— Понял, товарищ майор, слушаю вас.
18 октября 1978 года. Среда. 17:45
Желтая листва громко шуршала под ногами. Голые черные ветки деревьев, угрожающе покачивались, растревоженные порывами осеннего ветра. Серое небо, затянутое зловещими темными тучами, создавало мрачное настроение. Но медленно ползущее к горизонту солнце периодически стреляло игривыми золотистыми лучиками, разбавляя веселым светом, хмурый осенний вечер.
Мы с малявкой идем по парку. Девочка увлеченно смакует мороженое, держась за мою ладонь. Подозрительного мужика с сумкой на плече, настороженно зыркавшего по сторонам, и державшего в руках три темно-бордовых леденца — петушка на палочке, я проигнорировал, несмотря на умоляющие взгляды ребенка. Черт его знает, как у этого доморощенного коммерсанта с гигиеной.
А вот знаменитую «Лакомку», чудом оказавшееся в киоске «Мороженое», охотно приобрел у за 28 копеек, у полной добродушной тетки в белом халате. Попросил малышку есть аккуратно, маленькими кусочками, чтобы не застудить горло, и вручил ей заветную трубочку пломбира с толстыми шоколадными стенками. И повеселевшая малявка начала увлеченно лизать лакомство, нарочито волоча ножками по шелестящим сухим листьям.
Перед посещением парка мы побывали в ВПК «Красном Знамени». Работа в клубе кипела. Наши одноклубники и какие-то посторонние люди несли старые вещи, сдавали мятые рубли и горсти копеек в поддержку детдомовцам. Вероника с помощником заносила пожертвования в тетрадку, еле справляясь с напором посетителей.
Настя с ещё парочкой девочек рисовала плакаты с красивыми воззваниями. Сэнсея на месте не было. Но Серега предупредил, что Зорин успел переговорить с председателем. Праздник он перенес, и ждал нас утром в субботу, на обещанное показательное выступление.
Малявку такое столпотворение смутило. И она сидела в комнате с художницами, куда я её привел, ниже травы, тише воды. Но я, быстренько решив все дела, решил погулять с девочкой в парке. Заодно и Свету пригласить для компании, чтобы Маше было веселее. Шатенка дала мне телефон общаге «на всякий случай», ещё на первой встрече в парке. Номер помнил наизусть, и позвонил в общежитие, прямо с клуба.
Марья Степановна, как всегда, бдила на боевом посту. Попросил позвать Свету. Бабка поворчала для порядка, но не отказала. Пообщался с шатенкой и договорился встретиться в 18:15 у каруселей. Предупредил, что приду с младшей сестренкой.
Усаживаемся с малышкой на одной из скамеек, недалеко от аттракционов. Ребенок доедает мороженое, весело болтая ножками. Забираю у неё обертку, выбрасываю в мусорное ведро рядом, и вытираю перепачканную довольную рожицу носовым платком.
— Солнышко, мне с тобой нужно поговорить.
— О чем? — синие глаза малявки светятся любопытством.
— О том, что произошло в детдоме. Извини, я знаю, это не очень приятно, но необходимо.
— Хорошо, — веселье исчезает из глаз крохи. Личико становится серьезным и сосредоточенным.
— Скажи, Гудыма к тебе больше не приставал?
— Нет, — простодушно отвечает малышка.
— А вообще ты с ним сталкивалась, после нашего визита? Может какие-то ситуации были?
Девочка задумалась.
— Ну, я его видела постоянно, — протянула она, — мы же в одном детдоме живем. А, нет, был один случай. Я в туалет вечером после отбоя вышла. И Толик был в коридоре. Увидел меня и скривился, как будто лимон проглотил, отвернулся, что-то тихо бормотал, я не слышала. Но не приближался и не приставал.
— Когда это было?
Малявка начала сосредоточенно загибать пальчики — Сегодня среда? Вторник, понедельник.… А точно, в воскресенье вечером.
— А кто-то ещё тогда в коридоре был?
— Нет, никого. Только мы вдвоем.
— Отлично, — сформировавшийся у меня план приобрел конкретные очертания.
— Машуль, мне нужна твоя помощь, — смотрю в глаза крохе.
— Какая? — простодушно спрашивает девочка.
— Сейчас расскажу. Сначала выслушай меня и не перебивай. Но разговор должен остаться между нами. Это секрет. Мой и твой. Никому рассказывать о том, что я сейчас скажу не нужно. Ни Оле, ни другой подружке. Это очень важно для меня. Я могу быть уверен в твоем молчании?
— Да, — твердо кивает кроха с сосредоточенным личиком. Девочка предчувствует всю серьезность разговора.
— Маш, как ты думаешь, как я смог оказаться вечером во время пожара у детдома?
— Не знаю, — малявка забавно морщит лобик, — Ты знал, что дом загорится? Тебе кто-то сказал?
— Машуль, мне никто ничего не говорил. Сама подумай.
— Тогда, — глаза девочки изумленно расширяются, — Леша, ты волшебник?
— Нет, — мои губы невольно расползаются в широкой улыбке. Уж, больно забавно выглядит удивленный ребенок.
— Маш, я просто почувствовал, что с тобой случится беда, что тебе нужна помощь, — отвечаю крохе.
— А разве так бывает?
— Ещё как бывает. Жизнь сложная штука сестренка. И не всё в ней можно просто объяснить. Так вот, мы ехали с ребятами в колхоз на праздник. Задремал в машине, и тут картинка пожара перед глазами стала. Я сразу понял, будет беда. И заставил ребят и дядю Игоря мчаться к детдому. Ну а дальше ты знаешь. Проблема вот в чем. Дяди милиционеры, наверняка, заинтересуются, почему я так вовремя приехал тебя спасать. Рассказать им о своем виденье я не могу.
— Почему?
— Дяди милиционеры в «чудесное виденье» не поверят, вот в чем проблема. Они будут думать, что я знал о пожаре, а может сам его и организовал. Ты же знаешь, какими иногда взрослые глупыми бывают.
— Знаю, — грустно вздыхает ребенок, опустив голову.
— Вот. Поэтому мне потребуется твоя помощь. Я не хотел бы тебя это втравливать. Но просто не вижу другого выхода. Тебе надо только рассказать, о той встрече с Гудымой, и сказать, что он, когда тебя увидел, пробормотал «что недолго вам всем осталось, я ваш дом в четверг нахрен спалю». Буркнул тихо, про себя, но ты услышала. А потом, когда я к тебе заезжал в понедельник, мне об этом рассказала. И всё.
— Ирина Анатольевна говорит, что врать плохо, — задумчиво говорит малышка.
— И она абсолютно права, — киваю я, — Но понимаешь, бывают разные ситуации. Абсолютно честных и безгрешных людей не бывает. Иногда, в силу жизненных обстоятельств, приходится идти на малую ложь, чтобы сделать благое дело. Например, спасти жизнь близкого человека. Все в этой жизни не так просто.
Объяснить, почему я с ребятами летел на машинах к детдому, и оказался на месте при начале пожара, милиционерам я не смогу. Они мне не поверят. И ребят подставлю, и сам кучу неприятностей заработаю. И вообще о моих видениях никому нельзя говорить. Это чревато большими проблемами. Даже посадить могут или объявить соучастником Гудымы. Я просто тебе всего рассказать ещё не могу. Можно на тебя рассчитывать?
— Конечно, Леша, — кроха поднимает на меня глаза, — ты же меня и девчонок спас. Я тебя не подведу, честно-пречестно. Я маленькая ещё, но не глупая. Все понимаю. Раз ты говоришь, что так надо говорить, значит так и скажу.
Сейчас малявка даже выглядит старше своего возраста. Серьезная и сосредоточенная девочка, похожая не на семилетнюю кроху, а на маленького подростка Мне совестно, что ребенка заставляю обманывать. Но другого варианта, объяснить милиции свой вечерний вояж к горящему детдому не могу.
— Дядя милиционер, конечно, будет тебе другие вопросы задавать. Почему, мол, воспитателям об этом не сказала. А ты ответишь, что боялась Гудыму. Это же правда. Он продолжит тебя расспрашивать. Но больше ничего отвечать не надо. Просто устраивай истерику, плачь, говори, что тебе об этом неприятно вспоминать. Допрашивать тебя могут только в присутствии директора и воспитателя, и если, будут видеть, что ты расстроена, сразу же прекратят. После этого, ни на какие вопросы не отвечай. Начинай сразу плакать, они моментально отстанут.
— Я поняла Леш, — малышка смотрит на меня, — всё сделаю.
— Спасибо Маш, — в горле внезапно образуется большой ком, мешающий дышать, — Прости меня сестренка, за то, что впутываю тебя в это. Просто не вижу другого выхода.
— Я тебе верю братик, — кроха неожиданно обнимает меня, — Не переживай. Не подведу.
Не сомневаюсь, — вздыхаю я, обхватывая руками худенькое маленькое тельце, доверчиво прижавшееся ко мне.
Плохо, конечно. Все белыми нитками шито. Но Маша должна справиться. Есть у этой малявки стержень. Она не тепличная домашняя девочка, способная проболтаться. Ребенок, конечно. Но при этом рано повзрослевший и хлебнувший лиха полной чашей.
Всё, линия защиты выстроена. Конечно, у правоохранительных органов возникнут вопросы. А почему это Леша Шелестов, не побежал с дикими криками «караул» к директору? Не предупредил общественность о готовящемся страшном злодеянии?
Но и тут у меня ответ есть. Во-первых, не отнесся серьезно. Мало ли что этот малолетка обещал. Болтать, как известно, не мешки ворочать. Во-вторых, почему не предупредил? Предупредил.
Здесь мне очень повезло, если можно так сказать. Попрощавшись с малявкой в понедельник, подходил к воротам, и столкнулся там с покойным Маратом Альбертовичем, идущим в детдом. Ничего особенного, поздоровались, перекинулись парой-тройкой общих фраз, и пошли, каждый по своим делам. Важно, что нашу встречу видел сторож из своей будки. Слышать разговор он не мог, а вот то, что мы о чем-то общались, разглядел.
Теперь можно будет заявить, что я рассказал Марату Альбертовичу об угрозах Гудымы, и попросил проследить за ним. Он тоже к этому серьезно не отнесся, но пообещал приглядывать за потенциальным поджигателем. Вот и доприглядывался, на свою бедную голову.
А в среду я вспомнил об обещании Бидона, и на сердце так тревожно стало. Просто чувствовал надвигающиеся неприятности. Вот и уломал тренера съездить к детдому.
Конечно, немного неестественно, все выглядит. Прежде всего, возникает вопрос, почему тренер и другие ребята послушали меня, и гнали как сумасшедшие к детдому. А уж больно убедительно я выглядел. Быстро рассказал им всю историю с Гудымой, бледный был, клялся, сердцем чувствую, беда там. И пусть попробуют опровергнуть.
Зато гаишники — отличное алиби. Мы подъехали, когда пожар уже разгорался. Здесь никаких подозрений быть не может. А смутные сомнения к делу не пришьешь.
— Леша, — дергает за рукав меня малявка, заставляя отвлечься от мыслей, — Сюда какая-то тетя идет. Ты с ней встретиться хотел?
Поднимаю глаза. К нам направляется Света. Девушка выглядит прекрасно. Стройные ножки в серых брючках, плотно облегающая темно-синяя курточка подчеркивает точеную фигурку. Из-под каштановой челки, сверкают лукавые карие глазки. Встретившись со мною взглядом, шатенка улыбается, демонстрируя сахарно-белые зубки и милые ямочки на щечках.
— Привет, — здороваюсь с девушкой, целуя её в щечку.
— Привет, — чувствую горячее дыхание на шее и ответный быстрый, обжигающий поцелуй.
— Познакомься. Это моя сестренка Маша, — представляю малявку подруге.
— Здравствуйте, — малявка протягивает тете ладонь.
— Здравствуй Маша — шатенка с серьезным видом жмет руку крохе, — Меня тетя Светлана зовут.
Я фыркаю, тоже мне тетя 18летняя. Хорошо, хоть бабушкой не представилась.
— Можно просто Света, — продолжает подруга, кинув на меня негодующий взгляд.
— Очень приятно, — застенчиво говорит малявка.
— Ладно девчонки, пошли на карусели, — предлагаю я.
Вечер удался на славу. Сначала отправили Машу кататься на детской карусели. Малявка весело смеялась от полноты чувств, нарезая круги на поднимающейся вверх лошадке. Потом покатались на автодроме. Я с малявкой на одной, а Света на другой машинке. Таранили друг друга резиновыми бамперами, а в нас со смехом и возбужденными воплями врезались другие юные и не очень водители. Каждый раз, когда мы в очередной раз с кем-то сталкивались, кроха повизгивала и закрывала глаза, вцепившись ладошками в мой локоть.
Потом зашли в тир, постреляли. Даже Света и малышка сделали по паре выстрелов. Шатенка гордо отказалась от моей помощи, промазала и надулась. А Маша, ставшая на специальную табуреточку, поддерживаемая и направляемая мною, один раз попала. После этого и Светке показал, как прицелиться, поправил приклад, и она тоже поразила зазвеневшие и заигравшие разноцветными огнями часы-будильник.
Затем посетили кафе и перекусили шоколадным тортом с чаем. Глядя на радостную малышку и веселую Светку, с энтузиазмом уничтожавших сладости ложками, я наслаждался их обществом и каждым мгновением счастливой беззаботной юности.
В будущем мне предстояло пройти через серьезные испытания, поставить на кон всё, в том числе и собственную жизнь, схлестнуться в схватке со спецслужбами Запада, а также предателями, бандитами, и паразитами, которые как раковая опухоль пожирали страну изнутри. Но всё это будет потом, а сейчас я был просто счастлив, наблюдая за светящимися от радости девчонками.
19 октября 1978 года. Четверг
В просторной гостиной седой мужчина, раскинувшийся на мягком диване, смотрел программу «Время». Ведущий рассказывал о новом постановлении ЦК КПСС, регулирующим закупочные цены на молоко, овощи и шерсть, пафосно вещал о трудовых свершениях. Мелькали сюжеты о международных событиях, отражаясь пляшущими тенями в полутемной комнате.
Наблюдая за репортажем из Гайаны, генерал чуть слышно вздохнул. Трупы детей, женщин и мужчин кучно разбросанные по территории лагеря общины «Народного Храма» вызывали шок. Хорошо, что оператор, щадя чувства зрителей, показал страшную картинку мельком и нечетко.
«Ещё одна новость из Лешиных предсказаний подтвердилась. Этот маньяк Джонс застрелил конгрессмена, и заставил своих последователей покончить жизнь самоубийством. Всё как внук писал, точь-в-точь», — подумал Константин Николаевич.
— Костя, да не смотри ты эти ужасы, — встрепенулась примостившаяся рядом миловидная пожилая женщина, отвлекшись от вязания, — Зачем тебе эти страсти? Не принимай близко к сердцу. Лучше книжку почитай хорошую. За всех переживать, никаких сил не хватит.
— Да я и не переживаю, Алин, — отмахнулся генерал, — Глупо просто. Им бы жить ещё да жить. Сколько людей, молодых, сильных, здоровых и так глупо погибли.
— Так вроде, там не всё так однозначно. Кириллов так многозначительно говорил. Судя по репортажу, американские спецслужбы могли приложить руку. Конгрессмена всё-таки убили.
Пронзительная трель телефонного звонка прервала сонное бормотание телевизора. Константин Николаевич приподнялся с дивана.
— Сиди Костя, — остановила его жена, — я сама возьму.
Она отложила спицы и пряжу, и быстро поднялась с дивана.
«Легка ещё Алинка на подъем», — усмехнулся генерал, наблюдая за супругой, быстрым шагом покинувшей комнату.
Резкий вопль телефона внезапно прервался.
— Слушаю вас. Здравствуйте Петр Иванович. Спасибо, все нормально. Да, телевизор смотрит. Сейчас позову.
«Ивашутин», — генерал облегченно выдохнул, — «Наконец-то».
— Кость, это тебя. Петр Иванович звонит, — подтвердила его вывод Алина Евгеньевна, — подойди к телефону.
Генерал забрал трубку у жены, закрыл круглое отверстие микрофона ладонью, и глазами показал ей на гостиную.
— Алин, иди телевизор посмотри. И звук погромче сделай, — тихо скомандовал супруге.
Жена негодующе фыркнула, мол, «опять вы мужики секреты разводите», и гордо удалилась. Через пару секунд зычный голос Кириллова заполнил комнату.
— Привет Костя.
— Здравствуй Петя.
— Как там Евгеньевна не сильно тебя пилила за воскресенье? Выпили мы тогда прилично. Всё-таки не каждый день собираемся.
— Нет, конечно. Она же жена генерала. Всю жизнь со мною по гарнизонам моталась. С пониманием отнеслась. Всё-таки боевые товарищи встретились, павших помянули. Ну чуть поворчала утром. Не без этого. Так это возрастное.
— Клевещешь ты Костя на жену. Она у тебя замечательная. Ещё многим молодым фору даст. Слушай, а давай мы с тобой ещё раз на том же месте порыбачим на выходных. Ты говорил, что там место прикормленное. Но мы тогда больше общались, чем рыбу ловили. Я одному своему товарищу порекомендовал, он на днях съездил туда, посидел с удочкой. Довольный, полное ведро рыбы выловил и жирную щуку поймал. Благодарил за наводку.