Ритмичный скрип дерева сначала показался обычной слуховой галлюцинацией. Но, постепенно он становился все ближе и ближе, пока в тумане не появился гротескный силуэт. Новиков достал пистолет и приготовился к бою, боясь криками тревоги, раньше времени всполошить неизвестного визитера. Когда он уже готовился открыть стрельбу, раздался голос, казалось бы, давно потерянного человека:
— Опусти шпалер, капитан, а то пальнешь еще ненароком, людей перепугаешь, — и из тумана показалась знакомая громоздкая фигура, стоящего в лодке человека закутанного в немецкий трофейный дождевик, который ритмично толкал к берегу самодельную плоскодонную лодку.
— Степан! Ты штоль! — капитан принял классическую позу «не ждали»
— А ты кого ожидал, — раздался голос со знакомым сарказмом, — водяного, так я не встречал.
— Точно, Степан! Чертяка здоровая! — Полез обниматься с парнем повеселевший капитан, — а тебя уже похоронили, такой бой был.
— Не дождетесь, рано еще меня хоронить. Да и боя не было. Там две части стояли, и друг друга не видели, так я пострелял с одной стороны, хорошо так пострелял, вот они между собой с перепугу-то и схватились. Я только прятаться успевал, потом вон в схроне полмесяца отлеживался с контузией.
А тот сильно изменился, стал еще массивнее, черты лица заострились и стали более жесткими и хищными. Через эти глаза на капитана смотрел дикий зверь, от которого шло мощное давление жестокой силы. Что же такое произошло с парнем, что он превратился вот в это страшное существо. Мгновение, и перед капитаном прежний Степан, ироничный и пофигистичный.
— Пойдем расскажешь все подробно, а то мы тут без новостей совсем закисли.
— То, что закисли я вижу, как вы так жить можете. Это же убийство для народа!
— А то я не знаю, ты мне может что лучше предложить можешь, так предлагай!
— Да ты не кипятись, капитан, а лучше поплыли со мной, я тут одно место нашел, ты должен это увидеть. — И Степан полез обратно в лодку, махнув приглашающе рукой.
Когда Новиков плыл с неожиданно объявившимся здоровяком, то такого точно не ожидал. Все что угодно, новый остров, брошенную деревню, или еще что-то подобное. Но он точно не ожидал такого. Тем временем Степан разливался соловьем:
— Тут все немецкое, и оружие, и одежда, и боеприпасы. Скорее всего, для диверсантов этот бункер строили. А пограничники всех Бранденбургов еще около Буга в штыки взяли, я в газете читал. А убежище осталось. Теперь, главное, тут обосноваться и никакие диверсанты нас отсюда не выкурят. Как тебе местечко, капитан!
— Степан! Дорогой ты мой человек! Ты даже не представляешь, что ты нашел, не представляешь…
Всю следующую неделю партизаны рубили плоты и переправлялись на новое место жительства. По сравнению с их предыдущим местом проживания это был дворец. Да даже для многих, особенно деревенских, по сравнению с их домом это тоже был дворец. А склады с имуществом, оружием и продовольствием. Смущала только вяленая конина, не вписывалась она в немецкий склад. Но никто, особенно, на это внимания не обратил. Особенно когда медики обнаружили на одном из складов сульфаниламид и упаковки с аспирином. В течение недели пока все устраивались, у народа была эйфория. Раненые и больные выздоравливали, народ отъедался, отмывался, в Тайном Городе третьего уровня были даже бани. Ну, как бани, скорее финские сауны. Но народ и этому был рад. Настроение поднялось, и тут наступила другая крайность. В партизанский город пришла весна. В смысле, молодые, здоровые мужики, обратили внимание, что среди них есть женщины. Хорошо, что ограничились мордобоем, а не дошли до дуэлей. Постепенно, старанием командиров, свальный блуд был предотвращен. До всех мужиков довели простую истину, хочешь жить с бабой — женись. Не хочешь жениться, справляйся сам. Причем, по закону, роспись у командира отряда считается вполне законной, он как капитан на корабле имеет на это право. А учитывая, что большинство было женаты, или замужем, то весна как-то само собой затихла. А начальство, внезапно, обнаружило, что склады продовольствия не бездонны.
Для рекогносцировки решили послать разведку. Но когда два отряда разведчиков не вернулись, то всех охватило беспокойство. Признак был нехороший. Новиков очень не хотел отправлять Степана снова, но тот сам настоял:
— Командир, там, где я пройду, никто не пройдет, — больше часа уговаривал капитана попаданец.
— Ты на себя посмотри, какой из тебя разведчик, тебя же за километр видно, как водонапорную башню.
— Ну до сих пор же не поймали, — Степану действительно надо было на «материк», прокачка стояла, а за сидение на заднице достижения и награды не выдавались. А у него дома, небось, все уже растащили и хозяйство разорили.
— Да хрен с тобой, иди, только я тебя прошу, будь осторожен.
Естественно на разведку Степан пошел ночью. Воина, прячущегося в тени, не только человек, не каждая собака почувствует, разве что только кошка. Разведка нашлась почти сразу, как только парень выбрался на берег. Сразу видно, что парни дрались до последнего и живыми не дались. Их обезображенные трупы, всех до единого висели вдоль кромки болота, подвешенные за ноги. Пропавших без вести не было. И это еще раз доказало, что простой человек, каким бы подготовленным он не был, профессионалам из немецкой контрразведки абсолютно не противник. Эти спецы, не заходя в болото, могли вычислить примерный район сосредоточения группы. Целая пехотная дивизия с собаками и пеленгаторами патрулировала район лесов вдоль пинских болот. И если бы не Степан, то весь партизанский отряд, не выдержав голода и холода, уже давно давал бы последний и решительный бой с превосходящими силами противника. Но и парни из вермахта расслабились, ребята совсем страх потеряли, спокойно разгуливая по их лесу, вдоль ихнего болота. А за наглость надо наказывать, так думал Степан, втыкая в ухо очередного фашиста, проверенный немецкий кинжал, аллес фюр дойчланд, сука, все для вас.
Когда Лесной Ужас вернулся, а об этом явно говорили голые, подвешенные за ноги, и выпотрошенные, немецкие бравые зольдаты. То по своим базам разбежались даже самые смелые. Лучшие спецы Абвера и Гестапо не могли загнать в лес своих подчиненных, даже под страхом расстрела. Этим и решил воспользоваться Степан, планируя налет на один из удачно расположенных фронтовых складов продовольствия. Около восьмидесяти километров две сотни парней преодолели по лесным дорогам за трое суток, очень уж соскучились по боевой работе. Молодые здоровые тела просили движения. Что просили то и получили. Пешие рейды очень охлаждают горячие головы. Хотя Степан и контролировал ближние подходы, совсем без боев обойтись не получилось. Очень уж бойцам хотелось расквитаться за свое заточение в гнилом болоте, за плен, за то, что на своей территории они стали чужими. Да и просто подраться хотели. Это у них до первых потерь, но и совсем охлаждать мужиков не хотелось. Специально для них Степан разведал стоянку усиленного пехотного батальона со средствами обеспечения.
Как егерь на охоте развел отделения по номерам. Согласовали условные сигналы, и ровно в полночь лучшие разведчики бесшумными тенями сняли часовых и обезвредили вскрытые попаданцем секреты. Сигналом послужил бросок гранаты в центр лагеря. А дальше пять минут жесткого перекрестного огня. В этот раз проводить контроль Степан отправил самих партизан, чтобы выбить у них советское чистоплюйство. Хотя вот такое уничтожение почти четырехсот человек вызвало у партизан довольно тяжелое впечатление, не привыкли они воевать вот так, на тотальное уничтожение. Ничего еще научатся, сами немцы и научат. Враг вообще, очень хороший учитель. Набрали немного трофеев. В основном часы, продукты, восполнили запасы потраченных продуктов. Степан в темноте нагреб почти полный инвентарь трофеев. Ничего, по дороге скинет в один из схронов. Дальше двигались без остановок, жажда крови в бойцах отряда поутихла, командиры начислили себе условные очки заслуг и популярности у других членов отряда. Трофеи, пусть и небольшие, тоже грели душу. А что еще солдату нужно. Только пожить немного подольше, чтобы прихватить с собой в страну вечной охоты побольше врагов.
Собственно в захвате самого склада ничего особенного не было. Быстро вырезали часовых, несколько парне переоделись в форму часовых, пока остальные грузили пару грузовиков. Так начинался период затяжных дождей, оставить за собой следы машин мужики не боялись, а так как до морозов вылазки сделать не получится, то решили захватить с собой побольше товара. Собственно именно для этого и переодевались в немецкую форму. На склады постоянно, то подвозили продукты, то забирали их на фронт. Поэтому уже готовые загруженные машины просто отгоняли в сторонку, а пустые загружали всем, чем только могли. Один из грузовиков Степан загрузил под самый верх тента качественными немецкими лыжами и лыжными ботинками. Несколько часов доения удалось «набрать» пятьдесят грузовиков. Этого должно было хватить с избытком на всю зиму, даже если отряд увеличится вдвое. Как говориться мысли материальны, но об этом еще никто не догадывался. А колонна грузовиков, в наглую, катила в строну опустевших лесов партизанского края. Степан с пулеметом сидел в кузове переднего грузовика. В кабину он не помещался. Но он не расстраивался, и всю дорогу трендел с мужиками байки за жизнь.
Глава 7. Интересные встречи и большие дела
(Мир Земля-1, 13 Августа 2022 года/Мир Земля 1145/ZXV17, 25 Сентября 1941 года)
Всем хороша Белоруссия, здесь замечательные люди, прекрасные земли, а уж какая тут картошка. И это без всякого стеба. В советское время, те, кто хотел выращивать нормальную картошку, ехали за семенами в Белоруссию. Особенно хорошо тут летом. Но, всегда есть но. Эта замечательная земля с жирным, рыхлым и влажным черноземом, во время дождя превращающегося в непроходимую полосу препятствий. По раскисшей дороге скорость колонны грузовиков была не выше двадцати — тридцати километров в час. Но, все же это лучше, чем по такой дороге идти пешком. Под мерное покачивание усталые рейдеры потихонечку дремали. Сам Степан тоже начал успокаиваться. Врага не было видно, кроме редких блокпостов на перекрестках. Эти посты пока не трогали, ибо по исчезновению постовых, опытный человек может прикинуть примерный маршрут колонны. Несколько раз, правда, приходилось выталкивать засевшие на подъемах грузовики. Вот тут особенно пригодилась дикая сила орочей крови.
По мере приближения к дому, настроение тоже повышалось. Стали слышны шуточки бойцов, кто-то курил, кто-то пытался играть на трофейной губной гармошке. Ни командиры, ни Степан этому не препятствовали, нельзя постоянно находиться в напряжении. Народу даже разрешили расковырять несколько рационов и подкрепиться тушенкой, галетами и шоколадом. Тушенку и галеты открыли, а шоколад бойцы не тронули, решили оставить детям. Самые уязвимые в партизанской жизни, это дети. Они часто болеют от тяжелых условий, и первые погибают в случае, если враг находит лагерь. А так как большинство солдат были людьми семейными, то к детям было особенно трепетное отношение. Степан сам несколько раз видел, когда бойцы отдавали свой рацион совершенно незнакомому ребенку, просто так. Особенно это касалось людей в возрасте, у которых уже могли быть и внуки.
Внезапно машина дернулась и начала притормаживать, Степан выглянул из кузова и обомлел, по дороге брела колонна оборванных и смертельно уставших военнопленных. Многие были ранены, и шли, опираясь на товарищей, некоторых раненых вели вдвоем. Тут, как и везде, действовало правило — упавшего человека достреливают. Видимо мужики только что из боя. Тут до линии фронта чуть более пятидесяти километров. Дня три уже идут. По такой погоде, хорошо, если дойдут хотя бы две трети. Ориентировочно, в колонне было около полутора тысяч человек, и это было много. Для этого мира было много. Тут солдаты не сдавались сотнями тысяч, дрались до последнего, и если попадали в плен, то только ранеными или захваченными в бою. К примеру, в рукопашной, всегда один победитель, а другой побежденный. И не обязательно противника убивать. Можно ударить в челюсть, и тогда потеря сознания почти гарантирована. Тут не действуют стереотипы, вроде того, что немцы все задохлики, русские — чудо богатыри. Нет, везде хватало всяких. А учитывая более тщательную подготовку солдат Вермахта и их обильное питание, то, как бы, немцы-то покрепче будут. А русские берут злостью и силой воли.
Зачем вообще тогда военнопленные. Но вот тут все довольно просто. Как говориться несгибаемых людей не бывает, или они уничтожаются в первую очередь. А оставшихся, можно поместить в лагеря, кормить, заставлять делать однообразную отупляющую работу, иногда поощрять за успехи, и глядишь, кто-то раньше, кто-то позже, но стал лояльным подчиненным. Пусть человеком даже не второго, а третьего сорта, но живым, здоровым и даже с шансом подняться повыше. Поэтому командиру подразделений за каждого пленника работорговцы платили очень неплохие деньги. Вот и эти пленные воины держались только силой воли и какой-то иррациональной злостью. Злостью даже не на этих странных людей в серых мундирах, а ненаправленным чувством, озлобленностью на само мироздание. Но долго ли это продлиться в таких условиях, как уже говорилось, несгибаемых людей не бывает. Сейчас они дойдут. Не все, но дойдут. Их поместят в теплую казарму, дадут поесть и помыться, и все. Многие из них для страны будут потеряны навсегда. И даже если их вернут в Союз, они станут пятым колесом в телеге. Или чемоданом без ручки. Чуждый элемент, от которого и не избавишься, но и доверия прежнего нет.
И даже не надо было думать, освобождать их или нет, капитан Новиков уже давно принял решение, и Степану оставалось только ждать сигнала от командира. Три полнокровных взвода охраны с автоматами и собаками — это много, но цену решения никто не обсуждал. Поняли все — это надо сделать. А охранники тем временем, завидев тяжелогруженый конвой под охраной хмурых егерей, без лишних вопросов, стали сгонять колонну на обочину, пропуская грузовики. Измученные люди смотрели на бесконечную колонну грузовиков равнодушными глазами, ну едет немчура, ну много, эка невидаль. И только невысокий, но плотно сбитый крепыш, в остатках офицерской формы со споротыми знаками различия заметил, что грузовики начали притормаживать и сокращать дистанцию. А головной грузовик, достигнув начала колонны почти остановился. Только присмотревшись к «егерям», он понял, что именно ему показалось странным. На куртках не было знаков различия, а рязанские рожи некоторых «фрицев» было ни с чем не перепутать. И когда колонна остановилась, а из кузовов показались стволы пулеметов, он зычным, далеко разнесшимся голосом проорал:
— ЛО-О-О-О-ЖИ-И-И-СЬ!!! — и сам первым рухнул в грязь.
Это странно, но вся полуторатысячная толпа рухнула на землю как подкошенная. Но о странностях думать было некогда, бойцы открыли огонь. Вот в чем не было дефицита в отряде «За Сталина», так это в пулеметах. Против пятидесяти МГ-34 растерянные автоматчики сделать не смогли вообще ничего. Бои с применением автоматического оружия, обычно, краткосрочен. В данном случае боя не было, было убийство, которое обеспечило бывших пленных более чем сотней автоматов. На передовой автоматы не особенно часто использовались. В кино часто показывали, как наступающие фашисты идут поголовно с автоматами и от пояса поливают позиции советских войск ливнем пуль. На самом деле, самым распространенным оружием на фронте была именно винтовка. В случае СССР — это был карабин Мосина, а еще винтовки АВС-36 и СВТ-40. Ближе к Середине войны пошли ППШ и ППС, но это больше для городских боев и штурмовых групп. Но вот в конвойных командах, в основном, были именно автоматы МП-38 и МП-40. И они были идеальны для боя в лесу, где расстояние не превышает 20–30 метров. Капитан срезу побежал к тому крепышу, который так вовремя принял на себя командование военнопленными, чем спас сотни жизней. А когда он представился, Степан понял, что они вытащили джек-пот!
— Капитан Новиков, командир партизанского отряда «За Сталина», — представился командир неизвестному.