Фюрер в своe время сделал ставку на циников и сейчас получил свору потенциальных предателей и убийц. Понимает ли он это? И если понимает, то что собирается предпринять? Адольф Гитлер в последние полгода не доверяет даже Дитриху, которого столько лет величал своим другом. Непонятно, чем его мог насторожить простодушный Зепп Дитрих. Обергруппенфюрер никогда не умел плести интриг, по крайней мере, самостоятельно. Даже под чутким руководством своего нового друга Гейдриха он умудряется натворить глупостей. Но всe же фюрер перестал ему доверять. Радует хотя бы то, что ни Дитрих, ни сам Гейдрих не попали в список подозреваемых в организации сентябрьского покушения.
В прошлом году пришлось изрядно потрудиться, подливая мутной воды самых разнообразных слухов в водоворот сплетен, возникших сразу после покушения. Большого труда это не представляло. Там шепнуть словечко, в другом месте сотворить на лице маску загадочности, в ответ на чужое слово, в третьем с самой искренней гримасой отрицать очевидные вещи. Пустить в свободное плавание парочку сомнительных документов, нацеплять грифов секретности на ничем непримечательные бумажки, уничтожить под видом важной информации всякий хлам, пылящийся в архивах, а вот действительно важные документы закопать так глубоко, что только он сам и сможет их найти в случае необходимости. Геринга он решил не сдавать. Серьeзных доказательств не было, да и нужен ещe «толстый Герман». Восемь месяцев назад он свою задачу не выполнил. Нужно дать ему ещe один шанс. Не самому же мараться. Пусть «наци номер два» отправит к праотцам горячо любимого фюрера германского народа, а вот тогда можно и потрясти его за жирное брюхо.
Гейдрих давно перестал пугаться мыслям об этом. Гитлер уже списан в утиль и не понимают этого только откровенные глупцы. Речь идeт только о том, кто и когда осмелится на окончательное решение данного вопроса. А также о том, кто сможет получить от этого максимальную выгоду.
Плохо то, что заинтересованные лица слишком затянули решение этой проблемы. Большевики на месте не стоят. А чем дальше они продвинутся на запад, тем более жeсткие требования начнут выдвигать на переговорах. Может получиться так, что Германию обкорнают по самый Рейн, а то и подальше. Отдавать захваченное обратно русский медведь не пожелает. Группенфюреру Гейдриху дали это понять ещe при самых первых контактах, когда он только прощупывал реакцию противника. Заключить мир там были готовы в любой момент, но только на своих условиях. «Торг здесь неуместен», - посмеивался подполковник Охрименко, копируя какого-то литературного персонажа.
Близкое знакомство с русскими по крови, как пленный советский подполковник, или по воспитанию, как штандартенфюрер Франк, открыло перед Гейдрихом простую истину. Противника, или будущего союзника, он не знает. Идеологические штампы главного творца лжи Геббельса о «тупом полуживотном стаде», он не принимал всерьeз и раньше, но всю многогранность русского характера осознал только сейчас. Пришло также понимание того, какую великую глупость они совершили напав на Советский Союз. Сотворили себе врага из народа, который не остановится ни перед чем, если пожелает отплатить своему обидчику.
- Или грудь в крестах, или голова в кустах, - поучал своего высокопоставленного ученика подполковник Охрименко, знакомя Гейдриха с русскими пословицами, потом зло усмехнулся и добавил, - надо будет, мы все ляжем, но от вашей Германии камня на камне не оставим.
- Как же, подполковник, вы с такими настроениями в плен попали? - сыронизировал Гейдрих.
- Контуженный был. Вот и попал. - Ответил Охрименко. - А если бы руки в тот момент работали, то чеку выдернуть сумел бы.
Русского подполковника действительно взяли со «смертной» гранатой в кармане разгрузочного жилета. Большевики не желают попадать в плен после близкого знакомства с теми зверствами, которые немцы устраивали над советскими военнопленными в начале войны.
Та бессмысленная жестокость осталась в прошлом. Солдаты Красной армии ответили на неe со всем размахом русской души, что отрезвило даже самых упeртых сторонников теории о «неполноценности» славянских народов. Расовое превосходство лучше доказывать на слабых, сильный противник тебя самого переведeт в третьесортные народы. Что и произошло.
Нарастающая ожесточeнность боeв просто пугала. Никто из противников не хотел уступать. Всe чаще полученный результат не оправдывал понесeнные потери. Надо прекратить эту бойню, пока убыль людей не стала катастрофической. А то не с кем будет восстанавливать Германию, вернее тот огрызок, который ему удастся удержать в своих руках.
Неслышными шагами к столу заседаний проскользнул один из новых адъютантов Гитлера. Фюрер перестал доверять и им, меняя офицеров на этом месте с завидным постоянством. Ещe ни один не пробыл в должности адъютанта дольше месяца. Подчинeнные Гейдриха просто не успевали составить подробный психологический портрет нового любимца фюрера, как на его месте возникал новый.
Адъютант наклонился к уху Гитлера, шепча ему какую-то важную новость.
Гейдрих напрягся. Что ещe произошло в Рейхе за время его нахождения на этом совещании?
Русские начали ещe одно наступление? Если да, то на каком участке?
Или англичане что-то предприняли? И опять тот же самый вопрос - где?
Кто-то из подчинeнных группенфюрера Гейдриха поплатится за его неведение. В окопы! Проветривать закостеневшие мозги и приводить в чувство русскими танками.
- Что! - Вскочил со своего кресла фюрер. - Кейтель! Почему я узнаю новости из передач московского радио?
Сенсации не состоялось. Гитлер всего лишь узнал о наступлении в Венгрии. Опять побеснуется с десяток минут и успокоится. Ничего исправить в возникшей там ситуации не сможет ни генеральный штаб, ни главнокомандующий Вермахта. Хотя фюрер ещe не избавился от веры в то, что его личное вмешательство может спасти даже самую безнадeжную ситуацию.
Пусть тешит себя надеждой.
- Мой фюрер, я собирался доложить о ситуации в Венгрии в конце совещания, когда будет получена дополнительная информация об обстановке севернее Будапешта. - Отпарировал Кейтель упрeк Гитлера.
А «лакейтель» молодец. С ходу придумать такое оправдание. Или он заготовил его заранее?
Какой дополнительной информации он ожидал? Уточнял глубину русского прорыва? Большевики пробили фронт с ходу. После двухчасовой артподготовки на направлении главного удара советских войск ничего живого не оставалось. Советские дивизии прошли в походных колоннах, как утверждали немногочисленные уцелевшие защитники того участка фронта.
Хотя, Кейтель и в самом деле может не знать реальную обстановку. Сам Гейдрих, как глава СД, получает сведения из первых рук, от своих людей приставленных им ко всем армейским штабам ещe в августе прошлого года. А в ОКВ информация поступает через длинную цепочку штабов всех уровней. А там не торопятся информировать вышестоящее начальство о неудачах, надеясь на то, что русский подполковник называет одним странным словом «авось». Не стоит забывать и о том, что каждый последующий штаб старательно сглаживает неприятные шероховатости доклада подчинeнных, переправляя наверх всe более благостное сообщение. На выходе из «испорченного телефона» даже самые страшные новости становятся не такими пугающими. Вряд ли самому Кейтелю известно о том, что фронт уже прорван.
Гейдрих понимает фронтовых генералов. В подобной ситуации реальной помощи от Берлина ждать не приходится, а вот вреда от непредсказуемой реакции фюрера будет с лихвой. Лучше попытаться самим исправить ситуацию, а если не получится, то можно и доложить. «Семь бед - один ответ».
Гимлер предлагал доложить, но Гейдрих не согласился, мотивируя свое несогласие тем, что фюрер в приступе ярости начнeт снимать командующих армиями, перемещать их с одного места на другое, сковывать их инициативу приказом согласовывать все свои решения с вышестоящими штабами, то есть с ним самим. Так уже было во время битвы за Померанию. Вряд ли генералы захотят «два раза наступать на одни и те же грабли».
Группенфюреру Гейдриху пришлись по вкусу русские пословицы и поговорки. Они настолько всеоблемьюще обрисовывали многие ситуации, возникающие в жизни, что из них можно было составлять подробные инструкции на все случаи жизни.
Одну из таких инструкций, представляющих собой шуточную песню, группенфюреру Гейдриху довелось выслушать. На взгляд практичного немца там было слишком много ненужного пессимизма, но впечатление она производила.
Век живи и век учись, дураком останешься.
Коль за деньги не помрeшь, доживeшь до старости.
Меньше спроса с дурака, кто его обидит,
А дурак дурака издалeка видит.
Группенфюрер взглянул на Канариса. Не про них ли с адмиралом этот куплет?
Хочешь вылететь в трубу, станешь горьким пьяницей.
Иль очутишься в гробу под страстную пятницу.
Двум смертям не бывать, от одной не скрыться.
Лучше взять пузырeк и опохмелиться.
В тот день они с подполковником Охрименко действительно «приняли» по русскому выражению. Причeм не шнапс или коньяк, а именно русскую водку. Подполковник даже заставил своего немецкого ученика выпить полный стакан водки, чего тот не делал даже будучи флотским офицером. Причeм, пить отчего-то нужно было из больших гранeных стаканов, а закусывать непременно чeрным хлебом и кусочком селeдки. Почему?
Охрименко объяснял необходимость этого существующим на его родине ритуалом, без соблюдения которого настоящим русским себя не почувствовать. «Настоящим русским» Гейдрих почувствовал себя утром, когда от адской головной боли хотелось умереть. А советский подполковник весело скалился и с самым серьeзным видом просвещал своего немецкого собутыльника о том, что «голова это кость, а кость болеть не может».
Дальше в лес, тем больше дров. Может это к лучшему.
Что же ты моя любовь, смотришь туча тучею.
Не обманешь не продашь, перестань-ка мучиться.
День и ночь, сутки прочь. Дальше как получится.
Не перестарался ли он с вживанием в шкуру врага? Тем более, что врагом вот этого вот советского подполковника Рейнгард Гейдрих уже не воспринимает.
А Охрименко? Воспринимает ли он как врага группенфюрера Гейдриха?
Вновь забежал давешний адъютант, торопливыми шагами пересeк расстояние от двери до места фюрера, положил перед ним лист бумаги. Близоруко щурясь Гитлер прочeл принесeнный документ, отложил его в сторону. За столом молчали. Гитлер провeл взгляд вдоль всего стола, ненадолго задерживаясь на каждом из присутствующих. Добрался до Канариса, удивительно спокойным голосом сообщил тому:
- Поздравляю вас, адмирал, с эффективной работой вашей разведки.
Гейдрих стремительно проводил в голове сортировку возможных событий, выискивая то, которое могло вызвать такую реакцию у фюрера. Наконец догадался. Подтверждая его догадку, фюрер продолжил, уже для всех присутствующих.
- Наш посол в Италии сообщает - сегодня утром англичане начали высадку в Сицилии.
10 мая 1942 года восточнее Цоссена
- Вася, сумеешь там подняться? - Лейтенант Банев указал своему механику-водителю на крутой склон, выводящий из балки на вершину соседнего холма.
Костин осмотрел склон, провeл биноклем по всей длине балки, выискивая более удобное место, но не нашeл.
- Если дождя не будет, то заползeм. - Костин сдвинул шлемофон на затылок, вытер тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот и добавил. - Но можем фрикционы сжечь.
Володька промолчал. Сам знает, что можно сжечь. Но это самое удобное место, и самое неожиданное. Вряд ли немец будет ожидать атаки с этой стороны. Если оберлейтенант такой же вeрткий как его братец, то повозиться с ним придeтся.
Володька хлопнул своего водителя по плечу, скользнул внутрь башни. Можно возвращаться. Разведку провели, черновые намeтки предстоящего боя готовы, осталось нанести возможные маршруты на карту и прикинуть время на выполнение каждой намеченной операции.
- Ну, что командир - сможем? - Встретил лейтенанта наводчик Сергеев.
- Конечно сможем, лишь бы Ганс не передумал. - Ответил за командира механик-водитель.
- Не кажи гоп. - Одeрнул Костина радист Михеев.
- Да, ладно тебе. - Ответил мехвод. - Братца евонного сожгли и этого оберлейтенанта сделаем.
Костин стронул танк с места и, подрабатывая левой гусеницей, развернул его на обратный курс. Прикрываясь крутым склоном балки от наблюдения со стороны противника, тридцатьчетвeрка прошла с полкилометра до прорезающего эту балку железнодорожного полотна и повернула в сторону расположения первого батальона шестнадцатой танковой бригады. Как только танк удалился от передовой на безопасное расстояние, Володька открыл люк и выбрался на башню, вслед за ним показался Сергеев. Приятно обдувало встречным ветерком, холодило разгорячeнные в духоте башни лица. Солнце пригревало совсем по-летнему, прокаливая броню на солнечной стороне так, что тепло чувствовалось изнутри. Володька достал пачку Казбека, подарок командира бригады, прикурил сам, угостил наводчика. Под мерное раскачивание танка Володька то наклонялся вперeд, то слегка откидывался в сторону кормы. Всe было привычно и знакомо, как будто не отсутствовал полгода. И даже развалины железнодорожной станции, оставленные тридцатьчетвeркой по правому борту, не отличались от подобных где-нибудь в Силезии. Тот же экипаж, тот же танк под номером сто тридцать три. Вернее, танк другой. Новейшая модификация Т-34, очень сильно отличающаяся от их первой машины. «Старушка» первого выпуска, на которой начинали войну, осталась в Раве Мазовецкой на перекрeстке трeх улиц, где в них угодил снаряд немецкой гаубицы. Что с ней? Скорее всего, уже переплавили. Может быть, часть того металла и в этом танке.
Володька осматривал окрестности станции, отбитой у немцев три дня назад. Он в том бою не участвовал. Их маршевая рота только добралась до штаба бригады, и они ожидали, когда полковник Герман найдeт время для решения их участи. Сказать, что в бригаде обрадовались их прибытию, значит, ничего не сказать. Они были первым пополнением за три недели непрерывного движения вперeд. Шестнадцать новеньких танков с экипажами были желанным подарком судьбы, за который представители бригад, входящих во Второй танковый корпус, едва не передрались. Речь шла уже о том, чтобы кидать жребий на отдельные взвода, когда командир корпуса генерал Петров отдал приказ направить всю прибывшую технику в Шестнадцатую бригаду, вернее в Гвардейскую Шестнадцатую танковую бригаду. Танкисты ещe не привыкли к новому званию, но не забывали упомянуть это новое отличие при каждом удобном случае.
Полковник Герман мудрил недолго. Вся рота в полном составе отправилась в третий батальон, понeсший наибольшие потери за время наступления. Капитан Косых превратился из командира маршевой роты в комбата-три. Марек Сосновский и все остальные сокурсники лейтенанта Банева стали взводными в переформированном батальоне. А вот сам Володька, как и ожидалось, попал в свою роту. Но не взводным, как думал он.
- А, Банев! - Обрадовался комбриг, обнаружив в строю прибывшего пополнения знакомое лицо. - Вовремя ты. Очень вовремя. - Выслушав доклад бывшего старшины, полковник Герман продолжил. - Отправишься в первый батальон, примешь под командование третью роту, Игнатова я сегодня в комбаты перевeл.
- Товарищ полковник, как роту? - Поразился Володька. - Я ведь и взводом ещe не командовал.
- Что ж ты, капитан, так плохо своих курсантов учил? - Комбриг повернулся к капитану Косых. - Им приказ, а они свои пожелания в ответ.
Володька густо покраснел, хотя понял, что полковник шутит. Тот тут же подтвердил его догадку.
- Взводным там твой дружок Данилов управляется. И неплохо управляется. Так что, лейтенант Банев, извольте выполнять приказ.
- Есть принять третью роту, товарищ полковник. - Отрапортовал Володька.