на шкафах для бумаг… Знакомый бардак. Касси сняла верхний слой одежды. Из мастерской Оуэна доносились голоса. Она оставила рюкзак и снаряжение на своем столе и подошла к приоткрытой двери.
Сцена оказалась очень знакомой: Макс и Оуэн стояли у верстака и что-то бормотали, склонившись над деталью от двигателя. Касси наблюдала за ними, прислонившись к дверному косяку. Макс и Оуэн. Ее ненастоящие дяди. Раньше, когда они так же нашептывали над каким-нибудь куском металла, Касси обычно играла неподалеку. Она почувствовала, как губы ее растягиваются в улыбке.
— Симпатичный тостер, — негромко сказала она.
Оуэн уронил зажим.
— Надо быть осторожней с оборудованием, — спародировала она. — Оно требует бережного обращения, как новорожденный младенец.
Макс протер очки; они напоминали узор на мордочке хорька.
— Касси? Девочка! — Он перепрыгнул через козлы для пилки дров и сжал ее в медвежьих объятиях.
Макс! Она так соскучилась! Касси крепко обняла его в ответ.
— Да ты посмотри на себя, Касси, девочка!
Оуэн уставился на нее, непонимающе нахмурившись:
— Касси?
— Да, это я. Собственной персоной. Рада тебя видеть.
Она говорила искренне. Она была очень рада их видеть, прямо-таки удивительно, как рада. До этого она так много думала о родителях, что даже не представляла, каково будет встретиться с остальными членами семьи.
— Хорошо быть дома!
Она раскинула руки и вдохнула домашний запах: затхлый, зимний. Она закашлялась.
— Касси… Мы даже не знали, жива ты или умерла, — сказал Макс.
— Твоя мама не сомневалась, что ты жива, — добавил Оуэн.
Твоя мама. Сердце Касси пропустило удар. Медведь выполнил обещание. Ее мама была здесь. Здесь, живая. Касси не осознавала до этой минуты, что в глубине души все еще сомневалась. Услышав эти слова из прозаических уст Оуэна, здесь, на этой совершенно не волшебной, обычной станции… Когда сердце у нее забилось снова, оно стучало громче, словно под кожей кто-то бил в тарелки. Собственный голос звучал будто издалека:
— Где она?
Макс широко заулыбался:
— Пойдем со мной, Касси, девочка. — Он приобнял ее за плечи и провел через дверь. — Хочу посмотреть на их лица, когда они тебя увидят.
Касси позволила себя увести. Она не чувствовала, как ноги ее касаются земли; она едва видела, куда они идут. Их лица, сказал он, когда они тебя увидят. Во множественном числе. Макс толкал ее через лабораторию на кухню. Когда они зашли внутрь, он убрал руку с ее плеча.
На кухне был только один человек.
Отец сидел за столом, склонившись над записной книжкой. За его спиной на плите что-то кипело в кастрюле. Долго, долго Касси смотрела на него; она чувствовала, что внутри у нее все полетело вверх тормашками, но не могла понять, что же она думает или чувствует.
После нескольких месяцев, что она провела в обществе Медведя, ее двухметровый отец казался маленьким и хрупким. В его волосах пробилась седина, а шея под окладистой бородой морщинилась. Она уже забыла, что он седеет. Касси смотрела на него, пытаясь найти общее между этим человеком и своими воспоминаниями о нем. Как он вообще мог казаться ей таким грозным и суровым раньше? Ей захотелось подойти к нему и убрать волосы с лица. Он выглядел так… так по-человечески.